Жад ввела адрес в GPS своего мобильника, как накануне записала его по телефону: Alkham Road, парковка между Russel Garden и Kearsney Abbey.

Теперь Килани тоже сидел на заднем сиденье, Жад держала его за руку, а он разглядывал новый пейзаж. Песок, палатки, лачуги и жестокость «Джунглей» сменились полями, лесами, лугами и ухоженными садами. Слишком много зелени, чтобы здесь мог появиться полицейский патруль, что наверняка объясняло выбор места встречи.

Когда за несколько минут до назначенного времени они въехали на парковку в английской сельской местности, смеркалось.

Ровно в 21:00 с Альхам-роуд свернул белый вэн, припарковался перед ними и погасил фары. Однако никто не шевельнулся, и автомобили так и стояли лицом друг к другу.

— Что делать будем? — спросила Жад.

— Я думаю, они не выйдут, пока не увидят ребенка. Их организация вне закона, так что они соблюдают меры предосторожности.

— Ну так что делать-то будем? — повторила Жад.

Бастьен обернулся и грустно посмотрел на нее:

— Ну что… Думаю, выйдем из машины и скажем им «до свидания».

Манон одну за другой надела на плечи Килани лямки черного рюкзака. Сперва она обняла его за талию, потом прижала ладони к его щекам и наконец не выдержала, обхватила его всего, как если бы хотела спрятать в своих объятиях. И потекли слезы.

Жад не смогла проявить большей сдержанности, но на этот раз Килани неловко вытер ее мокрые щеки.

— Я буду по тебе скучать, маленький ниндзя, — шепнула девочка.

В вэне напротив них открылись двери, и оттуда вышли женщина и мужчина за шестьдесят. Она, с уложенными венцом надо лбом седыми волосами, словно сошла с рекламы «Mamie confiture», а он выглядел как учитель на пенсии со своей окаймлявшей лицо шкиперской бородкой и сползающими с носа очками. Не вызывающие ни страха, ни беспокойства. Бастьен взял ребенка за руку и направился к ним.

— Is this Kilani? — тепло встретила их женщина.

Мужчина подошел, присел на корточки, чтобы быть вровень с мальчиком, и заговорил с ним по-арабски. Всего несколько слов, но их оказалось достаточно, чтобы Килани улыбнулся и кивнул, как если бы получил приятное известие. А затем указал пальцем на семью Миллер. Мужчина снова заговорил с ним по-арабски, но на этот раз мальчик явно был расстроен. Килани понял, что дальше он отправится без них.

— Для малыша есть тысяча евро… э-э-э-э… Thousand euros for the kid? — неуверенно сказал Бастьен и протянул женщине конверт.

— That won’t be just for him. It will be for all the children, — ответила она.

Жад перевела своему отсталому отцу:

— Она говорит, что это будет не только для Килани. Что деньги пойдут на всех детей ассоциации.

Бастьен взглянул на женщину, и ее ответ ему понравился.

— Скажи ей, что меня это устраивает.

Мужчина вручил ему визитную карточку с логотипом ассоциации «Санчайлд», номером стационарного телефона и адресом.

— Can we visit? — спросил Бастьен.

— Whenever you want, sir.

— Когда пожелаете, — перевела Жад.

Учитель на пенсии наклонился к Килани и заверил его, что тот сможет увидеть всех, если захочет. Боковая дверь вэна открылась, и мальчонка забрался внутрь.

Манон и Жад крепко сжали губы, запрещая себе снова расплакаться. Килани в последний раз одарил их своей обезоруживающей улыбкой.

Пожилая чета собралась уже усесться в вэн, но Бастьен выхватил свой мобильник, включил вспышку и, даже не спросив разрешения, сфотографировал их. Парковка на мгновение осветилась, потом Бастьен обернулся к Жад, и по мере того, как он говорил, голос его становился все более и более властным.

— Скажи им, что мы приедем повидаться с ним. Скажи им, что я флик. Скажи им, что, если адрес фальшивый или номер телефона неверный, я их найду. Где бы они ни были, я их найду. Скажи им!

«Mamie confiture» доброжелательно смотрела на них…

— Нет необходимости, папа. Я думаю, она поняла, — шепнула Жад.

Потом, чтобы успокоить этого мужчину, который, хотя и сдерживал свои чувства, все-таки не мог скрыть их, старая дама положила ладонь на его руку.

И Миллеры, оставшиеся на обочине дороги, как будто их только что бросили, долго смотрели вслед удалявшемуся вэну.