Информация — древнейший товар
Итак, мы постепенно приближаемся к цели. Мы немного разобрались в том, что должны представлять собой инопланетные существа: как они передвигаются, как общаются, насколько они умны и присущ ли им коллективный образ жизни. Мы составили представление об инопланетных живых существах, которые во многих отношениях напоминают земных, но все же отличаются от нас, людей. Мы пока еще не готовы сделать вывод о наличии у них языка. Но откладывать обсуждение этой темы больше нельзя. От ответа на вопрос, умеют ли инопланетяне говорить, целиком зависит то, какими окажутся и они сами, и наши потенциальные отношения с ними. Но, прежде чем перейти непосредственно к языку, нам необходимо более подробно рассмотреть саму природу коммуникации и в особенности то, какой информацией обмениваются живые существа и как много они могут сказать друг другу.
Нам постоянно напоминают, что информация — это товар: мы живем в мире, где она обладает реальной денежной стоимостью. Однако мы нечасто задумываемся, насколько важен обмен информацией для животных, а он действительно важен. Более того, жизненно необходим, и его значение ничуть не меньше, чем для человечества в эпоху Facebook и Twitter. Для животного получение верной или неверной информации может стать вопросом жизни и смерти. У него заботы куда серьезнее, чем те, с которыми сталкиваетесь вы, наткнувшись на откровенные фотографии вашей мамы в социальных сетях. Именно по причине своей жизненно важной роли информация подвержена сильному давлению естественного отбора, и способы, которыми животные, как и люди, получают и передают информацию — правдивую или лживую, разнообразны и эффективны как на Земле, так и на других планетах. Знание — сила в любой экосистеме, в любых уголках Вселенной.
Информация, которую животные сообщают друг другу, иногда содержит сведения об окружающей их среде, но, что особенно важно, — также о состоянии и действиях других животных, которые необязательно сами участвуют в «разговоре». Все животные — активные пользователи сети, в которой переплетаются информация, дезинформация и обман. Поскольку у животных есть конфликт интересов и способность искажать действительность, нам снова не обойтись без теории игр, чтобы понять, как и почему животные в принципе друг другу что-то сообщают. Такой подход может оказаться весьма полезным, ведь выводы, полученные на основе фундаментальной теории игр, по всей видимости, должны распространяться на всю Вселенную. Иные миры могут заметно отличаться в физическом отношении, но математические правила, позволяющие обыграть оппонента в информационной войне, остаются неизменными.
Однако, прежде чем углубиться в рассуждения о том, как «язык» развился из «коммуникации» у человека (и почему только у человека, и где еще он мог развиться), нам следует начать с четкого определения того, что такое коммуникация. По-настоящему основательного определения, ибо, если мы будем слишком полагаться на свои интуитивные представления, рассуждая о коммуникации на Земле, мы не сможем применить эти идеи к другим мирам.
Что такое коммуникация?
Действия, естественные и повседневные для нас, кажется, не нуждаются в определении. Всем известно, что значит спать и просыпаться, ходить и говорить, ездить на велосипеде, притом что всякий знает, как трудно внятно объяснить, например, что именно нужно делать, чтобы удержать равновесие во время езды. Некоторые скажут, что определения нужны только для зануд. Но когда мы покидаем наш привычный и предсказуемый мир, отправляясь в незнакомые инопланетные миры, определения приобретают решающее значение. Они, безусловно, важны, когда мы пытаемся сравнивать деятельность человека и животных, а тем более когда хотим порассуждать о поведении инопланетян и о том, что у нас с ними может быть «общего». Мы не можем себе позволить определять поведение животных или инопланетян через привычное нам человеческое поведение. Как раз те элементы нашего поведения, которые кажутся нам чем-то само собой разумеющимся, скорее всего, у других видов окажутся совсем иными.
Всем известно, что такое «общение» или «коммуникация» в нашей повседневной жизни, но годится ли это определение для других животных? Оксфордский словарь английского языка (The Oxford English Dictionary) дает к слову communication следующее определение:
Передача или обмен информацией, знаниями, представлениями посредством речи, письма, механических или электронных средств и т.п.
Даже если исключить упоминание способов передачи, у нас остается определение, для зоолога слишком туманное: «Передача или обмен информацией, знаниями, представлениями». И в самом деле, что такое «представление»? Что значит для животного обладать «знанием»? А главное, науке требуются определения, отвечающие на вопросы «как?» и «почему?», а не просто на вопрос «что это такое?». Ясно, что коммуникация связана с передачей информации. Но просто отметить факт — не значит понять реальную природу явления. К тому же наблюдаемые факты могут выглядеть по-разному с разных точек зрения. Например, на планете, где сигналы распространяются крайне медленно — возможно, даже медленнее, чем передвигаются сами животные, — понятие «обмен информацией» не будет иметь смысла, ведь ситуация, в которой находятся животные, может полностью измениться за то время, пока информация дойдет до адресата!
