Секретный архив
Все прошло успешно. Через несколько часов я очнулся в реанимации госпиталя СБК, и мне ввели очередную дозу обезболивающего, хотя я и так ровно ничего не чувствовал.
Через сутки смог подняться с кровати и посмотреть на себя в зеркало. Заметил маленький шрам на груди.
Через два дня вернулся в императорский дворец. Я должен принять дела.
Мы спустились под здание СБК и идем по коридору, освещенному голубоватым светом. Герман работает проводником, нас сопровождает моя охрана и два сотрудника СБК, составляющих эскорт Германа.
Перед нами круглая металлическая дверь, напоминающая ворота шлюза военного линкора. Ее может открыть только сигнал с императорского перстня: там за толщей металла, хранятся документы пятой степени секретности.
Раздалось слабое жужжание и щелчок, помощники Германа вдвоем открыли дверь и остались в коридоре. Дальше имею право пройти только я.
Перешагиваю через порог и, не оборачиваясь, даю знак Герману закрыть за мною.
Жужжание и щелчок.
Хорошо освещенный круглый зал, в стенах множество ячеек с делами, напоминает хранилище банка. В центре стол и кресло. Я бы не знал, с чего начать, если бы в императорском перстне не было встроенного навигатора по этому хранилищу.
Первым мне на стол легло завещание императрицы. Оно напечатано на специальной бумаге, я впервые вижу такую. На ощупь больше напоминает пластик. Этих документов в цифровом виде нет, никогда не было и, возможно, не будет. Зато любой из них я могу уничтожить дистанционно, практически с любого расстояния, послав сигнал с императорского кольца. А можно уничтожить и весь архив, операция займет считанные секунды.
Перевожу в цифровую форму завещание императрицы, я собираюсь запустить его в Сеть. Не сегодня. Сегодня похороны Страдина, не время для скандала. Пусть упокоится как император, я не собираюсь выкидывать его из могилы. Может быть, и не завтра. Через месяц, два. Это предаст легитимности власти Хазаровского, после того, как я умру.
«Кольцо Принца Империи должно быть передано Даниилу Андреевичу Данину, первооткрывателю и правителю планеты Светлояр.
Анастасия».
Я вспоминаю одинокое дерево на плато, мои руки, заведенные за ствол и сомкнутые наручниками, сумасшедшее небо того дня и направленные на меня Иглы Тракля. Вот причина всех моих несчастий. И она же причина успеха. На гербовой бумаге с подписью императрицы лежит моя рука. Императорский красный камень кажется черным в фиолетовом свете ламп хранилища.
Откладываю завещание императрицы и открываю следующую ячейку. Вынимаю толстую папку с надписью: «Дело Даниила Андреевича Данина».
Дело открывается запиской:
«Хазаровского арестовать немедленно. Данина — как можно скорее. На последнего должен быть собран компромат, достаточный для обвинения в измене и казни. Никаких разбирательств! Он должен умереть еще на Светлояре. Вариант: Т-синдром.
Страдин».
«Страдин» значит еще до инаугурации, еще не император. Вероятно, записка написана в день смерти императрицы, точнее в день инсценированной смерти. Значит, Страдин не знал, что это не настоящая смерть.
Что же меня спасло?
Дальше следует несколько доносов моих соратников со Светлояра. Смотрю на них с печальной улыбкой, я считал светлоярцев почти братьями. Заплатили? Пригрозили? Подделали подписи? Уже не важно. Меня обвиняли в заговоре против Страдина в пользу Хазаровского и планах отделения от Кратоса. Симпатии мои были изложены верно, но обвинять в составлении заговора человека, находящегося за миллиарды километров от столицы просто смешно, а доказательства «планов» были на уровне «согрешил в мыслях». Но Страдин и не нуждался в реалистичности обвинений, ему был важен результат: убить и опозорить. Вероятно, думал, что я знаю о завещании.
Материалы по Т-синдрому. Один из моих «друзей» доносил, что видел серебристое свечение возле моих рук и выжженный участок на коре дерева, на которое я опирался. Интересно, ему объяснили, что это значит? Тогда сведения о Т-синдроме были еще засекречены. Или он вообще не видел этого документа?
Дальше следовал документ об отмене казни, «в связи с открытием новых обстоятельств», что это за обстоятельства уточнено не было. Я стал искать, но нашел только документы о собственном исчезновении и о розыске.
Теперь я знал, кто и почему собирался меня убить, что уже не было сенсационной новостью, но так и остался в неведении относительно того, кто меня спас.
