Книга III. Период Тридцатилетней войны
Глава первая. Тридцатилетняя война и Вестфальский мир
1. Война 1618–1630 гг.
Сигнал к восстанию в Праге, 1618 г.
Расправа народа с ненавистными ему штатгальтерами (Славатой и Мартиницем) вовсе не была так неожиданна, как может показаться с первого взгляда. Напротив, это был сознательный шаг со стороны партии, которая добилась разрыва с императором и его домом. На другой же день после этого ужасного скандала протестантские представители и власти поспешили образовать самостоятельный «ландтаг» или сейм, составили и обнародовали апологию случившегося, подчинили себе всех должностных лиц и создали новое управление из тридцати директоров, во главе которых стал весьма даровитый человек, некто Венцель-Вильгельм фон Руппа. Вся страна, за исключением лишь нескольких городов, примкнула к ним. Было решено тотчас же приступить к вербовке новобранцев на случай войны, а поручить выполнение этого решения заклятому врагу Габсбургского дома, графу Турну.
Весть об этих событиях пришла в Пресбург, к королю Фердинанду, в то самое время, когда ему, наконец, удалось, после долгих усилий, констатировать факт своего избрания на царство и провозгласить себя венгерским королем. Император, вместе со своим советником Клезелем, намеревался вступить в переговоры с Богемией, тогда как Фердинанд и его приверженцы настаивали на необходимости тотчас же приступить к военным действиям.
Последние решились на отчаянный шаг: они арестовали кардинала Клезеля в июле того же, 1618 года и заключили его под стражу в Инсбруке. Теперь уже с двух сторон возникли притязания на габсбургские земли. Венгры объявили себя нейтральными, и высшие сословия Верхней и Нижней Австрии также отказались прийти на помощь императору. С другой стороны – возмутившаяся Богемия, которую открыто поддерживал глава Унии, пфальцграф Фридрих, и тайно – враг Габсбургов, герцог Савойский. Моравия и Силезия, хотя и придерживались пока выжидательной позиции, все же сочувствовали чешскому восстанию.
В августе маленькая имперская армия перешла границу неприятельских владений, но ничего этим не добилась, так как в это же самое время силезский «княжеский сейм», созванный в Бреславле, высказался в пользу Богемии, а граф Эрнст фон Мансфельд с помощью баварцев взял Пильзень. Поэтому императору в ноябре 1618 года пришлось вернуться. Финансовые возможности сторон были настолько истощены, что наступил невольный, но довольно продолжительный перерыв в военных действиях.
Матвей. Фердинанд II, 1619 г.
Этот перерыв послужил для переговоров, во время которых, в марте 1619 года, скончался император Матвей. Благодаря такой перемене обстановки заклятый враг протестантов Фердинанд, оказался во главе высшей власти и отношение его к чехам стало еще более негативным. Чехи единогласно отвергли все его требования, тем более что к ним примкнули силезские, лаузицские и моравские высшие сословия, а последние даже учредили у себя сейм из тридцати «директоров» (правителей) по примеру Богемии. Верхнеавстрийское дворянство также отказывалось повиноваться своему новому государю до тех пор, пока он не выведет их из затруднительного положения и не распустит войска, собранные в поход против Чехии.
Нижнеавстрийцы также предъявили королю свои требования, а в начале мая 1619 года граф Турн с войском пришел в Нижнеавстрию и подступил к предместьям Вены. Положение короля становилось опасным, так как и в самой Вене была сильна протестантская партия. 5 июня депутация от лица нижнеавстрийцев явилась в Гофбург к королю и настоятельно предъявила ему свои требования. Их речи становились все более и более резкими, что впоследствии породило известные ходячие анекдоты, сложившиеся по поводу их шумных настояний: «Ferdinandule non subscribes» или еще «Нантель, сдавайся!» (Nantel, gib dich!). Но Фердинанд по отношению к ним удержался в рамках весьма мирного, спокойного обращения, чему немало способствовало то особое усердие, с каким он относился к церковным обрядам, не пропуская ни одной службы и чистосердечно проникаясь духом христианского учения. Однако усиление венского гарнизона несколькими отрядами, которые явились в крепость и которые были видны из аудиенц-зала, изменило положение на сцене и даже сам тон беседы. Депутаты, озабоченные уже собственной безопасностью, удалились из зала.
Надежда на возможность в самой Вене предписать законы королю не сбылась. Турн должен был вернуться в Богемию, куда его призывали «директора», и где несколькими днями ранее их войска при Заблате потерпели поражение от Букоя. Однако же и он не мог извлечь выгод из своего положения, так как диверсия князя Седмиградского, Бетлена Габора, двинувшегося к Пресбургу, дала возможность его союзникам, чехам, слегка оправиться.
Фридрих, король богемский
28 августа 1619 года во Франкфурте происходили выборы. Большинство голосов Фердинанду было обеспечено. Затем, согласно праву, установленному Золотой буллой, Фердинанд, в качестве короля Богемии, сам подал за себя голос, а с ним заодно подал голос и представитель Пфальца, предложивший герцога Максимилиана Баварского. Таким образом, выбор состоялся единогласный. Фердинанд обещал допустить посредничество курфюрстов в богемских делах. Однако оказалось, что чехи зашли уже слишком далеко в своих требованиях, так что о подобном посредничестве не могло быть и речи. На генеральном ландтаге, в котором принимали участие и выборные, присланные из соседних областей, было (31 июля) принято постановление 19 августа низложить Фердинанда. Затем подавляющим большинством голосов постановили: на место этого «прирожденного врага евангелического исповедания», этого «раба испанцев и иезуитов», избрать королем курфюрста Фридриха Пфальцского. Лишь несколько голосов были поданы за курфюрста Иоанна Георга Саксонского, который был настолько умен или малодушен, что не захотел и слышать об этой короне. Пфальцграф принял предлагаемую корону. Это был юноша 23 лет, высокого роста и привлекательной наружности. Повинуясь своей судьбе, вместе с супругой, Елизаветой, английской принцессой, он пустился в путь и в ноябре 1619 года был коронован в Праге.
Расчеты Фридриха
Положение его с самого начала было весьма неблагоприятным. Было у него то, что в обыденной жизни называется «хорошими связями». К ним прежде всего относился его тесть, король Иаков английский, который, конечно, весьма охотно готов был оказать энергичную поддержку протестантизму на материковой Европе. Затем штатгальтер принц Мориц Оранский и нидерландцы; князь Седмиградский Бетлен Габор, который в ноябре овладел Пресбургом; Уния – в Германии; наконец, Франция и все враги Габсбургов по всему свету. Но от хороших связей до прочных союзов очень далеко.
Король Иаков – тот, кто мог бы способствовать созданию большой коалиции и сподвигнуть других на подобный союз, к сожалению был до чрезвычайности легитимистически настроен. Как раз в это время он добивался возможности женить своего принца-наследника на испанской принцессе, и потому не хотел ни в каком случае рвать связи с тем именитым домом, к которому принадлежал Фердинанд. Именно поэтому он даже не решился наотрез отказать своему зятю, а с другой стороны, думал способствовать осуществлению своих планов по отношению к Испанскому дому, давая понять, что он, пожалуй, может оказать поддержку своему зятю.
Во Франции, после смерти Генриха IV, политика значительно изменилась. Князь Седмиградский, союзник, которым никак нельзя было пренебрегать, прежде всего нуждался в деньгах, т. е. именно в том, в чем богемское правительство терпело крайний недостаток, а князья евангелической Унии не решались окончательно перейти на сторону богемской политики и считать интересы Богемии своими собственными. Среди немецких протестантов происходили распри из-за кальвинизма и лютеранства, и Уния принимала на себя защиту только наследственных земель Фридриха и, следовательно, едва прикрывала его с флангов и с тыла. Вскоре должно было на деле проявиться, в какой степени это могло сослужить службу Фридриху. Единственная существенная помощь – помощь деньгами – была оказана новому богемскому королю со стороны Нидерландов, где ясно понимали то, что называлось солидарностью протестантских интересов. Эту солидарность интересов противная сторона понимала гораздо лучше.
При помощи влияния, оказываемого духовенством на императорского посла в Мадриде, удалось побудить короля Филиппа III к оказанию весьма значительной помощи и войском, и деньгами; и папа Павел V также вынужден был поступиться кое-какими денежными суммами. Герцог Савойский вновь покинул пфальцскую партию, которой до этого времени тайно сочувствовал, а Франция осталась нейтральной в этой борьбе, в которой многое должно было вызывать ее опасения. Наиболее благоприятно складывались для императора условия борьбы в самой Германии. Здесь наступило время торжества для герцога Максимилиана Баварского.
Из обоих учеников «братства Иисусова», а таковыми были и герцог, и сам император, первый пользовался наибольшим влиянием. Фердинанд – человек спокойный и сам по себе даже добродушный, был по характеру своему не расположен к жестокости, а во внешних сношениях чрезвычайно учтив и ласков. Однако у него не было склонности к занятиям государственными делами, которые он и предоставил своему тайному совету. Главный интерес его жизни составляли весьма поверхностные занятия музыкой, усиленные занятия охотой и чисто механическое или полумеханическое исполнение обязанностей благочестия. Он был щедрым по отношению к слугам и, как истинный представитель рода Габсбургов, страдал постоянным безденежьем.
В отличие от него, Максимилиан, подобно Фердинанду не отличавшийся внешними достоинствами, был, однако же, главным образом, опытный скопидом и осторожный финансист. Отлично управляя своими делами, он сумел быстро погасить весьма значительные долги, оставленные ему отцом. В семейной жизни он также был безупречен. Он был хорошим правителем и хорошим солдатом, умел заботиться и о нуждах войска, и о нуждах государства, и даже служа на пользу дела религии, никогда не забывал о своих личных выгодах.
