Глава 14
Даян

Я, Рушан и Самия, мы все в напряжении, когда проверяем своё оружие перед выходом. Делаем это не в предвкушении мести, а в липком чувстве беспокойства. Подобные сражения всегда настигали нас врасплох, приходилось быстро принимать решения, ни секунды не колеблясь, срываться с места ради защиты семьи. Однако сейчас мы идём на бой добровольно, чтобы помочь кому-то другому. Это не питает тело адреналином и не добавляет необходимой храбрости, с которой мы способны снести все стены на своём пути. Мне кажется, я и мои друзья напрасно рискуем жизнями, ведь с Эгеланнами отношения у нас натянутые, но я стараюсь напомнить себе о беззащитных детях, ставших разменной монетой в споре взрослых.

Мне не нравится вид Рушана, его глаза пусты и холодны, взгляд чаще немигающий и отстранённый. Рушан не безрассуден, но я переживаю, как бы он не ввязался в то, с чем не сможет справиться. Мне также не хочется брать Самию с собой, но в этот раз нужны все, кто знает планировку дворца. Хоть мы и нарисовали карту и заставили выучить её всех, включая Аниса и Дарена, на непредвиденный случай, но всё равно своими глазами они это место не видели.

Ещё трое солдат ждут за дверью, мы выбрали самых одарённых и тихих. Они пойдут с нами и во дворце Сабона будут действовать отдельной группой. Они не будут помогать нам с освобождением заложников, их задача – медленно подчищать дворец от каждого встреченного каиданца.

– Вы всё поняли. Нам нужно убить каждого каиданского солдата во дворце, – завершаю я пересказ нашего плана.

– Легко сказать, только вот они могут быть невидимы, – слова Рушана хоть и неприятны, но правдивы.

– Для начала освободим детей, а потом Алисия сможет поднять всю свою армию против остальных. Там нам нужно будет им лишь помочь.

– Сейчас в Исаре лежит снег? – вскользь спрашивает кахари.

– Да, а что?

– Я могу попробовать увеличить влажность воздуха во дворце. Они, может, и невидимые, но имеют тела. Влага должна к ним пристать, – внезапно предлагает Рушан, мы с Самией удивлённо моргаем, глядя на него. Рушан почти не применяет Дар Воды, не желая выделяться. И тем более никогда не предлагает подобного сам, чаще я прошу его посмотреть каналы в Паргаде, если обнаруживается проблема и где-то пересыхает.

– А ты не мог пораньше рассказать, что так можешь? – моя невеста упирает руки в бока, глядя на соратника.

– Если я буду поддерживать влагу, то не смогу пользоваться Даром Илоса и переносом. К тому же внезапная большая влажность и странный туман могут вызвать подозрения, – его голос так и остаётся ровным, будто зачитывает сухой текст с листа.

– Хорошо. Поддерживай влагу столько, сколько сможешь, а я буду переносить вас всех. Анис, – я поворачиваюсь к нашему третьему Назари, стоящему чуть в стороне у окна. Он хранит молчание и недоволен, что я оставляю его во дворце, но я хочу быть уверен, что Ойро под защитой. Вначале я думал оставить Рушана, но всё ещё не исключаю вариант ловушки и отвлечения внимания. Если произойдёт попытка нападения в моё отсутствие, Рушан, пытаясь защитить Ойро, может подставить себя, а мне нужно, чтобы все оставались целыми с холодным рассудком.

– Анис, мы вернёмся через три часа. Если нет… останешься за главного, я предупредил Совет. Пока в этом дворце не будет ни одного Калануа, который в состоянии принимать решения, их будешь принимать ты. В конце концов, ты – генерал, а мы, вероятно, на пороге войны.

Анис что-то ворчит себе под нос. Ему не нравятся мои слова, а я, в свою очередь, знаю, что он справится. Разумеется, при гибели всех Калануа и остальных Назари следующим королём Аниса не назначат. Совет всё равно возьмёт верх в правлении, но хотя бы на период войны, когда нужен единый главнокомандующий, все будут ему подчиняться. Анис не боится ответственности, так как обучен для этого, но его раздражает, что я намекаю на вероятность нашей гибели. Анис молча, со всей серьёзностью прикладывает ладонь к груди напротив сердца в знак обещания. Я доверяю ему свою страну, здесь нет места личным эмоциям.

