Глава седьмая

Утром меня разбудил стук в дверь и голос Бориса:

– Иван Павлович, вы хотели встать в полвосьмого, а сейчас уже на сорок минут больше.

Я открыл глаза, увидел часы на столике, слетел с кровати и понесся в ванную. Ну надо же! Проспал. Почему будильник не зазвонил? Быстро приняв душ, я выскочил в прихожую.

– Вы уедете, не позавтракав? – удивился батлер. – А я уже новый чайник помыл.

– Опаздываю на встречу с Вениамином Андреевичем, – напомнил я.

– Я попросил вчера Николая прислать все фото, которые он сделал, когда выдворил из храма Вениамина, – сообщил Боря, – сейчас вам их скину.

И тут ожил телефон, на экране определился номер отчима, мне пришлось ответить:

– Доброе утро!

– Ваня, прости, – загудел Владимир, – ты обещал объяснить Николетте, что Сергей, мой единокровный братец, идиот! Так вот, они сегодня к тебе собираются приехать. Точное время не знаю.

– Я сделаю все, что могу и не могу, – заверил я, – но Николетта…

– Безмерно тебе благодарен, больше не мешаю, – скороговоркой выпалил отчим, и разговор прервался.

Я поспешил в гардеробную и уехал из дома, так и не успев позавтракать.

Мне повезло, на дороге не было пробок, поэтому я быстро добрался до места и вошел в огромный, роскошно обставленный кабинет вместе с боем часов. Из-за стола, на котором легко мог совершить посадку вертолет, встал мужчина. Он улыбнулся.

– Вот мы и встретились.

Я ожидал какой угодно фразы, но не этой, посему замедлил с ответом, а бизнесмен продолжал:

– Вероятно, вам знакомо имя Олимпиада Арнольдовна?

Я удивился еще больше.

– Да. Так звали бессменного редактора моего отца, писателя Павла Подушкина. Ильина часто приезжала к нам и привозила мне книги в подарок, поэтому я всегда ждал ее визитов.

– Садитесь, пожалуйста, – опомнился хозяин кабинета.

Я опустился в кресло, придвинутое к маленькому столу, примыкавшему к «аэродрому».

Владелец огромного кабинета устроился напротив.

– Гогу помните? Сына Олимпиады!

Я прищурился.

– Гога? Мальчик моих лет, какое-то время мы учились в одном классе. Ильина его с собой всегда к нам привозила.

Я замолчал, в голове роились воспоминания. Однажды я слышал, как Олимпиада сказала моему отцу:

– Наверное, придется ребенка к врачу отвести, в школе у него одни двойки, учителя соревнуются в едкости замечаний в дневнике: «Стоит у доски, как конь Ильи Муромца, молча». Спрашиваю сына, почему он не ответил, все же выучил. А он пояснил:

– Мне не нравится говорить перед всем классом, лучше написать в тетради.

– К доктору надо отправить педагога, который про коня настрочил, – рассердился отец, – хороший у тебя мальчик, умный, просто не любит шума, гама, суеты. Мой Ваня такой же.

У нас с Гогой завязалась дружба, наметились кое-какие совместные планы, но они не осуществились, потому что Ильина неожиданно скончалась.

– Гога попал в детдом, – вздохнул Бобров, – интернат оказался неплохим, директор помог мальчику квартиру матери сохранить.

– Вы знаете Гогу? Очень хочется с ним встретиться, – воскликнул я.

Вениамин протянул мне руку:

– Привет, Вава! Тебя же так мать звала? А меня Липа почему-то именовала Гогой.

Я растерялся, а Бобров продолжил:

– Когда ты вчера по телефону назвал свое имя, я сразу предложил встретиться. Наверное, тебя это удивило. Как правило, для разбора ситуации, о которой ты говорил, достаточно помощника последнего ранга, но я услышал, что владелец детективного агентства Иван Павлович Подушкин, и сразу понял – это Вава! Потом полез в «Гугл» и увидел, что не ошибся. Пошли-ка в мой настоящий кабинет, в этом мавзолее неуютно.

С этими словами Вениамин вынул из кармана пульт и направил его в сторону книжных шкафов. Одна секция отъехала влево, открылся проем. Через мгновение мы очутились в небольшом помещении с диваном, двумя креслами и письменным столом, на котором царил беспорядок.