В октябре 1619 года оба родственника, съехавшись в Мюнхене, пришли к некоторому соглашению. Император, только что возвратившийся из Франкфурта, отдал герцогу под залог все габсбургские области в обеспечение тех сумм, которые от него получил, и ради покрытия некоторых понесенных им убытков. Кроме того, было условлено, что в случае, если бы пфальцграф был осужден на изгнание, герцог должен был получить пфальцское курфюршество со всем тем, что к нему относится. Тогда он собрал своих союзников. Военные приготовления Лиги были вскоре закончены, а главнокомандующим назначен герцог. В марте 1620 года к Лиге пристал новый союзник – курфюрст Иоганн Георг Саксонский, которому и была поставлена задача вторгнуться в Силезию и Лаузиц, что в скором времени он и исполнил в качестве имперского комиссара во главе армии в 15 000 человек.
Битва у Белой горы, 1620 г.
Чехи и их король не сумели воспользоваться тем временем, которое у них оказалось, чтобы подготовиться к борьбе, у них не было никакой объединяющей силы. Соединение армии лигистов с императорскими войсками произошло беспрепятственно, и решительная битва произошла 8 ноября 1620 года. Чешское войско, весьма пестрое по своему составу и притом плохо организованное, заняло позицию на Белой горе, в часе пути от Праги. В его рядах, под командованием князя Христиана Ангальтского, было около 30 000 человек. Имперско-лигистское войско, почти равное чешскому по численности, но отлично организованное под командованием графа Черкласса фон Тилли, который вел его от победы к победе, тотчас перешло в наступление, и в течение какого-нибудь часа участь сражения была решена. В воскресенье, по получении известия о том, что битва уже началась, король Фердинанд, наконец, сел на коня и только было выехал за ворота, как уже увидел свое войско бегущим и узнал от князя Ангальтского, что сражение проиграно. Он еще ухудшил положение тем, что даже не попытался отстоять ни Прагу, ни иные города, еще занятые его войсками, и немедленно покинул страну, как беглец.
Тяжелые дни пришлось тогда переживать стране, доведенной уже до крайности и войной, и крестьянскими бунтами, которые вызывались неистовствами войск обеих партий. Проповедники в Вене особенно отмечали в своих проповедях то, что в день победы они в основу своей проповеди взяли текст «воздайте кесарево – кесареви», и события как бы послужили блистательным его подтверждением. Иезуиты и вполне подчиненный их власти двор считали победу уже делом решенным, и по их мнению, вопрос сводился к тому, как лучше воспользоваться плодами победы, по какой, более мягкой или более суровой, методе следует вновь приняться за окатоличение этой побежденной и смежных с нею стран.
Никто не ожидал, что без борьбы сдадутся последние крепкие города в Богемии: 21 февраля 1621 года начались аресты участников восстания, которые были преданы особому суду, руководствовавшемуся не какими-либо законными, а преимущественно субъективными соображениями. Первоначально к смертной казни были приговорены 27 человек, обвиненных этим судом, и 22 приговора из 27 были утверждены императором, который, совершив это великое деяние, отправился замаливать его в ближайший монастырь Св. Девы и принес ей в дар, в виде искупления пролитой крови, золотой венец ценою в 10 000 гульденов. В июне приговор приведен был в исполнение, а затем начались аресты лиц без всякого разбора и привлекаемых к суду ввиду их «несомненной» виновности; всем приходилось расплачиваться за свое участие в восстании либо полной утратой движимого и недвижимого имущества, конфискуемого в казну, либо утратой лучшей его части, причем за ту часть, которая еще оставалась в руках владельца, правительство нередко предлагало выплачивать дурной и низкопробной монетой, чеканка которой была разрешена компании плутов, принадлежавших к высшей знати.
Этими и подобными мерами все протестантское дворянство Богемии было разорено вконец, а затем общее бедствие довершилось еще поголовным изгнанием всех протестантских духовных лиц, которые по настоянию папского нунция всюду были замещены католическим духовенством, что окончательно привело все слои населения в полное отчаяние.
Католическая реставрация
То же самое, в более или менее резкой форме, происходило и в смежных с Богемией странах – в Моравии, Силезии, в Австрии, – вступивших в тесный союз с Богемией. Они также были сражены тем же ударом и одновременно попали в тяжелое положение. Особых жeстокостей и многочисленных казней здесь не наблюдалось, тем более, что большинство тех, кому следовало опасаться за свою голову, успели укрыться и от гнева, и от милости императора. Но и здесь в огромных масштабах производились разорительные конфискации имущества, тем более возмутительные и несправедливые, что главной целью их было не наказание виновных, а пополнение пустой имперской казны. Необычайная глупость этой политики, жестокой и близорукой, подтверждается поразительными цифрами: оказывается, что в Богемии до войны было около четырех миллионов жителей, а по окончании ее – всего 800 000!
Продолжение войны. Пфальц
Не без основания говорилось, что одной из главных особенностей этой войны, повлекшей за собой неисчислимые бедствия, с первых же лет всей тяжестью обрушившихся на три или четыре области, была ее продолжительность. Ни один из противников не обладал достаточной силой для того, чтобы одержать быструю и решительную победу, а если какая-либо из сторон и добивалась определенных успехов, то удержать и закрепить их надолго в своих руках не могла. Прежде всего, за победу, одержанную императором над его наследственными областями, приходилось ему расплачиваться выполнением обещаний, которыми он привлек на свою сторону главного вождя Лиги. А между тем пфальцграф успел бежать, сначала в Бреславль, а оттуда еще дальше, и наконец укрылся в Гааге. В январе 1621 года Фердинанд осудил его на изгнание, и, таким образом, представилась возможность распоряжаться его наследственными владениями.
Надежды, возлагаемые пфальцграфом на евангелическую Унию и на Бетлен Габора (он все еще величался титулом короля венгерского и занимал видное военное положение в этой стране) – не оправдались. Уния заключила соглашение со Спинолой, вождем испанских и императорских войск, стоявших в Пфальцской области, относительно перемирия (май 1621 г.), а год спустя князь заключил с императором в Никольсбурге (январь 1622 г.) мир, после чего передал находившуюся в его руках корону Св. Стефана императору, за что и был вознагражден уступленными ему землями и денежными суммами.
Казалось, что дело Фридриха было окончательно проиграно. Друзьями его оставались только голландцы, которым завершение перемирия и возобновление войны с Испанией, также было необходимо чтобы в соседней Германии война продолжалась. При помощи голландских субсидий Фридрих обеспечил себе союзников в лице двух известных кондотьеров или предводителей наемнических шаек – Эрнста фон Мансфельда и брауншвейгского принца Христиана. И тот, и другой, заполучив деньги и собрав войска, тотчас приступили к делу.
Христиан зимой 1621/22 годов вторгся в епископство Падерборнское, тогда как Мансфельд действовал в Эльзасе. К ним присоединился маркграф Георг Фридрих Баденский, ревностный протестант, оставшийся верным идее евангелической Унии, к тому времени уже распавшейся.
Противная сторона старалась этим приготовлениям противопоставить свои. Испания, Лига, император – все готовились к войне, и уже весной 1622 года обеими сторонами были выставлены в поле весьма внушительные силы, даже сам пфальцграф прибыл из Гааги с войском. При Вимпфене (на р. Некар) произошла большая битва, в которой с обеих сторон принимали участие около 150 000 человек и в которой Тилли и испанец Кордова выступили против маркграфа Георга Фридриха. Битва завершилась тяжелым поражением маркграфа, который потерял 6000 убитыми, большую часть своего обоза и артиллерию, а также, что наиболее важно, всю свою войсковую казну. Та же участь постигла и принца Христиана, когда тот вздумал было сразиться с Тилли, – ему едва удалось, соединившись с Мансфельдом, ускользнуть в Нидерланды. Таким образом, Пфальц был Фридрихом утрачен, и несколько месяцев спустя курфюршество Пфальцское было передано герцогу Максимилиану. Однако этот факт породил, в свою очередь, зависть всех остальных князей, которые, со своей стороны, настояли на том, чтобы Пфальц остался за герцогом только как пожизненное, а не как наследственное владение.
Курфюрст Максимилиан. Война, 1623 г.
Казалось, что дело можно было считать законченным и мир восстановленным, но все осознавали его непрочность, и никто не желал первым сложить оружие. Испанские войска оставались по-прежнему в Нижнепфальцской области, Верхнепфальцская область и Верхнеавстрийская находились во власти герцога-курфюрста, который рассматривал эти земли в качестве гарантии погашения произведенных им военных издержек, которые он оценил в 12 000 000 гульденов. При этом герцог-курфюрст мог еще смело рассчитывать и на поддержку со стороны епископов, которые видели в нем гораздо более надежную опору, нежели в самом императоре. Положение герцога и Лиги ввиду всех вышеупомянутых условий было настолько внушительным, что новые попытки вторжения со стороны Мансфельда и принца Христиана могли окончиться только крупными неудачами, а они, потеряв две трети своего войска в новых битвах с Тилли, вынуждены были вновь укрыться в Нидерландах.
Следующий, 1624 год не был отмечен никакими сколько-нибудь значительными военными событиями, но зато был весьма богат событиями дипломатического порядка, как внутренними, так и внешними. Вследствие неблагополучно сложившихся условий образовалась и в самой Германии, и за ее пределами сильная коалиция против Габсбургов. Надо заметить, что в это время король Иаков английский окончательно потерпел неудачу в своих стремлениях относительно брачного союза с испанским домом, и потому чувствовал себя до некоторой степени оскорбленным и был отнюдь не прочь попробовать свои силы в европейских делах.