Рушан подходит к другу, они жмут руки, обхватывая предплечья пальцами. Анис дёргает Рушана на себя, обнимает и хлопает по спине. Хоть они и натянуто улыбаются, но у меня мороз пробегает по позвоночнику от этого молчаливого прощания. Обычно бой настигал нас всех внезапно, сваливаясь на голову неожиданно, и мы просто собирались и действовали, как можно быстрее. А сейчас у нас есть время попрощаться, однако я не хочу этого делать. Самия тоже подходит и обнимает Аниса, а тот смотрит на меня, ожидая того же, но я отмахиваюсь:

– Нет, эти двое просто любят нежности, не рассчитывай, что успеешь засидеться на моём троне. Мы увидимся через три часа, и заметить не успеешь, как они пролетят.

Анис хмыкает, наконец улыбаясь привычной наглой улыбкой. Самия впускает оставшихся троих солдат, что пойдут с нами. Я кладу ладони на плечи Самии и Рушана, те хватают остальных, и я переношу нас в Исар.

Чтобы добраться до дворца, мне требуется шесть прыжков, а там мы останавливаемся в самом, на моей памяти, неприметном месте: достаточно большая для нас всех, но всё равно кладовка. Самия сдерживается от комментария, ногой отодвигая несколько тряпок, но её смешок достаточно красноречив. Её забавляет комичность выбранного мной помещения. Рушан ловит швабру, едва не падающую на пол от неаккуратного движения наших солдат. Хотя мне казалось, это место было попросторнее. Я видел его три года назад, тогда Алисия всё никак не могла найти своего среднего сына – Рэна, он прятался здесь, и я его отыскал.

Никому не нужно напоминать, что делать, все детали мы продумали заранее. Рушан выглядывает в коридор, проверяя наличие охранников, но, к нашему счастью, никого нет. Нам везёт, что исарийцы не перестроили дворец, и эта кладовая так и сохранилась на втором этаже в неприметном закутке. Трое наших солдат исчезают за поворотом, они начнут как можно тише зачищать дворец с первого этажа. Самия приоткрывает ближайшее окно, позволяя Рушану заняться делом. Кахари сосредоточенно закрывает глаза. Я наблюдаю за другом, не уверенный, насколько его способности могут нам помочь. Сначала ему нужно разморозить весь снег, а потом увеличить температуру, доводя до состояния пара. Пока он работает, воздух становится вязким и влажным, я оглядываю широкий коридор за поворотом. Охраны нет, в этом исарийцы больше похожи на каиданцев – тоже не любители ночной жизни, и после захода солнца если и занимаются своими делами, то недолго. Поэтому к этому времени половина свечей вдоль светлых стен, украшенных огромными картинами в позолоченных рамах, уже затушена. Охраны и слуг в коридорах быть не должно, а мягкий тёмно-зелёный ковёр позволит заглушить наши шаги. Пряди волос начинают неприятно липнуть к лицу, я оборачиваюсь к Рушану. Он всё так же стоит с закрытыми глазами, но его дыхание становится тяжелее, лоб с капельками пота нахмурен.

– Ограничься одним этажом. Дети должны быть где-то здесь, – тихо шепчу я.

– Тогда можно идти, – отвечает Назари, открывая глаза и вытаскивая кинжал.

Я и Самия берём с него пример. Сейчас длинные мечи скорее помеха, с любыми противниками нужно разобраться, не поднимая лишнего шума. Я иду первым, за мной Самия и в конце Рушан. Детские спальни были на втором этаже, и я надеюсь, что они всё ещё там. Я сосредотачиваюсь, чтобы не упустить ни одного движения или намёка на присутствие каиданцев. Ладони хоть и потеют, но за окном стоит зима, а увеличившаяся влажность неприятно холодит кожу. Мы сворачиваем несколько раз, я собираю вокруг нас тени, пользуясь ночным сумраком, но за очередным поворотом мы всё-таки натыкаемся на двоих каиданцев. Они стоят спиной, о чём-то переговариваясь, и не успевают заметить нас, как я и Самия перерезаем им глотки, зажимая руками рты. Мы с Рушаном оттаскиваем тела в тень и все вместе двигаемся дальше. На пути попадаются ещё десять солдат. Расслабленность каиданцев позволяет нам застать их врасплох и не поднимать лишнего шума. Лишь двое врагов использовали невидимость, но Рушан легко их заметил и вогнал лезвие кинжала в горло вначале одному, а затем и другому. У одного я нахожу жгуты, завёрнутые в тряпку, и перчатку, чтобы их снимать, – забираю всё себе. Неприятно таскать с собой такую мерзость, но находка может пригодиться.

