Послесловие

Первое издание «Малого ледникового периода» вышло в 2000 году – практически в средневековье научной палеоклиматологии. Тогда я отмечал, как трудно изучать изменения климата даже в относительно недавнем прошлом (как в случае с малым ледниковым периодом) из-за нехватки надежных инструментов, из-за непоследовательных исторических записей и неточных данных о климате, в том числе взятых из таких темных источников, как монастырские книги. Историки до сих пор в неоплатном долгу перед замечательным историком и метеорологом Хьюбертом Лэмбом, который неутомимо изучал малый ледниковый период и климат последнего тысячелетия. Его исследования штормов в Северной Европе, написанные в основном в 1970–80-х, по сей день считаются наиболее авторитетными работами. Новаторские труды французского историка Ле Руа Ладюри и других ученых, изучавших урожаи винограда в Европе, также расширили наши знания о климате малого ледникового периода. Однако до недавнего времени мы располагали куда более скудными данными о климате его первых столетий.

По мере того как я забирался в самые темные уголки истории, моя задача по составлению хронологии климатических сдвигов XIII–XIX веков требовала расставлять самые широкие сети и зачастую строить догадки. Я старался выйти за рамки привычных стереотипов – описаний ярмарок на льду Темзы или знаменитого «года без лета» – и рассмотреть малый ледниковый период с глобальной точки зрения. Даже поверхностный взгляд на литературу позволяет увидеть обрывки и фрагменты климатических данных, а также множество человеческих реакций на непредсказуемые, постоянно меняющиеся температуры в таких отдаленных местах, как Китай, Новая Зеландия, Северная и Южная Америка.

Еще в 1990-х, когда я занимался исследованиями и писал эту книгу, климатические изменения не входили в политическую и научную повестку. К этой проблеме скептически относились даже историки и археологи. Если кто-то заговаривал об изменении климата в присутствии археологов, дискуссия обычно скатывалась к обсуждению концепции экологического детерминизма – упрощенной гипотезы XIX и начала XX века, сторонники которой объясняли ключевые исторические события, такие как появление сельского хозяйства, влиянием климатических сдвигов. Экологический детерминизм был развенчан задолго до того, как я написал эту книгу, – причем настолько основательно, что меняющийся климат стал считаться незначительным фактором развития человеческой истории последних 2000 лет и даже более ранних эпох. Но затем заявил о себе рекордный Эль-Ниньо 1997–1998 годов – и начались активные дискуссии об антропогенном глобальном потеплении, вызывавшие нервную дрожь у мирового научного сообщества.

Начиная с 2000 года мы наблюдаем революцию в палеоклиматологии, которая превращает косвенные данные о климате в поразительно точные хроники меняющихся метеорологических условий и позволяет составить подробную картину муссонных перебоев, циклов засухи и извержений вулканов. Мы вступили в золотой век палеоклиматологии. Исследования годичных колец деревьев на американском Юго-Западе, начатые почти столетие назад, теперь дают настолько точные результаты, что мы можем проследить количество осадков в каждом сезоне за последние 2000 лет. Анализ кораллов, а также осадочных отложений с морского дна и ледяных кернов из Гренландии, Антарктиды и Анд дал новую информацию о климатических сдвигах малого ледникового периода и более поздних времен. Сегодня специалисты по радиоуглеродному датированию даже определяют возраст отдельных семян и крошечных диатомовых водорослей, обнаруженных в образцах керна из морских глубин и пресноводных озер, чтобы датировать краткосрочные климатические явления. Новые исследования, посвященные малому ледниковому периоду, выявляют самые разные глобальные последствия многовекового похолодания. Зондирование пресноводных озер позволило выяснить, как засухи сказывались на древней цивилизации майя (далее я расскажу об этом более подробно). Пещерные сталагмиты представляют собой ценный источник данных о таких событиях, как крах Аккадской цивилизации на Ближнем Востоке более 4000 лет назад и природные катаклизмы в Северном Китае.

