Глава двадцатая

– Нравится? – осведомилась Татьяна. – Просто дворец, да?

Я осмотрелся. Сейчас мы с Димкиной стоим в небольших сенях. В стену вбиты гвозди, на них висят древняя телогрейка, несколько курток разного размера, та же картина с обувью. Несколько пар старых башмаков и растоптанные сапожки.

– Угадайте, где вещи Якова? – прищурилась Татьяна.

– Судя по размерам, тут только то, что носили дети и жена, – ответил я, – и по количеству так выходит.

– Сто баллов за сообразительность, – сказала Татьяна и вошла в избу. Я последовал за ней и увидел картину чистоплотной нищеты.

Комнату не очень большого размера делила на две неравные части русская печь. Слева от нее возвышался стол, накрытый дешевой клеенкой, по бокам стола стояли простые деревянные лавки, а во главе удобное мягкое кресло.

– Мне нужно спрашивать, кто занимал центральное место? – хмыкнула Димкина.

– Не стоит, – ответил я и продолжил разглядывать интерьер.

На стене слева от окна висела побитая кое-где эмалированная раковина. Над ней железный круглый кран, из его нижней части торчал штырек.

Татьяна заметила мой интерес, подошла к мойке и ладонью подняла стержень. Вода полилась вниз. Женщина опустила руку, звук льющейся воды прекратился, ему на смену пришел другой: капли, которые бьют о железо. Я посмотрел вниз, увидел под раковиной цинковое ведро и огляделся. Несмотря на горькую бедность, смотревшую из каждого угла, Ольга старалась украсить быт. На подоконнике цвела герань, горшки были обернуты вырезанными из бумаги «кружевами». На двух окнах висели самовязаные из катушечных ниток занавески, за такими же прятались полки на стенах. У печи лежали аккуратно сложенные дрова, их прикрывала клеенка.

У одной стены стояли четыре кровати без спинок почти впритык друг к другу, одна средней ширины, остальные напоминали пеналы. В обеденной части с потолка свисал абажур. В спальной светильника не было. На печи стоял эмалированный чайник.

– Здорово, да? – мрачно осведомилась Таня. – Зимой здесь царил адский холод. Видите на полу дорожки?

Я кивнул.

– Оля их из старых детских колготок связала, – пояснила Таня. – Ваше впечатление?

Я удрученно молчал. Я побывал в разных передрягах, видел нищие дома. Но в этой избе физически ощущалось желание хозяйки видеть вокруг себя красоту и ее смирение перед жизнью, которая с ней не очень-то добро обошлась.

– Жду вопроса, по какой причине богатая Татьяна не помогала бедствующей родне, – с вызовом заявила Димкина.

– Глава семьи муж, – ответил я, – его дело обеспечивать жену и кучу детей. Вы здесь ни при чем. И, думаю, вы не бросили Ольгу.

– Деньги я перестала давать после того, как поняла, что их все забирает Яков, – призналась собеседница. – Я покупала ребятам вещи, но они куда-то исчезали, дети ходили в чьих-то обносках. Если я спрашивала у Ольги, что ей надо, всегда слышала в ответ: «Спасибо, Танюша, мы ни в чем не нуждаемся».

Заметили, что здесь нет холодильника и телевизора?

– Да, – кивнул я. – Где они продукты держали?

Татьяна показала пальцем на пол.

– Там. Оля банки летом закручивала, огород у нее большой, овощи свои. Налюбовались на шикарную жизнь? Теперь покажу, где Яков устроился.

Мы вышли из избы, обогнули ее, и я увидел еще одно крыльцо и дверь. Таня загремела ключами.