Во Франции, примерно в это же время, огромным влиянием на внешнюю политику пользовался (с апреля 1624 г.) кардинал Ришелье, который вновь стал придерживаться забытой на некоторое время политики Генриха IV. Война Нидерландов с Испанией была в самом разгаре, боевые действия велись и на море, и на территории Германии, но для всех трех государств в равной мере нежелательным представлялось возрастающее могущество императора и Лиги. Северогерманские князья и скандинавские государства (Дания и Швеция), связанные между собой общими интересами протестантов, также не желали усиления могущества Империи. К этой предполагаемой коалиции охотно готовы были примкнуть и курфюрст Бранденбургский Георг Вильгельм (1619–1640 гг.), и все население Нижней Саксонии.
1625 г.
Постепенно между Голландией и Карлом I, наследовавшим Иакову, и Христианом IV датским дело дошло до формального соглашения (в Гааге, в декабре 1625 г.), и немецкие области, которым было известно о готовящейся большой коалиции, обязывались даже взять на себя формирование войска, над которым главное начальствование должно было перейти к королю датскому, который, будучи герцогом Шлезвиг-Гольштинским, состоял в числе германских владетельных князей. С Густавом Адольфом, королем шведским, не могли сговориться, однако он все же обещал ни в чем не препятствовать выполнению задуманного Христианом плана.
Валленштейн
Перед лицом этой грозной опасности император находился в положении весьма неутешительном. Новый курфюрст, Максимилиан Баварский, указывая императору на формирующуюся коалицию, в то же время твердил ему о необходимости военных приготовлений, да и сам император эту необходимость прекрасно сознавал уже потому, что не хотел совсем утратить свое значение в политике и отстать в военных приготовлениях от Максимилиана, который начинал загораживать императора своей личностью. Но расстроенные финансы, при полнейшей его неспособности решать экономические вопросы, находились в самом плачевном состоянии. А между тем необходимость иметь собственное войско была самая настоятельная. Требовалось непременно иметь в наличии по крайней мере 15 000 пехоты и 6000 кавалерии.
И вот в начале 1625 года появился человек, ранее уже известный императору как советник и как добрый воин, и предложил императору возложить на него решение этой сложнейшей финансовой и военной операции, – то был Альбрехт Венцеслав Евсевий фон Вальдштейн, прославившийся в веках под именем Валленштейна.
Он родился в 1583 году в старинной чешской дворянской семье, вырос и воспитался в протестантизме, так как родители его были протестантами. Но вскоре он изменил своим первоначальным религиозным убеждениям. Окончив школу в Ольмюце и проучившись некоторое время в Альторфском университете близ г. Нюренберга, он перешел в католичество, сделал блестящую партию, женившись на богатой женщине, которая была старше его годами, затем унаследовал ее значительные имения и искусным управлением сумел довести их до полного благосостояния. Во время восстания в Богемии он держался стороны имперской партии, оказал ей важные услуги, участвовал со своим полком в Белогорской битве и вообще играл немаловажную роль в войсках, где обращал на себя внимание своей оригинальностью – качеством, присущим ему еще смолоду.
Вступив во второй брак с графиней Гаррах, он окончательно упрочил свое высокое положение. Страшно честолюбивый и не менее того пристрастный как к деньгам, так и к власти, он сумел воспользоваться новым положением страны и милостью императора с тем, чтобы значительно увеличить свое и без того уже огромное состояние приобретением конфискованных имений. При этом он не брезговал и еще более темными способами обогащения – перечеканкой старой ценной монеты на новую, более низкопробную. Затем он соединил все свои огромные владения в одно общее, под названием Фридланда, а в 1623 году был возведен императором в княжеское достоинство. При управлении своим владением проявил недюжинный администраторский талант.
То, что он предложил королю, было до некоторой степени новой системой ведения войны – извлечение из самой войны средств для ее ведения. Войско на основании этой системы должно было содержаться на средства занятых им областей. Более того, такая система всем представлялась даже более выгодной, так как обычные грабежи и насилия войска были заменены правильно организованной и строго соблюдаемой системой реквизиций. Император принял предложение Валленштейна, который немедленно стал вербовать войска в Богемии, Швабии, Франконии. Множество всяких проходимцев и искателей приключений, без различия происхождения или вероисповедания (о религии Валленштейн менее всего заботился), стало стекаться под знамена императора. Второстепенных поставщиков пушечного мяса, полковников вербуемых полков, приманивала под начальство Валленштейна его военная слава и широко известное богатство. Таким образом, уже к августу 1625 года имперский генерал, герцог Фридландский, успел собрать значительное войско, постоянно пополняемое непрекращавшейся вербовкой. Он двинулся через Франконию и Тюрингию к нижнесаксонскому театру войны, и встретился с Тилли. Однако и этот год прошел без каких-либо выдающихся военных событий.
Валленштейн и Тилли, 1626 г.
Решительные военные действия последовали только в следующем году (1626 г.). В апреле Мансфельд произвел нападение на крепкую позицию, занимаемую Валленштейном при Рослау, перед мостом, перекинутым через Эльбу, по дороге в Дессау. Он потерпел поражение, однако же сумел кое-как восполнить свой урон и вторгнулся в Силезию с войском, в котором было около 20 000 человек. Он стремился к соединению с князем Седмиградским и достиг своей цели. Но через некоторое время тот вступил в переговоры с императором, которые и закончились миром, а сам Мансфельд заболел и умер.
Примерно в это же время умер и Христиан Брауншвейгский, военный соратник Мансфельда, собиравшийся перенести войну в области Лиги. Вторжение Мансфельда в Силезию привело только к одному последствию: Валленштейн вынужден был идти вслед за Мансфельдом с большей частью своего войска и оставил под знаменами Тилли только 8000 своих солдат. Однако же это не помешало Тилли справиться с выступившим против него датским королем, отличным правителем, но плохим полководцем. При Луттери (близ Вольфенбюттеля) он нанес ему жестокое поражение (в августе 1626 г.), после которого король поспешил отступить за Эльбу, а Тилли расположился на зимние квартиры в Брауншвейгском герцогстве. А тем временем валленштейновские полки вступили в марку Бранденбургскую, так как курфюрст Бранденбургский играл весьма двусмысленную роль запуганного, слабого противника.
Битва при Луттере, 1626 г.
Габсбурги торжествовали. К довершению их торжества между Францией и Англией произошли разногласия, которые в течение некоторого времени препятствовали обеим этим державам в оказании поддержки протестантам в Германии, одинаково важной для них обеих. В мае 1627 года Валленштейн, перезимовав с основной частью своей армии в Силезии и Моравии, выступил снова в поход. Он соединился с Тилли, и перед этой грозной военной силой сразу затихло всякое сопротивление. Киль перешел на сторону имперской партии, и Валленштейн вступил в Шлезвиг, а потом и в Ютландию. Каково было значение этого беспрепятственного наступления имперских войск, мы узнаем из того императорского указа, от 19 января 1628 года, по которому оба герцога Мекленбургские, перешедшие на сторону врагов, осуждались на изгнание, а Валленштейну, в качестве компенсации за понесенные им на имперской службе убытки, предоставлялись их земли в ленное владение.
Эта победа Фердинанда II оказалась гораздо более полной, нежели победа Карла V в 1547 году. Несмотря на то, что еще были протестанты, протестантские города, княжества, герцогства, но нигде уже не было протестантской воинской силы. В конце 1627 года имперский посол уже предлагал королю Филиппу купить завоеванные имперскими войсками области: Шлезвиг и Ютландию, а Валленштейн тем временем уже разрабатывал очень смелые планы: «К чему все эти курфюрсты и князья? – так высказался он однажды. – В Германии, подобно Испании и Франции, следовало бы быть одному королю… Ведь все князья, естественно, настроены против императора, что вынуждает его постоянно держать в полной готовности тысяч семьдесят войска и расквартировывать его периодически по всей Германии. Император имеет на то полнейшее право, и если бы этот порядок был им введен года на два, то все враги императора сами бы пришли к нему и стали его просить о мире».
Валленштейн в Нижней Германии
Валленштейн уже был вполне готов осуществить этот план, при котором он, конечно, менее всего забывал себя. Если по усиленным настояниям или, лучше сказать, просьбам императора (а он уже не на шутку начинал тяготиться возрастающим могуществом своего полководца) Валленштейн и распускал полк или два, то он это делал только для вида. Вся Нижняя Германия стонала под страшным гнетом имперской солдатчины, которая все шире и шире расквартировывалась по всей стране. Так, например, герцогу Богиславу Померанскому в его совершенно мирной стране приходилось содержать 10 имперских полков. Даже войска союзной Лиги то тут, то там были вытесняемы армией Валленштейна. Над Данией также постоянно висел меч, так как там мирные переговоры еще не привели ни к какому результату. Опасность начинала угрожать и самой Швеции.
Перед Штральзундом, 1628 г.
Но и на этот раз, как и 18 лет тому назад, после неудачного исхода Шмалькальденской войны, высокомерие и наглость победителя встретили сильный отпор со стороны одного из свободных городов империи. Город Штральзунд отказался принять имперский гарнизон. Когда один из полковников Валленштейна, Арним, получивший приказание овладеть померанскими гаванями, произвел нападение на Штральзунд, его граждане, все протестанты, поклялись защищать права и привилегии родного города и заключили договор со шведским королем. Они решились защищаться до конца: все женщины и девицы были ими высланы из города и перевезены на шведский берег.
