Глава 4

Дверь в темницу громко скрипнула, и все разговоры мгновенно оборвались.

Внутрь вошли двое, Син и еще один воин. Незнакомец был выше своего сослуживца почти на целую голову, но меньше в плечах и явно моложе. Правая половина его лица чем-то напомнила Эшу статую легендарного Луггаля Ламасса в городке Урту. Такой же волевой подбородок, крупный ярко очерченный рот, нос с орлиной горбинкой. Когда-то этот воин был очень красив — до того дня, когда левую половину его лица не изуродовал глубокий уродливый шрам, похожий на след ожога. Отметина шириной в ладонь тянулась от самого виска до подбородка, искажая черты. Левую руку тоже покрывали яркие глубокие борозды, оставшиеся от старых ран.

Одет он был не в доспех, а тонкую кожаную одежду. На широком поясе с одной стороны у незнакомца виднелся меч, а с другой — длинный нож в добротных резных ножнах. Плетеные наручи на запястьях с металлической бляшкой посередине плотно облегали ему руки. На потемневших бляшках явно был какой-то чеканный символ, но настолько затертый, что Эш никак не мог его разглядеть.

А потом воин развернулся, окидывая взглядом всех пленников, и Эш увидел, что на правом предплечье у него до самого локтя чернела стигма.

Как зачарованный, парень уставился на отметину духа. А тем временем несчастная жертва похотливых узников легко сбросила со своих прелестных ножек оковы, и, не обращая никакого внимания на изумленные взгляды и разинутые рты, подошла к Сину.

— Значит, так. К ауре духа устойчивы вон те трое, — деловито заговорила она, тыкая пальчиком в пленных. — А этот, этот и вон тот — вообще ни на что не годятся, можешь вернуть их к «бревнышкам». Те пятеро — твои, и еще вон те трое, до паренька…

— А этот? — нахмурившись, Син ткнул пальцем в Дария.

Девушка с прищуром взглянула на повеселившую ее парочку.

— Эти двое выстояли, так что их забирает Ник.

— Что?.. — не поверил своим ушам Син. — Ты не ошиблась?..

— Нет, — улыбнулась она воину. — Твой бородач сначала легко потек, но карты его увлекли больше, так что в итоге он закрылся. Воля и рассудок в нем сильней эмоций.

— А мальчишка?.. — неожиданно низким голосом спросил воин со шрамом.

— А паренек вообще самородок для тебя. Он не принадлежит никакой акаде. Чист, как белый лист бумаги. А вот насколько он устойчив к влиянию духов, я точно сказать не могу, — со смехом заявила она. — Аура ведь воздействует через ассоциативную память, а у него, бедняжки, пока еще нет никаких таких ассоциаций. Он девственник.

Эшу кровь бросилась в голову, щеки запылали. Если бы он мог, то провалился бы сейчас сквозь землю.

Все присутствующие смотрели сейчас на него, и каждый из них знал про Эша то, что их вообще не касалось!

— Правда что ли? — удивленно спросил Дарий, вбивая своим вопросом последний гвоздь в крышку Эшева гроба.

— Твое какое дело? — огрызнулся парень.

— Тебе сколько лет? — обратился тем временем к Эшу воин со шрамом.

— Шестнадцать, — сказал правду Эш, сообразив, что при данном раскладе преувеличивать свой реальный возраст точно не стоит.

— Выглядишь постарше, — заметил воин. — Ладно, неважно. Забираю всех шестерых. Син, освободи их.

Тот, повернувшись спиной к узникам, что-то тихо начал говорить сослуживцу, но тот даже слушать не стал.

— Мне плевать, Син. Отдавай мне моих, и мы попрощаемся, — заявил воин, и тот с недовольной миной принялся разбивать цепи.

Когда, наконец, всех шестерых освободили от оков, воин удовлетворенно кивнул и, толкнув дверь, приказал следовать за собой.

Очутившись на улице, он отвел своих в сторону и, остановившись, обернулся к пленникам.