Правильнее было бы дать коммуникации эволюционное определение, потому что в этом случае мы по крайней мере сможем быть уверены, что оно будет работать везде, где имеет место эволюция. Я предлагаю следующее эволюционное определение коммуникации:
Сигнал, посылаемый одним животным и воспринимаемый другим, в результате чего поведение получателя меняется, увеличивая приспособленность отправителя.
Принципиально важно, что к определению коммуникации, которое можно было бы посчитать необходимым и достаточным с повседневной точки зрения, добавлено описание механизма: поведение получателя меняется, увеличивая приспособленность отправителя. Иными словами, недостаточно, чтобы одно животное передало информацию другому, эта информация должна оказать определенное воздействие. И не просто воздействие, а такое, которое пойдет на пользу отправителю информации. Хотя такое определение может показаться неожиданным, в нем учитывается действительно универсальный принцип, поскольку никакое поведение не возникнет в ходе эволюции, если оно снижает приспособленность животного. Разумеется, это не значит, что в природе не происходит передачи неблагоприятной информации: олень сделал неверный шаг, ветка хрустнула и привлекла к оленю внимание тигра. Но подобная вредящая животному информация не может стать эволюционной основой для возникновения специализированного признака — в нашем случае можно ожидать, что олени в ходе эволюции будут передвигаться все более бесшумно, а не наоборот.
Обратите внимание, что наше новое определение совершенно нейтрально и не зависит от любых конкретных условий, оно предполагает лишь наличие естественного отбора. На нашей гипотетической планете с невероятно медленной передачей сигналов это определение все еще остается справедливым благодаря эволюционному механизму — если сигнал доходит слишком поздно, чтобы от него была польза, он не принесет выгод отправителю и поэтому не закрепится в ходе эволюции.
Вы можете меня спросить, почему коммуникация должна быть выгодна отправителю информации, а не получателю. Если соблюдается условие выгоды для первого, то в рамках нашего определения результат для второго совершенно неважен — для него сообщение может быть как полезно, так и бесполезно. В реальности многие коммуникативные системы на Земле, если не большинство из них, взаимовыгодны и для отправителя, и для получателя, особенно если оба животных принадлежат к одному и тому же виду и тем более если они члены одной семьи. Сурикат подает сородичам сигнал тревоги при появлении хищника, и все члены группы убегают в укрытие — дозорный защищает свою семью, а следовательно, свои гены. Птенец пищит, разевая рот и тем самым сообщая родителям, что его пора кормить, — без еды птенец умрет, а мать потеряет свои «инвестиции» в потомство. Это взаимовыгодные коммуникативные сигналы, полезные обеим сторонам, но взаимная выгода — дополнительный бонус, который не обязательно нужен для того, чтобы эволюция породила коммуникацию. Телефонный мошенник, спрашивающий у вас банковские реквизиты, явно не заботится о ваших интересах, а кукушонок, выпрашивающий корм у приемных родителей, не действует во благо их генов (ведь их собственные яйца он из гнезда выбросил). Для получателя информация может быть полезна или нет, но тому, кто ее посылает, данная форма поведения должна быть безусловно выгодна, чтобы закрепиться и распространиться. Таким образом, хоть это и может показаться нелогичным, если мы хотим понять, почему существует коммуникация, нам нужно искать, чем она выгодна отправителю.
Всюду, где присутствует конфликт интересов (хотя бы потенциальный) двух животных, принимающих решения с целью максимально повысить свою приспособленность, вступает в действие эволюционная игра. Каждая особь стремится перехитрить другую — или, возможно, вступить в сотрудничество с ней, но по чисто эгоистическим мотивам. В долгосрочной перспективе наилучшая стратегия игры та, которая, с наибольшей вероятностью будет развиваться дальше. Поэтому в эволюции поведения многое можно объяснить с помощью элементарных математических игр, а их принципы не зависят от сложных особенностей физического мира. И поэтому неважно, летают эти животные или ползают, живут ли они в море или на суше; огромные они, как тираннозавр, или крошечные, как блоха; плавают ли они в теплом соленом водном океане или скользят по жидкому метану при температуре −200 °C. Конечно, детали имеют значение, но правила игры будут примерно одинаковы для всех. Поэтому модели теории игр особенно подходят для объяснения, как может развиваться жизнь на других планетах. Представьте себе, что во Вселенной полно маленьких менеджеров по маркетингу, принадлежащих к миллиардам различных видов. Независимо от средств коммуникации, от пространственных и временных масштабов взаимодействия, животные на всех планетах будут развиваться в процессе эволюции так, чтобы оптимизировать свои результаты, и использовать информацию, чтобы повлиять на других животных ради своей выгоды. Это и есть фундаментальная природа коммуникации: влиять на других ради своей выгоды.
