С момента окончания последнего ледникового эпизода эпохи великого оледенения прошло 15 тысяч лет. С тех пор, с начала эпохи голоцена (от греч. «новый»), мир пережил климатические изменения глобального масштаба: сначала быстрое потепление, затем столь же значительное тысячелетнее похолодание около 12 тысяч лет назад. Потом начался более теплый период, в разгар которого примерно 6000 лет назад температуры были несколько выше, чем сегодня. В последние шесть тысячелетий климатические условия на Земле были близки к современным.

Как и предшествовавший ему ледниковый период, голоцен представлял собой бесконечную череду кратковременных климатических колебаний, вызванных малоизученными взаимодействиями между атмосферой и океанами. Последние 6000 лет не были исключением. Во времена Древнего Рима в Европе было несколько прохладнее, чем сегодня, в то время как в разгар средневекового климатического оптимума наблюдалась долгая череда стабильно теплых летних сезонов. Затем начиная примерно с 1310 года климат стал менее предсказуемым: холода, штормы и погодные аномалии были обычным делом. Эта эпоха продолжалась пять с половиной столетий и получила название «малый ледниковый период».

«Малый ледниковый период» – один из тех научных терминов, что вошли в обиход за неимением лучших альтернатив. Знаменитый геолог и гляциолог Франсуа Маттес впервые употребил его в 1939 году. В исследовании, проведенном по заказу комиссии по ледникам Американского геофизического союза, он писал: «Мы живем в эпоху нового, на этот раз умеренного оледенения, и этот „малый ледниковый период“ продолжается уже около 4000 лет». Маттес использовал этот термин неформально, с маленькой буквы, и не отделял холодные века недавнего времени от гораздо более долгого холодного и сырого субатлантического периода, начавшегося примерно в 2000 году до н. э. И он был абсолютно прав. Малый ледниковый период, длившийся с 1300 по 1850 год, – это часть долгой череды кратковременных колебаний климата от похолоданий к потеплениям, которая началась несколькими тысячелетиями ранее.

Морозные зимы малого ледникового периода запечатлены на живописных полотнах. На картине Питера Брейгеля-старшего «Охотники на снегу», которая была написана в 1565 году (во время «первой великой зимы» малого ледникового периода), изображены три охотника с собаками, направляющиеся из заснеженной деревни. На дальнем плане жители деревни катаются на коньках по льду застывших прудов. Очевидно, воспоминания об этой суровой зиме сохранились в памяти Брейгеля. На его картине 1567 года волхвы, пришедшие поклониться младенцу Иисусу, изображены со своими спутниками под снегом на фоне замерзшего пейзажа. В декабре 1676 года художник Абрахам Хондиус изобразил охотников, преследующих лису на замерзшей Темзе в Лондоне. Спустя восемь лет на том же месте, прямо на льду, несколько недель кряду шумела крупная ярмарка с купеческими лавками, санями и даже буерами. Подобные развлечения были обычным явлением в Лондоне вплоть до середины XIX века. Но малый ледниковый период – это отнюдь не только лютые морозы; его обрамляли две заметно более теплые фазы.

Если бы современный европеец вдруг оказался в прошлом в самом разгаре малого ледникового периода, он не заметил бы особой разницы в климате. Хотя зимы иногда были холоднее, чем сегодня, летние месяцы временами выдавались очень теплыми. Те времена не стоит считать периодом сплошных жестоких морозов – скорее это была эпоха климатических качелей, которые постоянно раскачивались вперед и назад. Иными словами, это времена нестабильности, иногда переходящей в катастрофические погодные аномалии. Люди переживали суровые зимы и палящий летний зной, серьезные засухи и проливные дожди. Нередко случались щедрые урожаи и выдавались долгие периоды мягких зим и теплых лет. Один цикл аномальных холодов или сильных осадков мог длиться десятилетие, несколько лет или же всего один сезон. Но маятник климатических изменений редко останавливался более чем на 30 лет.

Среди ученых есть разные мнения относительно того, когда начался малый ледниковый период, когда он закончился и какие именно климатические явления следует с ним связывать. Многие специалисты датируют его начало приблизительно 1300 годом, а конец – примерно 1850-м. Такая хронология обусловлена тем, что льды вокруг Гренландии, как мы теперь знаем, впервые продвинулись на юг в начале XIII века – в то время, когда южные регионы все еще наслаждались летним теплом и устойчивой погодой. Проливные дожди и Великий голод в 1315–1316 годах положили начало векам непредсказуемых погодных капризов во всей Европе. Британия и страны континентальной Европы страдали из-за усилившихся штормов и участившихся скачков от экстремальных холодов к гораздо более высоким температурам. Но мы до сих пор не знаем, были ли эти ранние погодные колебания сугубо локальными, связанными с постоянно меняющимся градиентом давления в Северной Атлантике, или же представляли собой часть глобального климатического сдвига.

