Правосудие

Воскресными вечерами в Брикстоне, где начинается наша следующая история, всегда полно благодушных выпивох. Всем известно, что лондонский район Брикстон – самое подходящее место для вечерних и ночных развлечений. Вот и тогда, после завершения музыкального фестиваля на улицы высыпала толпа веселых людей – одни направились домой, другие собирались гулять дальше. Но в половине двенадцатого ночи обстановка резко изменилась. В одном из тамошних микрорайонов, застроенных муниципальными домами, завязалась массовая драка, полиция не сумела утихомирить дерущихся, и конфликт быстро перекинулся в центр Брикстона, увлекая уже сотни молодых людей.

Это случилось в августе 2011 года. Накануне в Тоттнеме, на другом конце города, первоначально мирная акция протеста, вызванная гибелью в перестрелке с полицией молодого человека по имени Марк Дагган, приняла отнюдь не мирный характер. Это была уже вторая ночь подряд, когда целый район города погрузился в хаос – но атмосфера была совсем другая. Шествие местного значения вылилось в массовое нарушение всех норм поведения и законов с безудержным мародерством.

В самый разгар уличных беспорядков двадцатитрехлетний студент электротехнического колледжа Николас Робинсон шел домой от своей девушки кратчайшим путем, как он ходил всегда, – через Брикстон. Однако знакомые улицы выглядели совсем не как всегда. Перевернутые автомобили, разбитые окна, кое-где занимался пожар, двери всех магазинов взломаны. Тщетно полиция старалась унять бунт – остановить отгрузку одежды, обуви, компьютеров и телевизоров в машины и мотоциклы, подогнанные прямо к разбитым витринам магазинов, никак не удавалось. Брикстон вышел из-под контроля.

Недалеко от магазина электротоваров, который как раз вычищали, шел Николас Робинсон, мимо хорошо знакомого ему супермаркета. Супермаркет, как и все прочие магазины, изрядно пострадал – витрины и двери расколочены, на полках кавардак после налета распоясавшихся хулиганов. По улице, не обращая внимания на полицию, бежали ошалевшие граждане с новенькими ноутбуками. Николасу захотелось пить. Оказавшись в этом хаосе, он зашел в магазин и взял упаковку бутилированной воды стоимостью три с половиной фунта. Едва он развернулся, чтобы уйти, появились полицейские. Николас мгновенно осознал, что же он сделал, бросил упаковку и попытался удрать.

Наступил вечер понедельника, страна готовилась к продолжению вакханалии. Конечно же, улицы снова заполонили ночные воришки. В их числе был и восемнадцатилетний Ричард Джонсон. То, что он увидел в новостях, так завлекло его, что он схватил балаклаву (точно не по сезону), запрыгнул в машину и помчался прямиком к ближайшему торговому центру. Закрыв лицо, Ричард побежал в магазин игровых приставок, набрал дисков с компьютерными играми и вернулся к машине. Но на свою беду он припарковался прямо перед камерой видеонаблюдения. Полиция легко вычислила его по номерам, а поскольку была видеозапись, возбудить дело против него также не составило труда.

И Ричарда Джонсона, и Николаса Робинсона арестовали за участие в уличных беспорядках 2011 года. Обоим предъявили обвинение в грабеже. Оба предстали перед судом. Оба признали свою вину. Но на этом сходство между их делами заканчивается.

Первым место на скамье подсудимых в суде магистратов Камберуэлла, меньше чем через неделю после инцидента, занял Николас Робинсон. Несмотря на грошовую стоимость украденной им воды и отсутствие у него судимостей, несмотря на то что он учился в колледже и на суде искренне раскаялся в своем проступке, судья заявил, что своими действиями он способствовал беззаконию и анархии в Брикстоне той ночью. И потому Николас Робинсон – его родные, присутствовавшие в зале суда, громко ахнули – приговаривается к шести месяцам тюремного заключения.

Дело Джонсона рассматривалось в суде в январе 2012 года. Джонсон не попал за решетку, хотя вышел из дому с намерением совершить кражу и одевшись, очевидно, с целью скрыть свою личность и тоже внес свой вклад в нарастание уличных погромов. Ему дали условный срок и назначили двести часов общественных работ.

Проблема согласованности

Судебной системе известно о собственном несовершенстве, но она и не стремится к совершенству. Вынесение обвинительного приговора и назначение наказания не относятся к точным наукам, и судья не может гарантировать, что не будет никаких погрешностей. По этой причине в юридической лексике так часто встречаются слова “достаточно оснований для сомнений” и “существенные основания”, а апелляция является важной частью судебного процесса. В самой системе принимается, что абсолютной точности достичь невозможно.

Но, пожалуй, слишком разное отношение к подсудимым, как в случае Николаса Робинсона и Ричарда Джонсона, нельзя считать справедливым. Прежде чем возмущаться “нечестностью” столь разного судейства, следует учесть множество факторов, однако в пределах разумного можно надеяться на более или менее одинаковый подход арбитров к принятию решения. Скажем, если вы и ваш воображаемый двойник обвиняетесь в одинаковых преступлениях, то вы вправе рассчитывать и на одинаковые приговоры. Но всегда ли судят так?