В июле 1628 года сам Валленштейн появился под стенами города. По своему обыкновению, он хвалился, что возьмет город во что бы то ни стало, «хотя бы он цепями был прикреплен к небу», и приказал штурмовать город, да не раз. Затем (ему все средства были хороши для достижения цели) попытался уладить дело добром. Однако граждане отвергли предложенные им условия соглашения, которое городской совет уже готов был принять. Вскоре на помощь городу прибыл шведский отряд из 600 человек, а около Рюгена появились датские военные корабли. После 6-месячной осады Валленштейн вынужден был отступить (август 1628 г.). Пришлось сделать шаг назад! Вскоре после этого были возобновлены мирные переговоры с Данией, и год спустя в Любеке был подписан весьма сносный для Дании мирный договор.
Мир в Любеке. Реституционный эдикт, 1629 г.
Несмотря на эту неудачу, Валленштейн по-прежнему продолжал настойчиво проводить всюду намеченную им политическую программу. 10 000 войска, освободившегося вследствие мира, заключенного с Данией, под командование Арнима были им отправлены в Польшу на помощь полякам в войне против шведов. Другие 17 000, под командованием Монтекуколи, были посланы в Нидерланды. В то же время он постоянно подкреплял свое войско новыми наборами. Но несмотря на всю эту мощь, Валленштейн отлично понимал, что задуманная им реформа внутреннего государственного устройства, в смысле усиления монархии, могла бы осуществиться только при условии некоторой терпимости по отношению к религиозному чувству протестантской части населения. Именно в таком духе действовал в это время кардинал Ришелье во Франции по отношению к гугенотам. Но император и его окружение – в большинстве своем иезуиты и паписты – думали иначе. Упоенные победой, они задумали силой навязать населению «правую веру» и решились уничтожить все то, что успело уже укорениться в течение восьмидесятилетнего периода, прошедшего со времени Аугсбургского религиозного мира 1552 года. В этом духе 6 марта 1629 года был издан так называемый «реституционный эдикт», вновь возвращавший католической Церкви все права и преимущества, давным-давно утраченные ею в протестантских странах.
Смещение Валленштейна. 1630 г.
Единственный человек, который бы еще мог как-нибудь привести в исполнение этот эдикт (если только он был вообще исполним), был Валленштейн, но и он отрицал возможность его выполнения. Это и стало причиной его смещения. Поводом же к смещению послужило то общее недовольство, которое царило среди князей в связи со слишком явным возвышением Валленштейна. Жалоб на него, особенно со стороны участников Лиги, накопилось множество, и эти жалобы нашли себе громкое выражение на Регенсбургском сейме 1630 года, где все участники потребовали у императора отставки Валленштейна.
Слабодушный император, отчасти разделявший опасения, однако же медлил с исполнением общего желания, пугаясь последствий своего шага. Когда он, наконец, решился исполнить желание князей, громче всех высказываемое герцогом Максимилианом, то, отправляя своих министров, Верденберга и Квестенберга, к Валленштейну, дал им такую инструкцию, в которой с полной ясностью высказывалось тревожное ожидание насильственных мероприятий со стороны могущественного временщика. Но Валленштейн был слишком умен, чтобы решиться на нечто подобное, да притом он яснее, чем кто-либо, понимал общее положение дел. Он принял посланцев императора весьма любезно и абсолютно спокойно, посовещался со своим астрологом, заглянул в гороскопы императора и курфюрста Максимилиана и приказал передать императору, что он повинуется его воле.
Валленштейн удовлетворился тем, что за ним сохранены были мнимые владетельные права на Мекленбург, особенно горячо оспариваемые лигистами и владетельными имперскими князьями. Но император ошибался, воображая себе, что его положение стало более прочным вследствие устранения от дел всеми ненавистного временщика. Оказалось, что никто не выразил желания вместо него принять командование над имперскими войсками. После долгих колебаний и пересудов решено было, наконец, сократить имперские войска на 40 000 человек, а войска Лиги – на 20 000, содержать их контрибуциями с занимаемых ими округов и, поставив Тилли во главе этих войск, значительно сократить его полномочия, подчинив одновременно и Лиге, и императору. Но в то время, когда шли обо всем этом переговоры, на германской территории появился новый и едва ли не самый страшный враг габсбургского владычества – шведский король Густав Адольф.
Реформация в скандинавских землях. Густав Адольф. король шведский, 1630–1632 гг.
Этот замечательный государь принял на себя выполнение той задачи, которую уже до него пытался выполнить король датский, человек разумный и способный, но не одаренный воинским талантом.
Реформация в Дании
В скандинавских государствах протестантизм ввелся не без борьбы, но все же сравнительно легко получил преобладающее положение. Поводом к внесению протестантизма в обе страны, Швецию и Данию с Норвегией, послужило несчастное правление Христиана II, который в 1513 году вступил на датский престол. Когда впоследствии (1520 г.) он был признан королем и в Швеции, то, задумав отомстить враждебной ему партии, приказал одновременно умертвить многих важнейших ее представителей, чем и возбудил против себя общее негодование, вылившееся в вооруженное восстание.
Во главе восстания встал сын одного из умерщвленных Христианом знатных шведов, Густав Эриксон Ваза. Вскоре после этого Христиан утратил и датский престол. Недовольные им государственные чины в 1523 году избрали на его место, в короли, герцога Голштинского, Фридриха I. В том же году и Густав Ваза был провозглашен шведским королем. Все попытки Христиана возвратить себе утраченную власть оказались тщетными. Он умер в 1559 году, будучи пленником своих бывших подданных. При Фридрихе I реформация пришла в Данию и пустила здесь настолько прочные корни в течение последующих правлений, что король датский, Христиан IV, как мы уже видели выше, выступил защитником протестантизма даже и на германской земле.
Швеция. Династия Вазы
В Швеции Густав Ваза прочно утвердился на престоле и основал свою королевскую власть и процветание страны на основе реформации Церкви. Меры были им приняты быстрые и решительные. Он отнял все земельные владения у духовенства и подчинил его своей королевской власти. Густав Ваза умер в 1560 году, и ему наследовали его сыновья. Старший из них, Эрих XIV, правил всего 8 лет и притом так причудливо и жестоко, что его можно было принять за полоумного, вследствие чего его братья, наконец, вынуждены были устранить его от правления. Он и умер в заточении. Правление перешло в руки следующих двоих сыновей Вазы. Иоанн вступил на престол как король и принял брата Карла себе в соправители. Иоанн испытывал тайное расположение к католичеству, а сын его Сигизмунд, избранный в короли польские, открыто перешел в католичество. После смерти короля Иоанна прямым наследником престола в стране строго протестантской стал ярый католик Сигизмунд, король польский, ревностный почитатель иезуитов. Публично обязавшись не касаться установившегося вероисповедания, он в то же время заключил тайный договор с партией католиков в Швеции. Но когда, вопреки своим обещаниям, он задумал поступить в соответствии с тайным договором, протестанты были этим возмущены, и после некоторой борьбы с Сигизмундом королем был избран его дядя, Карл (1598 г.), бывший некогда соправителем его отца и теперь вступивший на престол под именем Карла IX.
Густав Адольф, 1611 г.
Густав Адольф был сыном Карла IX. Он родился в 1594 году, а в 1611 году, 17-летним юношей, вступил на престол. Это был человек необычайно способный и притом еще получивший глубокое и разностороннее образование. Сила характера и воинский талант его развились в упорных войнах с соседями: с Данией, с Русью, с Польшей, но активная воинская деятельность не помешала ему заняться внутренним устройством и объединением государства. Он сумел сохранить благоприятные отношения с дворянством, внести преобразования в управление страной, в правосудие, сумел оживить производство, торговлю и горные промыслы.
Однако собираясь вступить в борьбу с католической реакцией, он руководствовался не только одной религиозной идеей. Он намеревался действовать непосредственно на пользу своего государства и престола, путем сопротивления быстро возраставшему могуществу императора, который успел уже распространить сферу своего влияния до самых берегов Балтийского моря. Благодаря своим обширным познаниям и светлому уму он еще обладал той свободой в религиозных воззрениях, какой отличались все великие люди реформационной эпохи, не сбиваемые с толку в политических вопросах никакой догматикой придворных проповедников и духовников. Недаром его сравнивали с Генрихом IV французским, которого, впрочем, он безусловно превосходил глубиной своих убеждений и нравственной чистотой, а это сила немалая даже в области великих мировых событий.
Высадка в Германии, 1630 г.
В своей родной стране он мог не опасаться никаких противодействий. Государственные чины весной 1629 года разрешили ему все то, что ему было, по его мнению, необходимо, и как только в сентябре того же года ему удалось заключить с Польшей перемирие на шесть лет, он уже мог приняться за выполнение задуманного им плана. Вступив в переговоры с Францией, Густав Адольф не тратил на них много времени. Как человек дела, здраво смотрящий на вещи, он отлично знал, что союзники появятся, как только дело пойдет успешно. Однако будучи сильным и энергичным человеком, он прежде всего чувствовал потребность в действиях, и потому решился вначале действовать один, без союзников. Он простился с государственными чинами Швеции, оставив на их попечение свою дочь, Христину, и 6 июля 1630 года высадил передовой 13-тысячный отряд на острове Узедоме. Войско это было небольшое, но надежное, национальное шведское, не наемническое, и вел его человек, который каждому внушал боевой дух потому, что и сам был воодушевлен своим широким замыслом.
Начало затеянного Густавом Адольфом предприятия было весьма тяжелым. Имперское войско еще занимало Померанию и Мекленбург, и опасение, внушаемое мощью императора, сдерживало еще даже тех протестантских князей, которые охотно готовы были бы пристать к шведскому королю. Однако он овладел островом Рюгеном и устьем Одера. Затем двинулся к Штеттину, вторгнулся в Мекленбург и вытеснил имперские войска из Померании.
