Глава 11
Лора
Я заметила фотографию, сделанную в день свадьбы. Расположена так, чтобы он мог видеть ее, в какой бы позе ни лежал.
Он был намного красивее в качестве жениха, чем его жена – в качестве невесты. Судя по возрасту свадебной машины, припаркованной позади них, и стилю платьев невесты и ее подружек, черно-белому фото в рамке розового золота было уже примерно шесть десятков лет. Оно слегка выцвело, но было ясно, что жених и невеста любят друг друга – они смотрят друг другу в глаза так, словно хотят удержать этот взгляд на целую вечность. Теперь же дед Райана, спящий на кровати за моей спиной, был мало похож на крепкого улыбчивого мужчину, запечатленного столько лет назад.
За день до этого я просмотрела десятки фотографий преподавательского состава школы Эффи, пока не нашла фото Райана. Он незаметно заснял меня и сына на лоджии пансионата. Но каким образом он получил доступ? Я показала фотографию Райана на телефоне двум безмозглым регистраторшам, и одна немедленно опознала его.
– Внук Пита Спенсера, верно? – начала она. – Кажется, Роберт, или Райан, или Ричард… что-то вроде того.
Ни одна из них не поинтересовалась, зачем мне это. Поблагодарив, я направилась к крылу, где жил Генри, но потом свернула в отделение для престарелых. Пол здесь был застелен липким линолеумом, воздух пах хлоркой. Дойдя до еще одной регистрационной стойки, я, имитируя иностранный акцент, заявила, будто мистер Спенсер – мой дядя. Медсестра, не спросив документы, указала на палату номер 23. Я мысленно сделала себе пометку: впоследствии подать жалобу руководству на то, что персонал пренебрегает мерами безопасности.
Пару минут спустя я уже склонилась над хрупким старцем, слишком больным и слабым для самозащиты. Чтобы освободить его из тюрьмы немощного тела, понадобилось бы лишь крепко прижать к его лицу подушку и подержать некоторое время. Может быть, он и не был потенциальным самоубийцей, но я дала бы ему то же милосердие, что и своим кандидатам.
Окинула взглядом скудно обставленную комнату, порылась в одежде в гардеробе и остановилась на строгом костюме. Предположила, что этот костюм снова наденут на старика лишь тогда, когда будут класть в гроб. На полках фотографии – детей и внуков, насколько я могла догадаться. Потом я увидела свадебное фото Райана, рядом с которым стояла Шарлотта в белом кружевном платье без плеч; сейчас оно уже выглядело немодным. Взяла фото, чтобы как следует рассмотреть ее – в первый раз. Шарлотта была привлекательнее, чем можно было предположить по ее голосу, стройнее и выше, чем я. Даже если бы она не шагнула с обрыва, их брак не продлился бы долго. Шарлотта настолько не подходила ему, что не осталась бы надолго.
Я гадала: если б Райан мог заглянуть тогда в будущее, женился бы он на ней, зная, как она поступит с ним? Я знала, что все равно вышла бы замуж за Тони, несмотря на все последующее.
Наша свадьба была скромной – мы венчались в деревенской церкви Уидона, вблизи от того места, где вырос Тони. Мы были молоды, нам обоим чуть перевалило за двадцать, но я никогда и ни в чем за свою жизнь не была настолько уверена, как в том, что я поступаю правильно.
Цель свадьбы – это не только взятие на себя обязательств друг перед другом, она также объединяет две семьи. Вот только эту часть сделки я не могла выполнить. Распорядителям пришлось направить гостей Тони на обе стороны нефа, чтобы жениховская сторона не перевешивала невестину. Его мать пыталась исполнить роль моей мамочки, помогая мне приготовиться к церемонии утром перед свадьбой. И когда его отец под руку вел меня к алтарю, до меня дошло, насколько я одинока.
В тот день мне полагалось улыбаться во весь рот, но я хотела лишь, чтобы он поскорее закончился. Это было постоянное напоминание о том, что у меня нет никого, кроме новоиспеченного мужа. На банкете, когда дальние родственники Тони спрашивали меня, где мои родители, я отвечала им, что мама и папа умерли. Я была вынуждена объяснять одно и то же всем, от владелицы салона свадебных платьев до флориста, водителя и управляющего рестораном, который распределял места между гостями.
У меня не было ни одного родственника, чтобы вписать его в эти планы, а свадебными подружками были девушки с работы – я едва была знакома с ними, но им было неловко отказаться, когда я попросила об услуге. Все, что касалось свадьбы, было сплошным эрзацем. Чтобы ощутить присутствие рядом своих родителей, я смогла лишь надеть обручальное кольцо матери и подарить Тони часы отца. Едва не расплакалась, когда он принял их. Я не сказала ему, что на самом деле купила их в антикварном магазине в ближайшей деревне Олни. Хотела ощутить ностальгию, пусть даже не свою, чужую.