Больше часа мы зачищаем второй этаж дворца, заглядывая во все возможные двери, натыкаясь на кабинеты и пустые спальни. Из-за невозможности поднимать шум всё затягивается дольше, чем я рассчитывал. В итоге мы сворачиваем в коридор, где, как я помню, были детские комнаты, но с губ срывается ругань, когда помещения оказываются пусты.

– Вероятно, детей переселили, – бормочу я.

– Где нам их искать? – спрашивает Рушан, проводя пальцами по столу и собирая слой пыли. Он достаточно толстый, наглядно доказывающий, что здесь давненько не прибирались.

– Тогда, может, третий этаж? Там тронный зал и покои Оливера и Алисии. Может, стоит наведаться к ним? – предлагает Самия.

– Возможно. Выбора всё равно нет, – тихо отвечаю я, открываю дверь и проверяю, пусто ли в коридоре.

Рушан тянет за собой влагу, перенося всё на этаж выше. У него постоянно напряжено лицо, и дыхание сбивается уже после одного пролёта. Друг приваливается ненадолго плечом к стене и облизывает пересохшие губы. Я слышал о том, что у носителей Дара Воды при излишнем использовании способностей может проявиться обезвоживание, но не высказываю своё беспокойство вслух, зная, что Рушан только отмахнётся. Он не объясняет, насколько это для него тяжело, а мне неизвестно, как долго он сможет этим заниматься. Нужно закончить быстрее. Я решаю поймать любую служанку и выяснить всё у неё, но пока мы не встретили ни одной. И также ни одного исарийского охранника, из которого можно было бы вытрясти информацию. Мы все напрягаемся, слыша доносящийся с первого этажа крик. Он короткий и быстро обрывается, но наверняка его слышали не мы одни.

На третьем этаже многолюднее, а огромные окна не зашторены и пропускают лунный свет, который сильно мешает нам сохранять анонимность. Мы убиваем ещё несколько солдат, но у меня не хватает терпения, чтобы играть в кошки-мышки. Я бью одного каиданца в лицо, затыкаю ему рот ладонью и утаскиваю в ближайшую комнату. Вслед за мной Назари затаскивают мёртвые тела и закрывают дверь.

– Я уберу руку, но тебе лучше продолжать молчать и тихо отвечать только на мои вопросы, ты понял? – я слегка надавливаю кинжалом молодому солдату на горло, и тот едва заметно согласно кивает. – Сколько вас здесь?

– Я не знаю, – голос у парня дрожит, он боится, и это хорошо.

– Где держат детей Эгеланн?

– К-к-кажется, в т-т-тронном.

– Кажется или точно? – Парень так трясётся от паники, что мне приходится вновь ослабить нажим, иначе он не сможет ответить, а если дёрнется, то сам напорется на кинжал.

– Я с-слышал, что их… их т-туда отведут.

– Квинтилии здесь?

– Н-нет.

Я закрываю парню рот и перерезаю горло. Мне не жаль его, он следует приказам, и точно такие же, как он, сейчас держат в заложниках детей. Придерживаю тело за красный плащ и медленно, без лишнего шума, опускаю на пол.

– Это западня, – сразу предупреждает Самия.

– Конечно, западня, – соглашаюсь я. – Хорошо, если там и вправду есть дети, но нужно перепроверить. Оставайтесь здесь.

Не дожидаясь их протестов, выскальзываю наружу, нахожу каиданца дальше по коридору и проделываю с ним то же самое. Бью в лицо и тащу в комнату. Там так же допрашиваю и удивляюсь, слушая тот же ответ про тронный зал. После этого к мёртвым телам присоединяется ещё одно.

– Что будем делать? – Рушан вытирает свой кинжал о каиданский плащ одного из мертвецов.