Как эволюционирует коммуникация?
Первое, что должно появиться у животных, чтобы они могли общаться, — это восприимчивость к различным сигналам окружающей среды. Банальность, скажете вы? Разумеется, потому что способность реагировать на окружающую среду, по-видимому, является фундаментальным свойством всего живого (раздел 3). Но как именно и на что реагируют живые существа, зависит от условий на разных планетах. На Земле большинство животных так или иначе реагируют на свет и вибрацию, поскольку наши океаны и атмосфера прозрачны (относительно, конечно) и, кроме того, в них могут распространяться колебания. Физические параметры других планет могут накладывать ограничения на то, какие модальности восприятия будут эффективны или вообще возможны. В вакууме звук не распространяется. Твердая среда, как правило, не пропускает свет. Даже если сигнал можно передать физически, он не обязательно подходит для коммуникации. На планетах с синхронным вращением, у которых одна сторона постоянно обращена к их звезде и там царит вечный день, а обратная сторона всегда погружена в ночь, вероятнее всего, дуют непрерывные ураганные ветры — от горячих областей атмосферы к холодным. В таких условиях звуковая коммуникация будет плохим выбором. Таким образом, исходя из условий, существующих на планете, мы в целом можем предположить, какие органы чувств разовьются у ее обитателей.
Итак, можно ли с уверенностью утверждать, что коммуникация животных может развиться лишь из способностей, возникших для того, чтобы воспринимать окружающую среду? Или возможно независимое появление особых органов коммуникации, не связанных с чувственным восприятием? Мы умеем говорить и слушать потому, что наши предки ощущали присутствие добычи или хищников по колебаниям воды вокруг них. Но возможно ли, чтобы где-то во Вселенной слух и речь возникли специально для общения, а не в результате приспособления уже имеющихся сенсорных способностей к нуждам коммуникации? И как насчет телепатии, о возможности которой говорилось в предыдущих разделах? Может ли существовать планета, обитатели которой развили эту уникальную способность каким-то иным путем?
Это не то чтобы невозможно, но маловероятно. Если у нас уже есть слух, чтобы выслеживать добычу, так почему бы не использовать его для того, чтобы улавливать сигналы животных собственного вида — не такой уж это большой эволюционный скачок. Однако предположение, что некие коммуникативные способности развились сами по себе, не находит убедительного объяснения в рамках эволюционных представлений о постепенном развитии. Как впервые возникший орган коммуникации мог обеспечить преимущество, если на тот момент еще никто ни с кем не общался? Это серьезный довод против описываемых в научной фантастике сверхспособностей вроде телепатии; просто непонятно, что могло послужить толчком к их развитию, если эти способности изначально не давали животному каких-то других преимуществ, не связанных с коммуникацией. Это не значит, что телепатия невозможна, но в рамках научного подхода ей пока нет места. Так что мы смело отбрасываем все догадки о том, как еще могут общаться инопланетяне, ограничившись реально осуществимыми с точки зрения эволюции возможностями.
Если животные уже умеют реагировать на окружающую среду, рано или поздно одно из них воспользуется этим умением, чтобы управлять поведением других. Как уже говорилось, коммуникация возникает только в том случае, если она выгодна ее отправителю, а вариантов такой выгоды очень много. Клоп-хищнец охотится на пауков, заползая в их паутину и дергая нити, чтобы сымитировать движения запутавшегося насекомого. Паука, естественно, привлекают сенсорные стимулы, восприимчивость к которым возникла у него в ходе эволюции, чтобы ловить добычу. Он приближается к клопу, и клоп его съедает. Такая агрессивная мимикрия — возможно, не первый в эволюционной истории вид коммуникации, но он неизбежно вытекает из того факта, что манипулировать реакциями других животных может быть в высшей степени выгодно. А потому, вероятно, инопланетные существа также будут тем или иным способом эксплуатировать чужую доверчивость.
