Средневековая Дания занимала гораздо бо́льшую площадь, чем современная: она включала в себя части Германии, Швеции и Норвегии, а по плотности населения далеко превосходила остальные скандинавские королевства. Своим могуществом она во многом была обязана выдающейся королевской династии X века, правившей всей страной из Еллинга (на востоке Ютландии).

Родоначальником династии был Горм Старый, начавший свою карьеру как типичный морской король, но сумевший истребить или нейтрализовать конкурентов и объединить под своей властью почти всю Ютландию. Этот викинг старой закалки, верный почитатель Одина, Тора и Фрейра, притязал на происхождение от Рагнара Кожаные Штаны и каждое лето ходил в набеги.

К христианам Горм относился в целом недоверчиво (вероятно, из-за того, что южным его соседом была христианская Германия) и, как говорят, преследовал их с большой жестокостью. Причин для беспокойства на этот счет ему хватало: в результате миссионерской деятельности, развернутой веком ранее Людовиком Благочестивым, императором франков, на Ютландском полуострове сложилась небольшая христианская община, и ее существование грозило стать отличным предлогом для вторжения германского короля Генриха Птицелова.

Под этим ли предлогом или под каким-то другим германские войска действительно прорвались через Даневирке и вынудили Горма признать себя вассалом Генриха. Впрочем, это не помешало датскому королю продолжать набеги, хотя германские земли он с тех пор обходил стороной. В большинстве этих набегов Горма сопровождал его старший сын Кнуд, такой же свирепый грабитель, как и отец, и вдвоем они разорили немало поселений на побережье Северной Франции и на Британских островах. Младший сын Горма, Харальд Синезубый, оставался с матерью, Тирой, которая тоже была грозной воительницей и в свое время возглавила датское войско в борьбе с германцами. Тиру христиане уважали больше, чем ее мужа, и не исключено, что именно она познакомила сына с новой верой, хотя сама оставалась язычницей.

В последние годы жизни на Горма обрушились несчастья. Он овдовел и тяжело переживал свою потерю. В память о Тире он поставил большой камень с рунической надписью, в которой покойная королева именовалась «украшением Дании». Впрочем, легенда гласит, что коварство жены свело его самого в могилу: под старость лет Горм стал опасаться за жизнь своего любимого сына и поклялся убить любого, кто принесет ему весть о том, что с Кнудом случилось какое-нибудь несчастье. Когда стало известно, что Кнуд погиб при попытке захватить Дублин, никто – по понятным причинам – не горел желанием сообщить об этом королю. Но в конце концов Тира придумала, как выйти из положения. В отсутствие Горма она приказала завесить тронный зал траурными полотнищами. Вернувшись, король тотчас понял, что произошло, и воскликнул: «Мой сын умер!» Поскольку эти слова первым произнес он сам, казнить было некого, но смерть все равно явилась за своей долей: сердце Горма было разбито, и два дня спустя он умер от горя.

Разумеется, это всего лишь легенда, но без предательства в том или ином виде все же не обошлось: Кнуд был убит стрелой в спину, когда смотрел на какие-то игры, и для викинга это была не самая естественная смерть. Харальд при этом был вместе с братом, и многие после шептались, что кровь Кнуда – на его руках. Но Скандинавия X века была суровой страной, и такой некрасивый поступок легко могли простить и забыть, если новый король обеспечит эффективное руководство. Так или иначе, первым делом нужно было позаботиться о теле Горма. Харальд устроил отцу великолепное погребение и возвел над его останками огромный курган из необтесанных камней. Внутри кургана он устроил деревянную камеру, украшенную резьбой и наполненную вещами, которые были дороги сердцу первого датского короля. И наконец, Харальд установил камень с рунической надписью, увековечившей память его родителей.

Отдав дань своему предшественнику, новый король с чистой совестью занялся утверждением собственной власти в стране – и вскоре далеко превзошел отца. Горм Старый создал лишь Датское королевство, но его сын, Харальд Синезубый, выковал нацию датчан. Он объединил разрозненные племена Ютландии в единый народ, к которому временно примкнуло население нескольких областей Южной Норвегии и Швеции.

Чтобы укрепить узы между подданными, требовалась какая-то объединяющая идея: общего короля или общих законов было недостаточно. И такую идею Харальд нашел в христианстве, которое официально принял в 965 году. Надо полагать, это было хорошо продуманное решение: Видукинд, саксонский историк того времени, отмечал, что Харальд «был скор на слушание, но медлителен в беседе».