За последние 20 лет мы узнали намного больше как о малом ледниковом периоде, так и о предшествовавшем ему периоде средневекового климатического оптимума (ныне также известном как средневековая климатическая аномалия), поскольку нам стало доступно больше региональных данных. Теперь мы знаем, что период средневекового климатического оптимума (который длился примерно с 950 по 1250 год) стал, как ни странно, следствием Ла-Ниньи в тропической части Тихого океана. Ла-Нинья – явление, противоположное Эль-Ниньо. Ла-Нинья приносит похолодание, но также вызывает разные вторичные явления, в том числе увеличение количества осадков, циклы засухи, а иногда и повышение температур. С появлением новых данных мы стали лучше понимать процессы малого ледникового периода, который растянулся с 1250 года до конца XIX века и принес гораздо более низкие температуры на континенты Северного полушария к северу от тропиков. Похолодание, как мы теперь знаем, стало следствием постоянного высокого давления в Арктике, которое в свою очередь было вызвано низким индексом САО. Новые данные также показали, что малый ледниковый период принес не только холода – в разных частях мира установились сильные засухи, участились штормы и изменился уровень моря. Наконец, данные говорят о том, что в этот период внутритропическая зона конвергенции (или дождевой тропический пояс) значительно сместилась на юг, что вызвало резкие изменения в тропическом и субтропическом климате.

Еще один аспект малого ледникового периода, которому были посвящены недавние исследования, – это его первопричина. Например, в 2012 году канадские ученые выяснили, что небольшие ледяные шапки (такие как на острове Баффина и в Исландии), которые покрывали мох, когда ледники ежегодно наступали и отступали, могут служить надежным индикатором климатических изменений. Это дало уникальную возможность изучить кратковременные климатические колебания малого ледникового периода. Исследователи собрали 94 образца мха из тысячекилометрового разреза на острове Баффина. Эти образцы, датируемые периодом между 800 и 2000 годами, позволили выяснить, что летнее разрастание ледяной шапки началось внезапно, между 1275 и 1300 годами, и выразилось в массовом «отмирании» мхов. С 1430 по 1455 год холода значительно усилились. По-видимому, начало малого ледникового периода можно связать с необычным полувековым периодом, за который произошло четыре крупных извержения вулканов, выбросивших в атмосферу огромное количество вулканического пепла. Затем наступило похолодание – настолько сильное, что ледяные шапки уже не отступали вплоть до потепления в XX веке. Климатические модели и косвенные климатические данные указывают на то, что регулярная вулканическая активность в сочетании с низкой летней инсоляцией в Северном полушарии, вероятно, вызвала похолодание задолго до того, как знаменитый минимум Маундера 1645–1715 годов сделал возможным проведение зимних ярмарок на льду Темзы.

Крупнейшее из четырех извержений (и одно из самых масштабных за последние 7000 лет) произошло в 1257 году, но до недавнего времени никто не знал, где именно. Свидетельства были получены из полярных ледяных кернов: в них наблюдался всплеск содержания частиц вулканического сульфата. Конечно, это был один из многих всплесков, и он указывал только на одно из многих подобных событий, однако это извержение явно было самым значительным. Сульфатная нагрузка, по оценкам, была от 2 до 8 раз выше, чем при извержении вулкана Тамбора в 1815 году, которое вызвало знаменитый «год без лета», и при разрушительном извержении Кракатау в 1883 году. Недавно исследователи смогли установить источник извержения, сравнив состав мельчайших частиц вулканического пепла в слоях ледяного керна с частицами из вулкана Самалас на территории современной Индонезии.