В других авторитетных источниках малый ледниковый период датируется промежутком с конца XVII до середины XIX века, когда на большей части земного шара установилась особенно холодная погода. За двести с лишним лет горные ледники в Альпах, Исландии, Скандинавии, на Аляске, в Китае, Южных Андах и Новой Зеландии продвинулись далеко за пределы своих нынешних границ. Нижние границы горных снегов опускались по меньшей мере на 100 м ниже современных (18 тысяч лет назад, на позднем этапе ледникового периода, они были ниже примерно на 350 м). Во второй половине XIX века, когда в мире значительно потеплело, ледники начали отступать. Потепление ускорилось отчасти из-за повышения концентрации диоксида углерода в атмосфере в результате широкомасштабных расчисток лесов и торжества промышленной революции. Это было первое антропогенное глобальное потепление.

График температур в Северном полушарии построен на основе данных, полученных при изучении ледяных кернов и годичных колец деревьев, а начиная примерно с 1750 года – и по показаниям приборов. Это обобщенная компиляция нескольких статистически обоснованных кривых.

Погодные колебания варьировались не только от года к году, но и от места к месту. Самые холодные десятилетия в Северной Европе не всегда совпадали с таковыми, скажем, в России или на американском Западе. Например, самое сильное за весь малый ледниковый период похолодание в восточной части Северной Америки пришлось на XIX век, однако на западе США в то время было теплее, чем в XX веке. В Азии в XVII веке происходили куда более серьезные экономические потрясения, чем те, с которыми сталкивались тогда европейские страны. С 1630-х китайская империя Мин боролась с повсеместной засухой. Драконовские меры властей привели к массовым восстаниям, а с севера начали активно наступать маньчжуры. К 1640-м даже плодороднейшая долина Янцзы на юге страны пострадала сперва от жестокой засухи, а затем от разрушительных наводнений, эпидемий и последовавшего голода. Последний вкупе с междоусобными войнами поспособствовал тому, что в 1644 году династия Мин оказалась свергнута маньчжурами. В начале 1640-х в Японии из-за голода и плохого питания разразились страшные эпидемии, унесшие тысячи жизней. От тяжелых погодных условий пострадали и плодородные рисовые поля на юге Кореи. Там от болезней погибли сотни тысяч людей.

Только несколько коротких циклов похолодания, таких как два необычайно холодных десятилетия с 1590 по 1610 год, по-видимому, совпадали в масштабах полушария и всей планеты.

К сожалению, история научных наблюдений за температурой воздуха и осадками началась не так давно – их стали проводить не более 200 лет назад в Европе и некоторых районах на востоке Северной Америки. Хотя эти фрагментарные данные позволяют нам заглянуть через недавнее потепление в самые холодные времена малого ледникового периода, они ничего не сообщают нам о внезапных климатических изменениях, которые происходили в Северной Европе после 1300 года.

Восстановление более ранних сведений о климате требует кропотливой, подчас детективной работы, изобретательности и использования статистических методов. Исторические документы в лучшем случае позволяют получить лишь общее представление, поскольку в отсутствие записей показаний приборов слова вроде «самая ужасная зима из когда-либо описанных» мало что значат вне временного контекста жизни автора и его личных воспоминаний. Метеорологи и специалисты по истории климата много лет пытались рассчитать годовые показатели температуры и осадков, основываясь на наблюдениях сельских священников и охочих до науки землевладельцев из разных уголков Европы. Жестокие штормы прошлого открывают необычные возможности для реконструкции климата. Так, 27 февраля 1791 года пастор Вудфорд из Уэстон-Лонгвиля, расположенного близ Нориджа в Восточной Англии, записал: «Очень холодный, сырой, ветреный день, почти такой же плохой, как и любой другой день этой зимы». Синоптические карты, которые были составлены на основе наблюдений, подобных записям Вудфорда, позволили выявить область пониженного атмосферного давления. Эта область и стала причиной сильнейших северо-восточных ветров, дувших со скоростью 70–75 узлов вдоль восточного побережья Англии в течение трех дней. Ураган вызвал на Темзе приливную волну «такой удивительной высоты, что в районе Уайтхолла бóльшая часть погребов оказалась под водой. Променад в Сент-Джеймсском парке был затоплен». Ущерб, нанесенный зерновым полям на берегах Темзы, составил по меньшей мере 20 тысяч фунтов стерлингов.