– Хата принадлежала отцу Оли. У него было две жены. Первая давно умерла, вторая, мать моей невестки, тоже скончалась. Но еще при жизни последней супруги Андрей Алексеевич разделил дом и поселился в другой половине. Жена готовила, убирала, стирала, они не разошлись, но муж ночевал отдельно, к нему часто приходили посторонние. Оля неохотно рассказывала о своей семье, я почти ничего не знаю. Мать ее ушла на тот свет до замужества дочери. Когда Яков женился на Ольге, Андрей Алексеевич жил в другой половине дома. А после его смерти Яков… Не стоит долго рассказывать, сейчас сами увидите. Входите!

Я послушно двинулся за клиенткой. Сначала мы очутились в сенях, там были сделаны шкафы для верхней одежды. А комната… Она выглядела иначе, чем помещение, в котором я только что побывал.

Окна закрывали рулонные шторы. Под ними висели конвекторные батареи. Стены были отштукатурены и покрыты светло-бежевой краской. Здесь стояла дорогая широкая кровать, застеленная шерстяным пледом, диван и два кресла. На стене висела лазерная панель. Пол был из ламината, на нем лежал недешевый ковер. В углу притулился холодильник, на небольшом столике стояли электрочайник, тостер и СВЧ-печь. Над всеми этими благами цивилизации висел шкафчик. Татьяна распахнула дверцу.

– Любуйтесь!

– Дорогой чай, натуральный кофе, – пробормотал я, – конфеты, мармелад. Но как он варил кофе?

Димкина показала на небольшую тумбу, которая занимала скромное место возле стола с чайником.

– Электроплита! – воскликнул я. – Две конфорки. И холодильник! И всякие бытовые приборы! Неужели Якову было не стыдно? Сам жил в относительно комфортных условиях, а семья как в начале девятнадцатого века.

– Вы еще не все видели, – вздохнула Димкина, – пошли.

– Куда? – спросил я.

Таня показала на стену, в которой не было окон:

– Туда! Дверь видите?

Я пригляделся и заметил ручку. Димкина подошла к ней и распахнула створку.

– Прошу вас! Можете воспользоваться, если есть необходимость.

Я заглянул в помещение. Унитаз! Сбоку от него полка с упаковкой дорогой многослойной бумаги, сзади окно, занавешенное такой же рулонной шторой, как в жилой комнате. Еще здесь была стеклянная дверь, за ней прятался душ.

– Это как? – только и смог выговорить я.

– А вот так! – выкрикнула Татьяна. – Я сама ошалела, когда это увидела. Узнав о смерти семьи брата, я приехала сюда вещи для похорон собрать. И не знаю почему, решила посмотреть, как он вторую часть избы в порядок привел. Никогда туда не заглядывала. Понимаете, я не лезла в личную жизнь Якова, приезжала в гости в Грунск крайне редко. Но давала деньги. Давным-давно Яша попросил средства на сооружение септика. Ну, знаете, такого, куда бактерии заливают и не надо вызывать откачку. Говорил: «Устал детей зимой в баню возить. Хочу сделать ремонт во второй части дома, поставить там душ, туалет, потом приведу в порядок комнату, где мы все живем». И я…

У Татьяны прервался голос.

– Вы дали ему деньги, – догадался я.

Димкина кивнула и хрипло произнесла:

– Яков получил немалую сумму на выгребную яму и ее установку. Он через пару месяцев отчитался: септик сделан, позвонил мне.

Я вздрогнул. Иван Павлович, ты лопух!

– Простите, Татьяна, что перебиваю. У вашего брата был мобильный?

– Я подарила ему на день рождения трубку, – объяснила Димкина, – оплачивала услуги оператора я. И Оле такой же презент сделала, и Насте. Скорее для себя старалась, чем для них. Поймите, у меня не было близких, кроме них. Любила ли я родственников? Сложный вопрос. Крестную дочь я обожаю. Яков это знал и использовал. Всякий раз, когда он просил денег, приговаривал: «Насте надо купить…» Далее шел перечень необходимого, и завершающая часть: «Мальчишки тоже раздеты, но они обойдутся». И как мне, прекрасно обеспеченной, быть?