24
Вечером следующего дня Денис отвез Юльку на вокзал. Она ехала в Сызрань, куда родные увезли тело Ольги, забрав его по разрешению следователя из морга судмедэкспертизы. Перед тем как взять билет, Юлька позвонила Воронину, и тот отпустил ее из Москвы на три дня. Денис на прощание поцеловал ее в щеку и сказал:
– Держись. Звони, рассказывай, как ты. Если что-то понадобится, тоже звони. Я все брошу и приеду. За деда не волнуйся, я его отвезу обратно в деревню. Пока.
– Пока, – ответила Юлька и пошла в вагон.
В плацкарте было душно, пахло несвежими носками и копченой колбасой. Юлька села на свое место и тупо уставилась в окно. Денис стоял на перроне и махал ей рукой. Она тоже помахала ему. Потом достала телефон и набрала номер матери.
– Мам, я уже в вагоне. Через пять минут отправляемся.
– Хорошо, доченька. Светка с мужем тоже с тобой?
– Нет, они едут в другом поезде.
– Ох, горе, горе. – Мать вздохнула. – Не представляю, как они это переживут. Особенно Светка. Ольга у нее единственный свет в окошке была, мужик-то ее непутевый, да Иришка хворая. Кто теперь им поможет…
– Мам, давай об этом не сейчас. Я приеду, поговорим.
– Ладно, ладно. Приезжай. Встретить тебя?
– Зачем? Сама доберусь. Это ж не Москва, все близко.
– Тоже верно, – согласилась мать. – Я на работе буду. У тебя ключ есть?
– Есть.
– Ну и ладно. Я сегодня блины затеяла, ты, как приедешь, завтракай. Похороны когда?
– Послезавтра в десять.
– Ясно. Ну давай. Хорошей дороги.
– Спасибо. – Юлька спрятала телефон.
Перрон вздрогнул и плавно поплыл в обратную сторону, а с ним и Денис. Он послал Юльке воздушный поцелуй. Рядом в проходе остановилась необъятных размеров тетка с таким же гигантским чемоданом на колесах и большой потрепанной спортивной сумкой.
– Девонька, у тебя нижняя полка?
Она, отдуваясь, вытерла грязным платком пот с красного, оплывшего лица. Юлька молча кивнула.
– Слышь, уступи мне ее. Видишь, мне наверх не залезть.
Юлька растерянно пожала плечами. Она специально взяла боковушку, чтобы не карабкаться на верхнюю. Когда-то в детстве ее угораздило свалиться с верхней полки, и с тех пор она побаивалась там ездить.
– Что молчишь, точно язык проглотила? – грубо сказала тетка. – Давай-ка, двигайся, а то ишь, расселась, как у себя дома на диване. Ноги убери, я сумку хочу под сиденье поставить.
Юлька обалдела от такой наглости. Эх, Ольгу бы сюда! Она бы живо поставила на место эту хамку. На помощь Юльке неожиданно пришел мужчина, сидевший в отсеке напротив ее боковушки.
– Женщина, вы что хамите? Почему это девушка должна вам уступать свое место? Каждый едет согласно своему билету.
– Да ей лет-то сколько! – возвысила голос тетка. – В ее возрасте только и ехать наверху. А мне тяжело.
– Тяжело – надо было брать надлежащий билет.
– Так не было нижних мест, не было! Что ж я, виновата в этом? – Тетка снова принялась пихать распухшую сумку под Юлькины ноги.
– Гражданка, – не сдавался мужик. – Хватит хулиганить! Я сейчас проводника позову. Ваш багаж должен располагаться на третьей полке. А девушку оставьте в покое.
На шум действительно пришел проводник, тощий парень в очках.
– Что случилось? Почему ругаетесь?
– Вот, гражданка требует освободить для нее нижнее место. Вещи свои пристраивает не туда, куда нужно.
Парень вопросительно поглядел на толстуху.
– В чем дело? У вас какая полка?
– Верхняя. Но я…
– Вот и полезайте наверх, – тоном, в котором неожиданно послышался металл, заявил проводник. – А если хотите нижнюю полку, доплатите, и я вас отведу в другой вагон. Там много свободных мест.
– Доплатите! Еще чего. – Тетка побагровела еще больше и, вытащив сумку из-под Юльки, потребовала у спасшего ее мужика: – Мужчина, помогите хоть сумки закинуть наверх.
– Это всегда пожалуйста, – с готовностью согласился борец за справедливость.