Колебания цен на зерно – это еще один косвенный показатель температурных изменений: по ним можно выявить циклы слишком дождливой или сухой погоды, последовательность которых приводила к плохим урожаям. Историки экономики, такие как Уильям Хоскинс, изучили цены на зерно на протяжении нескольких столетий и зафиксировали рост цен на 55–88 % выше нормы в периоды дефицита, когда скупщики и торговцы запасали зерно в расчете на сверхприбыль, или когда запасы зерна попросту заканчивались. В странах вроде Великобритании и Франции, где хлеб был основным продуктом питания, такие подорожания имели катастрофические последствия, особенно для бедных. За ростом цен следовали общественные беспорядки, и фермеры жили в страхе, что их урожай разграбят еще до созревания. Толпы людей приходили на рынки и принуждали пекарей продавать хлеб по тем ценам, которые казались людям справедливыми. Монастырские книги и архивы крупных поместий содержат массу сведений об урожаях и неурожаях, ценах и доходах, но в них, как и в большинстве ранних исторических источников, недостает таких точных данных, какие дают годичные кольца деревьев или ледяные керны. Летописцы сообщали о сильнейших ливнях – таких, что «во многих местах были подмыты здания, стены и башни, как это бывает во время наводнения», но подобные красочные описания не заменяют надежных ежедневных измерений температуры.

Даты сбора урожаев винограда, полученные из документов городских властей и записей об уплате десятины, а также из архивов винодельческих хозяйств, дают общее представление о годах с прохладными или теплыми летними месяцами, причем наилучшие результаты дает сопоставление такой информации с анализом годичных колец деревьев и сведениями из других научных источников. Историк климата Кристиан Пфистер сосредоточил внимание на двух ключевых месяцах, которые выделяются в более холодные периоды: это холодный март и прохладный и сырой июль. Такие условия отмечались в 1570–1600-х, в 1690-х и в 1810-х. Судя по всему, это были самые холодные десятилетия малого ледникового периода.

Историки климата – находчивые исследователи. Например, им известно, что Компания Гудзонова залива требовала от своих капитанов и управляющих в Канадской Арктике ежедневно вести учет погоды даже в самых отдаленных местах. Поскольку люди обычно работали на компанию в течение долгого времени, записи о ледовых условиях, первых оттепелях и снегопадах, сделанные одними и теми же сотрудниками, удивительно точны для конца XVIII – начала XIX века: по ним можно с точностью до недели или нескольких дней проследить, как год от года, на протяжении многих лет, менялись даты первых снегопадов и весенних оттепелей. Испанские ученые используют исторические записи о проведении молебнов о дожде или прекращении ливней. Богослужебные ритуалы строго контролировались церковью и проводились в разных формах и масштабах. В кризисные годы учащались крестные ходы и паломничества. Таким образом, записи об этих событиях тоже помогают ученым составить картину климатических колебаний.

Подобные исторические документы позволяют выявить небольшие погодные колебания от десятилетия к десятилетию, но как эти колебания связаны с общим изменением климата – вопрос для будущих исследований. В последние годы для сопоставления показателей, рассчитанных на основе исторических источников, с результатами анализа годичных колец деревьев и другими научными данными используются статистические методы. Благодаря этому мы знаем, например, что в XVI веке в Центральной Европе все времена года были холоднее, чем в период с 1901 по 1960 год, при этом зимы и весны были холоднее примерно на 0,5 °C, а в осенние месяцы выпадало примерно на 5 % больше осадков. С 1586 по 1595 год в этом регионе установилась почти непрерывная череда холодных зим, когда температура воздуха была примерно на 2 °C ниже средних значений начала XX века. Те же данные свидетельствуют о том, что в Швейцарии десятилетия с 1691 по 1700 год и с 1886 по 1895 год были самыми холодными за последние пять веков.