— Значит так. Я знаю, что вы сейчас абсолютно растеряны и не понимаете, что происходит вокруг. Поэтому я сейчас в двух словах объясню ситуацию. До сих пор вы жили в мире сдобных булок и сахарной водки, но согрешили и вас изгнали оттуда, как шелудивых псов. Но мне плевать, кем вы были там и что натворили. Для меня имеет значение только то, что вы будете делать начиная с этого момента. Мое имя Ник, или Никкаль, и отныне я — ваш судья, палач, хозяин, командир и акада в одном лице. Нам с вами предстоит выполнить одно очень важное задание, ради которого вы стоите сейчас передо мной вместо того, чтобы корчиться на виселице. И если вы справитесь, то по местному закону справедливого искупления вам вернут ваше право на жизнь. Если кому-нибудь из вас это предложение не нравится — скажите об этом сейчас, и я исполню вынесенный вам приговор прямо здесь. Это сэкономит вам время, а нам пищу.

Он обвел пленников пристальным взглядом, и поскольку желающих умереть прямо здесь и сейчас не нашлось, продолжил.

— Знаю, что некоторым из вас пришла сейчас в голову гениальная мысль о побеге. Так вот, у вас ничего не получится. Ни здесь, ни в пути, ни на месте. Я повторяю это каждый раз, когда набираю новую группу, и каждый раз находится идиот, которому кажется, что он хитрее или ловчее прочих. Так вот, вы не хитрее и не ловчее. А сейчас я отведу вас в казарму, где есть лохань воды и чистая одежда для вас. Через четверть часа я вернусь, раздам каждому из вас мешок с пайком в дорогу и мы покинем крепость.

— И куда же мы поедем, командир Никкаль? — подал голос Дарий.

Эш прикусил губу. Вот ведь неймется ему…

Воин холодно посмотрел на любопытствующего.

— Вы поедете туда, куда я вас повезу. Достаточно исчерпывающе? А сейчас — все за мной.

Группа послушно проследовала за своим новоявленным командиром к длинному двухэтажному строению, и, остановившись у дверей, перед которыми была выставлена стража, приказал всем проследовать внутрь.

— А ты пока задержись, — сказал он Эшу.

У парня похолодели руки. Теперь-то что с ним не так?..

Дарий, обернувшись на паренька, замешкался у дверей, но тычок стражника в спину заставил его подчиниться.

Когда дверь закрылась, Никкаль кивком головы отозвал его в сторону.

— Катрина сказала, ты никогда не был посвящен никакой акаде. Это действительно так? — спросил он, разглядывая Эша в упор.

— Да.

— По какой причине?

Эшу хотелось ядовито напомнить Никкалю, что по его же словам прошлое пленников не имеет никакого значения. Но вслух он сказал другое.

— Согласно традиции ордена, в котором я воспитывался.

— Ты — «ворон»?.. — удивился воин.

— Да.

— И как же «ворон» очутился среди смертников?

Вопрос ударил, как плеть по больному месту. Если бы он сам знал, как такое могло случиться!

Хотя нет, Эш знал.

«Тому, кто имеет привязанности, ни щит, ни доспех не в помощь», — учили его на утесе. Если бы, очнувшись около зиккурата, Эш бежал, никакого суда бы не было. Возможно, он умер бы где-нибудь в лесу от кровопотери, но зато не очутился бы в цепях.

Но он не смог бросить старика. В этом была его ошибка. Но если бы можно было все вернуть назад, Эш совершил бы ее снова.

Вот только говорить об этом не имело никакого смысла. Да и желания не было.

— Так же, как все, — ответил Эш.

— Как все, говоришь? — злобно уставившись на Эша, проговорил командир. — Нет, парень, у «воронов» все — они другие, не воры и не убийцы. Так что ты уж точно не как все!..

— Откуда вам знать, какие мы, и какой я?! — вспылил Эш, забывая об осторожности.

— Оттуда, что я тоже из вороньего гнезда!

От удивления вся спесь Эша мгновенно растаяла.

— Вы?.. — проговорил он.

— Что тебя так удивляет? Братьев много, а мир невелик.

— Вы-то как здесь?.. Откуда?

Ник усмехнулся.

— Исполняю свое предназначение. А вот что здесь делаешь ты, я понять не могу.

— Да не делал я того, в чем меня!..