Стоит только возникнуть этой простейшей коммуникации, как и отправители и получатели информации будут совершенствовать свои сигналы и реакции на них, формируя все более разнообразное поведение, чтобы получить еще больше пользы. Отправители стремятся к тому, чтобы сигнал был понятнее — например, громче, отчетливее, чтобы он больше выделялся на фоне шумов окружающей среды. Птицы предпочитают использовать в песнях звуки, которые хорошо распространяются в их конкретной среде: свист лучше всего слышен в лесу, а трели на лугу. Получатели тоже развивают свои реакции, например способность реагировать только на песни представителей своего вида, или у них появляется сложная система пения дуэтом, когда обе стороны обмениваются сигналами, и при этом каждый участник диалога принимает решение, доверять ли другому (возможно, потенциальному брачному партнеру). Именно это и порождает всю сложность и разнообразие коммуникации животных на Земле — достаточно лишь оглядеться вокруг, чтобы убедиться, что животные не просто используют каналы восприятия, предпочитаемые другими животными, для того чтобы отправлять им ложные сообщения. Они развили совершенно новые и уникальные коммуникативные системы, предназначенные для передачи специализированных посланий. Птичьи песни как явление не возникли до того, как появились сами птицы, напротив, это птицы развили и сложные способы исполнения песен, и сложные способы расшифровки их значений на основе врожденной способности к восприятию звука.
Но хотя это разнообразие коммуникации у животных и обусловлено общими эволюционными механизмами, которые, должно быть, возникают и у жителей других планет (например, использование уже существующих сенсорных сигналов для передачи манипулятивных сообщений), его конкретные особенности явно специфичны только для нашей планеты. Можно не сомневаться, что инопланетные животные будут общаться друг с другом по тем же причинам, что и земные, но каков именно будет характер этого общения — как будут звучать их аналоги птичьего пения — зависит от физических условий их планеты, таких как состав и плотность атмосферы. Физическим ограничениям уделялось много внимания в разделе 5, но здесь мы будем говорить не столько о том, как инопланетяне общаются, сколько о том, почему они общаются.
Решения, решения…
Коммуникация возникает оттого, что животным приходится постоянно принимать решения. Куда пойти, что сделать, что съесть и (по крайней мере, на Земле) с кем спариться. Информация, полученная в процессе коммуникации, влияет на эти решения — вот почему коммуникация развивается. Иногда это влияние носит корыстный характер — когда от него выигрывает только тот, кто посылает сигнал, а тот, кто принимает, проигрывает, — но часто оно выгодно обеим сторонам. В коммуникации животных эгоизм и альтруизм идут рука об руку. Мы, как правило, полагаем, что склонность к обману, так широко распространенная среди людей (причем не только политиков), — уникальная особенность человека. Точно так же можно сказать, что наши самые возвышенные альтруистические проявления, выражающиеся в сострадании и эмпатии, характеризуют лучшие стороны человечества.
И честность, и склонность к обману, разумеется, широко представлены в животном царстве, и того же следует ожидать на других планетах. Хотя в реальности правда и ложь не столь сильно отличаются, как можно подумать. С эволюционной точки зрения то и другое в конечном итоге всего лишь разные способы повышения приспособленности. Персидский царь Дарий Великий в 522 г. до н.э. это понимал. Вот что он говорил:
Одни, правда, лгут, желая убедить ложью и [затем] извлечь для себя выгоду, так же как другие говорят правду, чтобы этим также приобрести корысть и заслужить больше доверия.
При принятии решений всегда есть вероятность того, что тебя могут использовать в корыстных целях, это явление универсально — идеальных решений не бывает. Идеал недостижим потому, что каждой выгоде сопутствуют издержки и необходим соответствующий баланс между ними. Это фундаментальный принцип эволюции, и принятие решений в этом смысле не исключение. Возможно, принимать решение следовало бы после получения полной информации — я вложу средства в фирму, но только тогда, когда буду на 100% уверен, что фирма не прогорит. Так же и паук мог бы решиться приблизиться к объекту, раскачивающему его паутину, только в том случае, если он на 100% уверен, что ему попался не клоп-хищнец. Но такая стратегия вряд ли будет оптимальной, более того, она приведет к полному краху, потому что 100%-ной уверенности достичь невозможно! Информация всегда неполна, подвержена искажениям и даже откровенно вводит в заблуждение. Хитрость состоит в том, чтобы оптимально использовать информацию и учитывать выгоды и издержки каждого решения, включая вероятность ошибки. Взвешенное решение, принятое с осторожностью, но без перестраховки, наиболее благоприятно с точки зрения эволюции.
Коммуникация расширяет наш доступ к информации и, как мы надеемся, позволяет принимать более удачные решения. С точки зрения отправителя информации, коммуникация дает возможность влиять на решения, принимаемые другими; наша манера одеваться и вести себя влияет на то, примут ли нас на работу, уволят ли, займутся ли сексом или побьют из-за того, что мы болеем «не за ту» футбольную команду. Таким образом, наша коммуникация обусловлена тем, что мы можем влиять на чужие решения.