Далее хронист живописует дискуссию, по итогам которой Харальд Синезубый решил обратиться в христианство. Как и следовало ожидать, перспектива отречения от старых богов вызвала жаркие споры, вылившиеся в ожесточенную перепалку между несколькими приближенными Харальда и германским миссионером по имени Попо. Знатные датчане охотно признавали Христа одним из богов, но далеко не таким могущественным, как Тор или Один. Попо же утверждал, что последние два – всего лишь идолы, а Христос – единственный Бог. Харальд Синезубый слушал их перебранку молча, но когда противники схватились за мечи, вмешался и предложил Попо пройти испытание, которое подтвердит его слова.

Клирик согласился без колебаний. Король велел раскалить на огне докрасна кусок железа, а потом приказал Попо взять это железо голой рукой. Тот воззвал к силе своего Бога, схватил железо из огня и спокойно понес его по залу на глазах у всех. Наконец, король разрешил ему положить железо, и тогда Попо показал всем руку – та осталась цела и невредима. Король был так поражен этим чудом, что тут же объявил себя христианином.

Другая, не менее убедительная причина для крещения имелась непосредственно к югу от границ Харальда. Сын Генриха Птицелова, Оттон I, посетил Рим и стал коронованным императором новой «Римской империи». Помимо германских земель он владел Северной Италией, Нидерландами, некоторыми областями Франции и значительной частью Центральной Европы. На тот момент он был еще не стар и уверенно завоевывал себе прозвание «Великий», под которым и остался в истории. Человек такого склада просто не мог не думать о дальнейшем расширении своих владений – и были все основания полагать, что следующим блюдом в его императорском меню может стать Дания. От добропорядочного императора даже ждали, что он вот-вот понесет благую весть о Христе северным язычникам.

Приняв христианство по собственной воле, Харальд Синезубый ловко выхватил у Оттона из-под носа очевидный предлог для вторжения. Христианские монархи не воевали между собой (по крайней мере, если на то не имелось папского благословения), а Харальд объявил о своем обращении во всеуслышание. В своей столице, Еллинге, где до сих пор сохранились языческие погребальные курганы, Харальд построил деревянную церковь. Он эксгумировал останки своего отца и велел завернуть их в дорогую ткань, шитую золотом, и перенести в крипту новой церкви.

Кроме того, на руническом камне, поставленном в память об отце, Харальд приказал вырезать изображение Христа в окружении сплетенных терновых ветвей и клубящихся змей – символов языческой религии. Этот образ воплотил в себе самую суть правления Харальда: король мечтал о том, что Дания вступит в новую эру, освободившись от груза прошлого и ведомая в будущее славной новой династией.

Радикальные перемены никогда не бывают быстрыми, так что старая вера сохранялась еще не один десяток лет, но все же обращение Харальда в христианство стало поворотной точкой в истории Дании и всей Скандинавии. В отличие от норвежского короля Хакона Доброго, Харальд Синезубый остался тверд в новой вере и сумел в значительной мере преодолеть сопротивление язычников.

Удалось ему это, возможно, благодаря тому, что Харальд не стеснялся демонстрировать грубую силу. Остаток своего правления он посвятил грандиозным проектам, призванным, среди прочего, устрашить потенциальных завоевателей. Старинную «военную дорогу», Хэрвайн, тянувшуюся по водоразделу Ютланского полуострова и доходившую до самого Гамбурга с его знаменитыми рынками, примерно в 10 км к югу от Еллинга пересекал фьорд Вайле. Чтобы обеспечить своим войскам легкую переправу, Харальд приказал построить огромный мост через реку и топь. Масштабы его поражали воображение. Длиной почти в километр и шириной более 6 метров, он выдерживал вес около 6 тонн и покоился на тысяче с лишним массивных деревянных опор, для которых пришлось вырубить не одну дубраву. Одна лишь попытка возвести такое сооружение говорила о невообразимом могуществе. Ведь даже самая плотная древесина быстро гниет в болотистой почве, и с самого начала было понятно, что долго этот мост не простоит. Но он и не строился на века: это была сиюминутная демонстрация силы. Никто из предшественников и современников Харальда определенно не был на такое способен.

Могущество Харальда росло, и правители окрестных государств обратили на это внимание. Внук Роллона, герцог Ришар Бесстрашный, в середине X века был изгнан из своих владений и обратился за помощью к датскому королю. И Харальд не только помог Ришару вернуть свои земли, но и поддержал его снова через двадцать лет, когда в Нормандию вторгся один из соседей Ришара.

Но самая выгодная просьба о военной помощи поступила из Норвегии. Когда-то Харальд Синезубый выдал свою сестру замуж за Эрика Кровавую Секиру, а когда того свергли, сын Эрика, Харальд Серый Плащ, отправился за поддержкой в Данию. Харальд Синезубый выделил племяннику войска в обмен на вассальную присягу. В 961 году, когда нелегкий труд по захвату власти был завершен, датский король лично приехал в Норвегию и заставил Серого Плаща признать его верховенство.

