Глава 9
Зеленая «Тойота Камри» обнаружилась на Йосемити-уэй, брошенная невдалеке от места происшествия. Ее заметил еще один патруль «кладбищенской» смены: она выделялась небрежной парковкой с двумя колесами на тротуаре. Вблизи стало заметно, что правая передняя фара у машины разбита, измятый капот выгнут горбом, а лобовое стекло треснуло. На капоте и стекле виднелись пятна крови. Патрульные быстро вызвали наряд.
Пробивка через транспортный отдел показала, что «Тойота» принадлежит раввину Баруху Фридману — человеку с уголовным прошлым, причем не с самым тонким досье. Дважды отбывал срок за преступления, связанные с наркотиками, один раз — за разбойное нападение. По бумагам фигурировал как «предположительно» видный член одной из наиболее известных банд Гленмор-Парка — «Хасидские пантеры».
Через двадцать минут две патрульные машины (одна из них Танессы Лонни и Сержио Бертини) припарковались перед домом Фридмана. Экипированные бронежилетами, с оружием наготове, трое полицейских постучали в переднюю дверь, в то время как Сержио караулил у задней — на случай, если рабби вдруг решит прогуляться.
Однако тот гулять и не думал, а столь ранняя побудка вызвала у него сильное раздражение, которое лишь возросло, стоило ему узнать, что его пришли арестовывать. Своих пленителей он обзывал «гоями» и «амалеками», а по мере накала ситуации начал браниться на идише, который никто из патрульных не понимал.
Его доставили в отдел полиции для допроса. В восемь тридцать утра явился его адвокат, смурной и крикливый, с категоричным требованием, что его клиент должен быть освобожден, причем сию же минуту.
К беседе с задержанным Митчелл и Джейкоб приступили в девять.
* * *
Обе допросных в отделе были похожи как две капли воды: маленькие и тесные, пол и нижняя половина стен выкрашены в черный цвет, а потолок и верхняя половина — в белый; в итоге получился довольно гнетущий и напряженный эффект инь-ян. Над небольшим столом висела лампа, отбрасывая резкий, слепящий свет. Одну из стен занимало одностороннее зеркало, в котором отражались и дознаватели, и допрашиваемый.
Митчелл и Джейкоб сидели перед раввином, пристально на него глядя. А он — на них. Это был широкоплечий мужчина с холодными, цепкими зеленоватыми глазами и черной густой бородой, которую он то и дело ощупывал, словно проверяя, на месте ли она. Адвокат раввина, назвавшийся Мелом Тёрнером, — плешивый желчный тип в круглых очочках — рылся у себя в портфеле, что-то сварливо бормоча.
— Рабби Фридман! — воскликнул Джейкоб. — Рад нашей новой встрече.
— А уж я-то, детектив Купер, — ухмыльнулся Фридман. — А это что за поц?
— Это мой напарник, детектив Митчелл Лонни. На твоем месте, рабби, я бы попридержал язык. У тебя и так неприятностей хоть отбавляй.
— Каких еще неприятностей, детектив? Посмотрите на него: врывается ко мне в дом, пугает моих жену, детей…
— Потому что ты, рабби, продолжаешь нарушать закон, — спокойным голосом сказал Джейкоб.
— Ой вэй! Не нарушал я никаких законов. Я домой хочу, баиньки. — Он нежно погладил свою бороду.
Голос Джейкоба сделался ледяным.
— На глазах у людей, рабби, ты сбил на своей машине молодую девушку. Дважды по ней проехав.
Эти слова заставили раввина нахмуриться. Он припал спиной к спинке стула.
— Ее звали Тамэй. И теперь она мертва, — добавил Джейкоб.
— Какая машина? — резко спросил Фридман.
— Твоя.
— Я спрашиваю, что за машина? На меня их оформлено четыре, шлемазл. Ты о какой?
— Зеленая «Тойота Камри», — ответил Джейкоб. — Номерной знак…
Фридман смешливо фыркнул, кривя красные губы, обрамленные бородой.
— Я ее загнал. Она теперь не моя.
Джейкоб удивленно поднял брови.
— Но она до сих пор значится на тебе.
— Мало ли что значится… Какой-то джентльмен проходит мимо, а я сижу за рулем, пережидаю красный свет. Он предлагает купить мою машину за шесть штук баксов. На́лом. Я говорю: «О чем разговор». Он открывает свой «сундучок», отсчитывает указанную сумму, отдает мне деньги, а я ему — ключи, и он уезжает. Вот это гешефт! А всеми этими регистрациями-мастурбациями я думал заняться погодя.