При всем богатстве и разнообразии архивных материалов нам приходится во многом полагаться на научные данные для получения информации о климате малого ледникового периода во все годы. Эту информацию частично дают ледяные керны, добываемые из глубины гренландских льдов, антарктического ледяного щита (включая керны с Южного полюса) и горных ледников вроде ледника Куэлкайя в Перуанских Андах. Изучение ледяных кернов сопряжено с серьезными техническими трудностями. Дело в том, что под воздействием сложных процессов годовые снежные пласты погружаются все глубже и глубже в ледник, пока наконец не спрессовываются в лед. Ученым приходится изучать различные текстуры, характерные для летнего и зимнего льда, чтобы восстановить историю осадков в далеком прошлом. Изменения количества выпадавшего снега особенно важны, поскольку они дают ключевую информацию о скорости потепления или похолодания во время внезапных климатических сдвигов.

Два керна из гренландского ледяного щита, известные как GISP-1 и GISP-2, представляют особый интерес для исследователей малого ледникового периода. Годовые слои керна GISP-2 соотносятся с календарными годами с погрешностью ±1 %, что делает его исключительно полезным для датировки изменений температуры, которые, в свою очередь, выявляются изотопным методом – по изменению относительного содержания во льду дейтерия (D) от года к году или даже от сезона к сезону. Его понижения свидетельствуют о низких температурах – наподобие таких, какие установились в XIV веке в Гренландии, когда там выдались самые холодные зимы за последние 700 лет. Реконструкция климата при помощи ледяных кернов открывает широкие перспективы для изучения кратковременных циклов потеплений и похолоданий, повлиявших на средневековые поселения норвежцев в Гренландии.

До 1960-х исследования годичных колец деревьев проводились в основном на юго-западе США. Астроном Эндрю Дуглас вписал свое имя в историю науки, определив возраст древних поселений индейцев по годичным кольцам в высохших потолочных балках. С тех пор с юго-запада США были получены тысячи образцов годичных колец, так что сегодня ученые могут проследить распространение сильных засух по всему региону год за годом в течение тысячи лет. Поначалу методы датировки по годичным кольцам применялись только в районах с выраженными сезонами осадков, но теперь они настолько совершенны, что у нас есть высокоточные схемы колец немецких и ирландских дубов по меньшей мере за 8000 лет.

В настоящее время реконструкция климата по годичным кольцам деревьев ведется более чем в 380 местах по всему Северному полушарию. У нас уже есть первые графики температурных колебаний по годам и десятилетиям вплоть до 1400 года и ранее, с весьма надежными показателями после 1600 года. Оценки температур, полученные путем статистического регрессионного анализа показаний современных приборов, а также выведенные из исторических и прочих источников, крайне важны для выяснения того, насколько теплым был конец ХХ века по сравнению с более ранними временами.

Крупные извержения вулканов, подобные тому, что разрушило древние города Геркуланум и Помпеи в 79 году н. э., – это впечатляющие и зачастую катастрофические события. О крупнейших из них можно узнать по структуре годичных колец деревьев и мелкой пыли в ледяных кернах. Извержения вулканов приводят к серьезным климатическим последствиям из-за выбросов мелких частиц пепла, которые годами остаются в атмосфере. Гипотезы о связи извержений с погодой существуют уже давно. Бенджамин Франклин предложил теорию, согласно которой из-за вулканического пепла температура на Земле может понижаться. В 1913 году ученый из Бюро погоды США Уильям Хамфрис использовал данные наблюдений за грандиозным извержением Кракатау в Юго-Восточной Азии в 1883 году, чтобы установить корреляцию между извержениями вулканов в прошлом и глобальными изменениями температуры. Вулканический пепел примерно в 30 раз эффективнее заслоняет Землю от солнечной радиации, чем препятствует потере ею тепла. За три года, пока оседает пепел от крупного извержения, средняя температура на значительной части земного шара может снизиться на целый градус или даже больше. Наиболее сильно эти последствия проявляются в течение следующего лета после извержения.

На предварительных температурных кривых для малого ледникового периода можно увидеть заметные пиковые отклонения книзу, когда отдельные годы выдавались аномально холодными. Эти аномалии почти всегда связаны с крупными извержениями, такими как извержение вулкана Тамбора в Юго-Восточной Азии в 1815 году – одно из самых грандиозных за последние 15 тысяч лет. В течение нескольких лет пепел Тамборы перемещался в атмосфере, заслоняя Солнце. На температурных диаграммах климатологов на 1816 год приходится пик холода. Это был «год без лета»: в июне в Новой Англии выпал снег, а уже в сентябре европейцы дрожали от стужи. Крупные извержения вулканов почти всегда приводили к холодным летам и плохим урожаям – природным явлениям, не связанным с бесконечными пертурбациями малого ледникового периода. На протяжении XVII века необычная вулканическая активность вносила свой вклад в непостоянство климатических колебаний.