В 1970-х годах группа американских исследователей попыталась найти ответ на похожий вопрос. Рассматривать идентичные дела двух разных преступников было бы трудно с практической точки зрения и нежелательно с этической, поэтому они поступили иначе – придумали ряд гипотетических судебных дел и спросили сорок семь независимых судей окружных судов штата Вирджиния, каково было бы их решение в каждом случае. Суть одного их этих дел изложена ниже, представьте себя на месте судьи. Как бы вы рассудили?

Обвиняемая, 18 лет, задержана вместе со своим бойфрендом и еще семью знакомыми и арестована за хранение марихуаны. В доме были обнаружены многочисленные доказательства того, что молодые люди курили марихуану и хранили ее в большом количестве, однако у самой обвиняемой марихуаны не нашли. Девушка была из семьи среднего класса, хорошо училась, судимостей ранее не имела, при аресте и впоследствии сопротивления не оказала, но и своей вины не признала.

Разброс в судейских решениях оказался огромным. Двадцать девять судей из сорока семи оправдали девушку, восемнадцать признали виновной. Восемь судей из тех, кто вынес обвинительный приговор, предложили дать ей условный срок, четверо сочли, что наиболее подходящим наказанием для нее будет штраф, трое назначили и то, и другое, еще трое готовы были отправить ее за решетку.

Итак, при одних и тех же доказательствах, по одному и тому же делу, в зависимости только от того, какого судью послала бы девушке счастливая – или злая – судьба, она могла бы выйти из зала суда без всякого наказания или уехать прямиком в тюрьму.

Сильное потрясение для тех, кто надеется на объективность судов. Но дела обстоят еще хуже. Мало того, что судьи не согласны друг с другом, – они и собственное решение могут оспорить.

В исследовании, проведенном позднее, восьмидесяти одному судье из Великобритании задали вопрос: могли бы они отпустить под залог гипотетических обвиняемых? В каждом из вымышленных дел описывались различные вымышленные истории преступления и криминальное прошлое подсудимого. Как и их коллеги из Вирджинии, английские судьи не смогли прийти к согласию ни по одному из сорока одного предложенных им эпизодов. Но теперь каждый судья разбирал сорок одно смоделированное дело, семь из которых повторялись, а поскольку имена обвиняемых были изменены, судьи не заметили совпадения. Этот коварный подводный камешек помог кое-что прояснить. Большинство арбитров, рассматривая одно и то же дело по второму кругу, умудрились вынести решение, отличное от первоначального. Поразительно, что некоторые судьи, без всякого преувеличения, с тем же успехом могли бы назначать освобождение под залог наобум, настолько их собственные решения не совпадали.

Другие многочисленные исследования показали те же результаты: если судьям позволить самостоятельно карать или миловать, мнения обязательно разойдутся. При достаточной свободе действий судей вся система может превратиться в лотерею.

Выход, безусловно, есть, и довольно простой. Чтобы судебные решения всегда принимались согласованно, надо лишить судей возможности действовать исключительно по своему усмотрению. Если бы всех, кому предъявлено одно и то же обвинение, судили по одной и той же схеме, сходимость результатов была бы обеспечена – хотя бы в решениях о мере пресечения и приговорах. Некоторые страны пошли именно по такому пути. В судопроизводстве США на федеральном уровне и в отдельных регионах Австралии действует система предписаний по вынесению приговоров. Но за согласованность такого рода приходится платить. Повышение точности сопровождается неизбежными потерями в других аспектах справедливости.

Для наглядности давайте представим себе двух обвиняемых за кражу в магазине. Один – более или менее довольный жизнью вор-рецидивист, который сам выбрал себе дело по душе; другой недавно потерял работу, еле сводит концы с концами, на воровство решился, чтобы хоть как-то прокормить семью, и теперь глубоко раскаивается в содеянном. Если не будет возможности учесть смягчающие обстоятельства, из-за жестких инструкций, предписывающих судить людей за одинаковые преступления по одной и той же схеме, наказание может оказаться чересчур суровым и для некоторых осужденных сведет к нулю шансы на исправление.

Непростая задачка. При любой системе судейства надо постараться найти баланс между индивидуальным подходом и гарантией постоянства в решениях. Чтобы решить эту дилемму, в большинстве стран выбирают компромисс между двумя крайними вариантами – прескриптивной системой федеральных судов США и практически полной свободой судей, как в Шотландии. В странах Запада предписаниями по назначению наказаний устанавливается или максимально возможная мера (например, в Ирландии), или минимальная (как в Канаде), или обе (в Англии и Уэльсе), а судьи могут выбирать наказание в этих пределах.

Идеальной системы не существует. Одна несправедливая, необъективная система соревнуется с другой, и здесь царит хаос. Но алгоритмы получают шанс проявить себя с лучшей стороны в любых, самых головоломных делах. Ибо применение алгоритмов, что немаловажно, позволяет соблюсти оба условия – систематичность и индивидуальный подход к выбору судейского решения. Никому не хочется выбирать между этими условиями.