— Удобная отговорка, рабби. — Джейкоб прищурился.
— В чем удобство? — парировал Фридман, дернув себя за бороду так, что, казалось, оторвет. — Просыпаться от стука в четыре утра? Быть закованным в наручники, как преступник?
— Мой клиент сказал вам, что машина ему не принадлежит, — влез Тёрнер. — Если только у вас нет свидетеля, который мог опознать его за рулем, то разговор у нас ни о чем и его пора заканчивать.
Джейкоб не обратил на него внимания.
— Где ты был сегодня ночью, между половиной второго и половиной третьего? — спросил он у Фридмана.
— Спал, конечно же, у себя в доме. С женой.
— Не самое надежное алиби, — заметил Митчелл.
— О, — пренебрежительно произнес Фридман, — этот шмак еще и говорить умеет! Как мило… Послушай, детектив. Я не водил ту машину. Два дня назад я ее продал. Что ты хотел от меня услышать?
— Я притащу сюда твою жену, рабби, — сказал Джейкоб. — Допрошу ее в соседней комнате, и если ее история будет другой, у нас возникнут проблемы. Как там у вас… Цорес.
— Не оскверняй мой идиш, детектив, — буркнул из-под бровей Фридман.
— Возмутительно, — поддакнул Тёрнер. — Проявление расизма.
— Да заткнись ты, — лениво бросил ему раввин.
— Рабби, тебе не следует больше отвечать ни на какие их вопросы…
— Да понял! Прекрати этот вэйтэк! Таки уймись уже!
Тёрнер закрыл рот; в его глазах стоял ядовитый укор.
— Ладно. — Фридман сплюнул. — Дома меня не было. Доволен? Но я не при делах. И машину не водил. Я ее продал.
— Хорошо, — смягчился Джейкоб. — А где ты был?
— В «Пусси фэктори».
«Пусси фэктори» был известным в Гленмор-Парке стрип-клубом. Говорили, что в нем в разное время можно застать всех сколь-либо богатых и влиятельных людей города. И что местные стриптизерши за одну ночь огребают чаевых больше, чем полицейский зарабатывает за месяц. Еще ходил слух, что владелец клуба связан с якудзой. Об этом месте регулярно говорилось много разного; оставалось лишь догадываться, что из сказанного имеет хоть какое-то отношение к действительности.
Фридман сказал, что был там между одиннадцатью и тремя часами ночи. Джейкобу, если не верит, велел позвонить туда; рабби там все знают.
Тот так и поступил.
— Рабби Фридман? Да, он был здесь, — сказал в трубку начальник смены сипловатым, по-видимому, со сна голосом. — Он у нас завсегдатай. Я видел его вчера вечером.
— Вы уверены?
— А то. Парень поднял такой шум из-за сыра в своем чизбургере… Дескать, ему не кошерно. Вы представляете? Святой без двух минут человек, раввин, и нате вам, отрывается четыре часа в стриптиз-клубе, заказывает два интимных танца, и тут вдруг начинает печься о кошере! Господи Иисусе!
— Это… Да, сильно, — сказал Джейкоб, с трудом сдерживая улыбку.
— В чизбургерах обязательно присутствует сыр, иначе папа римский не католик! И не наше дело беспокоиться о том, кошерно это или нет. И знаете почему, детектив?
— Почему?
— Потому что это стрип-клуб, язви его!
— А вы уверены, что он ушел не раньше трех?
— Вполне себе. Чтобы замять ту кошерную историю с чизбургером, Жизель предложила ему еще один танец. Получив свое, он сунул ей спереди в стринги стобаксовую купюру. И назвал «фэйгалэ».
— Как-как?
— «Ласточка моя». Танцевать она закончила как раз в районе трех, а дальше не знаю. Может, он ушел сразу после.
— У Жизель мне, вероятно, тоже придется взять показания.
— Да без вопросов, заглядывайте завтра вечером. Она на работе с семи.
— Ладно, спасибо.
— Да бросьте, — и начальник смены повесил трубку.
— Похоже, рабби говорит правду, — вполголоса сказал Джейкоб Митчеллу.