— Тссс, — прицыкнул Ник, обрывая Эша на полуслове и покосившись на проходящего мимо воина. Дождавшись, когда тот отойдет на некоторое расстояние, быстро проговорил, глядя в сторону:

— Ладно, здесь не место и не время. Короче, от меня ни на шаг, и слушаться, как наставника. Или сдохнешь вместе со всеми. Понял?

— Они все погибнут?.. — тихо спросил Эш.

В ворота кто-то громко ударил несколько раз, и псы, встрепенувшись, один за другим зашлись хриплым лаем.

— Мотыльки — они оттого и мотыльки, что долго не живут. И всем на них плевать, потому что завтра будут новые, — жестко ответил Ник. — А теперь иди и держи язык за зубами.

Эш двинулся было к двери, но командир вновь задержал его.

— Эй… А наставник Хараб… Не знаешь, как он?..

В памяти Эша возникло лицо Хараба. Даже представить было сложно, чтобы для кого-то этот человек был тем наставником, о котором хотелось бы справляться много лет спустя после завершения обучения.

— Он погиб лет пять назад, во время приема испытаний, — сказал он. И из уважения спешно добавил. — Мне жаль.

Ник усмехнулся.

— Вот уж не стоит. Не удивлюсь, если его пришиб кто-нибудь из своих же. Он был той еще скотиной…

Эш не удержался от улыбки, и выпалил.

— Ну, до Ашада ему все-таки далеко.

Широкая улыбка на мгновенье появилась на лице Ника, но он тут же спрятал ее.

— А что, он все еще жив?.. Ему же лет девяносто было еще когда я воспитывался!

— По крайней мере, год назад, когда я покинул мыс, наставник Ашад был в добром здравии.

— Вот ведь… Тебя-то как звать?

— Эш. И все-таки… — парень уставился на отметину на руке Ника. — Разве аристократы попадают на «Вороний мыс»?..

— Нет конечно. И стигму, чтобы ты знал, носить могут не только напыщенные кабаны с блюдцем на золотой цепи. Но об этом как-нибудь потом. А сейчас иди и помалкивай там, — сказал командир и нарочито громко добавил. — И чтобы подчинялся беспрекословно! Я тебе не столичный стражник, плеткой по спине гладить не буду! Пошел!

И Эш торопливым шагом отправился в казарму.

Для пленников выделили маленькую, отгороженную от общего помещения комнатку с четырьмя стражниками внутри. В середине стояла большущая лохань. Над ней, покряхтывая и зачерпывая мыльную воду ладонями, полоскались трое: коренастый бородач, бритый налысо здоровяк и носатый рыжий парень, весь обсыпанный крупными оранжевыми веснушками.

Черноволосый парень с серьгой в ухе и глубоким клеймом на правой кисти уже натягивал на влажное тело холщовые штаны и рубаху. Присмотревшись, Эш понял, что на руке у него изображена голова лисы — знак, которым одаривали впервые попавшегося на воровстве. При повторном преступлении меченую кисть отрубали, а клеймо выжигали уже на лбу или на щеке, чтобы всем сразу было видно, с кем имеют дело.

Дарий уже был одет в чистое. Стянув мокрые волосы на затылке, он скоблил себе тупым ножом подбородок, пытаясь поймать отражение в железном блюде с кусками раскисшего вонючего мыла.

Обернувшись на Эша, он удовлетворенно кивнул — мол, хорошо, что вернулся.

Теперь Дарий выглядел совсем иначе. Он оказался моложе, чем думал Эш, и черты лица, освобожденные от свалявшегося мочала бороды, оказались правильными и тонкими.

— Грязное — туда! — скомандовал Эшу один из воинов, ткнув пальцем в кучу тряпья в углу. По светлому полотну прямо сверху из складки к складке путешествовали жирные черные точки.

Вот дрянь.

Эш ненавидел блох и вшей.

Прикусив губу, он медленно стянул с раненой спины присохшую рубаху, и стараясь не присматриваться швырнул в общую кучу. Опустив голову, осмотрел следы на груди.

Бальзам действительно отлично подсушил отметины и затянул их коричневатой корочкой. А по краям будущих шрамов все еще виднелись сине-лиловые следы парализующего яда.

Нож в руке Дария замер и медленно опустился, вместо того чтобы скоблить вторую щеку.

