Маркус огибал фермерский дом с западной стороны. Он бежал изо всех сил, не собираясь давать шерифу шанс догнать себя. Едва он достиг угла дома, уже собираясь свернуть во двор перед фасадом, как услышал звук, который никак не ожидал услышать. Его инстинкт кричал во весь голос, приказывая ему остановиться. По инерции он пробежал еще немного, но сумел затормозить как раз вовремя, чтобы снова скрыться за углом.

Выстрел из пистолета пронзил ночную тишину, и пуля просвистела там, где только что находилась его голова. Выглянув из-за угла, он заметил стрелявшего как раз перед тем, как раздался второй выстрел. Он увидел Льюиса Фостера, одетого во все черное, присевшего на корточки рядом с автомобилем шерифа.

Маркус стукнул кулаком о стену дома. Другие машины не появились, а это значило, что Фостер уже был здесь, поджидая их. Шериф все спланировал, а он угодил прямо в расставленную для него ловушку.

Он услышал шаги, приближавшиеся к дому со стороны сарая. Шерифу понадобилось даже меньше времени, чем предполагал Маркус, чтобы выбраться наружу и отправиться за ним в погоню. Отлично… Попал между скалой и твердолобым ублюдком. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что мог бы пустить в ход против них. Множество мыслей промелькнуло у него в голове, но все они оказались бесполезными.

Но он продолжал осматриваться по сторонам, не прекращая поиски. И нашел потенциальное оружие — наверно, древнейшее из всех известных человечеству. С тех самых пор, как человек приобрел способность любить и сострадать, открылась также и дверь для ненависти и зависти. Подобные эмоции заставляли мужчин и женщин убивать ради того, что им не принадлежало. И каждый раз, когда человек испытывал потребность кого-то убить, у него под рукой, похоже, всегда находился булыжник.

— Сдавайся, сынок. Тебе больше некуда бежать, — донесся голос шерифа из-за угла дома.

Они почти загнали его в ловушку. Он чуть ли не физически ощущал, как петля затягивалась на его шее, а у него не было ни малейшего представления, как из нее выбраться.

Думай, думай, думай. НЕТ! Не думай. Действуй!

Он знал, что, если высунет голову из-за угла, ему ее тут же отстрелят. Но что, если я сумею отвлечь Фостера хотя бы на секунду? Ответ он нашел вместе с лежавшим у дома свернутым шлангом для полива, заканчивавшимся металлическим наконечником. Теперь он уже не раздумывал, а действовал. Если бы у него оставалось время подумать, он, быть может, даже не стал бы пытаться, но время на размышления давно истекло. Левой рукой он взялся за наконечник и открыл кран на полную мощность. В правую руку взял камень и направился к фасаду дома. Показавшись из-за угла, он направил мощную струю воды прямо в лицо Фостеру, застиг его врасплох и получил несколько секунд, которых оказалось достаточно, чтобы отвлечь противника.

Фостер выстрелил, но промахнулся. Маркус метнул камень, как Нолан Райан, одержимый духом пещерного человека. Он был питчером в школьной бейсбольной команде — не самым выдающимся игроком, но и не сказать чтобы худшим. Но как бы то ни было, в эту ночь его цель оказалась близка, и камень угодил Фостеру в середину лба.

Фостер заорал от боли и снова спустил курок, выстрелив вслепую, но попал только в черное пространство неба. Маркус быстро сократил дистанцию между ними и, как только Фостер начал приходить в себя, снова ударил помощника шерифа. Фостер пошатнулся, а Маркус нанес ему еще один удар в лицо, и противник повалился наземь.

Три страйка. Я тебя выбил. Следующий отбивающий. Подняв пистолет Фостера, он направился к своему пикапу, но столкнулся с другим препятствием. Фостер успел разрезать ножом его покрышки.