Конечно, использование других в корыстных целях — это лишь одна сторона дела. Животные часто общаются с целью сотрудничества, а люди занимаются этим постоянно. Однако коммуникация ради сотрудничества делает вас еще более уязвимым для манипулирования, пусть на первый взгляд и кажется, что коммуникация целиком направлена на сотрудничество. Мы убедились в этом на примере «дилеммы заключенного» в предыдущем разделе: сотрудничество — это замечательно, но вовсе не обязательно, что в долгосрочной перспективе предпочтение будет отдано именно ему. Как получатель информации я должен решить, насколько достоверно сообщение, не обманывают ли меня. Если я буду принимать все сигналы за чистую монету, исходя из того, что отправителя мои интересы волнуют так же искренне, как его собственные, я безусловно становлюсь уязвимым для обмана. Неизбежно появится мошенник и воспользуется моей доверчивостью, и это обусловлено эволюцией. Естественно, я не могу ни полностью доверять, ни полностью игнорировать каждый сигнал, а поэтому мое решение будет неизбежно компромиссным. Можно ли выявить условия, при которых мне выгодно быть скорее доверчивым, чем скептиком, — причем условия, которые могут существовать как на Земле, так и на других планетах?
Эволюционная теория игр выявляет две универсальные причины для формирования доверия — и они, вполне возможно, будут иметь аналогичные последствия для общения животных и в других мирах. Первая — когда отправитель сообщения связан со мной общими интересами. На Земле общие интересы обычно обусловлены родством; родственный отбор заставляет отправителя информации избегать действий, ущемляющих мои интересы — ведь они отчасти совпадают с его собственными интересами. Я не стану лгать во вред моим детям! Если у инопланетян есть дети, то к ним они будут относиться так же. Но существуют и другие формы общих интересов, определяемых не только родством.
Если и я, и мой партнер выполняем важную задачу, причем мы оба пострадаем, если ее не выполним, значит, у нас есть общие интересы. Самый известный пример — совместная охота, в которой никто из участников не смог бы добиться своей цели (например, завалить лося) поодиночке. Если кто-то попытается сжульничать и избежать участия в охоте, это будет замечено остальными, и животные, которые добросовестно старались, могут просто не допустить халявщиков к еде. Совместная охота может отчасти объясняться родственным отбором (волки в стае обычно приходятся друг другу родственниками, хотя в стаи часто принимают и неродственных особей), но это не может служить единственным объяснением сотрудничества. Например, в группах дельфинов-самцов родственные связи слабее, а в тех случаях, когда стаи из 50 и более косаток нападают на синих китов и убивают их, эти стаи, скорее всего, состоят из неродственных особей. В ситуации, когда необходимо объединить усилия, иначе не выиграет никто, передаваемая информация будет с большей вероятностью достоверной, чем манипулятивной, и это верно для любой планеты независимо от степени родства между особями. Если мы когда-нибудь обнаружим на другой планете признаки совместной деятельности — например, постройки городского типа или даже космические аппараты, мы прежде всего подумаем не о том, что инопланетяне разумны и технологически развиты, а о том, что они общаются ради сотрудничества.
Сообщение может быть достоверным также в том случае, если оно требует больших затрат со стороны отправителя. В эру фальшивых новостей легко и просто распространять недостоверную информацию вроде «Земля плоская» или «прививки вызывают аутизм». Лгать ненакладно. Однако дорогостоящие сообщения подделать трудно. Когда мы видим огромную пирамиду, сообщающую нам: «Фараон Хеопс был могучим властителем», — мы склонны верить этому сообщению; как Хеопс смог бы построить эту пирамиду, если бы у него на самом деле не было целой армии рабов? Так же и многие животные посылают сигналы, которые попросту слишком затратны, чтобы не доверять им. Возьмем, например, огромные рога благородного оленя или яркую окраску и длинные перья павлина — если эти существа притворяются, не будучи на самом деле здоровыми и хорошо приспособленными, то как бы они смогли создать подобные сигналы? Это и есть универсальный принцип, лежащий в основе эволюции сигнального поведения: степень доверия к сигналу определяется его затратностью с точки зрения приспособленности и общими интересами отправителя и получателя. Этот принцип будет работать даже в радикально иных условиях другой планеты. Таким образом, об инопланетной коммуникации мы с большой долей вероятности можем сказать лишь то, что достоверные сообщения инопланетных животных либо будут очень затратными, либо будут отражать глубинные общие интересы.