Он в мгновение ока подхватил гигантский чемодан и с легкостью штангиста закинул его на багажную полку. За ним последовала сумка. Тетка, отдуваясь и вытирая пот, словно это она тягала чемодан, плюхнулась на сиденье напротив Юльки. Посидела ровно пять минут и грохнула на столик невесть откуда взявшийся пакет. Из него была извлечена палка колбасы, три яйца, сваренных вкрутую, целый батон, пара крупных помидоров, а также коробочка с солью и пучок зеленого лука. Не обращая ни малейшего внимания на Юльку, она принялась резать колбасу и помидоры, а также лупить яичным боком о столешницу. Юлька отвернулась от нее в сторону и поймала взгляд мужчины. Тот смотрел на нее с улыбкой.
– Девушка, идите сюда. Чаю попьем. Тут места для всех хватит.
Действительно, он сидел на своей полке один. На противоположной полке мирно читала книгу благообразная, седая старушка, похожая на учительницу. На верхних полках лежали пацаны, по виду погодки, и смотрели в окно.
– Сыновья, – пояснил мужчина. – К бабушке везу. Мама их серьезно заболела, не до них сейчас. – Он вздохнул. Глаза его погрустнели. – Вот, будут в Сызрани школьный год заканчивать. Вы присаживайтесь. – Юлькин попутчик отодвинулся от окна, освобождая место для нее.
Та неловко, боком, протиснулась и села.
– Сейчас попрошу проводника принести чаю.
Мужчина ушел. Вскоре он вернулся в сопровождении очкастого паренька. Оба несли в руках по два стакана.
– Это мальчишкам. – Мужчина поставил свои стаканы на стол. – Пусть остывают пока. Они горячее не любят. А эти, – он кивнул, – эти наши. Спасибо, дружище. Ставь сюда. – Он протянул парню сторублевку. – Вот смотрите, с лимоном, с сахарком. – Мужик пододвинул Юльке стакан. – А вот что у меня есть к чаю. – Он достал из маленького портфеля пачку белевской пастилы. – Любите такую?
– Люблю, – кивнула она.
– Ну так угощайтесь, – обрадовался мужчина. – Меня зовут Иван Николаевич. А вас?
– Меня – Юля.
– Куда путь держите, Юлечка?
– На похороны подруги.
– Мать честная. – Иван Николаевич покачал головой. – Подруга ваша ровесница?
– Да.
– Болела?
– Нет. Убили ее.
– Ужас какой. Вот почему вы такая грустная. Вы кушайте пастилу, Юля, не стесняйтесь.
– Спасибо.
Юлька отхлебнула из стакана. Чай был горячий и вкусный. Ей вдруг захотелось приткнуться к плечу Ивана Николаевича и рассказать все, что ее терзало в последние дни. О странных погромах в их с Ольгой жилищах, об Армене, с его угрозами. А главное – о Владе. Невмоготу больше молчать, носить все это в себе. Юлька взглянула на попутчика с тоской.
– Бедная вы девочка. – Он ласково погладил ее по плечу. – Пережить такое. Парень-то есть у вас? Вроде кто-то на платформе рукой махал, я заметил.
– Это не парень. – Юлька вздохнула.
– Нет? А кто?
– Так просто. Знакомый.
– Знакомый – тоже неплохо. Особенно если провожает на вокзал, да и вообще помогает. Ну, а парня-то почему нет? Вы ж такая симпатичная девушка.
Юлька нахохлилась, как воробушек.
– Был парень. Мы с ним поссорились. Он ушел.
– Из-за чего поссорились-то? – Иван Николаевич взглянул на Юльку с сочувствием. – Эх, молодежь! Все вы, я смотрю, сейчас ссориться горазды. Чуть что не по-вашему – сразу в штыки. А нужно уметь уступать. Без этого жизнь не прожить вдвоем, только поодиночке. Вот мы с моей Леночкой никогда почти не ссорились, а женаты уже пятнадцать лет. Да и до женитьбы встречались еще года три. В школе вместе учились, я в нее в девятом классе влюбился. Потом она меня из армии ждала. За ней аж трое пацанов соседских бегали, она у меня красавица. Ленка всех послала, меня дождалась. И пошла у нас жизнь счастливая. Сначала для себя жили, потом мальчишек понаделали. Девочку хотели. Да не успели, заболела моя Алена. Дай бог, чтобы на ноги встала, я для этого ничего не пожалею, последнюю рубашку отдам.
Глаза Ивана Николаевича заблестели.