Чем был вызван малый ледниковый период? Может быть, на температуру в мире на протяжении пяти веков влияли небольшие смещения земной оси? Или к похолоданию привели циклические флуктуации солнечного излучения? Ответ до сих пор ускользает от нас, главным образом потому, что мы только начинаем понимать глобальную климатическую систему и управляющие ею взаимодействия атмосферы и океана. Здесь мало о чем можно говорить с уверенностью. Но нам известно, что мы продолжаем жить в ледниковом периоде, где-то посреди межледниковья, одного из многих, случившихся за последние 750 тысяч лет. Со временем – по некоторым оценкам, в ближайшие 23 тысячи лет – мир, скорее всего, вернется к очередному ледниковому циклу, с такими же экстремальными температурами, как и 18 тысяч лет назад, когда значительная часть Европы по-настоящему глубоко промерзла.

В течение последних 730 тысяч лет медленные циклические изменения эксцентриситета земной орбиты, наклона и ориентации ее оси вращения постоянно меняли характер испарения и выпадения осадков, а также выраженность смены времен года. В результате на планете непрерывно чередовались экстремально холодные и короткие теплые периоды. Геохимик Уоллес Брокер считает, что под влиянием этих изменений вся система взаимодействий океана и атмосферы резко переключалась из одного режима во время эпизодов оледенения в совершенно другой в более теплые периоды. По его словам, каждый щелчок «выключателя» приводил к серьезным изменениям в циркуляции океанических течений, так что тепло переносилось по планете по-разному. Иными словами, климатические закономерности ледникового периода сильно отличались от тех, что действуют в последние 10 тысяч лет.

Если Брокер прав, то нынешний климатический режим – результат работы того, что он называет «великим океанским конвейером». Течения, подобно гигантскому транспортеру, обеспечивают циркуляцию воды в Мировом океане. В Атлантике теплые поверхностные воды текут на север почти до самой Гренландии. Охлажденные арктическим воздухом, эти воды опускаются вниз и образуют течение, которое на большой глубине покрывает огромные расстояния – на юг Атлантического океана, до Антарктиды, а оттуда в Индийский и Тихий океаны. В этих океанах поверхностные воды перемещаются на юг, тогда как холодные придонные течения движутся на север. В Атлантике северное течение поглощается более быстрой встречной «конвейерной лентой», которую подпитывает плотная соленая вода, опускающаяся с поверхности в северных морях. По своей мощности поток, циркулирующий в Атлантическом океане, эквивалентен сотне таких рек, как Амазонка. Огромное количество тепла переносится на север и с арктическими воздушными массами поднимается над Северной Атлантикой. Именно этим теплообменом объясняется относительно мягкий морской климат Европы, который с некоторыми вариациями сохраняется на протяжении десяти тысячелетий голоцена.

Великий океанский конвейер переносит соленую воду глубоко под поверхностью Мирового океана. Важное место в этом процессе занимает нисходящий поток соленой воды в Северной Атлантике.

Мы знаем о работе великого океанского конвейера лишь в самых общих чертах, но этого достаточно для понимания того, что изменения в циркуляции поверхностных вод существенно влияют на климатические явления глобального масштаба, такие как Эль-Ниньо. Нам также известно, что хаотичные взаимодействия атмосферы и океана мощно влияют на вихревые атмосферные потоки, опускание поверхностных вод и направления течений в Северной Атлантике. Недавно Брокер и другие ученые обратили внимание на океанические глубины и на изменения в термохалинной циркуляции (циркуляции, вызываемой перепадами температур и солености морской воды).

С тех пор как в 1980-х был открыт океанский конвейер, принято считать, что он работал бесперебойно на протяжении всего голоцена. Согласно этому сценарию, в Северной Атлантике и по периметру Антарктиды образуются примерно равные по объему глубоководные океанические течения, которые полностью смешиваются, двигаясь навстречу друг другу. Смешение происходит, когда поверхностные воды под воздействием атмосферных газов опускаются вглубь океана. Эта устоявшаяся гипотеза может оказаться неверной, поскольку теперь мы знаем, что сегодня в Южном океане происходит нечто иное. В море Уэдделла у берегов Антарктиды образуется гораздо меньше смешанной придонной воды, чем считалось в ходе десятилетий научных наблюдений. В то же время в Северной Атлантике глубинные воды сегодня формируются с той скоростью, которая необходима для поддержания естественного уровня изотопа углерода-14 (С14). Брокер предполагает, что в малый ледниковый период в Южном океане формировалось гораздо больше придонной воды, чем сейчас. То же самое происходило во время максимума последнего оледенения и в течение непродолжительного и холодного позднего дриаса 11,5 тысяч лет назад.