Звук еще одного выстрела разнесся по округе. Маркус нырнул за пикап и произвел серию выстрелов в направлении шерифа, заставив того держаться за углом. Когда он стрелял, рука у него была твердой, но внутренне он содрогался от страха. Он чувствовал себя отвратительно и не был уверен, хватит ли ему силы духа, чтобы отнять еще одну человеческую жизнь.

У него не возникало подобных мыслей во время драки у бара, когда он наносил удары напавшим на него парням. В конце концов, всех их раны и ушибы со временем заживут. Но отнять человеческую жизнь — совсем другое дело. Он уже все это проходил. Бывал в таких ситуациях. Отбирал то, что может дать только Бог.

И сегодня он опять оказался не в том месте и не в то время, попав в положение, когда либо ты убьешь, либо тебя убьют. Речь действительно шла о жизни или смерти. Он отчетливо сознавал, что противник убьет его безо всяких колебаний и последующих угрызений совести, но сам при этом не знал, сможет ли жить дальше, снова обагрив свои руки кровью.

Он попытался добраться до полицейской патрульной машины, но шериф теперь сам осыпал его дождем из пуль. Маркус дважды выстрелил в ответ, целясь в угол дома, но после второго выстрела затвор заело. Это означало, что в пистолете закончились патроны. Не имея другого выхода, он отбросил пистолет в сторону и направился единственным открытым для него путем.

Он что было сил бежал в темноту, стараясь как можно дальше уйти от людей, желавших его убить.

Шериф посмотрел туда, где только что находился противник. Маркус пропал. Шериф слышал, как он бежит, и понял, что ему никогда не догнать значительно более молодого мужчину. Он вышел из-за угла как раз в тот момент, когда Льюис Фостер не без труда поднялся на ноги. Помощник шерифа встал и принялся вытирать кровь с лица, одновременно выискивая взглядом ранившего его человека. Шериф видел, что Фостер прямо-таки сгорает от желания оторвать Маркусу голову.

— Где он? — спросил Фостер с дрожью в голосе.

— Убежал. По всей вероятности, в сторону шоссе, — ответил шериф спокойным, будничным тоном.

— Ну что? Отправимся в погоню за ним? — Фостер стоял сгорбившись, упираясь руками в колени.

— Только не пешком. Не беспокойся, я знаю, куда он побежал. Далеко не уйдет.

В то время как шериф и его помощник отвлеклись на охоту, человек, убивавший людей и пожиравший их души, сумел освободиться от оков. Когда мужчина, которого шериф называл Маркусом, опрокинул полки, самая близкая из них ударила в стол, к которому Акерман был привязан, и расколола стул, к которому он был прикован. От удара он вместе со стулом повалился набок. Избавиться от крепкого стола и стула было бы физически невозможно, но, как только стул раскололся, он смог от него освободиться.

Не забыть поблагодарить Маркуса за помощь…

Теперь он мог передвигаться, но по-прежнему оставался скованным цепями у запястий и лодыжек. Его руки были заведены за спину, но, проделав небольшой маневр, он пропустил цепи под ногами, и теперь они оказались впереди. Акерман изучил обстановку в поисках чего-либо, что помогло бы ему освободиться от цепей. И у противоположной стены заметил свой билет на свободу. Фортуна явно ему благоволила.

Он добрался до ацетиленовой паяльной лампы, которую словно нарочно положили здесь для такого важного момента, установил ее в нужное положение и разжег пламя, используя кремниевый ударный механизм, свисавший с клапана. Затем отладил огненную струю, так что она приобрела чистый синий цвет, и принялся за дело. Он понимал, что в процессе резки оков неизбежно обожжется, но сейчас это волновало его меньше всего. В конце концов, ему было не привыкать терпеть боль, а его тело уже и так было покрыто шрамами.

Он решил задержаться в этом маленьком городке. Притворился потерявшим сознание, подслушал главное, что запланировал шериф, и ощутил острый интерес. Он уже начал наслаждаться затеянной шерифом игрой. Вот только, может, настало время изменить правила?

Он всегда получал удовольствие от хорошей игры. Но другим не оставлял шанса сыграть по своим правилам.