– Если не дети, то в тронном зале должна быть хотя бы Алисия. Придётся спросить у неё.

– Мне это не нравится, – упорствует Самия.

– Никому из нас. Пахнет скверно, поэтому мы с Рушаном пойдём первыми, ты останешься за пределами комнаты, на случай если это ловушка.

Моя невеста нехотя кивает. Мы вновь выходим в коридор, помня, что осталось не так много времени, прежде чем обещанное время истечёт и Анис начнёт нервничать. В этом коридоре слишком светло из-за окон, в самом конце огромные белые двери, украшенные позолотой, за которыми и должен быть тронный зал. Самия прячется в единственном тёмном месте – нише за бюстом на колонне. Девушка вжимается в стену и не двигается, отчего она практически незаметна. Я достаю меч, Рушан в правой руке сжимает клинок, а в левой продолжает держать кинжал. Я не толкаю дверь, а хватаю друга за плечо, и мы переносимся вовнутрь.

Первое, что меня удивляет, – это полная темнота, будто здесь никого и нет. Слепо оглядываясь вокруг, я делаю несколько шагов по гладкому мраморному полу, и звук эхом разносится по пустому залу. Я оборачиваюсь к Рушану сказать, чтобы проверил зал слева, но моё внимание привлекает внезапный шум тихой борьбы и шелест одежды. Потом знакомый нам обоим щелчок спущенного арбалета. Я едва успеваю оттолкнуть Рушана, как болт впивается мне в плечо и, пробивая насквозь, застревает в плоти. Я шиплю от боли, ощущая, как одна рука плетью повисает вдоль тела из-за онемения, но я всё ещё сжимаю меч в другой. Поворачиваюсь в сторону, откуда произошёл выстрел. Собираюсь рвануть вперёд, но пол медленно подёргивается рябью из странного света, становясь всё ярче и светлее, как медленно разгорающаяся свеча. Глаза слезятся, приходится часто моргать, пока я рассматриваю стремительно раскаляющиеся полосы металла, вплавленные в мрамор пола. Я хочу прыгнуть вперёд, пытаюсь, но не могу сделать и шага. Мои ноги словно примёрзли. Рушан предпринимает схожие попытки, но его ноги точно так же не двигаются. Делаю попытку перенестись, однако свет ползёт по моим ногам, словно верёвки, что поднимаются из пола, оплетают голени и держат на месте.

– Что за чёрт? – вырывается у меня, когда помещение достаточно резко становится светлым.

Я моргаю от столь быстрой перемены, перед глазами вспыхивают разноцветные пятна. Кровь из раненого плеча стекает по руке и капает на пол, пока я продолжаю осматривать помещение. Свет в зале поддерживают трое каиданцев с помощью Дара, но несколько других солдат неторопливо зажигают имеющиеся свечи на колоннах, чтобы не тратить силы. Светящийся пол под ногами также помогает разогнать тени, чтобы мы не могли быстро воспользоваться их помощью.

– Это задание оказалось даже проще, чем я думал, – разносится громкий голос по залу. Взглядом нахожу обладателя и концентрируюсь на нём, пока зрение вновь не становится чётким.

Каиданец в форме Смотрителя с сединой в волосах держится прямо и спокойно. Он кажется опытным воином, его рука уверенно лежит на рукояти меча в ножнах. Мужчина левша.

Перевожу внимание на взлохмаченную Алисию, которая крепко вцепилась руками в арбалет другого каиданца и не хочет его отпускать. На мгновение я проникаюсь уважением к ней, солдат прямо-таки мотает хрупкую женщину из стороны в сторону, но она никак не хочет отпускать оружие, держа мёртвой хваткой. Она в жгутах и, вероятно, хоть как-то пыталась помешать застрелить меня и Рушана.

– Ваше величество король Даян Калануа. Я огорчён, насколько просто это было. Всего лишь пустил слух среди солдат. Ты хоть проверил его дважды? – переходя на фамильярный тон, говорит каиданец.

По правую руку от говорящего мужчины встаёт второй, примерно такого же роста и телосложения, но немного моложе. Судя по их форме и выдержке, они не рядовые Смотрители, вероятно капитаны или что-то подобное.

– Алисия, – угрожающе тяну я, игнорируя болтливого каиданца, – что не так с полом?

