Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Теперь перейдем к ситуации, когда автор отлично разбирается в предмете, но неумело рассказывает о нем неподготовленному читателю. Типичный пример — аспирант или молодой исследователь пишет свою первую научно-популярную новость на тему собственных научных исследований. В этом разделе я подробно обсужу два основных недочета таких текстов — хромающую последовательность изложения и неоправданно тяжелый стиль.
Научно-популярная новость — это рассказ, и у него должна быть четкая нить изложения, понятная и ожидаемая. Самый безопасный вариант — линейное развертывание сюжета, плавный переход от общего к частному. Когда изложение мечется от одного факта к другому, возвращается к началу, перескакивает от частных фактов к широкому утверждению и снова к частностям без ясной необходимости, чтение такого текста превращается в мучение. Читатель напрягается на каждой фразе, пытаясь понять, куда сейчас клонит автор. Или же он просто пропускает кусок текста и идет дальше. Конечно, если автор мастерски владеет слогом и способен выверенными зигзагами сюжета крепко удерживать и четко направлять внимание читателя, то мои советы ему и не нужны — я и сам поучился бы у него этим приемам. Но сейчас мы говорим про куда более распространенную ситуацию, в которой последовательность изложения именно хромает, а не залихватски танцует.
Вот, например, первая версия новости про результаты нейтринного эксперимента NOvA. После лида и вводного абзаца, из которых читатель узнает, что сейчас речь пойдет про физику нейтрино, автор начинает первый раздел так:
Эксперимент NOvA начал набирать данные в 2014 году, к тому времени уже успешно в течение нескольких лет работал эксперимент T2K. Задачи обоих экспериментов являются схожими — это изучение нейтринных осцилляций в канале исчезновения мюонных и появления электронных нейтрино. Нейтринные осцилляции — это периодический процесс переходов между различными видами нейтрино в пучках частиц.
Далее, после подробного объяснения сути нейтринных осцилляций, рассказ снова возвращается к эксперименту NOvA:
В зависимости от источника нейтрино эксперименты делятся на природные (например, атмосферные или солнечные) и искусственного происхождения (ускорительные, реакторные). Эксперимент NOvA является ускорительным нейтринным экспериментом, который базируется в США.
В этом примере внимание читателя подвергается мощным перегрузкам. Во-первых, сразу сообщаются голые факты про работу NOvA и его научного «конкурента» T2K, когда читатель еще не знает, что это за эксперименты, что в них исследуется и чем они отличаются друг от друга. Этот недочет отчасти исправляет вторая фраза, причем начинается она вполне понятно — но тогда ускользает смысл первой фразы без каких-либо пояснений. Да и то, если в начале второго предложения читатель видит знакомые слова «нейтринные осцилляции», то ближе к концу натыкается на «канал исчезновения мюонных и появления электронных нейтрино». Это повод приуныть: что это за канал? он что, прокопан в земле? зачем надо изучать именно в этом канале? Возникает ощущение, будто автор снова хочет рассказать про что-то очень конкретное. Впрочем, в третьей фразе речь уже идет про осцилляции в широком смысле, без каких-то конкретных каналов. Но по окончании объяснений читателю предлагается в нагрузку ко всему прочитанному познакомиться еще и с классификацией источников нейтрино. Дальше в тексте речь про эксперименты с природными источниками нейтрино вообще не ведется, поэтому непонятно, зачем читатель тут напрягался и осознавал этот факт.
Все это можно изложить гораздо более последовательно. Первым делом задаем себе вопрос: что мы тут, собственно, хотим сказать? Наша цель — написать введение так, чтобы в дальнейшем подвести читателя к рассказу про эксперимент NOvA. В нем изучаются нейтринные осцилляции, но это далеко не первый эксперимент, нацеленный на их исследование. Поэтому начать следует с нейтринных осцилляций как таковых, объяснить, почему они интересны, рассказать, что известно про осцилляции, а что нет, и объяснить, как физики пытаются измерить то, что неизвестно. Желательно кратко изложить предысторию и, если очень хочется, упомянуть, как вообще соотносятся друг с другом нейтринные эксперименты с разными источниками. И только после того, как сформулированы проблемы, перечислены открытые вопросы, можно переходить — в новом разделе! — к эксперименту NOvA, его техническим характеристикам, задачам и, наконец, к результатам.
Так и было сделано в новой версии текста. Первый раздел был уже посвящен исключительно нейтринным осцилляциям и начинался с фразы:
Одна из главных задач современных нейтринных экспериментов — изучение нейтринных осцилляций. Нейтринные осцилляции — это периодический процесс переходов между различными видами нейтрино при движении в пространстве.
Тут еще есть огрехи, формулировка тяжеловата, но, по крайней мере, последовательность изложения теперь прямая и естественная. Дальше по тексту идет подробное объяснение явления и перечисляется, что известно, что нет (правда, без исторического экскурса). А знакомство с экспериментом NOvA происходит уже в следующем разделе, который начинается так:
В зависимости от источника нейтрино, осцилляционные эксперименты делятся на природные и с искусственным источником, а именно атмосферные, солнечные (Байкал, IceCube, Super Kamiokande, Borexino, SNO) и реакторные, ускорительные (Daya Bay, T2K, NOvA). На данный момент в мире работают два ускорительных эксперимента — T2K (Япония) и NOvA (США). Их задачи очень похожи — это изучение нейтринных осцилляций, а именно: исчезновения мюонных и появления электронных нейтрино.