Извержение Самаласа имело глобальные последствия. Исторические хроники и образцы годичных колец деревьев указывают на повсеместное летнее похолодание на континентах Северного полушария. Скорее всего, частицы вулканического пепла были унесены на Запад преобладающими пассатами во время сухого сезона, поэтому можно предположить, что извержение произошло между маем и октябрем 1257 года. Вне всяких сомнений, это извержение оказало огромное влияние на жизнь людей. Европейские хроники того времени описывают холодное и дождливое лето 1258 года с низкими температурами с февраля по июнь. «Сухой туман» сформировал устойчивый облачный покров над большей частью Европы. Сообщалось, что из-за продовольственного кризиса от голода погибло от 15 до 20 тысяч человек. О количестве жертв можно судить, например, по относящемуся к 1258 году массовому захоронению останков тысяч людей на лондонском кладбище при госпитале Святой Марии. К северу от Лондона, в Сент-Олбансе, мертвецы разлагались в свинарниках, на навозных кучах и на грязных улицах. Зерно стали ввозить из Германии и Голландии. По улицам шествовали флагелланты, одержимые идеей божественного гнева. После извержения Самаласа Ломбок, Бали и другие индонезийские острова в Юго-Восточной Азии на протяжении многих десятилетий оставались по большей части непригодными для жизни. В 1284 году яванский король Кертанегара вторгся на Бали и, что неудивительно, не встретил сопротивления со стороны местных жителей. В Японии из-за дождей и холодов погибли сады и были уничтожены рисовые поля.

Несмотря на все эти свидетельства, мы все еще не можем с уверенностью утверждать, что именно извержение Самаласа стало тем катаклизмом, который положил начало малому ледниковому периоду. Однако это событие определенно показывает, как сильно вулканическая активность в периоды климатических пертурбаций может повлиять на человеческие сообщества – не только в Юго-Восточной Азии, но и в Европе и Америках.

С того времени, как я написал эту книгу, археологи и историки осознали, что климатические колебания малого ледникового периода на протяжении более чем пяти столетий нередко играли почти решающую роль в судьбах человечества. Благодаря появлению гораздо более точных климатических данных мы теперь можем выделить три основные фазы похолодания за этот период. Минимум Шпёрера (1450–1530) сопровождался низкой активностью солнечных пятен и низкими температурами. Вторая крупная холодная фаза, часто называемая в честь швейцарского ледника Гриндельвальдской флуктуацией (начало 1560-х – ок. 1620), вызвала сокращение периода вегетации в Европе на шесть недель. Холода и засухи распространились на крупные регионы Восточного Средиземноморья и Османской империи. На большей части земного шара средние температуры были примерно на 2 °C ниже, чем в начале XX века. Масштабные извержения вулканов, подобные извержению Уайнапутины в Перу в 1600 году, усиливали холода. После 1645 года средние температуры на большей части Северного полушария стали еще примерно на 1 °C ниже средних значений XX века. Это было началом минимума Маундера, который продолжался примерно до 1720 года и сопровождался пониженной активностью солнечных пятен. Самые холодные годы малого ледникового периода пришлись на промежуток между 1560 и 1720 годами. Последняя холодная фаза, известная как минимум Дальтона (1760–1850), завершилась потеплением, которое впоследствии ускорилось под воздействием антропогенных факторов.

Последствия этих климатических колебаний прокатились по всему миру, ускорив падение могущественных цивилизаций. В 802 году, в период средневековой климатической аномалии, кхмерский царь Джайаварман II провозгласил себя небесным правителем огромной Ангкорской империи с населением около миллиона человек, расположенной вокруг камбоджийского озера Тонлесап. Кхмерская цивилизация строилась вокруг правителей-богов, которые восседали в удивительных дворцах-храмах в Ангкор-Вате и Ангкор-Тхоме, представлявших собой символические воплощения индуистского космоса. Фермеры Ангкора, выращивавшие рис, полагались на муссонные дожди с мая по октябрь, но этих осадков было недостаточно, чтобы выращивать зерновые круглый год. За 600 лет кхмеры сумели построить сложные системы каналов и водохранилищ площадью около 1200 км ² для хранения воды в сезоны засухи и засушливые годы. Сеть каналов и насыпей замедляла и распределяла паводковые воды реки Меконг, поступавшие сюда в сезон муссонов. Масштабы кхмерских гидротехнических сооружений поражают воображение. Они представляли собой сложную сеть зигзагообразных каналов, плотин и даже водосбросов, которые направляли воду из рек в водохранилища, известные как бараи. Для строительства таких сооружений требовалось огромное количество рабочей силы; кроме того, их приходилось постоянно поддерживать в рабочем состоянии. Но вся жизнь богатого государства зависела от них – и от излишков риса, которые они помогали получить.