Однако племянник оказался куда более способным правителем, чем ожидал (или надеялся) Харальд Синезубый. Установив контроль над торговыми путями, пролегавшими вдоль восточного побережья, Серый Плащ распространил влияние на земли современной Финляндии и России и ослабил свою зависимость от Дании. Стерпеть это молча было невозможно, так что в 970 году Харальд Синезубый подослал убийц к своему амбициозному племяннику, захватил Западную Норвегию и назначил более покорного наместника.

Этот триумф на севере стал кульминацией всего правления Харальда. Казалось, что опасность вторжения с юга миновала в 973 году, когда Оттон Великий умер от старости. Но Харальд Синезубый сам навлек на себя беду. Годами он осторожно умасливал своего южного соседа, посылая в Германию дань, но смерть Оттона и победа в Норвегии очевидно вскружили ему голову. И когда от молодого Оттона II прибыли послы, Харальд наотрез отказал им в очередной выплате.

Как выяснилось, он жестоко просчитался. У императора Германии имелись в распоряжении такие ресурсы, о каких новорожденному Датскому королевству приходилось только мечтать. Кроме того, германская армия была более дисциплинированной и организованной. И несмотря на то, что первые сражения прошли для викингов успешно, императорская армия вскоре оттеснила войска Харальда за Даневирке, и датскому королю пришлось начать переговоры о мире.

Казалось бы, Харальду удалось избежать худшего и не допустить германцев в Данию, но он продемонстрировал самый тяжкий в мире викингов порок, а именно слабость. Норвежский король, рьяный почитатель Тора, ненавидевший Харальда и за его завоевательную политику, и за приверженность христианству, взбунтовался, и датчане потеряли контроль над Норвегией. Все стало рушиться разом: пока Харальд готовился выступить на юг, против германцев, его старший сын, Свен Вилобородый, задыхавшийся под властью отца, поднял мятеж. Харальд, не ожидавший такого удара, бежал и укрылся в крепости Йомсборг на южном берегу Балтийского моря.

Лучшего убежища ему было не найти. Йомсвикинги, державшие эту крепость, издавна славились как лучшие воины во всей Скандинавии. Это было крепкое воинское братство, в которое принимали только самых отважных мужчин в возрасте от 18 до 50 лет. Йомсвикинги клялись следовать особому кодексу чести и несмотря на то, что были ревностными язычниками, верно служили всякому, кто им платил. Их крепость, стоявшая в гавани с выходом на море, была практически неприступна.

Тем не менее использовать Йомбург как базу для вылазок Харальду не удалось. Вскоре он был ранен в стычке под стенами крепости и через несколько дней умер. Его останки перевезли в Еллинг и погребли в церковной крипте. Эпитафию себе он сочинил сам, и очень давно – тогда же, когда установил рунические камни в Еллинге. Надпись на камне, поставленном в память его родителей, в действительности – как и большинство других деяний Харальда – была призвана прославить его самого. «Король Харальд, – утверждала она, – приказал сделать эти камни в память <…> о том, что сам Харальд завоевал всю Данию и Норвегию и сделал датчан христианами».

Оба заявления были чрезвычайно спорными. Норвегию он завоевал лишь частично, да и то ненадолго, а старые боги по-прежнему жили в сердцах датчан, но эта надпись говорит о том, каким Харальд хотел запомниться потомкам. Он создал нацию датчан при помощи завоеваний и обращения в христианство, и его примеру вскоре последовали соседние государства – Швеция и Норвегия. Харальд был еще жив, а шведский военный вождь Эрик Победоносный уже собрал и объединил земли вокруг поселения, на месте которого впоследствии вырос город Стокгольм. Эрик и его сын и преемник, Олаф Шётконунг, были признаны первыми королями Швеции и, подобно Харальду, использовали обращение в христианство для объединения разрозненных племен в единую нацию.

Парадокс, однако, в том, что успехи Харальда Синезубого и его народа означали, что эпоха викингов подошла к концу. Дни, когда морские волки свободно рыскали по волнам, уходили в прошлое, и Скандинавия теряла свою предприимчивость и неукротимую мощь. В летнюю пору теперь чаще можно было увидеть королевских сборщиков налогов, чем отряды молодых воинов, отправляющихся в ежегодные набеги. Три королевства викингов догоняли остальную Европу, постепенно превращаясь в централизованные монархии. Не столь цивилизованные места еще оставались – в частности, Норвегия пока не приняла ни христианство, ни идею королей-самодержцев, – но солнце былой славы уже неумолимо клонилось к закату.