Тут слишком много информации, но последовательность уже «выпрямлена». Заодно исчезло слово «канал», которое непосвященного читателя порой сбивает с толку (термин «канал» в физике элементарных частиц — это просто-напросто вариант превращения частиц, а не какое-то техническое устройство). Я бы эти два абзаца вступления переписал так:
Одна из главных задач в физике нейтрино — изучить свойства нейтринных осцилляций, их удивительной способности превращаться друг в друга на лету. […]
Научные задачи нейтринных экспериментов определяются тем, что являлось источником нейтрино. Если это природный источник — Солнце, Земля, далекие космические объекты, — то измерение потоков нейтрино и их осцилляций может рассказать нам о его внутренней жизни. Но для этого надо сначала досконально изучить само явление. Сделать это можно в условиях ускорительного эксперимента: пучок частиц из ускорителя распадается на лету и порождает поток нейтрино с известным составом и контролируемой энергией. На данный момент в мире работает два нейтринных ускорительных эксперимента: T2K в Японии и NOvA в США.
Второй часто встречающийся недочет научно-популярных новостей, написанных специалистами, — громоздкие фразы.
Закончено оформление протокола заседания Рабочей группы Минобрнауки по установлению единых требований к порядку формирования государственного задания на проведение научных исследований.
Таким чистым канцеляритом, к счастью, научно-популярные новости не излагает никто. Но и тот стиль, которым часто пишут свою первую научно-популярную статью ученые, — назову его «рефератный стиль» — тоже изобилует характерными словами и приемами, которые делают текст очень трудным для восприятия. Именно с ним приходится бороться прежде всего, редактируя новость, написанную специалистом.
Подчеркну, что у меня за плечами нет никакого лингвистического образования, только обычная практика. Может быть, мои рекомендации покажутся профессиональным редакторам неполными и даже наивными, пусть так. Главное, я хочу подчеркнуть, что в первых популярных текстах ученых есть такие явные дефекты, что их видно даже без лингвистического образования.
Давайте для начала я поясню, откуда, как мне кажется, вырастают эти проблемы.
Во время учебы в университете студенту приходится писать рефераты, курсовые и дипломные работы, сдавать экзамены и делать доклады. Во всех этих случаях студент выступает перед преподавателями, то есть перед аудиторией, которая уже знает предмет на отлично. Задача студента — доказать комиссии или экзаменаторам, что он тоже не промах, что он тоже владеет предметом. Он по определению не ставит перед собой цель объяснить тему неподготовленному слушателю. Студент, конечно, старается все излагать как можно правильнее, но он подсознательно понимает: даже если где-то изложение получится корявым, если будет хромать логика, если нечаянно перепутается причина и следствие или в подтверждение одного утверждения будет приведен аргумент, применимый к другому, экзаменатор эти огрехи пусть и отметит, но не станет судить строго.
Постоянная роль экзаменуемого отучает — или, по крайней мере, не стимулирует — студента искать выверенные формулировки, избегать двусмысленностей, тщательно продумывать последовательность аргументов. Ведь преподаватель заметит правильное зерно рассуждений даже в неверном оформлении, и, может быть, даже сам поправит какие-то изъяны. В результате студент становится молодым исследователем, который в своих первых научно-популярных материалах склонен придерживаться того же подхода. Он не всегда отслеживает четкость формулировок, не перечитывает свои фразы по нескольку раз, выверяя слова, не пытается представить, как они будут звучать для человека, который знакомится с темой впервые. Скорее всего, некоторые формулировки автор позаимствует из других материалов, научных или популярных, с которыми он когда-то знакомился сам, не особо отслеживая, насколько они уместны.
И отсюда возникает текст вроде бы правильный, в котором нет ни одного неверного утверждения, но от которого у неподготовленного читателя остается в голове одна неразбериха.
Сумбурная логика изложения, к счастью, быстро исправляется опытом собственного преподавания. Но перипетии студенческой жизни накладывают отпечаток и на стиль изложения. Выступая перед комиссией или готовя курсовую работу, студент, осознанно или нет, стремится показать, что умеет изъясняться тем сухим языком, которым ученые пишут научные статьи, а докладчики — выражаются на конференциях. Умение строить длинные тяжелые наукообразные фразы может даже ощущаться как этакая удаль, «пропуск» в мир научной литературы.
В качестве курьеза приведу отрывок из учебного пособия «Научные коммуникации»:
Следовательно, рассмотрев лексическое значение отдельных дефиниций и их характеристики (наука, научный и коммуникация), приведем определение словосочетания «научные коммуникации» — специфическая форма профессионального общения людей, основанная на обмене научной информацией, значимой для участников интеллектуального взаимодействия при решении исследовательских задач в процессе научной деятельности; профессиональное общение между субъектами, которые участвуют (или намерены участвовать) в совместной (коллективной) научной мыследеятельности.