* * *
Разговаривать с художником-криминалистом рабби не захотел, вместо этого бурно выражая желание вернуться домой к жене и детям. Своей уязвленной гордостью он размахивал, как скипетром. Митчелл с Джейкобом из последних сил хранили терпение. Точнее, толерантность пытался блюсти Джейкоб, а Митчелл изо всех сил старался не вдарить Фридману по его бородатой физиономии.
— Погибла женщина, рабби, — все еще пытался воззвать к его совести Джейкоб.
— Так чего ж ты ждешь от меня? Чтобы каждый раз, как ты возвещаешь о смерти женщины, я подскакивал?
Фридман сидел за столом Джейкоба, поедая креплах. Джейкоб заказал порцию в еврейском ресторане, который знала детектив Ханна Шор. Это была единственная причина, по которой Фридман все еще находился здесь.
— Ее сбила твоя машина, — напоминал Джейкоб. — Ты ее кому-то продал. Нам нужно знать, как выглядел тот человек.
— Я не знаю, как он выглядел! Что вы ко мне привязались?.. Гой как гой. Я не на него, я на деньги смотрел. И на этой машине никуда не вреза́лся.
— Мы это знаем. Но будем рады, если ты поможешь нам найти того, кто это сделал.
— А я не могу… Память отшибло.
Еще один креплах бесследно канул в зубастой дыре, окруженной смоляными кущами. Митчелл блаженно фантазировал, как он эти кущи поджигает — например, зажигалкой.
— Ладно, — Джейкоб обреченно махнул рукой. — Не можешь, так не можешь. В таком случае нам не остается…
— Ну и вот.
— Ничего, кроме обыска твоего жилья и конторы. Может, так мы выйдем на необходимую нам информацию…
— А? — Фридман настороженно поднял брови.
— Что «а»? Может, где-нибудь у тебя дома завалялась бумага о продаже. А если не дома, так в конторе или что там у тебя…
— Нет там никакой бумаги.
— А мне надо убедиться, — непреклонно сказал Джейкоб. — Думаю, судья согласится с моими доводами. В конце концов, погибла женщина.
— Да что это за полиция! Голимый цорес! Почему вы не оставите меня в покое?
— Нам просто надо найти человека, который сбил девушку.
— Да чтоб вас!.. Ладно, зовите этого вашего художника.
Пока Джейкоб вызванивал художника, Митчелл прошел в комнату для вещдоков и расписался за сумочку Тамэй и ее содержимое. По возвращении в дежурку он занялся досмотром. В сумочке лежали кое-какая мелочовка из косметики, телефон, кошелек с несколькими купюрами и водительское удостоверение. В нем значилось полное имя девушки: Тамэй Мозли. На снимке она чуть заметно улыбалась.
Танесса поехала лично сообщить печальное известие родителям Тамэй, о чем заранее предупредила их по телефону. Своей машины у Тамэй не было, она лишь иногда пользовалась машиной своих родителей. Как жаль, что в ту ночь она не была за рулем…
Митчелл со вздохом отложил удостоверение и взял трубку мобильника, который в основном его и интересовал. Накануне он попросил позаряжать телефон несколько часов, чтобы к утру функционировал. Сейчас батарея заряжена полностью. Но еще лучше было то, что у трубки не имелось блокировки экрана, и с помощью одного лишь прикосновения многие секреты устройства становились доступны.
В отделе прочно бытовало мнение: хочешь реально прокачать чью-то цифровую жизнь — обращайся к Митчеллу. Он обладал способностью находить и сопоставлять учетные записи соцсетей и имейлов, извлекая бездну информации о друзьях, привычках и секретах человека. Теперь, при наличии телефона Тамэй и компьютера, можно было начать проработку портрета.
Популярность девушки была чрезвычайной. Аккаунт на «Фейсбуке», который она по большей части игнорировала, включал более трех тысяч друзей. Бо́льшая часть событий в ее цифровой жизни вращалась вокруг «Твиттера» и «Инстаграма», в каждом из которых у нее насчитывалось с десяток тысяч подписчиков. Быстро выяснилось, что Тамэй пела в «Блэк бииз» — умеренно успешной инди-рок-группе, регулярно выступавшей в том самом «Диком пони», где она работала. Просмотр фотогалереи выявил и парня, появившегося в ее поздних селфи; он был в основном с Тамэй в обнимку — вероятно, бойфренд. Имелось и несколько частичных «обнаженок», которые она сделала сама (Митчелл постарался в них не вглядываться, из неловкости вторгаться в частную жизнь).