— Ба… Кто это тебя так, когда?.. — проговорил он.

— Разбойники, видимо, — хмыкнул Эш. — В знак благодарности, что я им ворота открыл.

— Богатые, однако, разбойники, — заметил тот. — флакон этой штуки стоит, как бриллиантовая пряжка.

— Вот этого я не знаю — не покупал. Ни того, ни другого.

Дарий осекся, умолк.

— Эй, ты закончил? Нож один на всех! — прикрикнул на Дария кряжистый мужичок с крючковатым носом.

Тот покосился на недовольного.

— Подождешь две минуты, — спокойно заявил Дарий.

— А ну-ка без ругани! — вмешался в происходящее надсмотрщик, стоявший у дверей. — А ты, волосатый, заканчивай. Твое время вышло!..

Пока выясняли, кто будет бриться следующим, Эш опустил руки в несвежую мыльную воду. Сбитые веревками и изъеденные гнусом запястья защипало.

Так значит, Ник тоже из вороньего гнезда. И, судя по всему, он действительно настроен поддержать брата, хотя здесь это и не приветствуется.

И он сказал, что не только аристократы могу носить стигму. Во Внутреннем круге за такое предположение можно было получить обвинение в клевете на светлейшие дома и в ереси. Но здесь, судя по всему, все было иначе. И белоголовый убийца со своими подельниками мог прийти именно из этих мест — вот только как? Жители Внешнего круга для защитных акад были чужаками, несущими на себе следы воздействия диких враждебных духов. Находиться за стеной длительное время для них совершенно невозможно…

Или, по крайней мере, так считалось.

Разогнувшись, Эш потянулся за куском бесформенно расплывшегося вонючего мыла — и вдруг заметил, что лысый здоровяк почти в упор разглядывает его, смывая коричневую пену с узловатых крепких рук, покрытых от запястий до локтей множеством тонких белых шрамов. От его недоброго полубезумного взгляда Эшу стало жутко. И тем не менее он как можно резче спросил:

— Чего надо?

Лысый странно оскалился, обнажая крупные белые зубы с заметно выступающими клыками и, казалось, собирался было что-то ответить, но возглас Дария отвлек его.

— Эй, не плюй в общую лохань, выхухоль сраная! — рявкнул вдруг тот на носатого рыжего парня. Лысый, скривившись, обернулся к рыжему, позабыв про Эша.

— Ты?..

— А ну заткнулись все, сказал! — прикрикнул на смертников стражник, стоявший у входа.

Эш облегченно выдохнул, отошел от лохани и благодарно кивнул Дарию. Тот беззаботно подмигнул в ответ.

Похоже, специфическая компания его не особенно удручала. По крайней мере, держался он более чем уверенно.

Никкаль вернулся за своими минут через десять, держа в руке связку полупустых наплечных мешков с провиантом. При виде их Эш сразу вспомнил, насколько он голоден, но командир приказал следовать за ним в зал коленопреклонений, не оставляя ни шанса хоть что-то забросить в разболевшийся от голода желудок.

— Ненавижу все эти свечи, ритуальные завывания, и масляных жрецов, — буркнул Дарий. — Вообще интересно, кому они здесь колени преклоняют. Акадам, которые их не услышат?

Эш промолчал.

Зал коленопреклонений располагался в одном из дальних угловых зданий. Переступив порог, все очутились в маленькой тускло освещенной комнатке. Рядом со входом располагался стол с огромной раскрытой книгой и письменными принадлежностями. Дальше вдоль беленых стен без окон стояли напольные подсвечники, залитые причудливыми наростами оплавившегося воска и кадильницы, в которых не вспыхивало ни одного уголька. Вместо «небесного крыльца» с пятью ступенями и белоснежной бархатной подушкой, на которую полагалось вставать коленом, давая обет, в центре комнаты прямо на полу лежало что-то, похожее на серый мешок, набитый комковатым тряпьем.

А вместо «ритуальных завываний» в зале стоял богатырский храп.

— Достопочтенный Уту! — угрожающим тоном позвал жреца Ник.

Храп на мгновенье стих, но тут же возобновился с новой силой.

— Достопочтенный Уту, мать твою, к тебе люди пришли!! — гаркнул командир, хлопнув ладонью по столу.