В XIII веке, на пике своего могущества, Ангкор контролировал территории, простиравшиеся от Южного Китая и Вьетнама до Бенгальского залива. Но империя была уязвимой, поскольку во многом зависела от своей водной инфраструктуры. Недавно ученые провели масштабные локационные исследования с применением лидаров: спутники и вертолеты, оснащенные импульсными лазерами для чрезвычайно точных замеров, позволили заглянуть под густой покров тропических лесов над Ангкором и нанести на карту значительную часть древней водной сети. Геофизик и антрополог Дэниел Пенни и его коллеги из Сиднейского университета с помощью компьютера смоделировали реакцию этой сети на масштабное наводнение. Модель показала, что водная система Ангкора была уязвима к сильным наводнениям – главным образом из-за эрозии и отложения наносов.

Нетрудно догадаться, как климатические колебания малого ледникового периода, отразившиеся в годичных кольцах долгоживущих кипарисов фокиений во Вьетнаме, могли нанести ущерб ирригационным системам Ангкора. Сильные засухи, вызванные постоянными Эль-Ниньо в юго-западной части Тихого океана, продолжались с 1362 по 1392 год и с 1415 по 1440 год. Необычайно сильные муссонные дожди в промежутках между циклами засухи разрушали водохозяйственную инфраструктуру Ангкора, особенно там, где в каналы поступала вода из рек. Это, в свою очередь, привело к тому, что исследователи назвали «каскадными авариями». Краткосрочные климатические катаклизмы вынуждали инженеров срочно перестраивать системы, рассчитанные на поступление стабильных объемов воды в засушливые годы, для приема бурных потоков в периоды сильных дождей. Конечно, капризы природы были не единственной причиной падения Кхмерской империи – свою в этом роль сыграли войны, а также политическая и социальная нестабильность, – но связь между гидрологией и перипетиями малого ледникового периода выглядит неоспоримой.

Еще один пример разрушительных последствий малого ледникового периода – упадок древней цивилизации майя в Центральной Америке. Ученые давно выяснили, что циклы засух и осадков были главными факторами формирования этой цивилизации и сыграли ключевую роль в ее падении. Первые свидетельства сильных засух были получены из озерных осадочных отложений, но вблизи крупных центров вроде древнего города Тикаль такие отложения не давали ценной информации, поскольку были повреждены из-за интенсивного земледелия. В последние годы гораздо более точные данные были получены путем анализа пещерных сталагмитов. Пещера Йок-Балум в Белизе расположена недалеко от четырех важных центров цивилизации майя. В 2012 году группа исследователей изучила 56-сантиметровый сталагмит из этой пещеры, проанализировав, в частности, его верхние части, которые выросли между 40 годом до н. э. и 2006 годом н. э. Рассмотрев соотношение тяжелых и легких изотопов кислорода в сталагмите, ученые сделали выводы об изменениях температуры воздуха и количества осадков. Анализ сталагмитов ясно показал, что майя обрабатывали землю в условиях непредсказуемых осадков. Засухи продолжались десятилетиями, с 200 по 300 год, с 820 по 870 год, с 1020 по 1100 год и с 1530 по 1580 год. Вероятно, они были вызваны как Эль-Ниньо, так и расширением на север и юг внутритропической зоны конвергенции, тянущейся вблизи экватора.