Я запросил еще одно дело. «Дело Юлии Бронте». Я почти не сомневался, что оно лежит в этом архиве, и не ошибся.
Открыл папку и улыбнулся. Да, я ожидал чего-то подобного.
Остров Ихтус хорошо виден с побережья, где расположилась наша военная база. Называется база «Закат». Я поступаю в соответствии с советом «Хочешь мира — готовься к войне», а потому в кратчайшие сроки, одновременно со строительством метаморфами своей «установки» здесь была возведена военная база и расквартированы войска.
Я стою на крыше штабного корпуса, опираясь на каменное ограждение. Где-то за моей спиной нацелена на остров мощнейшая на Кратосе батарея Игл Тракля.
Вокруг пустыня. Ветер поднимает и закручивает вихрями розовый песок, гонит по нему коричневые шары местных колючек. Иногда возникает мираж, и мы видим озера, облака и далекие силуэты гор.
В отличие от них «Установка» вполне реальна. Вон он шпиль на фоне заката, черное на красном, точная копия храма Огненного Братства и сотни других таких же храмов на Дарте, а теперь, наверное, и на Тессе. Это и есть их «средство». Обещали построить госпиталь, а построили крематорий.
Теперь над ним вечно струится серебристый дымок. Так же, как и на других планетах империи. Старый Т-синдром, метаморфы уходят. Мои подданные с последней стадией болезни тоже частенько уплывают на остров, чтобы никогда больше не вернуться. Я не возражаю. Это дает им надежду.
Европейская цивилизация гибнет, уплывая в небо серебристым дымком, и я сам уже наполовину не принадлежу этому миру.
Меня вызывают по перстню. Это командир базы.
— Государь, вашей аудиенции просит…
Он делает паузу, словно не решается выговорить имя.
— Кто? — спрашиваю я.
— Анри Вальдо.
— Он здесь?
— Да, говорит, что срочно.
— Хорошо, проводите его ко мне, у меня есть время. Пятнадцать минут ему хватит?
— Да, но он просит встречи наедине.
— Не вижу препятствий.
— Это опасно, государь.
— Чем? Надеюсь, вы не оставите ему оружия.
Анри появился в сопровождении десяти солдат. Он похож на свой растиражированный портрет, только старше, бородка сбрита, волосы собраны в косу и в глазах что-то… Но я бы не сказал, что надлом. Держится с большим достоинством, словно окружен почетным эскортом, а не караулом. А одет скромно, если не бедно. Я вспомнил собственный костюм, приобретенный на Ските на индуистские деньги.
Он вежливо поклонился.
— Добрый день, государь!
Я отпустил охрану, и мы остались одни.
— Я вас слушаю, месье Вальдо.
— Для Кратоса сейчас не лучшие времена, и я хочу предложить вам помощь. Я мог бы собрать ополчение тессианцев, за мной пойдут. Я очень сожалею о том, что случилось десять лет назад…
— Старые распри больше ничего не значат, — сказал я.
Он заулыбался. Кажется, с облегчением.
Я не особенно интересовался его деятельностью десять лет назад — был слишком увлечен своим проектом. Что я знаю об Анри Вальдо, кроме того, что он бывший муж Юли? Вождь Республиканской Армии Тессы, сепаратист, террорист. Но он прошел через Психологический Центр и освобожден. Это тоже кое-что значит. И он предлагает мне помощь. А я сейчас так рад любой помощи!
— Хорошо, — сказал я. — Действуйте. А почему это срочно?
— Дело в том, что я не имею права покидать Лагранж. Я нарушил запрет. Кстати, приношу свои извинения. Вон, посмотрите!
Я проследил за его взглядом. К базе летят несколько гравипланов.
— Это полиция, — пояснил Анри. — За мной.
Я усмехнулся.
— Оперативно. Как они так быстро вас нашли?
— Меня не надо искать.
Он отвернул манжету на левой руке. Запястье плотно охватывает белый пластиковый браслет с красным фениксом посередине.
— Это контрольный браслет, государь.
— Вы что условно освобождены?
— Да.
— Как вам удалось сбежать?
— Я одолжил у друга гоночный гравиплан. И оторвался.
Он кивнул в сторону посадочной площадки. Там среди черных и пятнистых военных машин стоит лазурное чудо, похожее на застывшую каплю из цветного стекла.
— У вас богатый друг, — заметил я.
— Среди тессианцев много миллионеров.
— Уж не Хазаровский ли?