Я понимаю, что это написано не для научно-популярной книги, а для учебного пособия. Но согласитесь: когда студента учат в таких выражениях излагать свои мысли, разумеется, он будет копировать этот стиль! Так же обычно пишутся и заявки на гранты, отчеты по заявкам и прочая административная беллетристика, сопровождающая научную и образовательную работу. В результате исследователь приучается формулировать мысль только таким языком и никак иначе. И если ему вдруг приходится писать научно-популярный текст, он и его пишет в таком же ключе, даже если ему кажется, что он старается изъясняться просто.
Здесь я, пожалуй, закончу свое вступление и перейду к анализу текста, позаимствованного не из научно-популярной новости, а из пресс-релиза:
Важнейшими целями лаборатории станет расширение круга физических задач, решаемых по данным установок TAIGA и Baikal-GVD на базе многокомпонентного подхода и обмена данными с другими передовыми экспериментами. Также чрезвычайно важно сокращение сроков и увеличение эффективности обработки экспериментальных данных за счет создания инфраструктурного комплекса и подготовки кадрового состава для обработки данных существующих и будущих крупных физических экспериментов.
Обратите внимание на длинные сложные предложения, в которых «упаковано» сразу несколько утверждений, а также на цепочки существительных. Первый шаг к упрощению текста — разбить его на предложения поменьше. Попробуем переписать текст, взяв за основу принцип «одно предложение — одна мысль».
Главной задачей лаборатории станет оперативный и всесторонний анализ данных, полученных на установках TAIGA и Baikal-GVD. Он базируется на многокомпонентном подходе в астрофизике, когда данные разных установок дополняют друг друга и складываются в общую картину. Реализация такого подхода позволит расширить круг физических задач, решаемых на установках TAIGA и Baikal-GVD. Для их включения в существующую международную сеть обмена астрофизическими данными необходимо резко ускорить первоначальную обработку данных и сделать ее более эффективной. Для этого потребуется не только обновить инфраструктуру, но и вырастить новое поколение молодых исследователей, умеющих грамотно обрабатывать данные крупных физических экспериментов.
Новый вариант содержит чуть больше материала, но читается он легче. Каждая мысль завершается точкой. А если бы этот пассаж встретился не в пресс-релизе, а в научно-популярной новости, то его можно было бы переписать в еще более непринужденном стиле, с элементами объяснений:
Лаборатория будет заниматься всесторонним анализом данных тех же установок TAIGA и Baikal-GVD, но выведет его на новый, современный уровень. Сейчас в астрофизике стандартом стал подход, когда телескопы и обсерватории по всему миру, давно уже автоматизированные, самостоятельно обмениваются друг с другом «горячими» данными. Информация с разных установок поступает практически в реальном времени и дает указание телескопам и обсерваториям, куда им стоит смотреть прямо сейчас. Такой многокомпонентный подход дает куда более полную и детальную картину происходящих в глубоком космосе событий, чем могли бы дать те же установки в изоляции друг от друга. А это, в свою очередь, означает, что TAIGA и Baikal-GVD смогут принимать полноценное участие в решении более широкого круга физических задач, чем сейчас.
Обе установки нужно интегрировать в международную сеть обмена данными. А значит, потребуется резко ускорить первоначальную обработку сырых данных, сделать ее более эффективной. Все это предъявляет требования не только к аппаратуре и вычислительным мощностям, но и к уровню самих ученых. Поэтому среди ключевых задач лаборатории — воспитать новое поколение молодых исследователей, владеющих современными навыками обработки данных крупных физических экспериментов.
Вот другой пример, уже из научно-популярной новости:
Однако существующие модели, связывающие потоки нейтрино с потоками гамма-фотонов высоких энергий, предсказывают намного более высокую светимость данной галактики в жесткой части электромагнитного спектра, чем было зафиксировано. Авторы новой работы допускают, что это может быть связано с достаточно высокой неточностью определения энергий нейтрино и существенным поглощением рентгеновских и гамма-лучей в направлении на данный объект.
Здесь чуть более сложный для коррекции случай: не только тяжеловатый язык, но и отсутствие важных пояснений, которые без напоминания придут в голову лишь специалистам. Попробуем сначала упростить этот абзац, не добавляя новых пояснений, а ориентируясь на читателя, уже немного подкованного в нейтринной астрофизике.
Однако потоки нейтрино высоких энергий и жестких гамма-квантов от одного и того же «космического ускорителя» не независимы. Источник, который испускает много астрофизических нейтрино, должен ярко светиться и в гамма-лучах (а вот в обратную сторону связь работает далеко не для всех источников). Если предположить, что NGC 1068 действительно ответственна за избыток нейтрино в этой части неба, современные модели предскажут значительную светимость этой галактики в жесткой части электромагнитного спектра. Однако данные гамма-наблюдений показывают намного меньшие потоки, ставя под сомнение эту интерпретацию. Впрочем, не исключено, что в эту связь вмешиваются и посторонние факторы. Энергия нейтрино измеряется детектором IceCube с большой погрешностью. В результате из-за крутой спектральной зависимости оценка гамма-потока тоже сильно «плывет». Кроме этого, гамма-лучи на пути от источника к нам могут поглотиться, столкнувшись с фотонами видимого и инфракрасного света, которым заполнена Вселенная. Из-за этого поглощения источник кажется нам потускневшим в гамма-лучах.