– Даян! – Алисия отпускает оружие, да так внезапно, что арбалетчик почти заваливается назад. – Это Клетус, Даян! Он заставил нас придумать новые ловушки. Это не даст тебе двигаться из-за твоего Дара. Свет против Тьмы. Даян, пожалуйста, убей их всех! Они держат моих детей!

Она жалуется мне как маленький ребёнок на другого обидевшего её ребёнка. С Алисией всегда было так, в её теле сила Первых, но она никогда не справлялась с ситуациями, требующими жёсткого решения. Я с шумом выдыхаю, моё внимание привлекает притихший Рушан, который не отрывает взгляда от болтливого и мужчины рядом с ним.

– Даян, тебе они не кажутся знакомыми? – тихо спрашивает он, заставляя меня задуматься.

– Хватит! – вмешивается второй. – Захлопните рты, пока капитан Тилус к вам обращается!

– Тилус? Ролло Тилус? – теперь я его немного узнаю.

Губы мужчины растягиваются в сдержанной, но горделивой улыбке, наверное, думает, что я знаю его имя, потому что молва ходит о нём. Только причина в другом.

– Да, я – капитан Ролло Тилус, а это мой лейтенант Гай Калиас, и вам бы попридержать свои языки, или желаете, чтобы мы их…

Он замолкает, глядя на то, как с меня стекает темнота, будто пар стелется от куска льда в жаркой комнате. Я вспоминаю каждую насмешку, оплеуху и плеть, которые моя сестра получила, пока её тащили в грязной тюремной повозке в Церу. Это и тени придают мне сил сопротивляться. Не без труда я отрываю ногу и делаю один шаг, потом второй, но не успеваю сделать третий, потому что Рушан припадает вниз, вены на его шее вздуваются, и каким-то образом он совершает перенос. Назари превращается в яростную тень, появляясь прямо перед врагами. Не мешкая, он втыкает Калиасу кинжал вначале в шею, а потом в глаз, оставляя его там. Поворачивается к Тилусу, но тот успевает отскочить, вытаскивая меч и отражая атаку моего друга.

– Как ты это сделал?! – срывается на высокий тон каиданец.

К сожалению, это был единственный рывок, в который Рушан вложил всю свою силу. Кахари ещё несколько раз атакует Тилуса размашисто, свирепо, но ноги Назари снова оказываются в плену света. Тот тянется по его голеням вверх, не давая сдвинуться. Ролло замечает это и вновь расслабленно выпрямляется, лениво разминает шею и демонстративно игнорирует присутствие Рушана в паре метрах. Сократи он случайно расстояние хоть на шаг и деланное всесилие не спасёт его от свёрнутой шеи.

– Фокусы закончились, полукровка?

Рушан, как зверь, наклоняет голову и с таким правдоподобным недоумением смотрит на капитана, будто не понимает, что лепечет этот человек. В такие моменты наш кахари пугает даже меня. Пока его усмешка ширится, превращаясь в волчий оскал, Рушан подкидывает свой меч, перехватывает его и запускает, словно копьё. Плохое решение, клинок изогнут. Поэтому меч неудачно меняет траекторию, лишь задевает бедро врага и срезает часть его плаща. Будь у Назари прямой клинок, то он, без сомнения, пробил бы им какую-нибудь часть тела противника. Редко кто додумается бросаться своим главным оружием, но Рушан грешит таким манёвром, будучи в гневе, когда его единственное желание сводится к тому, чтобы достать соперника любой ценой. Он в этом так наловчился, что, усилив бросок при помощи Дара Тьмы, умудрялся иногда пробивать врагам грудь.

Вот и Тилус не ожидал. Едва ли замечая слабое кровотечение на своём бедре, мужчина шокированно смотрит, как чужой меч вместе с куском его плаща раскачивается, торча из ближайшей деревянной панели, которыми обиты стены.

