Пока это всего лишь первая часть… поскольку, честно говоря, очень многое надо практически пережить заново, и я просто не могу заставить себя слишком долго об этом думать. Должна сразу предупредить: кое-что может показаться вам несколько сумбурным, но это лишь потому, что у меня у самой сумбур в голове, и я не готова поклясться, что способна с идеальной точностью воспроизвести, как и когда все происходило. Правда, я еще раз переговорила с различными свидетелями (мамой и папой, Софи, Энди и т. д.) — чтобы, как у нас выражаются, «сверить показания», где это только возможно, — и попыталась привести в порядок хронологию.

Как, впрочем, и в случае с любым делом, над которым я работала в полиции — если не считать того, что в данном деле я оказалась главным подозреваемым.

ПТСР проявляется далеко не сразу. То есть я не вышла из той квартиры в Майл-Энд, гавкая по-собачьи. Я помылась, переоделась и дала показания. Вернулась домой и просто свернулась калачиком на диване, а потом пару дней прорыдала у Софи на плече. Но никак не могла заснуть, и у меня начались панические атаки. Клянусь, в те дни чуть ли не у каждого Тома, Дика или Гарри они были, спасались от них обычно чашкой горячего чайку с печеньем, но я чертовски быстро поняла, что никакое дыхание в бумажный пакет не приведет меня в норму.

Озноб, головокружение или мысли о том, что сейчас я обосрусь.

Постоянные мурашки по всему телу.

Проливной пот и чувство, будто я вот-вот отдам концы от удушья.

Мой врач довольно быстро посадил меня на прозак (тогда я впервые и лишилась невинности с селективными ингибиторами обратного захвата серотонина, с которыми меня в дальнейшем связали долгие и сложные во всех смыслах отношения), и мой начальник и его начальник оба отнеслись к этому с большим пониманием. «Ты прошла через ужасное испытание, Лис. Отдохни немного, — оплачиваемый отпуск по болезни, круто! — и давай посмотрим, сумеешь ли ты через пару недель вернуться к работе».

За парой недель последовала еще пара, потом еще, но не думаю, что они действительно понимали, насколько плохо обстоят дела, пока я вновь не понадобилась, когда дело того говнюка, который зарезал Джонно, наконец не передали в суд.

Понимаете, я и вправду не против таблеток, но большого удовольствия они не доставляют, и довольно быстро я выяснила, что бутылочка красного вина и пара-тройка косячков каждый вечер делают свое дело ничуть не хуже. Так что, продолжая усиленно закидываться таблетками, я начала массово закупаться в «Оддбинзе» и ежедневно навещать торговую точку Билли. А иногда и дважды в день. Причем чувствовала себя просто замечательно, если честно, — мне нет смысла что-то приукрашивать. Паники и страха до усрачки как не бывало, и наконец я более или менее успокоилась. Пока на собственном опыте не узнала, что значит выражение «потерять голову».

Короче, про тот суд…

Я была ключевым свидетелем обвинения, естественно, но все стало совсем по-другому, когда два детектива-констебля, работающих над этим делом, заглянули ко мне в преддверии моего появления на суде. Без всяких затей и даже совершенно неофициально, поскольку им не разрешалось «наставлять» свидетелей, и надо было обговорить лишь пару вопросов, которыми меня могла озадачить защита. Закон подлости — я была в самом разгаре очередной вечерней попойки, когда они появились, так что им понадобилась лишь пара минут, чтобы «когда ты там окажешься» превратилось в «ни под каким, блин, видом». Какое там встать за свидетельскую трибуну — я едва ли была способна просто встать, так что было по-быстрому решено, что я вообще не буду давать показания в суде.

Я была этим совершенно раздавлена, поскольку хотела быть там ради Джонно.

Я хорошо знала обоих этих детективов, но при том, как они смотрели на меня, пока я орала на них, это выглядело так, будто мы не были знакомы вообще.

Под конец это уже не имело особого значения — что тут единственный хороший момент, — поскольку мерзавец все равно получил по заслугам. У них были мои первоначальные показания, монтажный резак с его отпечатками пальцев и запачканная кровью одежда, от которой этот дебил даже не сообразил избавиться.