Визуально текст разросся. Но два исходных длинных предложения тут разбиты на восемь коротких, а многие существительные и причастия превратились в глаголы — и от этого текст читается легче. Признаюсь, что предложения вовсе не обязательно было так дробить; кое-какие из них можно вновь соединить. Но сейчас за счет последовательного изложения аргументов в объяснении появляется динамика. Здесь уже чувствуется не сложносочиненная, зафиксированная констатация факта, а рассказ — и он гораздо понятнее читателю.
Но такого пояснения все же недостаточно, если большинство читателей неспециалисты. Вдумчивый человек — если он не просто скользнет по этому абзацу взглядом, а попробует полностью понять приводимый тут аргумент, — первым делом спросит себя: почему вообще между такими разными частицами, как нейтрино и гамма-кванты, должна быть связь? Там же выше по тексту сказано, что нейтрино рождаются в слабых взаимодействиях, а гамма-кванты — это электромагнитное излучение. Вопрос совершенно резонный, и тот факт, что на него нет ответа ни в этом абзаце, ни вообще в тексте новости, — упущение автора. Напомню: автор качественной новости должен предугадывать вопросы, которые будут возникать по ходу дела в голове въедливого читателя, и вовремя давать на них ответы. Поэтому начало этого абзаца я бы расширил еще больше:
Однако потоки нейтрино высоких энергий и жестких гамма-квантов от одного и того же «космического ускорителя» не независимы. Их связь нетрудно проследить, если задуматься, как нейтрино и гамма-кванты приобретают такую большую энергию. Оба типа частиц электрически нейтральны, а значит, их нельзя ускорять напрямую. Ускоряться могут лишь заряженные частицы, например протоны. Эти протоны в самом деле разгоняются в центре далеких галактик до сверхвысоких энергий и сталкиваются с ядрами окружающего газа. В столкновениях рождаются вторичные частицы, тоже большой энергии, и уже в их распадах появляются и нейтрино, и гамма-кванты. И поэтому, хотя эти частицы рождаются в разных процессах, они — часть единого цикла «переработки» окружающего вещества. Астрофизические нейтрино и гамма-кванты — «свидетели» одного и того же процесса, побочные продукты работы одной и той же космической ускорительной машины.
Все это означает, что источник, который испускает много астрофизических нейтрино, должен ярко светиться и в гамма-лучах.
И так далее по тексту. Принцип акварели в действии: в двух новых абзацах есть и часть для новичка, и технические пояснения для продвинутого читателя.
У рефератного стиля есть характерное слово-маркер — «является». Оно почти всегда лишнее. Иногда его уместнее заменить на более функциональный глагол, в других случаях вместо него можно просто поставить тире — так и смотрится просторнее, и читается легче. Например, вместо «Эксперимент NOvA является ускорительным нейтринным экспериментом…» можно просто написать «NOvA — ускорительный нейтринный эксперимент…». Вместо «Результат измерения delta-CP является самым неожиданным» — «Результат измерения delta-CP оказался наиболее неожиданным» или даже «преподнес сюрприз». Вместо «Задачи обоих экспериментов являются схожими» — «У обоих экспериментов схожие задачи». Так что маленький лайфхак начинающему автору: пройдитесь по своему тексту, найдите все случаи использования «является» и постарайтесь в каждом случае заменить его на что-то другое.
Следующий типичный пример рефератного стиля — нанизывание существительных в косвенных падежах, широко известный стилистический изъян деловых писем. Он часто встречается и в первых научно-популярных материалах молодых ученых. Виной этому все та же натренированность на сухом научном языке. Но если в настоящей научной статье он оправдан, то в научно-популярном тексте, где важно удобство чтения, с цепочками существительных надо бороться. Это можно сделать, заменив некоторые существительные прилагательными или перестроив фразу так, чтобы появились глаголы. Фраза сама собой разобьется тогда на короткие части и зазвучит живее.
Этот прием я уже использовал выше в переписанных мною отрывках, но вот и некоторые дополнительные примеры.
В этом году начинает полноценный набор данных эксперимент KATRIN по измерению массы нейтрино исходя из формы спектра бета-распада трития.
Эту фразу без ущерба для смысла можно переписать так:
В этом году начинает полноценную работу эксперимент KATRIN. Его задача — измерить массу нейтрино, рождающегося при бета-распаде трития в паре с электроном, по форме распределения этих самых электронов по энергии.
А вот пример посложнее:
Разумеется, одного измерения этой фазы будет недостаточно для ответа на вопрос о барионной асимметрии, но опять же его можно использовать как фильтр теорий, а в случае определенности в вопросе механизма генерации масс и фазы CP-нарушения одновременно можно будет уже делать выводы о происхождении барионной асимметрии.