Всё произошло настолько быстро, что все солдаты, прикрывающиеся Даром Света, только теперь становятся видимыми и набрасываются на Рушана, скручивая его. Это даёт мне шанс всех пересчитать. Их двадцать помимо Тилуса и арбалетчика. Однако от самой дальней, утопающей во мраке стены за троном выходят ещё пятнадцать. Рушан получает множество ударов по рёбрам и лицу, но капитан пресекает избиение, приказывая опустить Назари на колени. Я до боли сжимаю зубы, разглядывая разбитое лицо друга: ссадины, кровавый синяк на скуле, из сломанного носа идёт кровь. Однако Рушан всё равно растягивается в мрачной усмешке, обнажая кровавые зубы, пока глядит на мёртвого Калиаса перед собой. Из глазницы каиданца всё так же торчит его кинжал. Про себя обещаю вернуть всем должок за каждую каплю крови нашего Назари. Но вначале нужно закончить то, ради чего мы пришли. По-прежнему необходимо найти детей, иначе вся вылазка – бесполезна.

– Его величество сказал не трогать тебя, Даян, но вот про отребье, которое вы зовёте свитой, он ничего не говорил. Так что одно неверное движение, и этот уменьшится в росте на голову, – Тилус приставляет меч к горлу Рушана, но тот и бровью не ведёт, наоборот, лицо приобретает скучающее выражение.

– Проверить коридор! – приказывает он солдатам. – Не верю, что они пришли только вдвоём.

Семеро становятся невидимыми, по движению воздуха чувствую, как они проходят мимо. Их шаги беззвучные, они отлично обучены, и я с беспокойством понимаю, что влаги в воздухе уже нет. Рушан её больше не поддерживает.

– Что твоему королю нужно, капитан? – я почти что выплевываю его титул. Губы каиданца презрительно кривятся, уверен, он думает обо мне как о мальчишке, желающем поиграть в войну. Они все так думают поначалу.

– Его величество тебе сам скажет.

Стараюсь никак не реагировать на шум и крики из коридора. Самия не побежит. Она либо попытается убить всех, либо прирежет сколько сможет перед тем, как её схватят.

– О, так ты просто не знаешь, – насмешливо бросаю я и, демонстративно теряя к нему интерес, поворачиваюсь к Алисии. – Где дети?

Её держит арбалетчик, но она не даёт себя заткнуть.

– На первом этаже в западном крыле рядом с библиотекой!

Двое втаскивают Самию в помещение. Руки стянуты жгутами, каиданец позади сильно толкает её в спину. Она удерживается на ногах, беглым взглядом окидывает меня и Рушана, а как только её конвоир вновь подходит ближе, она с мстительным наслаждением делает резкое движение головой назад. Я не могу сдержать улыбку, слыша хруст сломанного носа и проклятия, перемешанные с ругательствами. Преимущества её роста – среди девушек Самия довольно высокая.

Они швыряют её недалеко от меня, так что свет сковывает и её ноги. Пока первый каиданец пытается остановить кровотечение из носа, второй хватает мою невесту за волосы и подставляет кинжал к её горлу. Я часто моргаю, желая избавиться от пляшущих белых пятен ярости в глазах. Теперь у них два заложника, и, если я выберусь из ловушки под ногами, мне придётся выбирать между двумя любимыми людьми, а этого я делать точно не собираюсь. Приходится поднапрячься, чтобы заглушить разъедающую сознание злость.

В этой гнетущей тишине у моей невесты вырывается тихий, мелодичный смех, что совсем не вяжется со сложившейся ситуацией и количеством крови на ней. Она смотрит вначале на мёртвого Калиаса, а затем поднимает взгляд синих глаз на Тилуса.

– Смотрю, одному должок отдали. Но знай, капитан, что я попросила её оставить тебя для меня, а то слишком уж фамильярно ты говоришь с нашим королём.

Капитан теряет дар речи от жестоких слов, льющихся наружу с ядом из девушки с таким миловидным лицом.

– Её? – тихо переспрашивает Рушан.

Самия не успевает ответить, я втягиваю в себя все оставшиеся в помещении тени. Те волной толкают присутствующих в спины. Держащие Самию едва не падают, пока сумрак устремляется ко мне, на мгновение скрывая даже свет от пола. Я сгибаю ноги в коленях и направляю всю темноту, как кувалду, в пол, увеличиваю давление до дикой боли в собственных костях. Стиснув зубы продолжаю давить, ещё секунда – и раздаётся треск. Слабый, как от прогибающегося стекла, а следом резкий и громкий. У меня под ногами образуется трещина, которая разрывает цепь металла и света. Пол гаснет, теряя целостность.