Глава пятая

Тара Флинн возвела очи горе, когда в двери паба неистово заколотили. Предчувствие подсказывало, что сегодняшнее утро, ознаменовавшееся тем, что она треснулась мизинцем о тумбочку, Тара еще будет вспоминать с ностальгией. Вдобавок вчера она отпустила в декрет уборщицу. Глядя на то, как Ралинка работала без всяких прав, фактически за еду, Тара решила, что будет проще выдать женщине пару сотен фунтов только для того, чтобы она перестала ходить на работу. Тара Флинн состояла на должности помощника управляющего баром «О’Хэйган», и это звучало гордо до тех пор, пока не выяснилось, что два прочих сотрудника — точно такие же помощники управляющего. Здесь все были первыми и ни одного последнего; причем в случае с Дики — в буквальном смысле, ибо он числился «первым помощником менеджера», в отличие от Рикардо, который был помощником «главным». В итоге никто не мог понять, кого считать выше по статусу. Миссис Финнуала О’Хэйган, вдова Мартина О’Хэйгана, в честь которого был назван бар, гениально работала с персоналом. Она полагала, что ради громкого титула люди готовы идти на любые для себя жертвы. Тара опустила взгляд на швабру, которую целый час энергично возила туда-сюда, и подумала, что старая сумасшедшая сука в каком-то смысле права.

Сама Тара приступила к работе в баре всего два месяца назад — после блестящего окончания социологического факультета. У нее не было полномочий отправлять Ралинку в декретный отпуск, но и спокойно наблюдать, как беременная женщина моет полы, она тоже не могла. Тару мучили кошмары: она представляла себе, как у бедной девочки вдруг отходят воды и она собственноручно подтирает их, прежде чем благовоспитанно сесть в автобус до больницы. Так что теперь из-за повышенной совестливости Тара стала еще и бесплатной уборщицей — помимо прочих своих обязанностей. Впрочем, это не имело особого значения. Ведь она работала здесь временно — до тех пор, пока не подкопит денег для отъезда в Австралию.

Двери загрохотали еще сильнее, когда небезграничное терпение топтавшейся снаружи монгольской орды начало иссякать.

— Одну секунду! — крикнула Тара и принялась снимать передник, поставив ведро в угол и прислонив к нему швабру.

Она знала, кто стучал в дверь. Тара уже поговорила с ней по телефону. Но это вовсе не значило, что Тару не пугало ее появление. Подойдя к двери, она разглядела зловещую фигуру за матовым стеклом — полтора метра ярости, закутанные в жутко розовый плащ из ПВХ.

— Ну и какого хрена так долго? — раздался голос с той стороны.

— Одну секунду, — повторила Тара, сдвигая верхние и нижние засовы.

Но не успела она полностью распахнуть двери, как в них ворвалась Мэйвис Чэмберс. Ей было лет под шестьдесят, и она уже пребывала на пенсии. Большую часть жизни Мэйвис держала рыбную лавку на Мур-стрит, попутно произведя на свет десятерых детей и, по слухам, уничтожив трех мужей. Нет, она не убивала их в буквальном смысле (насколько Таре это было известно), но по крайней мере двое из трех мужей к концу жизни, скорее всего, ждали смерть с нетерпением. Она была самым страшным человеком, которого Таре когда-либо приходилось встречать. К тому же Мэйвис душилась невероятно вонючими духами, видимо, по привычке, оставшейся с тех времен, когда ее шесть дней в неделю окружала рыба.

Одной затяжкой Мэйвис втянула в себя сразу полсигареты и с хрипом выдохнула сквозь образовавшееся облако:

— Где он?

— Все в порядке, не волнуйся. Просто отсыпается. Он чувствовал себя немного нехорошо.

Это было, мягко говоря, преуменьшением. К тому времени, когда его нашли, Банни по самым скромным прикидкам минимум несколько дней находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. Двое ребят увидели его в доках — пьянющего в дымину. Он рычал на проходившие мимо корабли и не мог стоять на ногах, но все же умудрился оставить Дику ужасный фингал в «благодарность» за его хлопоты. Сюда его привезли, поскольку выбор был невелик: поместить его в кладовку или в камеру, но последний вариант показался не очень уместным для детектива полиции. Правда, по мнению Тары, было бы лучше, если бы Банни заперли в полицейском участке, ведь по сравнению с Мэйвис даже гарды могли показаться сущими ангелочками. Тем более что искала она его уже больше недели.