Обратите внимание на последовательность из восьми существительных подряд: «…в случае определенности в вопросе механизма генерации масс и фазы CP-нарушения». Необходимости в такой цепочке, конечно, нет; те же мысли можно выразить и более человеческим языком:
Разумеется, измерив одну лишь эту фазу, нельзя получить ответа на вопрос, откуда возникла барионная асимметрия. Однако это измерение можно использовать для проверки или отсева теорий. Например, если какая-то из них свяжет массы нейтрино и фазу CP-нарушения, а эксперимент эту связь подтвердит, то предсказания этой теории касательно барионной асимметрии станут восприниматься более серьезно.
Обратите внимание, сколько тут появилось глаголов. Попутно исправлен уже упоминавшийся недостаток, когда авторы пытаются «упаковать» в одно предложение сразу несколько мыслей.
Когда действующий ученый пишет научно-популярную новость о собственной области исследования, есть риск, что у него замылится глаз, и в результате весь текст зазвучит для неподготовленного читателя совсем не так, как хотел автор. За несколько лет аспирантуры и дальнейшей работы в науке можно настолько свыкнуться с терминологией, сжиться с научным жаргоном, что отдельные слова перестанут восприниматься как научные термины. Порой будет казаться, что это совершенно нормальные слова и любой здравомыслящий человек поймет их без объяснения. Между тем если целевая аудитория новости — неспециалисты, то такие слова без объяснения могут запутать и даже сбить с толку. Поэтому, когда будете перечитывать написанный текст, задержитесь на каждом термине, стараясь почувствовать, как его прочтет человек, который впервые знакомится с этой областью по вашему тексту. Может быть, вы сочтете нужным пояснить термин или заменить его на эквивалент попроще.
Есть термины, которые объяснить просто. Если такой термин играет ключевую роль в статье, это полезно сделать в самом начале новости или даже в лиде. Вот пример, когда терминов несколько, но они вводятся своевременно и используются органично:
Найден источник австралийских тектитов — крупнейший за последний миллион лет метеоритный кратер. При падении метеоритов могут образовываться тектиты — кусочки оплавленного минерального стекла: некоторые породы от нагрева плавятся и потом спекаются в небольшие капельки, а силой взрыва их выбивает так, что разлетаются они довольно далеко. Большинство «залежей» тектитов приурочено к известным кратерам, а вот происхождение австралитов — тектитов, которые издавна находили на огромной территории от Южного Китая до Тасмании, — оставалось до недавнего времени загадкой. Их возраст составляет примерно 790 тысяч лет, но соответствующего метеоритного кратера известно не было. Результаты недавнего исследования показывают, что он, скорее всего, скрыт под обширным лавовым полем базальтов на юге Лаоса.
В лиде появляется сразу два необходимых для этой новости термина. Дальше в тексте продолжается объяснение того, что такое тектит, и вводятся другие термины.
В отличие от импактитов — пород, образующихся в результате ударного метаморфизма и остающихся в кратере, тектиты разлетаются на огромные расстояния от места падения метеорита. Территория, на которой потом находят спекшиеся частицы расплавленного вещества, называется ареалом или полем рассеяния тектитов.
Здесь термин «импактит» объяснен в тексте, поскольку это объяснение помогает понять суть процессов, а под другими специальными словами стоят гиперссылки. Дальше в тексте новости встречаются и другие разновидности тектитов, названные по месту находки, но все эти слова, формально новые для типичного читателя, не вызывают отторжения.
Вот пример объяснения терминов из мира элементарных частиц, написанного нарочито простыми словами:
Эксклюзивные распады — это когда вы берете какой-то определенный вариант распада со вполне конкретными частицами в начале и в конце. В обсуждаемом случае обычно изучается эксклюзивный распад B-мезона на π+-мезон, мюон, и антинейтрино. Инклюзивные распады — это процессы вида «все включено», то есть когда суммируются все варианты распада на разные конечные частицы, которые могут получиться в ходе этого кваркового превращения. Главное, чтобы в конце вылетал адрон с u-кварком, а какой это будет адрон — уже неважно.
Бывают и термины, понятные без объяснения. За ними, конечно, стоит точное определение, но если у читателя-новичка возникает вполне адекватный образ, то, может быть, термин и не надо пояснять. Скажем, при описании транзитного метода поиска экзопланет можно сказать:
В результате блеск звезды падает.
Здесь «блеск» — термин, но объяснять его ни к чему. Во-первых, суть явления сразу ясна и неспециалисту, поскольку само слово интуитивно понятное и эта интуиция — правильная. Во-вторых, строгое объяснение может вообще запутать читателя: блеск звезды (понимаемый как эквивалент звездной величины) выражается через логарифм потока световой энергии, и по традиции чем тусклее объект, тем больше у него звездная величина. Можно было бы, конечно, обойтись и без термина, написав: «В результате яркость звезды падает». Но если термин не усложняет текст, то его лучше оставить — благодаря этому для читателя-эксперта текст будет выглядеть более гладким, привычным.