Возможно, формирование глубинных антарктических вод усилилось около 800 лет назад, когда Европа переживала первое значительное похолодание, а затем ослабло после 1850 года, когда климат снова стал мягче. Конец малого ледникового периода ознаменовался двумя фазами потепления: с конца XIX века примерно до 1945 года и с 1975 года по настоящее время. Научные наблюдения последней четверти века не выявили никаких признаков формирования больших объемов придонной воды, так что, судя по всему, оно замедлилось задолго до 1940-х.

Простых ответов на вопросы, связанные с малым ледниковым периодом, не существует, но можно не сомневаться, что подобные ему небольшие «ледниковые периоды» ранее уже неоднократно происходили в голоцене, даже если у нас пока нет инструментов для их выявления. Логично было бы ожидать, что очередной подобный эпизод начнется на Земле в результате естественной смены климатического цикла, если бы не все более убедительные доказательства того, что люди необратимо изменили климатический баланс из-за повсеместного использования ископаемого топлива со времен промышленной революции. Возможно, на наших глазах начинается совершенно новая эра глобального климата; если так, то осмысление малого ледникового периода должно стать одним из главных научных приоритетов.

Климат никогда не был модной темой в исторических кругах, главным образом потому, что до недавнего времени палеоклиматология была незрелой молодой наукой. Лишь немногие исследователи, среди которых французский ученый Ле Руа Ладюри, швейцарский историк климата Кристиан Пфистер и покойный британский климатолог Хьюберт Лэмб, уделяли пристальное внимание социальным последствиям климатических изменений малого ледникового периода. Большинство историков недооценивают роль климата в развитии событий недавнего прошлого, совершенно справедливо возражая против концепции климатических сдвигов как простого первичного триггера масштабных исторических процессов. Сегодня никто не станет утверждать, что изменение климата вызвало Великую французскую революцию, или что сильные морозы в Гренландии в XII веке заставили норвежцев покинуть самые северные из своих поселений. Эта форма экологического детерминизма с его простыми причинно-следственными доводами давно перестала обсуждаться всерьез, и на то имелись все основания.

Осторожность историков была абсолютно уместна в те времена, когда еще не существовало способов изучения годичных колец деревьев и ледяных кернов, а также современных статистических методов анализа исторических данных. Сегодня воссозданная климатологами картина годовых флуктуаций малого ледникового периода выглядит как частый гребень – график острых пиков похолоданий и оттепелей, циклов прохладных и теплых погодных условий, которые взлетают выше или опускаются ниже уровня нынешней климатической нормы. Кривая не выравнивается, а скачет вверх и вниз, иногда резко и внезапно, иногда чуть более плавно; это как если бы мы плыли по климатическому морю, а оно швыряло бы нас из стороны в сторону с самого начала нашего путешествия во времени. Лишь изредка нам доводилось бы ощутить стабильность – десятилетие установившейся теплой или холодной погоды. Обычная же реальность малого ледникового периода – непредсказуемые перемены, движимые сложными взаимодействиями атмосферы и океана и перепадами атмосферного давления на другом краю света.

Мы впервые накладываем подробный график климатических изменений на важные исторические события малого ледникового периода – и не в качестве бледного фона, а как важную и недооцененную переменную в сложном уравнении урожаев, продовольственных кризисов, экономических, политических и социальных потрясений. Мы видим, как периоды холода или аномальных осадков прокатывались по Европе, по-разному затрагивая монархов, аристократов и простолюдинов, меняя ход войн, препятствуя рыбной ловле и поощряя сельскохозяйственные инновации. Изменение климата было не причиной, а скрытым катализатором глубоких преобразований в европейском обществе, где все жили в полной зависимости от натурального хозяйства и где последствия плохих урожаев винограда сказывались на экономическом благополучии Габсбургской империи. Малый ледниковый период – это история борьбы европейцев с главной проблемой человечества.