— Боже упаси! Это Реми Роше.
— Вы так легко его закладываете?
— Это бесполезно отрицать. Он регулярно дает мне полетать. О том, куда я собирался сегодня, он не имел ни малейшего представления.
— Вас могли сбить.
— Могли, — улыбается он. — Но я хороший пилот. Поэтому и полетел сюда. Если бы сунулся в Кириополь — вот тогда бы точно сбили.
Гравипланы полиции приземляются на посадочную площадку базы. Она в ста метрах от нас.
Анри вопросительно смотрит на меня.
— Они могут отправить вас обратно в Центр? — спрашиваю я.
— Они обязаны это сделать.
— Понятно. Вы очень смелый человек, Анри Вальдо. Зачем вы так рискуете?
— Не могу быть в стороне.
Солнце скрылось за горизонтом, утонув в лиловых волнах, и только вершина башни отливает золотом. От заката осталась красная полоса над горизонтом, опускаются сумерки.
Над базой зажглись прожектора. Мы с Анри как на ладони.
Меня вызывают по кольцу.
— Государь, с вами хочет переговорить инспектор полиции.
— Я слушаю.
Голос командующего базой сменяет другой.
— Это инспектор Фоминцев, государь. Рядом с вами государственный преступник Анри Вальдо, он нарушил условия освобождения. Мы должны его арестовать.
— Конечно, поднимайтесь.
— Помощь не нужна?
— Пока нет.
Я весь внутренне напрягся. Анри наверняка обыскали с раздеванием до нижнего белья, и оружия у него нет. Но мало ли, какие методы известны тессианскому террористу? И без оружия многое возможно. Не роскошно ли захватить в заложники императора?
Правда, Анри человек. Арест и тюрьма спасли его от Т-синдрома, он был слишком долго изолирован от Сети. Ему со мной не справиться. Но понимает ли это месье Вальдо?
— Что вы ответили? — спросил он.
— Сейчас они будут здесь.
— Я, безусловно, сдамся, но тогда уж не смогу собрать тессианское ополчение.
— Увы, — сказал я.
Анри отвернулся. Смотрит на гаснущую полосу закатного неба и первые звезды, вспыхнувшие над ней. Руки по швам, сжались и разжались кулаки.
Полиция врывается на крышу. По крайней мере, рота. Трое сразу бросаются к Анри и заламывают руки, хотя он не оказывает ни малейшего сопротивления. Остальные выстраиваются по периметру, биопрограммер у каждого.
Ко мне подбегает инспектор Фоминцев (я узнаю его по голосу), спрашивает:
— Государь, с вами все в порядке?
Киваю:
— Да, в порядке.
Анри уже замкнули руки за спиной. Хорошо знакомые мне пластиковые наручники.
Он не захватил меня в заложники, и не попытался бежать (хотя в темноте и всеобщей суматохе, возможно, был шанс). Интересно, будет теперь просить?
Нет, ни слова. Даже смотрит в другую сторону.
Его ведут к лестнице. Нет, не оборачивается.
Перед ним открывают дверь.
— Стойте! — говорю я. — Снимите с него наручники.
Мне с некоторым удивлением подчиняются.
— Анри, идите сюда! — зову я.
Он подходит. На лице такое выражение, словно он боится поверить в свое счастье.
— Месье Вальдо, запрет вы нарушили, так что без обид. Заслужили. Собирайте ваше ополчение.
Вот теперь он улыбнулся совершенно счастливо.
— Благодарю вас, государь.
Я повернулся к полицейскому.
— Господин Фоминцев, я прощаю месье Вальдо это небольшое нарушение. Отныне он имеет право находиться не только в Лагранже, но и на базе «Закат». Я поставлю полицию в известность. Можете быть свободны.
Пока они уходили, я связался с министром полиции и рассказал об изменении границ передвижения месье Вальдо.
Он чертовски похож на меня характером, этот тессианский террорист. Я сразу вспомнил свою игру ва-банк и аудиенцию у Страдина сразу по прилету на Кратос. Право, Юлины вкусы отличаются постоянством. Это его, Анри, игра ва-банк. И у него получилось.
— Люблю смельчаков! — сказал я ему.
Это было месяц назад. Я снова на базе «Закат».
Месье Вальдо эффективно собирает добровольцев, и нареканий на него нет.
Он здоров. У него была возможность заразиться сразу после освобождения. Но болезнь пока не проявилась, может быть, повезло. Таких как Анри процентов тридцать по всей империи, и это число неуклонно уменьшается.