Однако такие ситуации редки, и порой пояснять следует даже очень простые слова. Я как-то сидел на научно-популярной лекции для широкой публики. Речь шла о космологии, и лектор рассказывал, что, хотя наша Вселенная чисто теоретически может быть открытой или замкнутой, современные наблюдательные данные в пределах погрешностей указывают на то, что она плоская. Помнится, докладчик специально подчеркнул: сегодня нет никаких оснований считать, что Вселенная не плоская. Слушатель, сидевший рядом со мной, был шокирован. С одной стороны, он был готов доверять серьезному ученому, выступавшему перед аудиторией, но с другой — он этого не понимал и не принимал, приговаривая тихонько: «Как же так — плоская?! Ведь в пространстве есть третье измерение, высота!» Я объяснил соседу, что здесь «плоская» означает вовсе не двумерная, а «не искривленная», описываемая евклидовой геометрией. Конечно, наш мир трехмерен, просто нет экспериментальных указаний на то, что Вселенная глобально обладает кривизной.
По-хорошему, эту оговорку должен был сделать сам докладчик. Он должен был вспомнить, что слово «плоский» — тоже термин и непосвященный слушатель может понять его совсем не так, как задумывалось. Но это слово настолько часто используется не только в научных, но и в научно-популярных материалах по космологии, что может возникнуть ощущение, будто оно совершенно обычное. Но нет, его тоже надо объяснять каждый раз, когда вы рассказываете неподготовленной аудитории про космологию.
Таких слов немало. Мы привыкаем к ним с первых курсов университета и порой забываем, что для людей, далеких от науки, их смысл может быть размыт. Пусть, например, вы пишете новость про новый вид фазового перехода и планируете начать рассказ с вводной фразы:
Фазовые переходы, — то есть переходы из одной термодинамической фазы в другую при изменении внешних условий, — бывают самых разных видов.
Казалось бы, хорошее вступление. Вторым предложением можно дать примеры всем знакомых фазовых переходов (таяние льда, кипение воды), а потом переходить к чему-то необычному. Проблема тут в том, что для абсолютного новичка слова «термодинамическая фаза» звучит загадочно. Слово «фаза» встречается в обиходе в разных смыслах: в розетке есть нуль, земля, и фаза; военная операция вступает в свою завершающую фазу; есть фазы луны и фазы быстрого и медленного сна. И пока читателю не стало четко понятно само явление, слово «фаза» для него будет ощущаться как мешанина всех этих смыслов.
Если вы рассчитываете, что среди читателей будут полные новички, и не хотите, чтобы они начали терять смысл повествования с первых же строк, начните его с более простых слов, а затем введите термин «термодинамическая фаза». Это можно сделать, например, так:
Всем нам со школы известны три агрегатных состояния вещества: газ, жидкость и твердое тело. Но эта простая классификация даже близко не передает то многообразие структур, которые возможны в природе. В твердом состоянии молекулы одного и то же вещества способны по-разному организовываться при разных давлениях и температурах. Такие варианты устройства называются термодинамическими фазами, и в каждой из них одно и то же вещество обладает разными свойствами. Например, у самой обычной воды известно уже 18 разных кристаллических фаз (18 типов льда) и подозревается наличие как минимум двух разных жидких фаз.
При изменении температуры или давления твердое вещество может испытать фазовый переход — превращение из одной фазы в другую.
В новости появился дополнительный абзац, но он не вредит тексту, поскольку читается легко и непринужденно, постепенно разворачивая перед читателем цепочку утверждений. После этого вступления вряд ли у кого-то вызовет удивление то, что фазовые переходы могут быть и между двумя твердыми фазами.
В других случаях можно просто обойтись без терминов. Например, вы пишете новость про хиггсовский бозон и в исходной научной публикации вам встречаются такие понятия, как «сечение рождения» или «канал распада». Можно, конечно, написать все как есть:
Величина полного сечения рождения обнаруженной частицы в протонных столкновениях и все измеренные каналы ее распада согласуются с теоретическими предсказаниями для бозона Хиггса.
Если читатель никогда не читал про такого типа исследования, эти термины могут показаться загадочными: что такое сечение у частицы? Зачем ее рассекать? Когда новость предназначается для широкой публики и вам по ходу изложения не придется снова и снова возвращаться к этим терминам, то им вполне можно подобрать замену попроще: например, «вероятность рождения» и «тот или иной вариант распада». Вот такая фраза будет понятна и любопытному школьнику:
Физики уверены, что обнаруженная частица — именно бозон Хиггса. Они смогли измерить вероятность ее рождения в столкновениях протонов и изучили, как она распадается на те или иные дочерние частицы. Во всех случаях результаты совпадали с теоретическими предсказаниями для бозона Хиггса.
Для лучшего понимания хорошо бы еще в самом начале текста упомянуть, что в принципе невозможно предсказать, что будет происходить в каждом конкретном акте столкновения, — на то это и квантовый мир. В нем происходит все, что не запрещено, но с разными вероятностями, и вот эти вероятности мы можем предсказывать теоретически и измерять экспериментально. Но эта ремарка — из другой главы моей книги.
Даже если у вас встречается и более сложный термин, все равно ищите возможность передать для неспециалистов ту же мысль другими словами. Например, вам нужно упомянуть не просто сечение, а дифференциальное сечение рождения пи-мезонов, но этот термин использовать не хочется. Тогда напишите «распределение рожденных мезонов по поперечным импульсам» или, еще проще, так:
Физики изучили, сколько пи-мезонов с теми или иными поперечными импульсами вылетало из точки столкновения.