Издали доносилось, как Фридман громогласно распекает художника-криминалиста:
— Нет, не так! Нос крупней! Да кто так рисует? Я сам лучше могу!
Митчелл отфильтровал наносное и копнул глубже. Список контактов Тамэй оказался предсказуемо интересней. Это были люди, с которыми она реально общалась, в отличие от тысяч друзей и подписчиков в соцсетях. Здесь фигурировало около четырехсот имен, но в последних журналах звонков и сообщений значилось около пятидесяти, с которыми она контактировала регулярно. Скорее всего, это были друзья, другие работники бара, а также родня. Список имен Митчелл снабдил пометкой, наиболее заметные из них подчеркнув. Он сопоставлял их с профилями в соцсетях, проверяя посты и ища все, что пересекалось с постами Тамэй. Здесь было несколько фотоснимков, где она пела на сцене, и несколько восторженных комментов. Бойфренд присутствовал, казалось, чуть ли не на каждом ее концерте. Более углубленный поиск дал ответ: парень был одним из барменов «Дикого пони».
Теперь в голос кричали уже оба, художник и раввин; Джейкоб пытался установить между ними перемирие. Художник был чем-то уязвлен как творческая личность; Фридман угрожал, что все бросит и уйдет.
Оказывать помощь Митчелл даже не пытался — это была сильная сторона Джейкоба, а ему следовало сосредоточиться на том, что у него получалось лучше всех. Он надел наушники, поставил для заглушки альбом «Франца Фердинанда» и продолжил копать дальше.
Дальше шли ее текстовки и личные сообщения. Несколько стеснительный флирт с бойфрендом. У Тамэй был «Снэпчат», и вероятно, наиболее сочный контент находился там. Взаимная переписка с ее товарищами по группе. Сообщениями она обменивалась и с матерью, а вот с отцом — нет. Кое-какие рекламные уведомления: распродажа в случайном интернет-магазине, предложение продавца подержанных машин с горячей скидкой на «Тойоты»; сообщение о том, как можно покончить с курением за две недели.
Энный процент электронных писем исходил от поклонников, и Митчелл какое-то время их читал. Фанаты могут быть одержимыми (а в своих крайних проявлениях смертельно опасными) — но в этих письмах не было ничего, что могло насторожить. В остальном все было вполне обычно: имейлы с подтверждениями подписок и пользователей, отдельные спамы, извечно проникающие сквозь бдительные фильтры. Ничего так или иначе соотносящегося с фатальным происшествием. Исходящие письма Тамэй тоже не были чересчур информативны. Митчелл ознакомился лишь с теми, что были отосланы за последние четыре месяца. Сам по себе электронный архив уходил на несколько лет назад, но когда копаешь чью-то цифровую жизнь, надо знать, где остановиться.
Он поднял глаза и неожиданно увидел, что Фридман и Джейкоб пожимают друг другу руки. Художник ушел, нарисовав что-то такое, что устроило раввина. Будет ли этот набросок полезен? Может, это как раз одно из лиц, мелькнувших на тысячах интернет-фотографий, которые он, Митчелл, только что просматривал?
Что-то его беспокоило. Он увидел нечто такое, что застревало в мозгу, зудело в голове, словно комар. Что же это было? Митчелл просмотрел темы последних имейлов Тамэй, пытаясь определить, что именно вызвало в нем тревогу. Нет, дело здесь не в имейлах…
Он нахмурился. Рука рассеянно играла с бархатной коробочкой в кармане. Та казалась чужой на ощупь, словно принадлежала совсем к другому миру и жизни. Митчелл снова просмотрел личные сообщения.
Последний имейл был от бойфренда Тамэй, с вопросом, проснулась ли его лапка. Нет, и не проснется уже никогда. А перед этим было сообщение от автодилера. Митчелл вдруг обратил внимание на отметку времени — 01:15 ночи. Сообщение от продавца подержанных машин, среди ночи? Митчелл открыл и просмотрел его еще раз, осознав наконец то, что должно было стать очевидным с первой секунды. Там был снимок машины, которую сватал продавец. Зеленая «Тойота Камри».
Та самая, что сбила и повторно наехала на Тамэй Мозли через каких-то полчаса после отправки сообщения.
