Эмили Морган вывернула скованные наручниками запястья и попыталась найти более удобное положение на полу. Запах бензина, доносившийся из дальнего конца коридора, вызывал у нее тошноту. В голове стучало, и окружающий мир по-прежнему вращался в темноте. Чуть раньше они услышали звук сильного удара. Акермана он, как ей показалось, нисколько не удивил. Он молча переместил ее к противоположному концу коридора, где находился запасной выход из здания.

— Мне жаль вас, — сказала она.

Он усмехнулся.

— Неужели? С чего бы это?

— И я вас прощаю.

Выражение его лица изменилось.

— Я не нуждаюсь ни в твоем прощении, ни в жалости. Не пытайся залезть ко мне в голову. Тебе может очень не понравиться то, что ты там обнаружишь.

— Уверена, что не понравится. Это должно быть очень тяжело. Мне было трудно в эти последние дни носить в себе боль всего одной ночи. И я не могу себе представить, каково было маленькому мальчику жить в постоянном кошмаре.

Он не ответил, но его ноздри раздувались с каждым глубоким вдохом и выдохом.

Она смотрела на него, стараясь увидеть в мужчине, отнявшем у нее мужа, маленького испуганного мальчика. Старалась подавить в себе ненависть. Невыплаканные слезы блестели на его глазах в бледном свете фонарика.

— Вам не нужно этого делать. Вы могли бы…

— Ты ничего обо мне не знаешь. Но ты права. Ты не можешь даже себе представить, каково было жить в доме моего отца. Только это не имеет никакого значения. Сделанное моим отцом можно считать лишь топливом, а пламя присутствовало с самого начала. Я не виню его. Я то, что я есть. Я не человек. Я — монстр. Мне никогда не стать таким, как ты. Никогда не стать нормальным. Я никогда не буду иметь заборчик из белого штакетника, двух с половиной детей и выплачивать ипотеку. Не важно, чего я хочу, и хочу ли я, чтобы все у меня сложилось иначе. Прошлого не изменишь. Если в душе поселилась темнота, от нее невозможно избавиться. Я не могу отмыться добела и пройти реабилитацию. Против моей болезни нет лекарств. Таким я родился. Это моя судьба.

Она некоторое время молчала.

— Когда мне было одиннадцать лет, один мальчишка каждый день меня дразнил. Ходил за мной по пятам и обзывал бледнолицей, узкоглазой, чуркой или того хуже. Однажды он сбил меня с ног, и, когда я поднялась, в руке у меня был камень. И я ударила его изо всех сил. Он упал, и мне показалось, что я его убила. Все закончилось обычной шишкой на голове, но на мгновение я не чувствовала страха и не сожалела о том, что сделала. Я была рада. Была в восторге. И долю секунды даже надеялась, что он умер. Я почувствовала себя… сильной. Темнота живет в каждом из нас. Вы просто не научились ее сдерживать. Наоборот, ваш отец заставил вас смириться с ней.

Он на мгновение затих. Потом улыбнулся ей, и выражение его лица изменилось. Эмили подумала, что он, возможно, впервые в жизни улыбнулся по-настоящему — и снаружи, и внутри.

— Я рад, что твой муж перехитрил меня и спас тебе жизнь. Это было приятное ощущение. Оно заставило меня о многом задуматься. Я пришел к выводу, что у всего на свете есть причина. И, вероятно, у каждого из нас своя роль. Возможно, твое предназначение в жизни еще не было исполнено, и именно потому ты не должна была умереть в ту ночь. Как считаешь? Конечно, тот факт, что ты выжила, ничего не доказывает, но это навело меня на размышления.

— Может, Бог не хочет, чтобы его существование было доказано. Иначе… нам не нужна была бы вера.

Он, казалось, задумался над ее словами.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что разговаривала со мной, как с реальным человеком. Думаю, ты единственный реальный человек, который когда-либо делал это. Между прочим, я пришел сюда не затем, чтобы тебя убить.

— Тогда зачем?

— За верой.

— Я вас не понимаю.

— Не думаю, что кто-то из нас может это понять.

В противоположном конце коридора возник круг света. Акерман достал из кармана зажигалку и поднял с пола бутылку, из горлышка которой свисал конец ткани. Затем выключил фонарик.

Когда вернулась тьма, Эмили вновь наполнил страх, но усилием воли она прогнала его. Я не умру здесь сегодня. Она искренне в это верила.

— Что вы делаете? — спросила она.

Убийца помог ей встать.

— Исполняю свое предназначение.