Суровая дисциплина, которой придерживался он сам и его шведы, была явлением не совсем обычным в тех местностях, которые служили театром войны, и благодаря этому сдержанному, энергичному и разумному способу действий он в течение того же года привлек на свою сторону все население северогерманских областей. Имперские же войска в это время находились в довольно плачевном состоянии, а старик Тилли, общий главнокомандующий войсками Лиги и имперскими войсками, был к тому же еще несколько связан переговорами о нейтралитете, которые велись его владыкой, курфюрстом, с Францией.
В январе 1631 года в Бэрвальде (Неймарк) был заключен франко-шведский союзный договор. При заключении его Густав Адольф не согласился на уступку Франции немецких земель. В договоре речь шла только о субсидии в 1 000 000 франков, которые Франция обязывалась ежегодно уплачивать шведам. Интересы Франции в этом договоре были просты: «восстановление угнетенных в их прежних правах», иначе говоря, подавление габсбургской мощи. Затем было заключено соглашение с герцогом Богиславом Померанским, который тщетно пытался остаться нейтральным. Тилли сместился на Эльбу, и Густав Адольф 13 апреля занял Франкфурт-на-Одере, при этом имперская армия потеряла несколько тысяч человек убитыми и пленными, а остальная часть ее успела отступить в Силезию.
Но и после этого в Германии на сторону Густава Адольфа не перешел еще ни один из наиболее видных владетельных князей. В феврале 1631 года в Лейпциге собрались на съезд протестантские князья или их представители. Курфюрсты Саксонский и Бранденбургский присутствовали лично. Заседание проходило в традициях немецких сеймов: решено было начать формировать армию, отказаться от уплаты контрибуций, не признавать реституционного эдикта, обратиться с настоятельными предложениями к императору, но все это были только слова, а до настоящего дела так и не дошло. Один только ландграф Вильгельм Гессенский решился вступить в соглашение с Густавом Адольфом. Что же касается курфюрста Георга Вильгельма Бранденбургского, который был стеснен в своих действиях и собственною нерешительностью, и зависимостью от жалкого местного дворянства и других господствующих сословий, то Густав Адольф прямо заявил ему, что не потерпит с его стороны никакого нейтралитета. «Что это за штука – нейтралитет? Я это не понимаю, – сказал он посланцам курфюрста, – я прямо говорю вам, что не хочу ни о каком нейтралитете ни знать, ни слышать!». После чего явился с войском под стены курфюрстской столицы, в результате чего Георг Вильгельм весьма неохотно очистил ему свою крепость Шпандау.
Падение Магдебурга
Именно в это время жестокий удар был нанесен протестантам. Уже с начала года Паппенгейм блокировал г. Магдебург, который, вспоминая свою славную оборону в прошлом веке, решился и теперь отстоять независимость. С таким настроением город вошел в сношения с королем шведским, который в помощь горожанам прислал одного из своих офицеров, Дитриха фон Фалькенберга, человека очень энергичного.
В апреле под стенами города появился сам Тилли, и началась настоящая осада. Густав Адольф надеялся на то, что город продержится до того момента, когда он будет в состоянии оказать ему помощь, не слишком ослабляя свои главные силы. А между тем Фалькенберг ободрял и горожан, и городской совет именно уверениями в том, что шведская помощь должна вскоре появиться. Но осаждающие видимо делали успехи и 19 мая решились даже идти на приступ. Беспощадная битва завязалась у северных ворот города, где храбрый Фалькенберг пал одним из первых. Враги ворвались в город и учинили в нем такое страшное кровопролитие, предались такому неистовому грабежу, что доведенные до отчаяния граждане сами подожгли город и многие из них погибли под его горящими развалинами. «Со времени падения Трои и разрушения Иерусалима, – так докладывал Тилли императору, – еще не видано было такого разрушения», – и выразил свою радость по поводу того, что этот город, оплот протестантизма, вступивший в союз с врагом государства, подвергся заслуженной (да еще какой!) каре.
Но, в сущности, эта катастрофа послужила только на пользу Густаву Адольфу. Узнав о гибели Магдебурга, протестанты поняли, что их всех ожидает, и, главным образом, озлобились против жалких князей, бывших представителями их вероисповедания, против курфюрстов Бранденбургского и Саксонского. Первый из них решился, наконец, подчиниться требованиям шведского короля, который приблизился к Берлину и грозил поступить с ним, как с неприятельским городом, если он не перейдет открыто на его сторону. Тогда курфюрст обязался выплачивать Густаву Адольфу ежемесячно 30 000 талеров и предоставил все свои крепости в полное распоряжение короля. Гораздо более тягостным для курфюрста было то, что он вынужден был согласиться на условие соглашения, заключенного королем шведским с бездетным герцогом Померанским. Согласно этому соглашению, в случае смерти герцога Померания (на которую Георг Вильгельм имел все права наследования) должна была перейти к Густаву Адольфу.
Битва при Брейтенфельде. 1631 г.
Тилли, не обладавший уже воинским пылом прежних лет, да притом и далеко уступавший Густаву Адольфу в полководческом искусстве, потерял много дорогого времени в бесполезных маневрах. Сначала двинулся на юг против ландграфа Вильгельма Гессенского, но не успел предпринять против него ничего существенного, а затем опять повернул на север, против шведов. Тем временем Густав Адольф, захватив всю страну, расположенную у него в тылу, перешел Эльбу близ Тангермюнде. В августе обе армии сблизились, хотя Густав Адольф весьма разумно избегал еще генерального сражения.
Примерно в это время, по весьма недальновидному и неосторожному распоряжению императора, Тилли отступил и вторгся во владения второго протестантского курфюрста, Иоганна Георга Саксонского, который хотя сформировал армию, но не решался открыто встать на сторону шведов, предпочитая держаться вооруженного нейтралитета. Император потребовал от него или немедленного соединения с имперскими войсками, или разоружения. К этому времени Тилли занял имперским войском Галле, Эйслебен и Мерзебург. Следствием этого было заключение (1 сентября) оборонительного и наступательного договора между Саксонией и Швецией.
На основании этого договора, во второй половине сентября войска новых союзников соединились и численность их достигла 47 000 человек (27 000 шведов и 20 000 саксонцев). На этот раз Тилли не пришлось долго ожидать битвы. При Брейтенфельде, на северо-востоке от Лейпцига, обе армии сошлись (17 сентября). Битва продолжалась с двух часов пополудни до наступления темноты. Саксонская часть армии союзников не отличалась особенным мужеством: воины курфюрста вместе со своими военачальниками после непродолжительной схватки с имперцами дрогнули и обратились в бегство вместе со своим курфюрстом. Предполагая, что сражение уже выиграно, вся имперская армия устремилась в погоню за беглецами, но Густав Адольф превосходно воспользовался именно этим неосторожным изменением фронта и нанес старому Тилли жестокое поражение. Потери Тилли составили 10 000 или 12 000 убитыми и ранеными, 7000 пленными, и даже 12 дней спустя после битвы он едва смог собрать остаток армии в 13 000 человек, которые были далеко не в блестящей боевой готовности.
Победоносное шествие Густава Адольфа
Дальнейший план союзников заключался в том, что курфюрст должен был напасть на императора в его наследственных владениях – Силезии и Богемии – и стремительным маршем постараться захватить Прагу и даже саму Вену. А в это время Густав Адольф, через Тюрингию и Франконию, должен был двинуться на юг, на помощь южногерманским протестантам, и разгромить войска Лиги. Этот довольно рискованный и дерзкий план полностью удался. 11 ноября 1631 года курфюрст уже вступил в Прагу. Еще более успешным было наступление Густава Адольфа. Он быстро подошел и занял Брейтенфельд, Галле, Эрфурт, Вюрцбург, Франкфурт. 23 декабря сдался ему гарнизон имперской крепости Майнц. Князья и города наперебой спешили присоединиться к шведскому союзу. Даже духовные учреждения охотно переходили под власть завоевателя, несмотря на то, что он обращал их доходы на нужды войны.
В целом положение Густава Адольфа достигло к этому моменту высшей степени блеска, славы и популярности потому, что все население видело в нем истинного рыцаря и короля – видело героя, который разумно и храбро бился, стремясь к совершенно определенной и высоконравственной цели. Именно этого не видели люди ни в одном из своих князей, и менее всего образцом такого великодушия мог им служить сам император Фердинанд.
Возвращение Валленштейна
Фердинанд же с ужасом наблюдал, как шведский король одним ударом лишил его плодов всех тех побед, какие были им одержаны в последние годы. Он понимал, что нельзя медлить, что надо так или иначе поддержать свое могущество, и сразу после битвы при Брейтенфельде все стали подумывать о том, что следовало бы вернуть к власти прежнего главнокомандующего – Валленштейна. В пользу этого подавал свой голос и сам курфюрст Максимилиан, в 1630 году более всех способствовавший падению Валленштейна, а теперь трепетавший за свои владения перед угрозой вторжения северного воителя.
Валленштейн после отставки жил то в столице своего герцогства Фридландского, Гитчине, то в своем дворце в Праге. Быстрые успехи Густава Адольфа заставили его позаботиться о безопасности собственных владений. Таким образом, гораздо ранее, чем он мог предполагать, его время настало вновь. Но когда в октябре 1631 года ему было предложено занять место главнокомандующего, он сделал вид, что ему все равно.
Тогда император вступил с ним в переговоры в самых униженных выражениях, предлагал ему самому назначить место для свидания и личных объяснений. По поручению императора князь Еггенберг в декабре 1631 года отправился в Знайм. С плохо скрываемой радостью гордый честолюбец принял сделанное ему предложение. Он сознавал, что в нем нуждаются, он понимал, что может смело ставить свои условия. Он один мог создать войско, он один способен был командовать войском, которое ему предстояло создать.