На прикроватном столике деда Райана лежали серебряные часы с откинутой крышкой. На обратной стороне была выгравирована надпись: «Сыну в день свадьбы».
«Как мило…» Я была уверена, что в те времена они стоили небольшого состояния. Сунула часы себе в карман вместе с батарейками от пульта дистанционного управления телевизором. Вышла из палаты, потом остановилась, обернулась и вошла обратно, тихонько прикрыв дверь.
Внимательно прислушалась, как легкие старика с трудом вбирали воздух. Дыхание хриплое и свистящее, слишком слабое для астмы – скорее всего, он страдал эмфиземой. Бедолаге действительно лучше умереть.
* * *
Звонок раздался неожиданно, однако он не мог быть более желанным. Когда на экране высветился знакомый номер, я затушила сигарету о тротуар.
– О, солнышко! – начала я и закрыла глаза, испытывая восторг и облегчение от того, что Эффи позвонила мне. Прошла неделя с тех пор, как я неожиданно появилась в их новом доме. После этого я написала сообщение на номер, который видела на телефоне Тони, дав дочери свой и надеясь, что она захочет пообщаться. А это, в свою очередь, могло подтолкнуть Тони сделать то же самое. – Как ты?
– В порядке… – нерешительно ответила она.
– Уверена? По голосу не похоже.
– А может… может, мы… ну, типа, встретимся?
– О, конечно, с радостью! Когда?
Полчаса спустя мы сидели бок о бок на кожаном диванчике в кофейне. Эффи выбрала «Старбакс» в торговом центре на окраине, потому что, как она объяснила, ей не хотелось, чтобы нас увидел отец или его друзья. Мы пили горячий шоколад со взбитыми сливками и посыпкой, и я внимательно слушала, как дочь рассказывает о своей жизни в пропущенный мной период. Она объяснила, что некоторые друзья отвернулись от нее, когда кто-то взломал ее учетку на «Фейсбуке» и опозорил Тома, ее бывшего парня. Потом у нее снизились оценки, и она осталась совсем одна, считая себя полной дурой. Мне хотелось узнать о Райане Смите, но я не могла просто так поднять эту тему.
– Тебе нравятся какие-нибудь предметы? – спросила я. – Какие тебе лучше всего давались раньше? Химия, верно?
– Английский и биология. А теперь у меня самые поганые оценки по английскому, а биологию я ненавижу, потому что нам задано резать зверушек. Маленьких поросят… Ужас. – Она сморщилась.
Я видела, что Эффи трудно встречаться со мной взглядом, и понимала: хотя я мать, в то же время и посторонний человек. Все еще не удавалось вспомнить, что именно нас разделило. Как бы меня это ни раздражало, казалось неуместным спрашивать ее и рисковать разбередить старые раны. Сегодня мы должны двигаться вперед; я должна привлечь ее на свою сторону и показать мужу, что он упускает, отстранившись от меня. Когда Эффи наконец посмотрела мне в глаза и не отвела взгляд, я увидела в ней очень много от себя.
Пока дочь говорила, до меня постепенно дошло, что раньше я никогда по-настоящему не слышала ее. Слушала – но чаще всего отмахивалась от ее слов и эмоций, считая их детскими глупостями. Теперь близился пятнадцатый день рождения Эффи, она становилась юной женщиной, и мне пора обращаться с ней соответственно.
Несколько раз она открывала рот, словно желая о чем-то спросить, но почти сразу же закрывала, видимо, передумав.
– Не хочу давить, но, похоже, ты хочешь сказать мне что-то еще? – предположила я.
Дочь покачала головой и посмотрела на парковку, где покупатели загружали в свои машины набитые сумки и пристегивали детей к креслам. Ее губы были поджаты, она выглядела очень печальной.
– Я все испортила, мам, – произнесла она, потом сморщилась и заплакала.
Похоже, вопрос угодил в цель. Я придвинулась ближе к ней и обняла за плечи, успокаивая.
– У нас новый учитель, и сначала мне казалось, что он меня ненавидит, потому что постоянно ставил мне плохие оценки, – продолжила она.
– Мистер Смит? – спросила я. Эффи кивнула.
– А потом он стал очень внимательным, уделял мне много внимания после уроков. И мы постепенно стали… сближаться.
– Насколько? – спросила я. Похоже, воссоединение с дочерью окажется куда более плодотворным, чем я ожидала. Я надеялась, что Райан Смит не причинил Эффи никакого вреда, но для моих замыслов было бы неплохо, если бы он чуть-чуть перешел границы.
– У меня осталось не так много друзей, а он был очень добр ко мне, и я начала испытывать к нему особые чувства. Мне казалось, будто он тоже чувствовал что-то ко мне. Но когда я призналась ему, он повел себя просто ужасно.
Так вот что он сделал с ней! Намеренно ввел глупую девчонку в заблуждение… Теперь мне было с чем работать.