Кроме Анри здоров Хазаровский, видимо, по той же причине. В ближайшее время я собираюсь передать ему Малое Кольцо.
Я приказал пересмотреть его дело альтернативным составом суда. Неприлично, как-то будущему императору иметь за плечами такой багаж.
Пересмотрели, естественно. Отклонили все обвинения одно за другим. Полностью реабилитировали и вернули орден «За заслуги перед отечеством».
Они правильно поняли. Да, моему приемнику это необходимо. Однако я кривлю душой. Были, были 20 % реальных обвинений. Мне осталось только горько усмехнуться человеческому низкопоклонству и угодничеству.
Все равно будут угождать, не мне, так другому. И что если это будет человек, озабоченный не судьбой Кратоса, а личной выгодой? Что если ему приглянется чужой бизнес, чужой дом, чужая жена? Как часто мы принимаем тактически верное решение, чтобы потом расплачиваться за это долгие годы.
Сейчас не отправляют на войну, как Давид отправил Урию. Сейчас судят по закону, но Давида хватило хотя бы на то, чтобы покаяться.
Когда же мы станем гражданами, а не рабами? Не все, конечно, я реалист. Страна, в которой 10 % населения граждане — уже Империя Солнца!
Ройтман утешает и баюкает мою совесть, утверждая, что после Психологического Центра можно смело снимать все обвинения. Это как христианская исповедь — смывает грехи. Хочется ему верить. В конце концов, свою работу он сделал.
Мои часы тикают все быстрее. Оставаться без приемника больше нельзя. Я завещаю ему позаботиться о Юлии и Артуре, пока они живы, и не трогать Анри.
Мимо острова плывет стая цертисов — серебристые шары на фоне темно-синего неба. Теперь это тоже деталь пейзажа. Они заселяют опустевшие земли. Впрочем, земли им не нужны. Они заселяют оставшихся людей. Здоровые их, слава Богу, не интересуют. Они сливаются с Преображенными. Я не препятствую, рассматривая это как форму симбиоза.
Судя по всему, к возникновению Т-синдрома они действительно не имеют отношения, хотя никто еще не доказал, что цертис не может написать сложный код. Наверняка может, и посложнее, чем человек.
Очевидно лишь то, что симбиоз с цертисом активизирует верхние чакры, и это во благо. Такие Преображенные живут несколько дольше, и управлять ими приятнее, они куда мудрее и менее агрессивны. Но и это не спасает от смерти. Я уже нескольких проводил в храм.
Это часть религии метаморфов. Проводить в храм может только теос с активизированными верхними чакрами. Меня просят часто: слава, почет, честь для семьи. Я соглашаюсь редко, только для старых друзей и тех, кто много сделал для империи. Не самое приятное занятие провожать в последний путь.
Сумерки. Зима: солнце садится раньше обычного, хотя эта разница ощущается здесь не так явно, как в Кириополе.
Я стою у причала. Охрана мнется поодаль. Здесь у меня назначена встреча.
Метаморфы не признают гравипланов, думаю, боятся удара с воздуха. На Ихтусе нет посадочной площадки. Туда можно только приплыть на катере.
— Государь, — услышал я и обернулся.
В трех шагах от меня склонил голову Саша Прилепко. Его черты плывут, как у всех нас на последней стадии болезни. Но что-то позволяет мне его узнать. Человек — не внешность, теос — тем более.
— Добрый вечер, Саша, — говорю я.
— Вы согласились выполнить мою просьбу.
Я киваю.
— Я помню. Меня Даней зовут.
Почему-то после инаугурации мое имя застревает в горле даже у старых друзей.
— Пойдем, — говорю я.
На катере, по дороге на Ихтус, я пытаюсь заставить себя думать о том, что теряю еще одного друга, но мысли все время возвращаются к верфям Кратоса, где строятся новые боевые корабли. Строятся с расчетом на малый военный контингент, так, чтобы один человек через устройство связи мог управлять сразу несколькими кораблями. В общем-то, в современной ситуации железо играет, куда большую роль, чем пушечное мясо. Последнего нужно не так уж много.
Я терплю на Кратосе храмы метаморфов, черт с ними, пусть стоят: один здесь, другой — в Кириополе. Но махдийскому флоту хватит болтаться на орбите Рэма, я не собираюсь оставлять это потомкам.
Перед нами вырастает темная громада острова. Море лижет серые скалы и шумит в гротах. Мы поднимаемся на причал и идем к храму.