Исторические свидетельства о наиболее поздних из этих засух, в частности о той, что отмечалась между 1530 и 1580 годами, дают представление об их разрушительных последствиях для сельского хозяйства в низинах майя. Неурожаи приводили к голоду, болезням и миграции населения. Можно предположить, что и более ранние засухи сказывались на жизни майя похожим образом. Обильные осадки между 200 и 300 годами до н. э. привели к расширению сельскохозяйственного производства и, в частности, к освоению сезонных водно-болотных угодий, вследствие чего население заметно выросло. Между 440 и 660 годами н. э. также отмечался необычайно высокий уровень осадков; эффективность сельского хозяйства и численность населения вновь резко возросли. Но высокая плотность населения в регионе с непредсказуемыми осадками всегда связана с серьезными рисками. После 660 года, когда возобновились периодические засухи, возникла нехватка продовольствия, и плотность населения снизилась. В засушливые периоды царства майя, как правило, распадались, политическая конкуренция обострялась, и войны становились обычным делом. К концу VIII века, после обильных дождей, плотность населения повысилась до 145 человек на квадратный километр, поэтому новая засуха вызвала нехватку продовольствия, а также экономические и политические потрясения. Между 780 и 900 годами институт небесного царствования майя рухнул и произошла децентрализация политической власти. В последующие столетия население уменьшалось из-за засухи, голода и социальной нестабильности. Люди мигрировали, и основные политические центры перемещались на север Юкатана. Еще один цикл сильных засух, между 1000 и 1100 годами, по-видимому, означал для майя, что дни их былой славы уже не вернутся. Таким образом, хотя засухи и не уничтожили цивилизацию майя напрямую, они были главным фактором ее упадка.

Когда вышло первое издание этой книги, почти ничего не было известно о влиянии малого ледникового периода на Северную Америку. С тех пор многочисленные палеоклиматологические исследования пролили свет на первое столетие расселения европейцев по Северной Америке, которое совпало с Гриндельвальдской флуктуацией. Теперь мы знаем, например, что извержение вулкана Уайнапутина в Перу в 1600 году, упомянутое в первом издании, принесло в западную часть Северной Америки самую холодную погоду за последние 400 лет. На юго-западе не урождалась кукуруза; европейские поселенцы от Калифорнии до Мэна страдали и умирали от сильных холодов и тягот. Колонистам, где бы они ни поселились, приходилось приспосабливаться к незнакомым климатическим условиям: жарким летним сезонам, гораздо более холодным зимам, ураганам и сильным засухам. Они терпели неудачи не из-за малого ледникового периода, а из-за своей неспособности справиться с непредсказуемыми, постоянно меняющимися условиями. Первые испанские поселения на территории современных Флориды и Нью-Мексико неоднократно терпели крах. Французские первопроходцы на севере более успешно приспосабливались к сильным холодам, хотя некоторые из колонистов страдали от цинги.