Этот высокий, худощавый человек с острым, проницательным взглядом, с рано поседевшими волосами пользовался среди людей, так или иначе связанных с военным делом, славой почти демонического существа, а обладая выдающимся умом и прозорливостью, умел извлекать выгоды из этой славы. Его постоянные занятия астрологией, его чудачества и та царственная пышность, какой он себя окружил и которая составляла полнейшую противоположность с его личной непритязательностью, молчаливостью и способностью выражать свою волю одним словом, – все это еще более увеличивало окружавшее его обаяние. Это обаяние, подкрепленное щедрыми наградами и страшными карами, на которые он не скупился, неудержимо привлекало и привязывало к нему солдат.
И вот он принял предложение императора. Договор между императором и его грозным подданным не дошел до нас в подлиннике и, может быть, был даже умышленно уничтожен. Известно только то, что он потребовал себе безусловное право распоряжаться армией по своему усмотрению. Полковники могли только от него принимать приказания, а император мог связываться только с ним одним. Ему была обещана невиданная награда: венец курфюрста и безотчетное распоряжение конфискациями, произведенными в государстве. Он мог вести войну как угодно и распоряжаться завоеванными землями по своему усмотрению. Таким образом в его распоряжение был предоставлен и весь блок политических вопросов… Одним словом, никогда еще ни один правитель не отдавался до такой степени в руки своего подданного. В апреле 1632 года он вступил в командование армиями империи и Лиги.
Густав Адольф в Мюнхене
Давно было пора этой новой силе выступить на театр войны. Предпринятые Францией переговоры относительно нейтрализации владений Максимилиана и Лиги ни к чему не привели, равно как и хлопоты о примирении, с которыми не замедлили выступить оба протестантских курфюрста – Саксонский и Бранденбургский. Шведский король, в противоположность колебаниям, столь обычным в среде германского княжеского мира, требовал ясного и окончательного решения, которого можно было добиться лишь с оружием в руках, а курфюрсты Саксонский и Бранденбургский как будто не видели или не желали видеть, что ни император, ни участники Лиги даже не помышляли в своих уступках идти далее отмены реституционного эдикта. А потому война и продолжалась своим чередом.
В марте 1632 года Густав Адольф выдвинулся из Франкфурта. Тилли перешел Дунай, но потом опять отступил за Лех. Здесь, около Райна (15 апреля), произошла новая и упорная битва, в которой Тилли был еще раз разбит наголову. Смертельно раненный в битве, он умер несколько дней спустя в Ингольштадте на 73-м году жизни. Курфюрст Максимилиан едва успел укрыться в этой крепости, в то время как Густав Адольф захватил все остальные его владения и сначала победоносно вступил в Аугсбург, а в мае – в Мюнхен. С ним вместе въехал в Мюнхен и пфальцграф Фридрих, несчастный король богемский, которого курфюрст Максимилиан и победил, и лишил всего. К сожалению, союзник Густава Адольфа, Саксонский курфюрст Иоганн Георг, далеко уступал шведскому королю в энергии. 15 декабря 1631 года он удалился из Праги в Дрезден и дал полную возможность новому главнокомандующему имперскими войсками развернуть свою деятельность, которую он начал с взятия Праги (22 мая), после чего в июне соединился с войском Максимилиана. Недалеко от Эгера вновь встретились эти два смертельных врага. Соединенная армия, над которой Валленштейн был главнокомандующим, насчитывала до 60 000 человек.
С этой армией он вступил во Франконию, где Густав Адольф занял крепкую позицию у дружественного ему города Нюренберга.
Битвы близ Нюренберга, 1632 г.
Валленштейн окопался при Фюрте, недалеко от Нюренберга, и пресек подвоз припасов к войску Густава Адольфа. Штурм, предпринятый Густавом Адольфом 4 сентября на укрепленный лагерь Валленштейна, не удался. Потери шведов доходили до 3000 человек, у Валленштейна выбыло из строя около 1500 человек. Две недели спустя Густав Адольф снял свой лагерь, успев доставить подкрепление гарнизону города, и направился на юг, делая вид, будто собирается произвести вторжение в Австрию, где в то время уже бушевало восстание.
До самого Боденского озера прошел он по католическим землям, пока еще не затронутых войной, и всюду собирал контрибуцию. Тем временем Валленштейн двинулся на север и овладел частью Саксонии. 1 ноября капитулировал Лейпциг. Узнав о движении Валленштейна, Густав Адольф быстро повернул назад и стремительным маршем кратчайшим путем пошел по следам Валленштейна. К обеим сторонам постоянно стягивались подкрепления. Валленштейн расположился лагерем недалеко от Вейсенфельса, выслав лучшего из своих генералов, Паппенгейма, к городу Галле, в котором засел шведский гарнизон. В это время подоспел и сам Густав Адольф и тоже расположился лагерем близ Вейсенфельса, в Люцене. Здесь 6 ноября 1632 года завязалась упорная, роковая для Густава Адольфа, битва.
Битва при Люцене, 1632 г.
Имперские войска заняли позицию к северу от дороги, ведущей из Люцена в Лейпциг, опираясь правым крылом на городок Люцен. Пехота, по тактическим правилам того времени, была построена в огромное каре. Перед ней вдоль дороги была расставлена часть артиллерии. Слева от нее расположились имперские кирасиры в своем темном вооружении – всего от 20 000 до 30 000 человек. Против них, с юга, стали наступать шведы и немцы, а во главе правого крыла, состоявшего из 6 полков, сам король шведский. Наступающие громко пели любимую военную песню реформационного времени: «Бог – наша твердыня».
Битва разгорелась только в 10 часов утра, когда рассеялся туман, покрывавший поле битвы. Наступление шведов велось горячо, но ни на чьей стороне еще не было перевеса. Около часу пополудни донесение, полученное королем шведским, вынудило его поспешить на левое крыло, где, по несчастью, он наткнулся на отряд неприятельской кавалерии. Одним выстрелом он был ранен в руку, другим, смертельно, в голову. К счастью, этот страшный удар не вызвал паники в рядах шведов. Герцог Бернгард Ваймарский не растерялся, приняв главное командование над войском. Шведы, узнав о смерти своего короля, с яростью возобновили натиск и сломили имперцев. Победа была уже почти в руках шведов, когда в битву были введены полки поспешно возвращенного к Люцену Паппенгейма, который на мгновение приостановил поражение. Однако Паппенгейм вскоре был также сражен неприятельской пулей. Битва продолжалась с величайшим ожесточением еще несколько часов и незадолго перед закатом солнца закончилась поражением имперского войска.
Положение дел после смерти Густава Адольфа
Густав Адольф умер смертью героя в самом расцвете – ему было всего 38 лет. Многие решались утверждать, будто смерть его для Германии была событием счастливым, будто окончательная победа его над имперцами и папистами могла бы угрожать свободе и самостоятельности Германии. Но все это не более чем праздные речи. О планах Густава Адольфа мы ничего не знаем, а потому и судить не можем. Сведущие люди указывают нам только на кое-какие наброски условий мира, которые складывались в голове короля-героя.
Можно предположить, что в его планы входило: уничтожение реституционного эдикта, равноправность обоих вероисповеданий, восстановление status quo в Богемии, Моравии, Силезии, Пфальце; возвращение всех изгнанных, изгнание иезуитов из Германии; избрание его самого как главы протестантского союза римским королем.
Одно несомненно: если бы Густав Адольф вышел победителем в этой борьбе (в чем едва ли можно сомневаться), то он, конечно, сумел бы обуздать злую волю католиков, сумел бы совладать с рознью, недомыслием и слабостью евангелической партии – этими главными помехами к установлению прочного мира… Но судьба распорядилась иначе, и в связи со скоропостижной смертью Густава Адольфа для установления мира потребовалось еще 16 лет войны, длившейся уже 14 лет подряд.
3. Тридцатилетняя война, период с 1632 по 1648 г. Заключение мира
Конвент в Гейльброне. Союз
Несмотря на кончину Густава Адольфа, победа при Люцене была настолько значительной и важной, что и дальнейшее ведение войны оказалось возможно только под диктовку шведов и на основании важнейших предначертаний политики Густава Адольфа.
Руководство армией принял на себя государственный канцлер покойного короля, Аксель Оксенстиерна, который находился на театре войны. Он созвал правящие сословия евангелических государств и областей на конвент в Гейльброне (март 1633 г.), во время которого и был заключен со Швецией тесный союз, причем военные распоряжения и все управление делами внутренними и внешними было предоставлено выборному совету совместно со шведским канцлером. Договор о субсидии, получаемой от Франции, был возобновлен, а дальнейшие поступления денежных средств происходили с занятых шведами и их союзниками церковных владений.
Вслед за тем в июле 1633 года герцогство Франкония было передано талантливейшему и наиболее выдающемуся из военачальников Бернгарду Ваймарскому.
Война в 1633 г.
Валленштейн же, со своей стороны, после битвы при Люцене удалился в Богемию и сурово наказал всех, кого посчитал виновниками понесенного им поражения. Он дополнил и усилил свое войско новыми вербовками и очень ловко воспользовался выгодным военным положением Богемии. Ни для кого неуязвимый, он грозил отсюда всем соседним странам. Герцог Бернгард и шведский генерал Горн двинулись в Баварию, и Максимилиан стал настойчиво требовать помощи от императора, который и дал соответствующие приказания Валленштейну, но тот повиновался только для виду – послал как бы на помощь Максимилиану одного из своих генералов с отрядом, но в то же время строжайше приказал ему не переходить в наступление. Конечно, он прикрыл свои действия ловко придуманными военными целями и причинами; но едва ли возможно сомневаться в том, что в основе его действий лежала, главным образом, его ненависть к герцогу-курфюрсту.