Так сколько разных видов информации у животных на Земле? И можно ли считать, что это разнообразие отражает все возможные виды сигналов во Вселенной? Существуют как минимум три «темы» сообщений, которые будут важны для животных на любой планете: информация об окружающей среде, информация о самом отправителе и информация об отношениях в группе. Рассмотрим их по отдельности.
Информация об окружающей среде
Что животные на других планетах могут сказать друг другу о мире, в котором они живут? Совершенно очевидно, что существует ряд определенных факторов среды, общих для всех планет: все живое нуждается в пище и в защите от хищников, поэтому о пищевых сигналах и сигналах тревоги у инопланетян можно судить по данным, которыми мы располагаем на Земле. Но что, если на других планетах присутствуют специфические угрозы или возможности, недоступные нашему земному опыту, а обитающим там животным приходится сообщать друг другу о таких условиях среды, которых мы и представить себе не в состоянии? Это вполне вероятно и действительно может оказаться трудным для нашего восприятия. Возможно, на иных планетах животным необходимо предупреждать друг друга о надвигающихся возмущениях магнитного поля — явлении, которое для большинства земных видов проходит практически незамеченным. Некоторым аспектам инопланетной коммуникации суждено остаться чуждыми для нашего восприятия, даже если мы сумеем расшифровать сами послания.
Хотя мы не будем утверждать, будто знаем все о коммуникации инопланетян, мы все же можем с уверенностью сказать, что всякая жизнь нуждается в энергии, а значит, еда будет важной темой для общения на любой планете. Поэтому начнем с информации о пище и хищниках.
Если вы обнаружите в лесу особенно соблазнительно выглядящую земляничную поляну, станете ли вы привлекать к ней всеобщее внимание, приглашать других и делиться с ними? Вполне возможно. Разумеется, вы можете пригласить родных — здесь снова речь идет о родственном отборе, на этот раз он действует на уровне информации о пище. Но помимо родства (ведь мы не знаем системы родственных связей у инопланетян), есть ли причины выдавать другим информацию о найденной пище? На самом деле — да, у животного есть и иные поводы оповестить о наличии пищи своих собратьев по группе, приглашая их на кормежку. Прежде всего в группе кормиться безопаснее — если вас окружают друзья, меньше вероятность, что на вас нападет хищник. Конечно, так вам достанется меньше еды, но это лучше, чем быть съеденным. Мелкие птицы, например синицы гаички, кормятся стаями, к которым прибиваются другие виды синиц, а также поползни — у каждого вида есть свои особенности зрения и слуха, что обеспечивает дополнительную защиту от хищников, ради которой стоит поделиться едой.
Кроме того, при коллективной кормежке животные лучше защищены от других, возможно более крупных представителей фауны, конкурирующих за тот же пищевой ресурс. Во́роны издают громкие крики, обнаружив труднодоступную пищу, например тушу, которую уже поедают другие падальщики. Крики привлекают других воронов, а большая стая этих птиц способна дать серьезный отпор конкурентам. Друзья помогают вам добыть пищу, удержать контроль над пищевыми ресурсами и обеспечить себе безопасность во время кормежки.
Для животных, добывающих пищу более сложными способами, обмен информацией дополнительно усложняется, поскольку они могут «сообщать» и о самой еде. У шимпанзе есть различные звуки для обозначения разных видов особенно вкусной еды («манго» и «банан» звучат по-разному), но если они находят обычную еду, то используют более общий сигнал («это всего лишь морковь, или яблоки, или что-то в этом роде…»). Важный сигнал («вкусная еда») обязан быть четким и особенным, чего не требуется от сигнала меньшей значимости («просто еда»). Разумеется, нет уверенности, что на другой планете еда будет столь же различаться по степени привлекательности (вдруг там растет всего один вид фруктов?), но пища всегда будет ограничивающим фактором для любой экосистемы, и, по крайней мере, ее количество будет увлекательной темой для «разговора».
Характер сообщений определяется также временным контекстом информации, которую они несут. Если животному необходимо принять решение в долгосрочной перспективе, например выбрать брачного партнера, то подойдет сигнал, не слишком меняющийся с течением времени. У птиц яркое оперение самца говорит о его здоровье и хороших генах, которые он может передать потомкам (то есть о его приспособленности), и даже если с возрастом краски несколько поблекнут, временные рамки существования сигнала соответствуют времени принятия решений. Напротив, тревожный сигнал должен быть мгновенным. Решение о том, нужно ли спасаться бегством, необходимо принимать сразу же! Если предупреждение о хищнике будет длинным косноязычным объяснением природы хищника и угрозы, которую он представляет, хищник сожрет вас прежде, чем вы закончите расшифровывать это сообщение, а значит, такой сигнал не будет эффективным в эволюционном плане.