Следом за Мэйвис вбежали ее внуки — два маленьких мальчика с лицами, измазанными шоколадом, — и продолжили играть в «догонялки», ни на что не обращая внимания.

— Осторожнее, мальчики, — сказала Тара, — полы мокрые.

«Мы в самом центре города, — думала она про себя. — Где эти дети умудрились так запачкать ботинки?»

— Мальчики! Ведите себя прилично! — взвизгнула Мэйвис, не вызвав этим никакой заметной реакции. — Это детки нашей Джоанны, — доверительно сообщила она Таре. — Ей уже назначили дату суда.

— Понятно.

— Ну и где это бесполезное ничтожество?

— Сейчас провожу, просто… Слушай, он явно переживает не лучшие времена. Будь с ним помягче.

— Помягче? Да я с ним просто поговорю!

Тара повела гостью в подсобное помещение.

— Мальчики, не трогайте это! — вдруг рявкнула Мэйвис.

Тара поискала взглядом мальчиков, но, сколько ни вытягивала шею, так и не поняла, куда они залезли.

Когда она открыла дверь подсобки, им в носы ударил запах, который, казалось, обладал физической плотностью: смесь антисептика, алкоголя, телесной вони и других компонентов, о происхождении которых Таре не хотелось даже думать. Зажав нос, она включила свет свободной рукой. Среди поломанной мебели и стеллажей лежал Банни Макгэрри, неудобно устроившись в старом мягком кресле, совершенно не походившем на кровать. Дубленка из овчины, которой его прикрыли, свалилась на пол. Банни лежал в изодранной испачканной рубашке, одном носке и трусах, плохо прикрывавших срам. Он застонал от резкого света голой лампочки и прикрыл глаза рукой.

— Господи боже мой! — с отвращением проговорила Мэйвис.

— Банни? — тихо позвала Тара.

Банни что-то бессвязно пробормотал.

— Банни! — повторила она более строгим голосом.

Он отвернулся и пукнул.

Вздохнув, Тара начала медленно идти вперед.

— Ну же, Банни, подъем!

Тара не заметила исчезновения Мэйвис за ее спиной, пока та не появилась с ведром для мытья полов в руках, содержимое которого она выплеснула прямо на лежавшего на спине Банни.

— ГОСПОДИ, БЛЯДЬ, ИСУСЕ!

Банни проснулся — если можно так выразиться. Крепко зажмурившись и ухватившись руками за голову, он резко выпрямился.

— Да что, н-на… Где, н-на… Кто, н-на… Осспади…

— Не смей на меня ругаться, коркский мудило!

Мэйвис набросилась на Банни с неожиданным для ее возраста проворством и принялась колотить по его голове сумочкой.

Банни заскулил, подняв руки в жалкой попытке защититься.

— Мэйвис! Помягче!

Таре удалось оттащить пожилую женщину назад, но все же та успела нанести еще три тяжелых удара.

— Помягче?! Да я убью этого пьяного идиота, вот увидишь!

Банни поднес руку ко рту, затем медленно открыл глаза и робко огляделся.

— Неужели я… в аду?

— В аду, он говорит!.. В аду?! — по непонятным для Тары причинам Мэйвис адресовала вопрос сломанной квиз-машине в углу. — Когда я с тобой закончу, ты охренеть как пожалеешь, что это не ад, позорище!

— Ты в пабе «О’Хэйган», Банни.

— Блин, что я тут делаю?

— Что он тут делает, он спрашивает!..

Тара сильнее сжала Мэйвис, когда та попыталась еще раз наброситься на Банни.

— Мэйвис, избиениями делу не поможешь.

— Этому придурку уже ничего не поможет!

— Кажется, меня сейчас стошнит…

Тара пнула ведро с того места, куда его бросила Мэйвис.

— Только не на пол, пожалуйста!

Ей и без того досталось слишком много уборки.

Осторожно подняв ведро, Банни прижал его к животу.

— Ты ничтожество убогое! Смотреть противно!

— Бля, тебе-то что за дело? — огрызнулся Банни.

— Это я должна напоминать? — выкрикнула Мэйвис. — Помнишь клуб Святого Иуды — ту команду по хёрлингу, которую ты сам организовал? И ради которой я рвала пупок, пытаясь тебе помочь?.. Все эти футболки, которые я перестирала, собранные деньги…

Банни кивнул.