* * *
Спустя несколько часов Митчелла бросило в пот. Он вспомнил, что у них с Полин назначена вечером встреча: ужин в их любимом «Раджио ди Соле». Причем это свидание, спланированное за неделю, должно было начаться пять минут назад. Он вскочил со своего места и со всех ног понесся из отделения.
Не сумев найти свою машину сразу, в отчаянии заметался по стоянке. А когда нашел, то понял, что ключи от машины оставил у себя на столе. Рванул назад, ругая себя на чем свет стоит. В дежурке едва не сбил с ног Ханну, схватил ключи и снова вылетел наружу.
Оказавшись наконец за рулем, он выехал со стоянки на бешеной скорости и чуть не налетел на старушку, которая сердито стукнула его машину тростью по капоту.
Движение на дороге было, конечно же, оживленное. Митчелл начал придумывать себе оправдания. Можно обвинить во всем час пик. Это лучший из вариантов. Если повезет, то он разминется с аварией или угодит в пробку, и это можно будет отыграть себе в оправдание.
В ресторан Митчелл приехал на двадцать пять минут позже назначенного и, тяжело дыша, потребовал провести его к столику, зарезервированному на Полин. Хозяйка сказала, что, хотя столик и зарезервирован, Полин еще не появлялась. Митчеллу потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное. Наконец он спросил, где этот столик.
Полин прибыла через три минуты, вся раскрасневшаяся, и торопливо извинилась за опоздание. По всей видимости, угодила в пробку. Или пережидала аварию.
Митчелл сказал, что всё в порядке, укоризненно заметив, что в следующий раз надо уходить с работы чуть раньше. Ведь в это время суток, как ни крути, движение интенсивней обычного.
— Так куда ты запропал посреди ночи? — поинтересовалась Полин, когда официантка, приняв заказ, ушла.
— Машина сбила девушку, — сказал Митчелл. — Та еще дышала, когда приехали полицейские, но вскоре умерла.
— Да ты что! — Полин в ужасе прикрыла рот рукой. — Как же это случилось?
— Кто-то, похоже, намеренно ее сбил. А затем еще и повторно переехал, когда скрывался с места преступления.
— Боже мой! Он что, обдолбанный был?
— Пока точно неизвестно, но мы думаем, что нет, — помолчав, сказал Митчелл. — Похоже, все было сделано намеренно. И есть одна интересная деталь… Звучит странно, но он пытался продать жертве машину. А потом, по какой-то причине, именно на ней ее и сбил.
— Вот как… Это почему?
— Неизвестно.
— Его поймали?
— Пока нет.
— Тогда откуда вы знаете, что он пытался продать ей машину?
Митчелл рассказал ей о ночном имейле насчет зеленой «Тойоты». Всю середину дня он пытался вычислить, кто именно послал это сообщение Тамэй. Номер, с которого звонил продавец, был отключен и в списках не значился. Тогда Лонни начал искать случаи нападений и убийств, так или иначе связанных с продажей подержанных автомобилей: кто знает, может, это некий шаблон криминального поведения… Пять месяцев назад в Гленмор-Парке из-за продажи неисправной машины был зарезан один из таких дилеров. Но это вряд ли имело отношение к нынешнему делу, к тому же преступник сейчас сидел за решеткой. Все остальное не вязалось даже близко.
В итоге Митчелл отправил своему знакомому детективу Аврааму Симмонсу из бостонской полиции имейл с вопросом, не наблюдалось ли чего-то подобного в Бостоне или его окрестностях. Охват, конечно, масштабный, но и Бостон город не маленький, так что если шаблон действительно существует, то история, вероятно, тянется оттуда.
Все это он пересказывал Полин в надежде, что подробный рассказ о деле каким-то образом спровоцирует дельную мысль или догадку. Митчелл вообще часто обсуждал с ней свои дела. Не секрет, что у других детективов отношения с женами разлаживались потому, что они предпочитали уходить в себя и не делиться мыслями со своими половинами. По словам того же Джейкоба, Марисса регулярно сетовала, что в жизни мужа занимает лишь часть, притом не главную, а главное для него — это работа, о которой он не особо распространяется.
Лишь за десертом и третьим бокалом вина Митчелл вспомнил о кольце у себя в кармане. Как раз сейчас был бы идеальный момент для вручения, но он этот порыв в себе пресек. После часового разговора об убитой девушке это было, мягко говоря, не комильфо. Не совсем удачный пролог для предложения руки и сердца.