И в самом деле, тревожные крики животных обычно короткие, отчетливые и максимально эффективно привлекают внимание других членов группы. Помимо того известно, что предупреждающие крики, обозначающие опасность, должны сами возбуждать чувство тревоги. По своей природе они таковы, что привлекают внимание других животных. На Земле, где большинство подобных сигналов звуковые, многие из них обладают акустическими свойствами, которые сами по себе внушают беспокойство, — так называемый звук страха. Пронзительные крики и визг вызывают тревогу как у человека, так и у других животных. Олениха реагирует на плач человеческого младенца так же, как на тревожный крик олененка, а у нас крик животного, попавшего в беду, вызывает такой же дискомфорт, как человеческий крик. Вероятно, тут работает общий эволюционный принцип, применимый и к инопланетянам, а именно: звуки, которые нам — как и оленихе-матери — внушают беспокойство, обладают определенными акустическими особенностями. Прилагательные, которые мы используем для описания таких звуков, — «пронзительный», «дикий», «хриплый» — подразумевают непредсказуемую изменчивость звуковых частот. Тревожные крики обычно состоят из хаотических, почти случайных вариаций частот, и это внушает слушателю сильный дискомфорт. Одно из возможных объяснений состоит в том, что тревогу вызывает сама непредсказуемость этих звуков — вполне разумная гипотеза, ведь непредсказуемость для любого животного опасна. К тому же хаотичная смена частот возникает автоматически, если звук издают внезапно и очень громко — когда вы в панике вопите, ваши голосовые связки вибрируют беспорядочно. Это напоминает искажение звука, возникающее при включении усилителя на полную громкость. Любая звуковоспроизводящая система, выходя за пределы типового диапазона, дает хаотический шум. Поэтому, если инопланетные животные используют звуковые сигналы тревоги, их крики, скорее всего, будут очень похожи на наши. Если вам скажут: «Никто не услышит твой крик», не верьте — крик создан эволюцией, чтобы его слышали и чтобы он внушал беспокойство. Даже если инопланетяне не пользуются звуком, их сигналы тревоги, скорее всего, будут отличаться такой же хаотичностью независимо от способа коммуникации. Какой бы орган ни использовали инопланетяне для подачи сигналов, по своим свойствам эти сигналы будут такими же, которые они издадут в том случае, если вы напугаете их, внезапно выскочив из-за скалы. Испуг на всех планетах будет выражаться сходным образом.
Чтобы наглядно показать, как это может работать, возьмем земных светлячков. Их самцы демонстрируют строго определенную последовательность вспышек, используя органы свечения на брюшке. У каждого вида свое «расписание» вспышек во избежание конфуза — чтобы самка не выбрала самца не своего вида. Когда сотни светлячков одного вида слетаются в одно и то же место (особенно в Дымчатых горах в Теннесси, в начале лета), можно наблюдать великолепное зрелище: все особи синхронизируют свои огоньки, они вспыхивают и гаснут одновременно. Теперь вообразите себе нечто подобное в инопланетной системе визуальной коммуникации. Если один из наших инопланетных светлячков, до этого участвовавший в синхронном «хоре» вспышек, замечает хищника, он может резко изменить свой ритм световых сигналов, и синхронность с соседними особями нарушится. Возникшая таким образом асинхрония лавинообразно распространится по всему временному скоплению светлячков, породив внезапный хаос световых вспышек, который будет зрительным аналогом «звука страха» — «зрелищем страха». Как у нас вопли младенцев вызывают головную боль, так и инопланетным светлячкам эти хаотические вспышки, вероятно, будут причинять дискомфорт.
Информация об особи
Поскольку коммуникация между двумя и более особями животных может быть использована ими как в собственных эгоистических целях, так и в целях сотрудничества, неудивительно, что животное стремится узнать как можно больше о своем партнере по коммуникации. Иногда нужно просто опознать, кто «собеседник» (при условии, что у животного есть способность различать и запоминать отдельных особей), а иногда требуются какие-то важные сведения о нем: где он находится, какого он размера, насколько он разозлен… Лучше всегда знать как можно больше о том, с кем имеешь дело, прежде чем «открывать рот».