Иногда сами по себе обозначения объектов или явлений несут в себе зашифрованную информацию, которую неподготовленный читатель не поймет без должного пояснения. Здесь вам нужно взвесить все плюсы и минусы: пускаться ли в пояснения (что само по себе вовсе не плохо, особенно если вы хотите научить читателя чему-то новому), оставить все как есть или вообще убрать обозначение. Скажем, в обстоятельном тексте про экзопланеты будет вполне уместно объяснить, как эти планеты обозначаются.
Именно таким способом в 1995 г. Майор и Кело открыли первую экзопланету у нормальной звезды — 51 Пегаса b (51 Пегаса — это название звезды, вы догадались, в каком созвездии она находится, а планеты начинают обозначать с буквы b, оставив первую букву алфавита за звездой).
Когда пишешь о своем любимом предмете, про который уже читал лекции и неоднократно писал научно-популярные материалы, хочется порой растечься мыслию по древу, рассказывать еще и еще, наполнять текст интересными историческими подробностями, прерывать иногда линейное изложение, иллюстрировать тему исследования поучительными примерами и отступлениями, добавлять детали для тех, кто хочет копнуть глубже. Знание всего этого материала и желание им поделиться, безусловно, похвальны. Они пригодятся для лонгрида, для брошюры, для часовой популярной лекции. Но, увы, все эти добавления не всегда уместны в научно-популярной новости — просто потому, что сам жанр подразумевает не слишком большой объем текста.
Такое ограничение связано даже не с требованиями редакции, а с ожиданиями читателя. Кликая на научно-популярную новость, читатель обычно готов сконцентрироваться и потратить на чтение 5–10 минут. Ну или минут 15–20, если тема ему интересна и он хочет прочитать новость в изложении именно этого автора. Если же читатель, открыв текст, видит, что новость занимает 10 компьютерных экранов, он вполне может отложить ее на потом и, вероятно, не вернется к ней вообще.
Кроме объема важна еще и концентрация материала. Поэтому условные 10 минут включают в себя не только механическое прочтение текста, но и «переваривание» прочитанного. Новость может быть небольшой, корректной, с хорошей объяснительной частью, но настолько насыщенной подробностями и терминами, что читателю придется по нескольку раз перечитывать каждое предложение, то и дело возвращаться на шаг назад, рассматривать иллюстрацию — в общем, сосредоточенно работать над пониманием новости.
И эта работа не дается даром. Читатель устает, отвлекается, может быть, даже раздражается от того, что ему приходится продираться сквозь текст. И при превышении некоторого порога умственных усилий он просто закрывает страницу с новостью, так и не дочитав ее. Винить его в этом нельзя. Каждый читатель выделяет некоторую «квоту» интеллектуальных усилий, которые он готов потратить на понимание текста на интересующую его тему. У одних этот объем больше, у других — меньше; он зависит от владения предметом, от настроя читателя в конкретный момент и вообще от ситуации, в которой он взялся читать новость. Но этот объем всегда лимитирован.
Ваша задача как автора новости — дозировать информацию так, чтобы объем внимания для типичной целевой аудитории не исчерпался раньше срока. В идеале: чтобы все дочитали новость до конца. Этого достичь непросто, поэтому надо постараться хотя бы первую половину новости написать так, чтобы ее легко воспринял даже любопытствующий новичок. Условная «первая половина» — это часть новости от общего контекста и до постановки задачи, до объявления сути сделанного. Дальше сложность может нарастать, технических подробностей станет больше, и уставший с непривычки читатель может отключиться. Главное, что читатель, ничего о проблеме до этого не знавший, понял и ее формулировку, и базовое утверждение научной статьи. На лестнице понимания читатель перейдет с нулевой на первую ступеньку — а от новичка большего требовать не стоит.
Когда вы пишете новость на хорошо знакомую тему, у вас перед глазами есть минимальная основа — линейная цепочка аргументов, начиная с самых основ и заканчивая новым научным результатом. Эта линейная цепочка вам кажется слишком блеклой, пресной, она недостаточно полно разворачивает интригующую тему — и поэтому вас тянет расцветить рассказ подробностями. Но каждый раз, когда вы захотите добавить в текст красивую, но необязательную подробность, какое-то отступление, вспомните, что в этом месте читатель тоже потратит часть выделенного для вашей новости объема внимания. А потом потратит еще дозу, пытаясь понять, как это отступление поможет ему понять основную суть новости.
С другой стороны, отступления, которые помогают понять ключевую концепцию или явление, только приветствуются. Это особенно полезно, когда вам приходится объяснять что-то совсем нетривиальное, неожиданное для неподготовленного читателя. Например, в новости про «синтетический магнитный монополь», которую я уже упоминал, мне сначала пришлось подробно рассказать, что такое «синтетическое магнитное поле». Концепция не такая уж и очевидная для неспециалиста. Поэтому после того, как я привел конкретику, я посчитал нужным сделать еще вот такое пояснение:
Всё это, конечно, звучит слишком уж абстрактно — но в этом как раз и заключается часть правды. Синтетическое магнитное поле — это такое «нечто», которое подчиняется тем же формулам, что и настоящее магнитное поле, пусть даже оно к магнетизму не имеет отношения. Это некий математический мостик, который связывает две разные физические системы. И это хорошо: экспериментируя с этой системой, мы можем создавать какие-то необычные магнитные ситуации, которые в случае настоящего магнетизма получать затруднительно.