– Став детективом, я попытался найти тебя, – признался я, – у грузин есть имя – Гоги. Я искал Гоги Ильина. Потом перебирал русские варианты имени – Георгий, Егор, Игорь. А ты, оказывается, Вениамин Бобров.

– Я тебя тоже вспоминал, думал: «Надо Ваву найти», а потом дела, дела, дела. Давай жахнем по рюмашке за встречу, – предложил вновь обретенный друг.

– Я за рулем, – отказался я. – Буду рад поддерживать с тобой дружеские отношения. Только не называй меня Вавой. Николетта до сих пор так ко мне обращается.

– Она жива? – изумился Гога. – Ой, прости.

– Все у нее в порядке, – улыбнулся я, – маменька второй раз вышла замуж. Ты знаешь человека, который назвался твоим именем и катается на твоем автомобиле?

– Да, – сердито ответил собеседник, – это муж моей жены!

– Звучит интригующе, – засмеялся я.

– Ирина жила с Вадимом всего год, – пустился в объяснения Гога, – поженились они в институте. Студенческий, ни к чему не обязывающий брак! Получили дипломы, и семейная жизнь развалилась. Ира хотела добиться успеха, пошла на работу, начала строить карьеру. Она целеустремленная, сейчас председатель совета директоров крупного банка, всего сама достигла. Вадим после института устроился на какую-то, по его словам, «не пыльную службу», сидел клерком в конторе. Мужику, главное, прийти в десять, в час пообедать, а в шесть с работы свалить. Зарплата копеечная? Ну и черт с ней, родители прокормят. Пока у Антипина отец с матерью не умерли, он жил, как хотел. А потом вспомнил про Ирку, стал приезжать к ней на службу, плакал, жаловался: «Я смертельно болен». Врал. Здоров он, как бык. Я очень хотел прогнать его, но у нас сложились дружеские отношения с первой свекровью жены, Наталья Ивановна Ире мать заменила. Перед смертью она умоляла бывшую невестку и меня не бросать Вадима. Разве можно отказать умирающему человеку? Еще учти, что тетя Наташа для нас была ангелом-хранителем, мы няню к своим дочкам не нанимали, Наталья с ними сидела, внучками их считала. Ни у меня, ни у Ирины родителей тогда уж не было.

– Ну и вам пришлось поклясться, что поможете Вадиму, – кивнул я.

– И с тех пор он за наш счет существует, – продолжал Вениамин. – Я пытался его на службу устроить, у меня разнообразный бизнес, люди всегда нужны. У никчемушника финансовое образование. В бухгалтерию его сажал. Ирина в банк свой пристраивала. Нигде он не удержался. Опаздывал на работу, уйдет обедать и не вернется. Кому такой нужен? В конце концов я плюнул, открыл для него транспортную контору, купил несколько машин, оформил ИП. Живи, Вадик! Занимайся перевозками! В это трудно поверить, но он увлекся, стал зарабатывать. Иногда звонит: «Веня, можно одну из твоих тачек взять? Пыль в глаза пустить надо». Мне не жалко, пусть пользуется. Иришка Вадима одевает, шмотье ему покупает, я клиентов посылаю. Все давно забыли, что мужик – бывший супруг моей жены, считают его братом Ирины. С нами он, слава богу, не живет, поселился в квартире, где мы с мамой жили, где мое детство прошло. Свои квадратные метры он давно продал, куда деньги дел, не знаю. Что у него в личной жизни происходит, понятия не имею. После получения транспортного предприятия он к нам перестал пожрать приходить, на продукты ему хватает. Я думал, что наконец-то Вадим за ум взялся, понял, что надо работать. И что? Он мое имя порочит! Полмиллиона от священника потребовал. Совсем сдурел? Откуда у церковнослужителя такие деньги? Просто слов нет!

– Можешь его сюда вызвать? – спросил я. – Задам этому типу пару вопросов.

– Согласен, – кивнул Бобров, – очень хочется услышать ответы. Надеюсь, он сейчас в своем офисе, контора расположена в этом здании на первом этаже. Рабочие машины идиота там же в гараже стоят!