Яркий пример задокументированных попыток колонистов выжить в сложных климатических условиях – история Джеймстауна, основанного в 1607 году на низменном полуострове на реке Джеймс в Чесапикском заливе. Вскоре после основания поселения колонисты начали испытывать сильный голод и болеть чем-то вроде брюшного тифа или авитаминоза. Плохая вода, недоедание, отсутствие теплого жилья, болезни и насилие – все это способствовало упадку колонии. Но недавние климатологические исследования показали, что свой вклад в эту трагедию внес и малый ледниковый период. По печальному стечению обстоятельств поселенцы прибыли сюда в начале самой продолжительной за несколько веков засухи, которая, как мы теперь знаем из анализа годичных колец деревьев, длилась с 1601 по 1612 год. Отложения из Чесапикского залива указывают на то, что это были одни из самых холодных лет тысячелетия – средние температуры были на 2 °C ниже, чем в XX веке. Из-за столь экстремальных условий кукуруза на полях засыхала, а вода в медленно текущей реке Джеймс делалась солоноватой и зачастую непригодной для питья. Засушливые годы привели к ожесточенной конкуренции за скудные запасы продовольствия. Конфликты возникали как между самими поселенцами, так и с местными индейцами. Лишь через два года колонисты выкопали колодец и нашли пригодную для питья воду. Кроме того, они были полностью лишены пива, которое привыкли пить вместо воды в Англии. Отсутствие калорийного пива усиливало голод, и люди все больше падали духом. Прибытие нескольких кораблей с провизией и торговля с индейцами помогли продержаться какое-то время, но суровые и непредсказуемые капризы погоды продолжались, и неудачи следовали одна за другой. Торговля с индейцами шла на спад, поселенцы, отправившиеся на разведку, попали в засаду и были убиты, а голод и болезни не оставляли людей. Форт Джеймстаун был осажден местными индейцами-поухатанами. В начале зимы 1609 года в форте проживало около 240 человек; к наступлению лета в живых осталось всего 60. Анализ останков, найденных на кладбище за стенами форта, показал, что эти люди умерли от голода. Некоторые из выживших даже выкапывали и ели тела умерших. По скелету девочки-подростка, найденному в погребе в 2012 году, ученые определили, что ее труп был разделан, а мясо съедено. Один из колонистов убил и съел свою жену; его казнили. К счастью, в 1610 году из Англии прибыли корабли с запасом провизии, позволившим продержаться еще год, и Джеймстаун пережил малый ледниковый период.

Семнадцатый век ознаменовался самыми холодными зимами малого ледникового периода во время Гриндельвальдской флуктуации и минимума Маундера. Хотя велик соблазн сосредоточиться на анализе температурных колебаний, на самом деле вторичные эффекты этих изменений, вероятно, сильнее сказывались на живших в то время людях. В качестве примера можно вспомнить граждан Голландской Республики. До малого ледникового периода значительная часть исторических Нидерландов находилась ниже уровня моря, но их жители давно привыкли преобразовывать окружающую среду в экономических и военных целях. В ходе малого ледникового периода их прибрежные территории становились все более защищенными, по ним проходило все больше дорог, здесь строились города и осушались болота. Когда температура падала или на побережье обрушивались сильные штормы, люди просто терпели, а затем использовали в своих интересах уже изменившиеся условия. Смена преобладающих океанских ветров на восточные во время похолоданий того же периода позволила голландцам совершать плавания в далекие теплые воды и доминировать в международной торговле. Благодаря этому Нидерланды многие десятилетия оставались крупнейшей европейской торговой державой.

Япония заняла совершенно иную позицию. В 1630-х сегунат Токугава запретил японским подданным торговать с чужестранцами, объявил христианство вне закона и стал тщательно контролировать связи с голландскими, китайскими и корейскими рынками. Однако это не помешало экономическому и духовному процветанию Японии, и за XVII век население этой страны увеличилось почти вдвое. И голландцы, и японцы приспосабливались к климатическим изменениям по мере их возникновения. Японцы преуспели благодаря уникальному экологическому разнообразию своих островов, голландцы – благодаря разнообразию экономики и активной морской торговле в военное время.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что малый ледниковый период закончился в результате промышленного загрязнения, вызванного бесконтрольным потреблением ископаемого топлива. Еще в 1684 году писатель Джон Ивлин жаловался на «грязно-бурый дым от угля», который наполнял легкие лондонцев «грубыми частицами». В середине XIX века альпийские ледники были примерно в 2 раза больше, чем сегодня, но вскоре начали неуклонно таять в результате повышения температуры, вызванного загрязнением окружающей среды. Исторические свидетельства указывают на то, что к тому времени воздух в некоторых альпийских долинах был густым от примесей. В двух ледяных кернах, взятых высоко в горах, были обнаружены слои льда, содержащие большое количество сажи. В те же годы английские художники изображали суда, идущие по Темзе под бледно-коричневым небом. Густые туманы, вызванные сжиганием угля, были привычным фоном в рассказах о Шерлоке Холмсе. По мере того как возрастало бытовое и промышленное использование угля, увеличивались и выбросы углекислого газа в атмосферу.