— Конечно, я…

— И теперь все пойдет прахом, да? Будет просрано? Отойдет сволочам-застройщикам с их сволочными квартирами? Ты ведь должен был помешать совету продать поле, не так ли? Ты должен был разобраться!

— Я и разберусь. Голосование будет в четверг.

Даже если бы Тара не ослабила хватку, в этот раз она бы вряд ли сумела удержать Мэйвис. Женщина бросилась к Банни и снова начала осыпать его ударами.

— Да что за…

— Сегодня пятница, тупая пьяная скотина! ПЯТНИЦА!!

Тара обняла Мэйвис что есть силы, прижав ее руки к бокам. Пенсионерка попыталась пнуть Банни ногой.

Банни смотрел на них широко раскрытыми глазами с совершенно потерянным выражением лица. Его косящий левый глаз только усилил ощущение безысходности.

— Я не… как же это… я все исправлю…

Тара почувствовала, что Мэйвис обмякла в ее объятиях. Ее гнев превратился в отчаяние.

— И как ты собираешься исправлять? Мы ждали тебя вчера вечером. Верили, что ты придешь. Что ты разберешься. Как ты мог…

Ее голос затих.

Банни опустил взгляд.

— Мне… очень жаль… — произнес он шепотом, обращаясь к холодному бетонному полу.

— Не ожидала от тебя такого… — сказала Мэйвис. — После всего, через что мы прошли. Все эти дети… куда им теперь? Столько времени… Они так в тебя верили, а ты… Это очень жестоко…

Тара отпустила Мэйвис, и пожилая женщина стала оправлять свою одежду.

— Я… — заговорил Банни.

— Ты что? — перебила Мэйвис.

Тара никогда не подозревала, что мужчина может выглядеть так жалко. Если честно, Тара знала Банни всего ничего, но за те два месяца, что она работала в пабе «О’Хэйган», уже успела к нему привыкнуть. Он был своеобразным мужчиной — огромным, наглым и грубым, но все же не лишенным какого-то дикого первобытного очарования. Теперь все улетучилось: жалкий, потерянный человек понуро глядел в пустоту.

Когда Мэйвис заговорила вновь, ее голос звучал чуть слышно:

— За нас почти никто не голосовал. Даже те, кто обещал… Они все нас предали…

— Вы можете нанять адвоката? — спросила Тара.

— А какой в этом смысл? — вопросом на вопрос ответила Мэйвис. — У них адвокатов штук двадцать, а мы едва наскребем на одного.

— И что теперь? Вы все проиграли?

Мэйвис взглянула на Тару с самыми противоречивыми эмоциями на лице.

— Нет.

Банни поднял слезящиеся глаза, полные надежды.

Мэйвис заглянула в сумочку, притворившись, будто не замечает устремленные на нее две пары глаз.

— Так уж совпало, что еще до завершения голосования в здании совета сработала пожарная сигнализация. Пришлось всех эвакуировать.

— Вы включили сигнализацию?

— Нет, — ответила Мэйвис. — Там действительно случился пожар. Кстати, кое-кто… — Мэйвис выразительно посмотрела на Банни, прежде чем продолжить, — должен будет как следует постращать Даррена — сына нашей Джанет, — чтобы он прекратил наконец играться со спичками. На него поступили… как это называют… неоднозначные сигналы.

— Ну, Мэйвис, — выдохнул Банни, — дай я тебя расцелую.

Он сделал неуклюжую попытку подняться.

— Ну-ка на хуй! Не смей приближать ко мне свой вонючий рот, Банни Макгэрри! Все, что я сделала, — только оттянула неизбежное. Эти сволочи голосовали против нас, и они точно повторят то же самое в понедельник вечером, я уверена!

— Разберемся.

Тара услышала грохот в баре.

— Мальчики!! — взревела Мэйвис. Тара и Банни одновременно поморщились, хотя и по совершенно разным причинам. — У тебя есть три дня, Банни. За такое время даже наш Господь успел вернуться из мертвых. Сотвори чудо, или — ей-богу! — я окончательно умываю руки.

Банни просиял обезоруживающей улыбкой.

— Никаких проблем. Тара, милая, принеси, пожалуйста, мои брюки.

— Хмм, — ответила Тара, — когда ты пришел, Банни, на тебе не было никаких брюк.

— Понятно… В таком случае ты не могла бы достать для меня какие-нибудь чужие брюки? Пожалуйста.