Значительно позднее, в мае 1633 года, он вторгся со своим сильным войском в Силезию. К тому времени под его началом находилось по крайней мере вдвое больше войска, нежели в саксонско-бранденбургско-шведской армии, которой командовал Арним и другие генералы. Однако Валленштейн не воспользовался численным превосходством своей армии и вступил (пользуясь своими полномочиями) в переговоры с Арнимом, а при личном свидании с ним подал даже надежды на возможность заключения мира, обсуждая даже его условия, и, наконец, достиг заключения перемирия.
Этим было положено начало той двойственной игре, которая должна была закончиться трагической катастрофой. Есть основание предполагать, что этот честолюбец носился с какими-то весьма обширными планами, мечтал о возможности достигнуть какого-то очень высокого положения, пользуясь общей смутой, неурядицей и своим совершенно исключительным положением. А это положение, отчасти благодаря соглашению, заключенному с императором, отчасти же благодаря его отношению к войску, которое вполне зависело от его воли, а не от воли императора, было таково, что тягаться с ним было нелегко.
Вскоре он восстановил свою военную славу блестящей победой при Штейнау в Силезии; но действовал очень странно, переходя от военных действий к переговорам. Когда герцог Бернгард Веймарский овладел на юге весьма важным в военном отношении Регенсбургом, Валленштейн пошел против него всеми своими силами, но с полпути вернулся и вновь удалился в свою неприступную Богемию. Это окончательно возбудило подозрения в Вене, при императорском дворе, тем более, что Валленштейн уже несколько раз подряд оставлял без всякого внимания приказания императора. От него потребовали, чтобы он очистил Богемию и перевел войска во Франконию или Саксонию и содержал бы их там на средства неприятеля. Однако он на это не согласился, тем более, что из этого предложения становилось ясно, какого рода замыслы против него питают. Но Валленштейн противопоставил этим замыслам весьма опасную меру предосторожности. На банкете в Пильзене (январь 1634 г.) он заключил нечто вроде договора со своими генералами и полковниками, по которому ни он не мог отказаться без их ведома и согласия от своей должности, ни они не могли отстать от него без его воли.
Гибель Валленштейна, 1634 г.
Сложившаяся ситуация в значительной степени ускорила наступление развязки. Император тайно подписал указ о смещении Валленштейна, предоставив особым исполнителям действовать в этом отношении тогда, когда и как им заблагорассудится. Другим актом, исходившим также от императора, Валленштейн и некоторые из приближенных ему генералов обвинялись в государственной измене. В том же акте упоминались генералы, которым армия Валленштейна должна была подчиниться. И при этом император еще до 13 февраля продолжал переписываться с Валленштейном, хотя тот уже почти не скрывал своего намерения – порвать во что бы то ни стало с императором, и даже вошел в прямые сношения с Францией и Швецией.
20 февраля Валленштейн обязал своих полковников подписать с ним новое соглашение (в Пильзене). Великий полководец был твердо уверен в их корыстной преданности к нему. Это мнение вскоре оказалось ошибочным – многие стали уходить от него. Поэтому он переселился из Пильзена в Эгер, куда просил приехать и саксонского уполномоченного для переговоров, Арнима. В то же время он просил герцога Веймарского выслать в Эгер кавалерийский отряд, при посредстве которого он мог бы поддерживать с ним отношения. При нем находилось около 1200 человек. Здесь, в Эгере, и постиг его роковой удар.
Убийство или, пожалуй, казнь, предназначенная ему как государственному преступнику, была совершена ирландскими офицерами, которых много было на службе в имперском войске. Главными деятелями в этом темном деле были: комендант крепости Гордон, Бёттлер, Лесли и некоторое количество подчиненных им солдат, привлеченных к делу обещаниями щедрых наград со стороны двора.
Гордон пригласил к себе некоторых близких к Валленштейну генералов и полковников на пиршество в замок. В указанное время солдаты ворвались в зал пиршества и всех их прикончили. Затем Бёттлер с некоторыми из своих сообщников поспешил в дом эгерского бургомистра, в котором герцог квартировал. Они поднялись по винтовой лестнице, которая вела к комнаты Валленштейна. Тот в это время собирался ложиться спать и в одном белье подошел к окну, чтобы узнать о причине шума. Капитан Деврё вбежал в комнату и ткнул его в грудь протазаном. Удар был такой, что Валленштейн упал, не произнеся ни звука. В его богатых владениях и огромном имуществе нашлись средства для вознаграждения тех, которые проявили такое усердие на службе императора.
Битва при Нёрдлингене
Валленштейн насильственно был устранен, но надежды на мир от этого не стали более реальными. Ни та, ни другая сторона никакими ухищрениями не могли добиться возможности выставить такую силу, которая дала бы решительный перевес в войне и тем самым положила конец этому страшному бедствию, высасывавшему все соки из Германии. Вскоре война вспыхнула с новой силой. Верховное командование над валленштейновской армией было передано сыну императора, Фердинанду, королю венгерскому, а в помощь ему был придан генерал Галлас. Первым военным успехом его было возвращение Регенсбурга. Затем, в сентябре того же года (1634 г.), имперцы нанесли союзникам тяжелое поражение. Герцог Бернгард и шведский генерал Густав Горн подступили к Нёрдлингену, осаждаемому имперскими и испанскими войсками, которые привел брат испанского короля. Результатом сражения при Нёрдлингене было 6000 человек убитыми и 3000 пленными, в том числе и сам Горн.
Участие Франции
Этот успех имперского войска, которым, впрочем, победители не сумели воспользоваться, побудил Францию принять непосредственное участие в войне. На основании нового договора, в обмен на уступку Франции Эльзаса и некоторых крепостей, французский король обязался уплатить субсидии и поставить двенадцатитысячное вспомогательное войско. Первым делом этого войска было избавление города Гейдельберга от опасности, грозившей ему со стороны баварцев. Со шведами отношения еще не вполне выяснились, и Оксенстиерна не подписал договор с французским королем. Одно было несомненно – Германия едва ли могла надеяться на то, что выйдет из этой тяжкой борьбы, не поплатившись частью своей территории.
Пражский мир, 1635 г.
Тяжелее всяческих поражений на протестантстве отозвался тот мир, который в следующем году (1635 г.), после долгих переговоров, был заключен в Праге между императором и курфюрстом Саксонским. Император, успевший убедиться в том, что ему не совладать с ересью, распространившейся повсюду, решился, наконец, пойти на некоторые уступки. Курфюрст получил и Верхний, и Нижний Лаузиц в пожизненное владение, а также и часть архиепископства Магденбургского. Относительно церковных владений было решено, что владевшие ими протестанты-собственники должны были сохранить на них свои права еще в течение 40 лет. Следовательно, действие реституционного эдикта было отсрочено на этот срок. Имперский высший суд должен был состоять поровну из католиков и протестантов. Общая амнистия императором допущена не была.
В отплату за все эти уступки курфюрст Саксонский и все те, кто подобно ему изъявят желание присоединиться к мирному договору, обязуются заодно с императором воевать против иноземцев, шведов и французов и способствовать изгнанию их из германских владений. Собранное в Германии войско (около 60 000–80 000 человек) должно было признаваться имперским войском и главнокомандующим его был сам император, а 20 000 человек могли состоять под командой курфюрста как одного из имперских военачальников, подчиненных императору. Всякие лиги, унии и союзы, безусловно, воспрещались.
К этому мирному договору постепенно, еще в том же году, примкнули многие из католических и протестантских государственных образований. Среди первых – Бавария, среди последних – Бранденбург. Однако общим этот мир быть не мог потому, что многое в нем было недосказано и неясно, да притом же одними параграфами мирного договора вряд ли было возможно отделаться от вмешательства Франции и Швеции. Последствием этого было продолжение войны, театром которой была вся Германия. Нет возможности вкратце обозреть или проследить все ее колебания и случайности, достаточно сказать, что воевали всюду, беспрестанно вступая в переговоры, заключая перемирия и временные приостановки военных действий.
Но одно было несомненно: страшное возрастающее разорение и истощение Германии. Все население ее мечтало о мире и готово было принять его на каких бы то ни было условиях. Но сильна была и партия приверженцев войны: к ней принадлежали те, кто питался общим бедствием и кому оно приносило выгоды, – те тысячи комиссаров, советников, поставщиков, полковников и генералов, а также и та одичавшая от непрерывного кровопролития солдатчина, в рядах которой нашел себе место и знатный, и средний слой населения, и весь тот сброд жен, детей, воров, плутов и всякого рода бродяг, которые следовали по пятам армий.
Продолжение войны, 1636 г.
Одно время появилась надежда на то, что Швеция будет отвлечена возобновлением войны с Польшей, так как шестилетнее перемирие подходило к концу. Но Франция весьма искусно сумела уладить отношения между Швецией и Польшей и способствовала заключению настолько прочного мира между обеими странами, что шведы смогли задействовать еще и новые войска, перебросив их из-за Вислы в Германию. Вообще говоря, Франция начинала приобретать на театре войны все большее значение. В 1635 году она объявила войну Испании, а в Италии способствовала возникновению восстания некоторых мелких владений против власти Габсбургов.
Военное счастье и в 1636 году колебалось: в начале года шведы, под командованием Бауэра, были оттеснены далеко на север, но затем, в октябре, имперские войска потерпели от того же Бауэра (при Виттштоке) такое тяжкое поражение, что потери их убитыми составили почти 20 000 человек. То же было и в отношении Франции: сначала ряд небольших успехов, потом – вынужденное отступление. Однако год закончился несомненным успехом имперской партии: на съезде курфюрстов в Регенсбурге сын императора Фердинанд без всякого затруднения был избран римским королем.
Фердинанд III, 1637 г.