Ну а дальше последовала всякая официальная мутота с полицейским профсоюзом и всем прочим. Все вроде бы сочувственно охали и ахали, но это было не то поведение, которое ожидается от сотрудника Столичной полиции — вне зависимости от того, через что этому сотруднику довелось пройти, — и, будучи постоянно не в форме, чтобы вернуться на службу, я постепенно исчерпала все ресурсы, предоставляющие мне хоть какую-то свободу выбора. Регулярно продлеваемый оплачиваемый отпуск по болезни превратился в «увольнение по медицинским показаниям», и пусть даже у них хватило чувства такта не замести меня за хранение, мне ясно дали понять, что на самом-то деле лишь оказывают мне любезность, и лучше бы я оказала им встречную любезность тем, что не стану поднимать шум.

Служебное удостоверение пришлось тихо-мирно сдать.

Тогда это был вполне разумный ход, полагаю, а увольнение по медицинским показаниям означает, что я получаю небольшую пенсию, которая мне далеко не лишняя, но сейчас воспоминания обо всем этом меня только бесят. Равно как и отсутствие внимания или понимания. Да, у меня были проблемы с алкоголем и употреблением слишком большого количества ганджи поверх всех этих таблеток. Как будто и всего этого оказалось недостаточно (хотя более чем достаточно для моих так называемых друзей): как раз примерно в то время я еще и начала верить в кое-какие вещи, которые и привели меня со временем к милосердным щедротам отделения «Флит» — куда менее милосердным способом принудительной госпитализации.

Впрочем, лучше отложим-ка эту заковыристую тему до следующего раза…

Хотя мне следует отметить, что и в плане личной жизни я тогда тоже пустилась во все тяжкие. До того момента — в смысле, до гибели Джонно, — у меня была пара довольно длительных отношений, и раз я даже была обручена, но после, как только бухло и травка начали оказывать свое волшебное действие, я решила натурально отпустить тормоза и добавить до кучи ко всему еще и секс с кем ни попадя.

Вполне объяснимо, как думаете?

Смутно припоминается бессчетное множество диких ночей, проведенных в клубах и барах, и столько же жалких утренних пробуждений в одной постели с каким-нибудь очередным утырком, когда я клялась себе, что никогда в жизни так больше не поступлю. Знаете ведь, что такое «синдром койота»? Это когда просыпаешься в обнимку с каким-нибудь незнакомым типом и скорее отгрызешь свою собственную руку, чем двинешь ею, рискуя его разбудить. Мне это очень хорошо знакомо. По-моему, я западала на строчку «Приветик, дамочки!» не раз и не два в те времена, хотя обычно именно я и была тем, кто ищет быстрого перепихона.

Самое паршивое, что я так и не могу припомнить собственно секса.

Ни единой секундочки.

Наверняка все это ужасно, но все же…

Нет, все это крайне омерзительно, и хотите верьте, хотите нет, но это та сторона моего довольно пестрого прошлого, которой я горжусь меньше всего. И наверняка из-за того, к чему привела одна из таких встреч. Вернее, к кому она привела.

Я даже не помню, где именно познакомилась с Энди, но то последующее утро оказалось не настолько мерзотным, как обычно, и он остался до полудня. Я немного рассказала ему о себе, но далеко не все. Он поведал мне о своей скучной работе в офисе, и помню, как испытала некоторую зависть. После этого мы виделись еще несколько раз и вдруг начали серьезно встречаться. Рестораны, кино, дурацкие открытки на День всех влюбленных…

Все отлично, все пучком.

Как это и должно быть, верно?

Он отлично представлял, во что вписывается, хочу сразу это подчеркнуть. Он знал. Господи, да как он мог не знать, при том-то моем состоянии?

Когда Энди предложил переехать к нему на квартиру, я не была убеждена, что это хорошая мысль, — определенно в отличие от Софи. Наверное, иметь соседку вроде меня было натуральным кошмаром, так что я не виню ее в том, что она всячески поддерживала эту идею.

— Новая жизнь, — говорила Софи. — Новые возможности.

Вспоминать теперь это довольно забавно, поскольку наконец-то я вижу, в каком отчаянном положении она пребывала.

— Это может оказаться как раз тем, что тебе сейчас нужно, Лис…

Вышло совсем не так, и вы уже наверняка догадались, что дела с «не-таким-чудесным-как-я-думала» Энди быстро полетели вверх тормашками — даже прежде чем я более или менее успела выгрузить все свое барахло из коробок, — но что конкретно при этом творилось, надо долго расписывать в красках, так что, пожалуй, придержу наиболее шокирующие подробности до очередного такого вот лирического отступления.

Про ножи, маски и больницу.

Про заговор с целью убить меня.

Вам наверняка не захочется это пропустить. Следите за следующими выпусками.