Глава пятьдесят первая

Это ад?

Огня не было, только тьма. Но эта тьма горела. Она съела его целиком. Тьма и тишина.

Он не знал, как долго там пробыл, как туда попал и где это «там». Это тело принадлежало не ему. Это тело было сломано. Оно не казалось ему знакомым.

Он очнулся в темноте, прикованный цепью к стене, чувствуя, как по камню за спиной стекает вода.

Почти целую вечность ничего, кроме тьмы и тишины, а потом ворвется ослепительный свет и придет боль. Первые пару раз он наблюдал приближение силуэта, прикрывая глаза рукой, поскольку свет обжигал. Из темноты вылеплялся человек, единственной целью которого было обрушить на него наказание. Удар за ударом. Первые пару раз он их даже не успевал увидеть, так как свет слепил. Потом глаза заплыли и почти закрылись, так что все, что он теперь видел, — только неясный свет слева и совсем ничего справа. Но достаточно знать, что пришел свет, поскольку это означает боль. Тьма причиняет боль светом.

Вначале он пытался защищаться, но тяжелые, несокрушимые цепи тянули его к стене. Раз или два ему даже удавалось отвести удары, на мгновение ощутив торжество. Но это была не драка. Это было избиение, за которым следовало еще одно, и еще, и еще.

Вначале он задавал вопросы тьме.

Затем осыпал ее оскорблениями.

Последние пару раз он молча съеживался и ждал, когда град ударов прекратится, когда тьма израсходует свой гнев. Потом она оставляла ему еду и воду. Тьме было не все равно.

В промежутках между вспышками насилия, в сокрушительной тишине, его навещали призраки. Элегантно одетый мужчина, стоящий на табурете. Ухмыляющийся труп. Бледная женщина, чей пульс замирал в его руках, когда он изо всех сил пытался вернуть ее к жизни. Старый друг. И она. Симона. Его ангел. Она тоже пришла к нему, обняла и прошептала в темноте свою песню.

Вот как он понял. Это не могло быть адом. Тьма не пустила бы ее к нему, если бы это был ад.

А значит, еще есть надежда.

Этому может прийти конец.

Он еще способен умереть.