Храп прекратился. Откуда-то донеслось недовольное приглушенное ворчание, и часть беленой стены выдвинулась вперед, приоткрывая проход в тайную каморку. Крепко запахло перегаром.

— Ходют тут, ходют… Ни днем, ни ночью покоя нет от вас… — донеслось недовольное ворчание, и в коленопреклоненный зал вышел, неуверенно ступая, небольшого роста кругленький старичок с засаленной жиденькой бородкой. Одеяние жреца, украшенное золотым шитьем и символами величайших двенадцати акад, топорщилось и заминалось складками на выпирающем круглом животе. — Нет бы по-тихому померли, никому не мешая…

— Тащись сюда живее!

— Никакого уважения к пожилому человеку…, — продолжал ворчать жрец. Наконец, он плюхнулся за стол, кашлянул и взялся за перо.

— Первое имя!..

— По всей форме записывай, как положено! — строго одернул его Никкаль.

— Да какая, забери меня духи, разница?..

— Разница есть для тех, кто выживет, чтобы никто не смог оспорить их право искупления. Поэтому пиши!

Жрец поднял на Ника долгий, многозначительный взгляд, кашлянул, и принялся выводить неожиданно ровные, красивые вензеля букв.

Заполнив какую-то общую форму, он записал имена пленников столбцом, и велел каждому из них поставить напротив своего имени роспись или какую-нибудь другую отметку.

Эш не умел выводить красивый именной вензель, как парень с лисой на руке или Дарий. Но и ставить позорный крестик или загогулину тоже не собирался. Тщательно вырисовывая каждую букву, он просто написал свое имя и отдал перо следующему пленнику.

— Так, теперь все по одному подошли к «небесному крыльцу»… — старик громко зевнул, показав гнилые зубы. — и по-быстрому поклонились. Именем Небесного Орла, двенадцать великих акад породившего, принимается клятва твоя, отверженный рода людей, против врага детей крылатых меч свой обнажившего… — загнусавил жрец.

Переглянувшись, пленники потянулись к «мешку», по очереди вставая на него левым коленом.

— … Да будет повержен Змей, и да прославится сила акад, земли людей стерегущих от детищ его, — продолжал тянуть речитативом старик. — И да возрадуются те, кто ступит на земли проклятые не по своему безумию, а во имя живущих, и да простятся им ради доблести их все грехи их, живым и мертвым…

На этих словах Эш преклонил колено.

— … И да будет небо свидетелем, и земля свидетелем, и вода свидетелем, и огонь свидетелем нашей клятвы великой, данной пред лицом Небесного Орла, и да не нарушит ее ни жрец, ни воин, ни господин, ни простолюдин, отныне и до века.

Жрец перевел усталый и все еще пьяный взгляд на Никкаля.

— Все?

— Теперь — все, — кивнул Ник. — Выходим на улицу, — скомандовал он своим.

До рассвета было еще далеко, но мир уже предвкушал появление солнца. Тьма немного сползла на западную сторону, высветляя восток. Тучи, плотным одеялом застилавшие небо весь предыдущий день, разорвало на неравномерные клочья, и теперь в просветы виднелись серебряные горошины звезд.

Никкаль бодрым шагом прошел вдоль строения и нырнул в узкую неприметную арку. Пленники последовали за ним, и очутились на закрытом заднем дворе, похожем на колодец. А прямо в середине колодца на земле лежал огромный железный люк, от которого к деревянному барабану тянулись цепи в руку толщиной. Справа и слева стояли два крепких воина. Вокруг полыхали закрепленные на стойках факелы, отчего по выпуклой поверхности люка с выгравированными символами, значения которых Эш не знал, пробегали оранжевые блики и тени.

— Открывай! — крикнул им еще издалека Никкаль, и те нехотя двинулись к барабану. Взявшись за ручки, они начали медленно крутить барабан, наваливаясь на него с усилием всем телом. Цепи звякнули, натянулись и начали медленно наматываться, приоткрывая железную пасть.

— Это… это что?.. Мы в подземелье пойдем?.. — дрогнувшим голосом спросил рыжий парень.

— Это не просто подземелье, — хмыкнул Ник. — Это врата в преисподнюю.