Юлька слушала, и ей отчего-то становилось легче. Она росла без отца, он ушел от них, когда ей был всего год. Она его не помнила и даже не знала, как он выглядит: мать после развода уничтожила все фотографии. Отец никогда не навещал Юльку, не приносил гостинцев. Алименты приходили матери по почте, жалкие копейки, которые та ухитрялась откладывать. Когда Юльке исполнилось шестнадцать, мать подарила ей банковскую карточку, на которой была неслыханная для нее сумма – восемьдесят тысяч!
– Это тебе, дочка, от отца. Можешь распоряжаться по своему усмотрению. Хочешь, потрать, хочешь, дальше копи.
Юлька была воспитана в скромности и приучена к бережливости, потому почти ничего из накопленных денег не потратила. Только купила себе пару модных джинсов да летние кроссовки.
С матерью они жили дружно, душа в душу, почти никогда не ссорились. Об отце Юлька не тосковала. Но в самой глубине души у нее жила какая-то неприкаянность. Иногда ей страстно хотелось, чтобы рядом оказался взрослый, добрый и мудрый мужчина. Почувствовать себя под надежной защитой, маленькой, слабой, беспомощной. Юлька отгоняла от себя такие мысли, невольно равняясь на мать: та жила одна, ни на кого не надеялась, ничего не боялась, сама обеспечивала их и отлично себя чувствовала. Когда соседки спрашивали ее: «Кать, чего ж ты все одна да одна, без мужика», она неизменно весело отвечала: «Не нужен мне никакой мужик, я сама себе мужик»…
Сейчас, сидя рядом с Иваном Николаевичем, Юлька вдруг подумала: как славно было бы, если б у нее оказался такой отец. Смелый, справедливый, заботливый. Повезло его мальчишкам, и жене, Алене, повезло!
– О чем задумалась, девочка? – тихо спросил Иван Николаевич.
– Ни о чем. Просто. Слушаю вас. Молодцы вы с женой, что редко ссоритесь. У нас вот так не получилось.
– Чтобы не ссориться, нужно любить друг друга. Сильно любить.
– Я его любила. Очень сильно.
– А он тебя? Прости, что я на «ты».
Юлька опустила глаза.
– Не знаю. Он был таким… таким нежным. Называл меня смешно.
– Как называл?
– Танцорка. Я танцую неплохо, ему нравилось. Он восхищался мной. Мы… мы совсем мало были знакомы. А потом я попросила у него денег на то, чтобы открыть свое дело. Он отказал.
– Не дал?
– Нет. Сказал, что мне не нужно этим заниматься. И у него все равно сейчас нету такой суммы.
– Может, и вправду не было? – предположил Иван Николаевич.
– Нет. У него с деньгами все в порядке.
– Ну и что дальше? Вы из-за этого поссорились? Из-за денег?
– Да. Я обиделась и выгнала его. А он… он ушел. И больше не звонил. Я ждала, а он пропал. – Юлька беспомощно поглядела на Ивана Николаевича.
Тот улыбнулся.
– Как же он придет, если ты его прогнала? Вот вы, женщины, непоследовательный народ. Ты его, значит, за дверь, а он должен перед тобой в ногах валяться, умолять простить его, обещать златые горы? Да ты сама такого мужика никогда не станешь уважать. Разве я не прав?
– Прав. – Юлька шмыгнула носом.
– А вот этого совсем не надо. Сырость разводить – последнее дело. – Иван Николаевич достал из коробочки еще пастилу. – На вот, скушай. Сладкое – это эндорфины. Знаешь, что это такое?
– Знаю. Ольга так говорила.
– Ольга – это подруга, которую…
Юлька кивнула.
– Умная у тебя была подруга, царствия ей небесного. А плакать не нужно. Нужно позвонить своему другу сердечному. Сказать, так, мол, и так – скучаю я без тебя. Жалею, что вспылила. Приходи, решим все вопросы.
Юлька грустно улыбнулась. Она бы давно так и сделала, но как быть с тем, что она видела Влада в окне у Ольги в ночь ее гибели? Или это все-таки был Армен?..
– Не хочешь звонить? – спросил Иван Николаевич. – Гордая, значит.
– Не в этом дело.
– А в чем же?
Юлька вдруг испугалась. Если она расскажет попутчику о своих подозрениях насчет причастности Влада к убийству Ольги, тот, чего доброго, пойдет в полицию. Влада начнут искать и арестуют. «И пускай, – произнес в ее голове трезвый голос. – Ему место в тюрьме». Юлька упрямо мотнула головой.
– Ты чего? – удивился Иван Николаевич.
– Нет, ничего. Это я так. – Юлька заставила себя выпрямиться и взглянуть ему в глаза. – Не хочу я ему звонить. Я уже… разлюбила его. Может, другого полюблю.
