— Что-то случилось, — сказал Эндрю, засовывая свой мобильный в карман. — Она знала, что мы едем, и не могла просто так уйти из квартиры. — Он уже дважды пытался связаться с Мэгги: один раз по дороге и второй, когда они остановились перед булочной.

Бегло осмотрев окрестности, они решили все проверить. Маркус поднялся наверх в ее спальню, а Эндрю направился к Алексею, чтобы спросить, не слышал ли он или не видел чего-то странного. Затем они снова встретились на площадке у подножия лестницы.

— В квартире ее нет. И никаких признаков борьбы, — сказал Маркус, спустившись вниз. — А что сказал тебе булочник? — И тут же осекся, увидев выражение лица Эндрю.

У него подгибались колени. Сердце громко стучало, воздух в легких стал внезапно тяжелым. Дыхание перестало быть рефлексом и требовало усилий.

— Что? — спросил он, собираясь с силами, чтобы услышать ответ.

Эндрю избегал его взгляда. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он ответил:

— Здесь побывал Акерман.

Маркус не дал ему договорить. Он оттолкнул Эндрю и вбежал в пекарню. Видения, связанные с Морин Хилл, промелькнули в его сознании, но только теперь на ее месте он видел Мэгги. Он не мог избавиться от образа Мэгги, пригвожденной к стене и пережившей ужасные пытки: рот открыт в последнем немом крике, выражение предсмертной муки навсегда застыло на лице.

Так нельзя умирать. Маркус разделял взгляды воинов древности, различавших «плохую» и «хорошую» смерть — о последней его отец говорил «умереть в сапогах». Сам же Маркус считал, что смерть должна иметь смысл, и это так же важно, как наполненная смыслом жизнь. Но жестокая, мучительная смерть людей, погибших от руки Акермана, становилась бессмысленной трагедией, имевшей только одно объяснение: она утоляла жажду крови сумасшедшего.

Он ворвался в помещение пекарни. Откуда-то издалека до него доносился голос Эндрю, просившего подождать его, но он продолжал двигаться вперед. Он должен был увидеть все собственными глазами.

Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы обнаружить изуродованный труп булочника Алексея. Он осмотрел всю пекарню, но не нашел никаких признаков присутствия в ней Мэгги.

— Ее здесь нет, — сказал Эндрю, стоя в дверном проеме.

Невероятное облегчение охватило Маркуса, но он сразу же устыдился этого. Он не нашел Мэгги, распластанной в луже собственной крови, но на полу лежал труп человека, вся вина которого заключалась в том, что он случайно встал у Акермана на пути. И в этом тоже виноват я. Начать с того, что именно он позволил Акерману сбежать. И он проклинал себя за чувство облегчения, испытанное им на месте такой трагедии. К тому же они по-прежнему не знали, что случилось с Мэгги. И если Акерман забрал ее с собой, шансы на то, что эта история будет иметь счастливый конец, были примерно такими же, как выигрыш в лотерею без покупки билета.

Он оперся о стол, чтобы не упасть. Ему хотелось повалиться на пол и зарыдать, но у него не было на это времени. Настало время действовать. Он повернулся к Эндрю и сказал:

— Я обязательно верну ее. — Сами эти слова придали ему сил. Он выпрямился во весь рост, и в его глазах появилась решимость. — Я спасу ее и положу всему этому конец.

Именно в этот момент громкий хлопок, похожий на взрыв, разорвал тишину ночи. Он раздался где-то поблизости, не более чем в двух кварталах от булочной. Они с Эндрю переглянулись, и им не потребовалось больше никаких слов. Через несколько секунд оба выбежали на улицу в поисках источника звука.

Решимость Маркуса возрастала с каждым шагом. Он не смог бы объяснить, каким образом пришло к нему это понимание, но был уверен, что шум вызвал именно Акерман. Они встали на путь лобового столкновения. Все муки совести и переживания были отброшены. Он спасет Мэгги любой ценой.