Я никак не ожидал, что позвонит Ноа. Обычно мы планировали звонки еще когда Кауи делала все как скажет мама (“Вы должны поддерживать связь, поверьте мне, материк попытается вас разлучить”) и мы время от времени созванивались втроем. Правда, во время таких звонков Кауи с Ноа соревновались, кто знает больше умных слов. Я же мог включить громкую связь и дальше спокойно чистить ногти на ногах или делать еще чего-нибудь, пока они трепались, забыв обо мне.

Но после того как у меня начались проблемы в универе, Ноа стал звонить чаще. Сперва я даже не понял, чего это он. Он не спрашивал меня ни о баскетболе, ни о том, что я намерен делать дальше, вообще ни о чем, в отличие от других. Просто рассказывал, как прошел его день.

Он говорил о том, о чем не хотел говорить при Кауи. Мы болтали о работе, девчонках и всяком таком. Кажется, мне первому он сказал о том, что начал встречаться с Хадиджей, он звонил и говорил, чувак, пришел я к ним, а Рика несется голышом по коридору, только что выкупалась, пыталась убежать, на скорой я весь день с больными и сломленными людьми, а у них дома во мне словно вспыхивает фейерверк. Мы говорили о детстве на Гавайях и как мы боролись в парке, будто чемпионы смешанных единоборств, о странных соседских детях, которые вечно воняли рыбой и ели козявки, как я отбирал у них конфеты и делил поровну с Ноа, соучастником преступления.

Постепенно он стал отпускать замечания и задавать вопросы про меня, хотя все остальные давно уже перестали говорить о моем будущем. Ноа говорил, ты еще многого можешь добиться. В жизни есть не только баскетбол. Я такой: ты не понимаешь, нет баскетбола, нет меня.

А он такой: ну ты же еще можешь выиграть. Тебе типа надо отдохнуть хорошенько. Тебе обязательно повезет, соберись, на тренировках не ленись.

Я не понимал, как относиться к его словам. Они меня ободряли, но этого было мало. Сказать по правде, чем больше он говорил хорошего, того, что я хотел слышать, тем больше меня тянуло в обратную сторону. Я как будто до сих пор с ним боролся: если он решил стать лучшим братом, я непременно его оттолкну. Я запутался и не понимал, как отношусь к Тренеру и команде и почему мне опротивел баскетбол, так что хочется их всех сжечь, ну я и жог, и в конце концов мне нашли замену а потом и вовсе выгнали.

Ноа это, впрочем, не остановило. Он продолжал звонить мне даже после того как Кауи перестала устраивать общий созвон. Иногда я почти все время молчал, Ноа говорил без умолку, и все равно нас сближало то, что мы слышим друг друга в трубке, пусть недолго.

А тут он позвонил и я даже теперь хотел бы вернуть все назад. Я не сделал того, что надо было сделать.

— Что случилось? — спросил я, когда он позвонил.

И сразу же повисла пауза.

— Ничего, — ответил он. — Просто решил тебе позвонить.

Ох епт, подумал я, очередной такой звонок. Я снова начал смотреть спортивный канал, но показывали в основном хоккей, хоуле швыряли друг друга на борта вышибая мозги, папы и мамы с детьми на плечах орали от радости, брызги крови с площадки летели к ним в стаканы с пивом.

— Чем занимаешься? — сказал Ноа.

— Лечу рак, попутно обдумывая, как добывать ядерную энергию из собственной задницы, — сказал я. — А ты?

— Не знаю, — сказал он и не то вздохнул, не то всхлипнул.

— Ты там плачешь, что ли? — спросил я, и Ноа сказал, что да, но как-то странно, будто с воздухом разговаривает и не важно, слушает кто или нет. — Ноа, бро, в чем дело?

— Я сделал ошибку, — сказал он.

— Ошибку, — сказал я. — Типа назвал одну девушку именем другой. Я один раз так ошибся, видел бы ты…

— Они были — и нет, — сказал он. — У меня почти получилось. Но лучше бы даже не пытался.

А я сказал, чё за херня, я понятия не имел о чем он, а он сказал, была авария, в одной машине беременная, она умерла по пути в больницу, когда он пытался ее спасти. Ребенок тоже умер.

— Ты сделал все что мог, — сказал я, ну то есть меня там конечно не было, но я же знаю своего брата.

— Помнишь тот Новый год? — сказал он.

— А то.

— Я думал, это начало, — сказал он. — Думал, я знаю, что будет дальше.

— Ноа, — сказал я, но он ничего не ответил. В трубке повисла тишина, даже холодом потянуло. Как будто он мне из холодильника звонит.

— Как ты думаешь, кто я такой? — спросил Ноа.

— Кто ты такой? — сказал я. — Умник, вот кто.

— Нет, — сказал он. — Ты понял, о чем я.

— Ты имеешь в виду то, что в тебе, — сказал я.

— Да, — сказал он.

— И что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил я. — Ты же вроде делаешь то, что должен? Лечишь людей, как в Калихи? Разве не так? Или ты хочешь стать крутым кахуной и королем, как думает мама?

— А вдруг они все ошибаются? — сказал он. — Что если это должен быть не только я?

— Чего?

— Ты когда-нибудь что-нибудь чувствовал? — спросил он. — Дома, на островах. Или даже потом, в Спокане.

Когда он спросил снова, всерьез, меня вдруг охватило это чуство. Тогда я не понял что это за чуство, но теперь понимаю. Я испугался, вот что. Я подумал, что если скажу да, если скажу я тебе верю, это будет значить что это правда, то, что мама папа и все дома думают о нем и что они думают обо мне. И во мне закипела прежняя злость.

— Это ты мне объясни, — сказал я. — Ты же у нас умный.

После этого разговор как то завял. Я прям почувствовал как Ноа отстранился.

— Извини, — он вздохнул, — я ничего такого не имел в виду. Просто у меня было чуство. Я не считаю, что дело только во мне. Мне нужно съездить домой и все выяснить.

Я ничего не ответил, и он спросил, чтобы не молчать:

— Ты веришь в судьбу?

Мне достаточно было чуть-чуть повернуть голову, чтобы увидеть пару кроссовок, которые мне сшили на заказ в университете, в цвет к нашей баскетбольной форме.

— В смысле, — сказал я, — типа, достаточно оказаться в нужное время в нужном месте, и все будет как надо? — Кроссовки были почти новые, стояли себе в углу под старыми журналами. — В эту чушь я больше не верю.

Ноа кашлянул, но как-то натужно.

— Так и думал, что ты это скажешь, — ответил он.

Верните меня сейчас в тот разговор, и я все сделаю правильно. Я буду мужчиной, каким мне следовало быть, а не мальчишкой, как тогда. Наверное, я был не готов. Хотя должен был.

Верните мне тот звонок.

— Рад был с тобой пообщаться, чувак, — сказал мой брат и повесил трубку.