Охрана осталась у ворот, мы поднимаемся с уровня на уровень. Чтобы меня убить лучшего места не найти, добавить чего-нибудь в трубку или настроить на большую мощность Иглу Тракля на верхнем уровне. Я понимаю, что это риск, но есть люди, которым я не в состоянии отказать.
Вот и последний этаж с окнами и дымчатой Иглой, словно вырезанной из гематита и отполированной до блеска.
Я не теряю сознания. Тогда, в храме Огненного Братства, меня покинула цертис. Теперь я один. Цертис с тех пор не возвращалась ко мне, не посещала она и Юлю. Приступов тоже нет, зато ощущение уплывания мира, словно я лишь одной ногой на земле.
Кто проводит меня сюда?
— Прощайте, государь! — говорит Саша и подставляет под Иглу ладонь.
— Прощай!
Я почти не ужасаюсь зрелищем исчезновения еще живого тела. Я привык.
За окнами темнеет небо, спускаюсь с белого уровня на фиолетовый, синий, голубой. На моем пальце оживает императорское кольцо. Кто там по мою душу?
Срочное сообщение из исследовательского центра СБК. Они нашли средство!
К этому сообщению я сразу отнесся скептически. Оно не первое. Все предыдущие, увы, оказывались пустышками. Запросил подробности. В отчете говорилось, что за три месяца эксперимента из ста добровольцев умерло только пять человек с последней стадией болезни. У остальных течение Т-синдрома явно замедлилось, и приступы прекратились.
— Хорошо, — резюмировал я. — Давайте его всем желающим.
У меня, вероятно, нет шансов, но на следующее утро я поехал в исследовательский центр СБК просто, чтобы показать благой пример населению.
Меня положили под стационарный биопрограммер, что вызвало неприятные ассоциации с Центром Психологической помощи и судьбой Хазаровского. Привязать не посмели. Операция заняла минуту, ощущений никаких.
— Эту программу можно запустить в Сеть? — спросил я.
— Да.
— Тогда действуйте.
В более спокойной ситуации, было бы разумнее подождать, пока средство пройдет все проверки, но времени нет, я хватаюсь за соломинку.
Эти визиты стали традиционными. Про себя я окрестил их «К Бабе Насте на расстегаи». Мои люди гадали, что это я зачастил в ничем не примечательный особняк и сочли, что у меня любовница. Слушок дошел до Юли, что меня несколько насторожило. Мне и так стоило много крови выдрать ее с орбиты и поселить во дворце. Анри я не воспринимал как конкурента, зато у Юли взыграла гордость, и она объявила, что ее не устраивает положение императорской любовницы, и предпочла остаться с флотом.
Сыграли свадьбу, хотя это казалось просто смешным при данных обстоятельствах. Т-синдром у Юли зашел почти так же далеко, как у меня. Но все было обставлено тихо и скромно, без народных гуляний и фейерверков, в основном, для друзей и родственников.
Юля не поленилась выяснить, в какой именно особняк я езжу, и это ее несколько успокоило. О нашей общей знакомой она знала поболее меня.
Закончился период дождей и пронизывающего холода, настала весна. Мы дожили до нее. В императорских садах расцвели крокусы и на райских яблонях набухли красные почки. А за городом, на нетронутых людьми лугах раскрылись хищные местные цветы, коричневые, багровые, алые, более отвратительные, чем красивые.
У Анастасии Павловны за окнами земные вишни, белым-бело.
Она угощает меня мясным пирогом, улыбается усталой улыбкой. Черты плывут. Значит, осталось недолго.
— Анастасия Павловна, теперь вас можно узнать, — замечаю я.
— Знаю. Я почти не выхожу отсюда. Ну, что ты вокруг да около, давай о деле. Чай не пироги есть пришел?
— Я собираюсь обнародовать ваше завещание.
Она кивнула.
— Самое время. Что-то ты не торопился.
Я не стал оправдываться.
— Замечательный пирог, спасибо. Вы не перешлете рецепт моему повару?
Она усмехнулась.
— Ну, что остались вопросы, после архива?
— Да. Кто меня спас?
Императрица задумалась.
— Узнаешь в свое время, — сказала она. — Ты проводишь меня в храм?
— Скоро?
— Надеюсь еще немного протянуть. Вдруг поможет твое средство?
Нам нет, даже мне нет, не говоря об Анастасии Павловне. Но я не стал говорить об этом вслух.
— Провожу, — сказал я. — Конечно.
— Вот тогда и узнаешь.