– Солнышко, между вами было что-то… в физическом смысле?
– Нет. И я знаю, что это неправильно, но хотела, чтобы это случилось. А он отказал мне, назвал отвратительной и глупой… Я чувствовала себя ужасной идиоткой. Даже не могу больше смотреть на него, мне тошно. Ненавижу его.
– А мне он показался очень милым… Но наверняка после этого посмеялся над тобой в учительской.
На лице дочери появился страх.
– Думаешь, он сказал другим учителям?
– Мужчинам его возраста нравится внимание со стороны молоденьких и красивых девушек – таких, как ты. Они хвастают этим перед друзьями. А ты знаешь, как слухи распространяются в школе… Может быть, ему это нравится: привлекать девушку, чтобы потом унизить и хвалиться этим. Я лишь надеюсь, что никто из учеников об этом не узнает.
Дочь уткнулась лицом в ладони и снова заплакала. Я гладила ее по плечам, но не уговаривала прекратить. Разрывалась между желанием быть матерью, в которой нуждалась Эффи, и необходимостью отомстить Райану. У Эффи потенциально было все, что мне для этого требовалось, но сперва мне нужно было внушить ей свой образ мыслей.
– Кто-нибудь еще знает о твоих чувствах к мистеру Смиту? – спросила я.
– Нет, я никому не говорила.
– Вас видели вместе?
– Думаю, да. Я встречалась с ним два раза в неделю.
– Но ведь вы не проводили время с ним наедине, когда никого больше вокруг не было?
– Мы всегда оставались одни в комнате за его кабинетом.
Я хотела, чтобы весь мир замер и не отвлекал меня от сладкого ощущения, которое дарило мне каждое ее слово. Именно так я и намеревалась уничтожить Райана: действуя вместе с дочерью ради общей цели.
– Вы все время были наедине? – переспросила я. – Ты уверена?
– Да.
– А он уделял такое же внимание кому-либо еще из девочек?
– Нет. Всегда ждал, пока все не уйдут.
– А когда вы оставались наедине, насколько близко находились?
– В паре метров.
– Ясно.
Должно быть, в моем голосе прозвучало разочарование, потому что Эффи поспешно добавила:
– Но иногда он подходил намного ближе.
Я всегда могла отличить, когда она говорит правду, а когда преувеличивает.
– Он когда-нибудь спрашивал тебя о твоей семье?
– Немного – про тебя и про папу.
– И что ты ему сказала?
– Ничего особенного.
– Он сказал, почему хотел что-то узнать о нас?
– Сказал, что пытается понять, нет ли у меня каких-нибудь проблем дома, из-за которых так снизились оценки. Но это все началось из-за него, он сам постоянно занижал их. Говорил, что не хочет тревожить вас обоих, поэтому мне лучше не упоминать о том, что он спрашивал про вас.
– Значит, он уговаривал тебя таить от нас секреты? – Я покачала головой, сложила руки на груди и выразительно выдохнула. – Весьма типичный подход.
– К чему?
– К тому, как обхаживать ребенка.
– Типа, как педофил?
Я кивнула.
– Во время работы в «Больше некуда» мне иногда приходится говорить с подростками, которые прошли через это; вот только когда они звонят нам, это часто заходит намного, намного дальше… Бедные дети. Я могла бы рассказать тебе так много историй, Эффи!
– Но разве тогда он не сделал бы чего-нибудь, когда я сама призналась ему в машине?
– Ты была в его машине?
– Да, он подвез меня до дома, и я думала, что за этим будет что-то еще. А потом он стал говорить, как отвратительно я себя веду.
– Может, он просто испугался, а может, решил запутать тебя… Трудно сказать, что у таких людей на уме.
– Мне надо было сказать папе, верно? Он бы знал, что делать.
– Нет, я думаю, что пока не нужно. Ты же знаешь, насколько отец хлопочет о твоей безопасности. Он может сделать что-нибудь неразумное. Оставь это мне – я все улажу. Но мне требуется знать, насколько далеко, по твоему мнению, я имею право зайти.
Эффи помолчала несколько секунд, потом посмотрела на меня со стальной решимостью, которой я никогда прежде в ней не замечала.
– Хочу, чтобы ему было так же хреново, как мне из-за него.
– Хорошо. Но мне понадобится твоя помощь, и тогда я сделаю так, чтобы он больше никогда не заманил и не унизил ни одну девушку.
– Спасибо, мам, – ответила она, и я прижала ее к себе и погладила по волосам. То, что старшая дочь снова была со мной, оказалось на удивление приятно.
Я окинула взглядом кофейню и понизила голос:
– Знаешь, что такие обвинения могут разрушить его учительскую карьеру?
Эффи кивнула и одарила меня улыбкой, свидетельствовавшей, что она поддержит любое мое предложение.
– Хорошая девочка, – похвалила я. – Хорошая девочка.