– Это приятеля своего рыжего? – в тоне Ивана Николаевича послышалась насмешка.
Она с вызовом подняла голову.
– Да, его.
– Что ж, хозяин – барин, – развел руками тот. – Только вряд ли у тебя получится.
– Что получится? – не поняла Юлька.
– Полюбить его. Сердцу ведь не прикажешь. Его не обмануть. Если лежит оно не к одному, а к другому, местами их не поменять.
– Я попробую приказать сердцу, – твердо проговорила Юлька.
В это время младший из мальчишек свесился с верхний полки.
– Пап, мы ужинать будем? Я есть хочу.
– Да, Славик, слезайте и идите в туалет, руки мыть.
Славик и его брат, Стасик, спрыгнули вниз и ушли мыть руки. Юлька встала из-за столика.
– Пойду. Не буду вам мешать. Кормите ребят.
– Да ты и не мешаешь. – Иван Николаевич аккуратно расстелил на столе салфетку. – Давай с нами ужинать.
– Спасибо, я уже чаю напилась.
Он посмотрел на нее с теплотой.
– Вот бы нам с Аленой такую дочку. Уж мы бы ее так любили, баловали.
«А мне б такого отца», – хотела сказать Юлька, но промолчала.
Скандальная тетка, наевшись, дула из бутылки квас. Юлька села на свое место и стала смотреть в окно. Она сидела так до тех пор, пока толстуха не напилась и не взгромоздилась наверх с аханьем и оханьем.
Иван Николаевич и мальчишки ужинали, тихонько переговариваясь между собой. Седая старушка тоже легла и, кажется, уже спала. Юлька опустила столик, раскатала матрас и принялась стелить постель.
– Спать будете? – спросил Иван Николаевич, отчего-то снова перейдя на «вы».
– Да, лягу, пожалуй. Прибытие рано, хочется выспаться как следует.
– Я не спросил, вы сами-то из Сызрани?
– Да. Мы с Ольгой в Москву на заработки поехали.
– А дома остался кто?
– Мама.
– Понятно. Значит, мы с вами земляки. Мы ведь с Аленой тоже из Сызрани. В Москву давно переехали. Сначала снимали комнату, потом квартиру купили в ипотеку. Вот, жили себе, не тужили. И тут такая напасть. – Он посмотрел на притихших пацанов. – Ну да ладно. И верно, пора на боковую. Славик, Стас, живо, чистить зубы – и в постель!
Мальчишки тут же ушли, взяв с собой полотенца и зубные щетки. Юлька подивилась, как они беспрекословно слушаются отца. Вроде тот не строгий, голос на них не повышает. А они, как вышколенные хорошим командиром солдаты, – спешат исполнить любой приказ.
– Спокойной ночи, Юлечка. – Иван Николаевич тоже достал с полки матрас.
– Спокойной ночи.
Юлька легла под одеяло. Вагон мерно покачивался под стук колес. Юлька вдруг вспомнила, как они с Ольгой ехали в Москву. Веселые, всю дорогу лопали вареники с вишней, которые тетя Света дала им с собой. Пили кока-колу, хохотали, строили планы на будущее.
Неужели с тех пор прошло меньше полугода? И вот теперь она едет на Ольгины похороны. Почему она? Почему не Юлька? Отчего ей так повезло? И не повезло Ольге? Юлька представила себе, как страшно было подруге, когда она увидела нож в руке убийцы, и у нее болезненно сжалось сердце.
Сон не шел. Юлька ворочалась с боку на бок, ей было то жарко, то холодно. Иногда ей удавалось задремать на пару минут, но тут же ей снилась Ольга с черной раной в груди. Юлька вздрагивала и открывала глаза. Когда она в очередной раз дернулась, над ней склонился Иван Николаевич.
– Что, не спится?
– Нет. – Юлька села на полке и жалобно взглянула на него. – Оля снится. Вчера не снилась, а сегодня каждую минуту.
– Это, милая, теперь долго будет. – Иван Николаевич присел на полку рядом с ней. – Пока сорок дней не пройдет, она часто будет сниться. Потом пореже, но все равно. Тут уж ничего не поделаешь. Если совсем худо станет, можно таблетки попить. К врачу сходите, он выпишет.
– Схожу, – согласилась Юлька.
– Вы вот что, глаза закрывайте, я здесь посижу. Может, получится уснуть.
Юлька послушно зажмурилась. Иван Николаевич взял ее за руку. Его ладонь была теплой и мягкой. Юлька не заметила, как задремала, без кошмарных видений, без снов.