В ХХ веке переход на газ и нефть, а также широкое распространение автомобилей привели к резкому увеличению выбросов парниковых газов, причем эта тенденция усиливалась из-за роста численности населения и масштабной расчистки лесов в разных уголках планеты. С 1900 года содержание метана в атмосфере выросло более чем в 2 раза, и это, наряду с увеличением других выбросов, повысило способность атмосферы удерживать тепло. При сохранении нынешних объемов выбросов температура продолжит расти, ледяные щиты будут таять, а моря начнут выходить из берегов и затапливать густонаселенные прибрежные города.

За последние 20 лет климатологи, работающие в самых разных климатических условиях, провели глубокие исследования, которые показали реальность антропогенного глобального потепления. Когда я писал эту книгу, статистические данные убедительно подтверждали, что антропогенные парниковые газы – основной фактор, определяющий постоянное потепление. Сегодня антропогенное изменение климата стало научным консенсусом, несмотря на продолжающиеся попытки распространения дезинформации о том, что нынешнее потепление – якобы часть естественного цикла изменения климата. Это заблуждение вызвано устаревшими теориями, а наше единственное спасение от продолжающегося потепления – долгосрочное планирование с заботой о мире наших правнуков и их потомков. Мы стоим перед лицом неизвестности – и речь не только о все более частых природных катаклизмах, но и о непредсказуемых долгосрочных последствиях потепления. «Качели» малого ледникового периода обрушились на наших предков, когда метеорологические знания сводились к наблюдениям за облаками с церковных башен и тяжелому жизненному опыту. Вот почему время от времени нашим предкам приходилось претерпевать серьезные трудности.

История малого ледникового периода учит нас, что чем больше мы узнаем о грядущих климатических сдвигах и чем глубже осознаем возможные проблемы, тем проще будет адаптироваться к ним и предотвратить самые катастрофические последствия. У нас есть возможность многое узнать о том, что ждет нас впереди. Например, недавно Мэтью Фитцпатрик и Роберт Данн провели исследование и спрогнозировали климатические условия в 540 городах Северной Америки на 2080 год, уподобив одни города другим. Так, климат Монреаля в 2080 году будет напоминать нынешний климат Филадельфии (которая, конечно, находится намного южнее). Температура в Лос-Анджелесе будет похожа на нынешнюю температуру в мексиканском Кабо-Сан-Лукасе, расположенном на южной оконечности полуострова Калифорния. Подобные прогнозы дают наглядное представление о поистине грандиозных масштабах будущих климатических изменений. Конечно, прогнозы показывают только средние сдвиги и не учитывают учащение таких экстремальных явлений, как ураганы, длительные засухи и Эль-Ниньо. В них также не учитываются серьезные экологические последствия потепления: изменения в сельском хозяйстве и животноводстве, распространение инвазивных видов и тропических болезней, таких как лихорадка денге, по территории США.

Благодаря развитию технологий и методов компьютерного моделирования мы стали гораздо лучше понимать, куда движется мир вследствие потепления, повышения уровня океана, изменения режима распределения осадков и т. д. Люди, пережившие малый ледниковый период, решали проблемы на локальном уровне, в то время как у нас есть научные знания, необходимые для глобального понимания климатических процессов. В прошлом люди полагались на интуицию и жизненный опыт. Наши компьютерные модели и статистические прогнозы гораздо более сложны и точны – но вместе с тем они обезличены и не отражают опыта людей. События малого ледникового периода напоминают нам, что интуиции и опыта недостаточно, чтобы противостоять вызовам будущего. Постепенно привыкая к теплому миру, мы сталкиваемся с необходимостью сочетать интуицию и опыт с наукой, которая часто кажется слишком сложной и запутанной. Понимание того, что происходило с климатом в прежние времена – неотъемлемая часть наших попыток справиться с одной из величайших проблем, когда-либо встававших перед человечеством.