Фердинанд II умер в 1637 году, никем не оплаканный, а Фердинанд III (1637–1657 гг.) не внес ничего нового в круг германской политики. А между тем число политических вопросов в этом году пополнилось еще одним, по поводу кончины бездетного герцога Богислава Померанского. Наследником его, по праву, был курфюрст Бранденбургский, но Померания находилась во власти шведов. На театре войны в 1637 году не произошло ничего важного, но зато последующие годы были весьма неудачны для Габсбургов.
Союз между Францией и Швецией был скреплен Гамбургским договором 1638 года и ознаменован успехами союзников на севере и на юге. Бауэр отбросил имперского генерала Галласа (несмотря на поддержку, оказанную ему курфюрстами Саксонским и Бранденбургским) в Богемию и Силезию, где тот вынужден был зазимовать. На юге крепкий Брейзах должен был сдаться герцогу Веймарскому. Когда герцог умер, в 1639 году, то его армия была принята на французскую службу, а Бауэр продолжал теснить имперцев и в Богемии, где он расположился на зимних квартирах. В довершение бедствий Габсбургов, испанский флот, появившийся в шведских водах, был разбит и рассеян голландским адмиралом Тромпом.
Сейм в Регенсбурге, 1640 г.
Несмотря на продолжавшуюся войну, не прекращались и переговоры о мире. Однако эти переговоры, не достигшие никакого результата, привели к созыву в 1640 году сейма в Регенсбурге – первого сейма за весь период, начиная с 1613 года. Князья лично на этот сейм не явились, и большинство их мотивировало свой отказ (и не без основания) отсутствием денежных средств. Сейм заседал до середины следующего года и много способствовал уяснению общего положения дел. Однако император не согласился на общую амнистию и на распространение религиозной свободы в пределах его собственных наследственных владений, и война продолжалась. Но в 1641 году ознаменовалась только смертью храброго шведского генерала Бауэра, который был замещен одним из талантливейших полководцев этого времени, Леонардом Торстензоном.
Продолжение войны
Итак, Регенсбургский сейм ни к чему не привел, да и мудрено было бы прийти к какому бы то ни было выводу прежде, чем установится более или менее продолжительное перемирие. При этом всякие переговоры о мире продолжали находиться в зависимости от колебаний военного счастья, то есть от бесчисленных случайностей войны, охватившей всю Европу, включая Турцию, Испанию, Польшу и Нидерланды, Италию и Скандинавские государства.
Однако 1640 год все же несколько подвинул вперед вопрос о мире. Участие Испании в войне было в значительной степени ослаблено восстанием в Португалии и Каталонии, с другой же стороны, в Бранденбурге, слабый и недальновидный курфюрст Георг Вильгельм был замещен курфюрстом Фридрихом Вильгельмом (1640–1688 гг.), правителем разумным, твердым и притом находившимся в самом расцвете лет.
Ему удалось в 1641 году заключить со шведами отдельный договор о нейтралитете, который дал возможность этому государю и истинному христианину хоть немного облегчить то ужасное положение, в какое повержена была нескончаемой войной его родина.
Переговоры о мире, 1642 г. Продолжение войны
Наконец, в 1642 году Фердинанд III сделал еще один шаг к примирению, заключив договоры с Францией и Швецией, по которым Мюнстер и Оснабрюк были назначены местами для мирных переговоров, а сами переговоры должны были там начаться в ближайший назначенный срок. Военные действия Фердинанда не были успешны. Торстензон вторгся в Силезию и Моравию, затем отступил к Лейпцигу, чтобы сблизиться со своими резервами, и здесь, при Брейтенфельде (2 ноября 1642 г.), почти на месте прежней битвы, нанес имперским войскам такое поражение, от которого уцелело немного более одной трети их армии. В следующем году на театр войны явились новые участники. Георгий Ракочи, князь Седмиградский, наследовавший Бетлен Габору, с разрешения султана, своего верховного повелителя, вторгся в Венгрию и стал восстанавливать ее население против императора Фердинанда. В то же самое время (в марте 1645 г.) и Торстензон вторгся в Богемию, еще раз разбил имперцев и дошел почти до самой Вены. С князем Седмиградским, правда, вскоре удалось заключить мир, но зато, с другой стороны, от императора стали, один за другим, отпадать его союзники. Курфюрст Иоганн Георг Саксонский в августе 1645 года заключил отдельный договор со шведами, а курфюрст Максимилиан Баварский, незадолго до этого потерпевший тяжкое поражение от французов, под начальством Тюренна, готов был вступить в подобный же договор с королем французским.
Мир, заключенный в Мюнстере и Оснабрюке
Тем временем, в апреле 1645 года, были открыты мирные конгрессы в Мюнстере и Оснабрюке, а военные действия, крайне ослабленные общим истощением сил, уже не могли более способствовать слишком крутому повороту в общем положении дел. В окрестностях Аугсбурга, при Цусмарсгаузене (17 мая 1648 г.), произошло последнее большое сражение – в нем участвовали австрийцы, баварцы, шведы и французы. Весьма знаменателен был при этом тот факт, что на 33 000 сражающихся в имперском войске числился обоз, в состав которого входило 127 000 всякого сброда! Было ясно, что настала пора для заключения мира. Вскоре война действительно закончилась под стенами того самого города, у которого она началась, – под стенами Праги. Часть города уже была захвачена шведами. Вскоре к ним подошли подкрепления, и на 25 октября назначен был общий штурм остальной части города, но он был отражен.
Однако шведы возобновили нападение и продолжали биться до тех пор, когда 3 ноября пришла, наконец, весть о том, что 24 октября в Мюнстере был подписан общий мир.
Вестфальский мир, 1648 г.
Гонцы были разосланы с этой радостной вестью ко всем частям войска и отдельным отрядам, а особые печатные объявления распространили повсюду весть об этом великом событии. Многие в Германии не хотели верить этому известию и даже утратили сознательное понимание самого слова «мир». Все успели почти одичать от нескончаемой и повсеместной войны. Множество людей и свет-то Божий увидели впервые в какой-нибудь лесной трущобе, в какой-нибудь неведомой глуши пустыря, куда укрылось население их деревни вместе с семьями и имуществом, избегая неистовств и грабежей того полчища разнузданной сволочи, которая тащилась следом за войском.
Для большинства населения Германии мирное течение жизни представлялось уже чем-то сказочным, и совершенно несбыточным казался такой обыденный быт, при котором скот мог в полной безопасности стоять в хлеву, гуси, утки и куры – спокойно бродить по двору, путники – беспрепятственно двигаться по большим дорогам, а добрые люди – веселиться под мирным кровом местных гостиниц и харчевен… И вот, наконец, меч возвращался в свои ножны и обильный поток крови и слез должен был иссякнуть!
Условия мира
Положить конец этой войне, которая охватила всю Европу и была одновременно междоусобной, религиозной, в известном смысле народной и в то же время войной кабинетов, было огромным делом. Распутать все политические, территориальные и правовые вопросы, накопившиеся в течение века и, особенно, в последние тридцать лет, было так же сложно, как расплести легендарный Гордиев узел.
Немало было затруднений даже с вопросами этикета, возникшими при приготовлениях к заседаниям в Мюнстере. Предстояло решить: следовало ли устанавливать балдахин над местом папского нунция в Церкви? Должны ли были французские послы при посещении их венецианским послом провожать его до последней ступени лестницы или до самой кареты? Имели ли послы курфюрста право на титул превосходительства как послы великих держав Венецианской республики и Нидерландов? Потребовалось четыре года неустанных переговоров, просьб, всякого маклерства для того, чтобы выработать нечто среднее для решения этих важных вопросов.
Под конец протестовал один только папский нунций. Переговоры между шведами, императором и протестантами происходили в Оснабрюке, а с французами – в Мюнстере. Затем оба договора 24 октября того же года были подписаны в Мюнстере всеми воевавшими державами или как-либо причастными к этой войне. Последнее соглашение было заключено в Нюренберге (июнь 1650 г.), и тем фактически был установлен окончательный мир.
Территориальные отношения
Мирные договоры имели троякое значение: в отношении территориального деления Европы, в отношении концессий и в отношении дальнейшего развития немецкой конституции.
Что касалось первого пункта, то есть территориальных уступок, то Швеции достались: вся западная часть Померании с островом Рюгеном; в Восточной Померании: Штеттин, Гарц и остров Воллин; затем мекленбургский город Висмар, герцогство Бремен и Верден. Сверх этого, ей были возмещены убытки в размере пяти миллионов рейхсталеров. Франция удерживала епископство Мецское, Тулльское и Верденское, получила, с согласия империи, ландграфство Эльзас (Верхний и Нижний), затем, Зундау, те же права в десяти имперских городах, которыми пользовалась до тех пор Австрия (но эти города сохраняли право иметь своих представителей на сейме), Брейзах и право содержать гарнизон в Филиппсбурге. Швейцарские кантоны и Соединенные Нидерланды были признаны независимыми владениями. Нидерланды, заключив мир с Испанией в Мюнстере, в том же году навсегда отделились от испанской короны.
В Германии Бранденбург был вознагражден за отошедшую к Швеции часть Померании епископствами Гальберштадт, Минден и Камин (Померания) и должен был получить еще Магдебург после смерти Саксонского принца, состоявшего там администратором. Из юлих-клэвского наследства к Бранденбургу отходили: Клэве, Мархия и графство Равенсберг (Вестфалия). Мекленбург, Брауншвейг-Люнебург и Гессен-Кассель, регентша которого, ланд-графиня Амалия Елизавета, стойко держалась евангелического учения, не потеряв ничего из духовных поместий. Бавария получила Верхний Пфальц (Майн) и курфюрстские права, тогда как Нижний Пфальц (Рейн) и новое курфюрстское, восьмое, достоинство были предоставлены сыну «однозимнего короля», Карлу Людвигу. Прочие составные части государства – Вюртемберг, Баден и пр. – были восстановлены в своих прежних пределах.