Мне кажется, что этот абзац способен понять и принять к сведению даже читатель-новичок, которому приведенные до этого объяснения показались слишком сложными. Но и для чуть более продвинутого читателя это отступление тоже полезно: оно — своего рода передышка перед дальнейшим ходом изложения.
В общем, мой настоятельный совет: в первой половине новости оставляйте только необходимое, только то, что укрепляет стержневую идею и контрастно очерчивает поступательное развитие аргументов. В этой части новости вы помогаете читателю набросать эскиз общей проблемы, чтобы затем внутри эскиза четко вывести ключевую идею обсуждаемой научной работы. Читатель в этот момент сосредоточен, он видит разворачивающуюся перед ним историю и ждет кульминацию этой части — краткую формулировку проблемы и полученного результата.
Если вы будете злоупотреблять его терпением, он сожжет всю свою концентрацию до того, как доберется до сути. Вы здесь воюете сами с собой: если заставите читателя прочитать и переварить отступление от основного сюжета, у него не останется сил для самого важного. Так что оставьте детали на потом.
Признаюсь, мне самому трудно следовать этим рекомендациям. У меня новости получаются длинные. Порой очень длинные. Лично для меня они очень ценны, но я понимаю, что это уже лонгриды, научно-популярные обзоры, а не новости в чистом виде. В некоторых случаях это еще худо-бедно оправдано. Скажем, Нобелевская премия по физике — тема не проходная; многие читатели будут готовы потратить полчаса на то, чтобы вникнуть в суть отмеченных премией работ или проследить историю развития направления исследования. В других случаях, перечитывая только что написанную новость, я вижу, что целые абзацы — необязательные, лишние, они не поддерживают линейное развитие сюжета, а только отвлекают внимание читателя. И тогда я с огромным сожалением удаляю их.
Вернемся к рефератному стилю изложения. Он читается тяжело и звучит искусственно. Читателю нужно время, чтобы продраться сквозь него, и дополнительные усилия, чтобы переложить его в образы, логические цепочки, понимание. Запас концентрации и внимания читателя тратится неоправданно быстро.
Этого можно избежать, если писать текст в легком стиле устного рассказа, личной беседы. Ключевые формулировки по-прежнему должны быть выверенными, но текст прочтется легко, потому что не будет загроможден всеми этими «представляется крайне необходимым» и «чрезвычайно важно сокращение сроков и увеличение эффективности». Более того, можно даже специально вставлять легкую игру слов, характерную именно для устной речи — и все для того, чтобы у читателя возникло расположение, чтобы ему было легче воспринимать текст, суть которого довольно непроста. Вот, например, так:
В классической общей теории относительности черные дыры холодны, безжизненны, вечны и неуничтожимы. В квантовой теории выяснилось, что в них все же есть какая-то «движуха»: они, с точки зрения далекого наблюдателя, излучают фотоны с примерно тепловым спектром — знаменитое излучение Хокинга.
Разговорное словечко, встреченное в техническом описании, дает мозгу возможность перевести дух, обрадоваться контрасту слов и подготовиться к приему новой порции объяснений. Вот другой пример:
Основных методов поиска экзопланет шесть, и все они до сих пор используются и имеют свою сферу применения. Самый прямой путь — это просто увидеть экзопланету — получить снимок и ткнуть пальцем в точку, сказав: «Вот она!»
Новость звучит как обыденный разговор, и это ни в коей мере не вредит ее научности. Более того, в этом конкретном случае легкий слог помогает передать основную мысль: метод-то очень простой! А вот как этот пример звучал бы в нарочито рефератном стиле:
Имеется шесть основных методов поиска экзопланет, каждый из которых обладает своей сферой применимости. Наиболее прямым способом является непосредственная визуальная идентификация экзопланеты на полученном телескопом фотоизображении.
Какой разительный контраст!
Новость, которая с первых же фраз начинается в стиле непринужденной беседы, располагает к себе читателя:
Современная физика утверждает, что окружающее нас пространство никогда не бывает пустым. Если вы вынесете из своей комнаты стол и стулья, выкрутите лампочки, выкачаете из нее весь до последней молекулы воздух — словом, создадите в ней вакуум, в котором нет ни частиц, ни полей, — даже в этом случае в комнате постоянно будут возникать и сразу же аннигилировать пары виртуальных частиц.
Дальше по тексту, конечно, возникают технические детали, но полученное здесь первое впечатление отчасти помогает читателю-новичку настроиться на нужный лад.
Или вот пример: вы хотите пояснить читателю, что скорость распадов элементарных частиц зависит, прежде всего, от типа взаимодействий, которые этот распад вызывают. Разумеется, эту мысль можно упаковать в одну хорошо причесанную фразу, которая будет звучать достаточно корректно и не слишком сухо. Но, если вы хотите не просто сообщить информацию, а передать читателю-новичку ощущение, можно прибегнуть к еще более неформальному стилю:
В общем, мой вам совет: не стесняйтесь разговаривать с читателем!
Войти с помощью соц. сетей: