КОГДА В КОНЦЕ пятнадцатого века европейцы открыли Северную Америку, они быстро освоили Восточное побережье, там, где сейчас современная Новая Англия и канадский Ньюфаундленд. Возможно, случайно, но одним из самых ранних открытий в темных холодных водах Атлантики была рыба. Много-много рыбы.

И в этом есть смысл. Это уникальный район, где плоское океаническое дно располагается на глубине всего около двухсот футов. Дальше, конечно, оно обрывается на глубину, которую вы сами можете представить. Но на этом шельфе, где холодное Лабрадорское течение смешивается с теплым Гольфстримом, рыба собирается миллиардами.

Запись за 1497 год удостоверяет, что в море было столько рыбы, что рыбаки просто спускали корзину с борта и вытаскивали рыбин дюжинами. С настоящими рыболовными сетями это было даже легче. И в любое время, когда вы найдете сочетание изобилия и доступности, объявятся люди, готовые и желающие воспользоваться этим преимуществом.

Сегодня Большая Банка практически опустошена, уничтожено 99 процентов популяций рыбы. Но в середине девятнадцатого века ее было достаточно, чтобы привлечь сотни рыболовных судов. Проблема в том, что, когда вы собираете сотню или больше судов в маленьком районе, шторма могут сильно навредить им.

В этом районе в течение шестидесяти лет, между 1830 и 1890 годами, почти шестьсот кораблей и три тысячи жизней были унесены штормами. А это означало, что на берегу постоянно строились новые корабли. «Чарльз Хаскелл» был одним из них. Это была шхуна, построенная в Бостоне в 1869 году. Но даже когда она была закончена, ушел целый год на поиски человека, достаточно смелого, чтобы командовать ею.

Это случилось во время финальной проверки. Корабль был оснащен и готов к плаванию, но требовался осмотр чиновника, выдававшего разрешение. Во время осмотра рабочий поскользнулся, сломал шею и мгновенно умер. Это был плохой знак. Конечно, всегда плохо умереть столь трагичной смертью. Но на рыболовном судне девятнадцатого века предрассудки водились в большем изобилии, чем рыба. Для совершенно нового корабля увидеть смерть и трагедию, прежде чем он даже покинул порт… Что ж, это было весьма дурное предзнаменование.

До 1870 года капитан Кертис не соглашался командовать судном. Той зимой «Чарльз Хаскелл» вышел из Глостера и направился на восток; его целью была южная оконечность Большой Банки, известная как Банка Джорджа. Там они встретились с десятками других судов, промышлявших в тех же водах. Но тут налетел шторм.

Волны молотили корабли и швыряли их друг на друга. Когда все, что сохраняет вашу жизнь, – это корабль под ногами, самое опасное – это риск, что он утонет либо от шторма, либо когда его протаранит другое судно. Именно это и произошло. Шхуна «Эндрю Джонсон» столкнулась с кораблем капитана Кертиса, и оба судна были повреждены.

«Эндрю Джонсон» затонуло в течение нескольких минут вместе со всей командой. Судну капитана Кертиса повезло больше, но ему пришлось вести корабль обратно в Глостер на ремонт. Они были в пути всего два дня, но он был вынужден плыть с командой, которая относилась к «Хаскеллу» с еще большим подозрением, чем раньше.

Да, корабль начал свою службу с трагической смерти. И хотя он только что увернулся от другой трагедии, когда такое количество кораблей было потеряно, моряки не видели в этом утешения. Для них это только усиливало проклятие. Несмотря на это, а возможно, из-за этого Кертис вел судно домой как можно быстрее.

Именно в первую ночь в море и начали появляться странности. В полночь двое вахтенных услышали звуки за бортом, напомнившие им о моряках, выбиравшихся из воды. Конечно, этого не могло быть. Корабль шел с хорошей скоростью, и других судов в зоне видимости не было. А звуки все продолжались.

А потом фигуры, освещенные лунным светом, начали перебираться через леера. Фигуры мужчин. Они были абсолютно безмолвны и двигались в жутко медленном темпе. Вахтенные заметили, как темны и пусты их глаза. Они были… мертвыми.

В это было трудно поверить. В самом деле, это казалось невозможным. Поэтому вахтенные позвали капитана Кертиса прийти посмотреть самому. Всего двадцать семь фигур залезли на борт «Хаскелла» и уселись на скамьи вдоль борта. В совершенном молчании каждая из фигур начала насаживать наживку на невидимые лини и перебрасывать их через борта. Сделав это, они остановились, перелезли через леера и канули в море.

Кертис не знал, что делать, поэтому он сказал вахтенным держать увиденное в тайне, а сам погнал «Хаскелл» в Глостер. До порта оставались сутки хода, и ему не терпелось покончить с этим проклятым рейсом.

На вторую ночь в каких-то милях от дома странное действо повторилось. В полночь призрачные фигуры возникли снова, перебрались через поручни и выполнили действия, которые узнал бы любой рыбак. Вахтенным было ясно, что это погибшие рыбаки с утонувшего рыболовецкого судна, обреченные выполнять свою работу даже после смерти.

Легенда повествует, что второе действо длилось несколько часов. И когда оно подходило к концу, «Чарльз Хаскелл» вошел в гавань Глостера, как раз и солнце выглянуло из-за горизонта. В этот момент призрачные рыбаки остановились и снова перебрались через борт. Хотя в этот раз они не соскользнули в холодные морские волны.

Согласно легенде, они стояли на поверхности воды, а потом гуськом двинулись прочь от корабля. Говорят, призраки ушли по направлению к Салему, а может быть, они возвращались на Банку Джорджа. Как бы то ни было, этот безмолвный парад мертвых произвел большое впечатление на капитана Кертиса и его команду.

«Чарльз Хаскелл» никогда больше не покидал порт. Ни один матрос не захотел ступить на его борт после того случая. Не то чтобы они боялись возвращения призрачных рыбаков или что когда-нибудь эти мертвые моряки сделают что-то плохое. Нет, они страшились того, что хуже, потому что каждый выход на рыболовном судне был рискованным.

Конечно, они боялись фантомов. Но больше всего они боялись стать фантомами сами.