Часть информации об особи по определению достоверна. Можно продемонстрировать свой рост, встав на задние лапы. Конечно, можно преувеличить свои размеры, вздыбив шерсть, как это делают разъяренные коты, но все же до определенного предела: природу не обманешь. Благородные олени определяют размер самца по его реву, потому что у оленя, как у органной трубы, с увеличением размера тон понижается. Хотя у оленей-самцов развилась способность растягивать голосовой тракт, чтобы реветь более низким голосом (и казаться крупнее), но когда блефуют все, у крупного оленя рев все же будет более низким, чем у мелкого. «Личность» особи тоже, как правило, подделать невозможно. Многие животные — включая человека — способны узнавать своих брачных партнеров и детенышей по незначительным различиям внешности и голоса. Королевским пингвинам необходимо узнавать своих птенцов, а птенцам — родителей в колонии из тысяч особей, и им это удается — по определенным индивидуальным различиям в голосовых сигналах. Способность различать сородичей чрезвычайно распространена на Земле.
Разумеется, везде, где достоверность сообщения воспринимается как данность, этим попытаются воспользоваться жулики — например, кукушонок, выдающий себя за птенца хозяев. В этом случае несчастные родители решают дилемму, прибегнув к простой стратегии: игнорировать всю информацию и продолжать кормить птенца. Таким образом, информация не всегда становится основой для принятия решения. Животные вынуждены балансировать между доверием к сигналу и сомнением в его достоверности, вовлекаясь в головокружительный и нескончаемый танец. И подобный компромисс — не только земное явление. Все инопланетные животные в ходе эволюции невольно станут скептиками, сопоставляя пользу от доверия к информации с риском, что их обманывают. Тот факт, что на Земле наблюдается целый спектр стратегий, от «доверчивой» камышовки, выкармливающей кукушонка, до пингвина, который кормит своего и только своего птенца, убедительно свидетельствует о том, что на других планетах тоже будут свои наивные камышовки и разборчивые пингвины.
Склонность особи сообщать о себе недостоверную информацию развивается чаще всего в том случае, когда обман обходится дешево или, точнее, когда затраты на него можно регулировать. В то время как дорогостоящие сообщения обычно бывают правдивы, вранье почти всегда стоит недорого. Но обманывать можно и тогда, когда есть возможность отыграть назад и быстро изменить сообщение. Это наблюдается в ритуальных демонстрациях многих земных животных. Так, у многих видов птиц подражание песне соперника — дурной знак, открытая декларация агрессии. Примерно как если бы вы прицепились к кому-то в баре и начали передразнивать его, копируя все, что он говорит (в том числе его произношение). Наверняка дело окончится дракой. Но этот вид поведения существенно отличается от действительно затратных вложений, таких как большие рога, яркое оперение или ежедневные походы в спортзал, чтобы накачать мышцы. Задираться в баре нетрудно, как нетрудно без этого обойтись. Вы в состоянии контролировать свои затраты. Птица может решить, передразнивать ли пение соперника сегодня или завтра. А если соперник выглядит слишком внушительно, всегда можно отступить. Блеф как разновидность вводящего в заблуждение сообщения — рискованная вещь, но иногда риск оправдывает себя.
У инопланетных животных почти наверняка будет ритуальное поведение (как способ общения), потому что это неизбежное следствие возможности регулировать затраты на сигнал. Это не значит, что инопланетяне непременно будут играть в покер, но, как и на Земле, инопланетным животным, безусловно, придется принимать аналогичные решения, выбирая — когда рисковать, а когда пасовать.
Информация о своей группе
В коллективе всегда много тем для разговоров. Коммуникация достигает вершины развития в групповой динамике, а сложность того, что вам хочется и нужно выразить, стремительно растет одновременно с вашей когнитивной способностью мыслить о вещах более комплексно. Когда между группами есть конфликт (а он всегда есть, пусть и не обязательно в откровенно насильственной форме), то необходимо как-то отличать одну группу от другой. Порой преимущества способности отличать своих от чужих очевидны; скорее всего, у вас выработались такие способы сотрудничества, которые обеспечивают группе благополучное функционирование. Ваши долгосрочные отношения с другими членами группы известны вам и остальным, поэтому социальная структура вашей группы остается стабильной.
Если в группе животных есть иерархия доминирования или даже если у них достаточно эгалитарный строй, то при условии что каждый в группе знает правила, шестеренки общественного механизма вращаются бесперебойно. У многих социальных животных, например гиен и шимпанзе, существуют четкие отношения доминирования, и нарушение границ может вызвать достаточно агрессивную реакцию. Сообщества других видов, в частности даманов, более эгалитарны — и это наилучшим образом соответствует их экологической нише. В любом случае социальная структура играет ключевую роль в выживании группы. Появление в группе новой особи нарушает динамику; зная, к какой группе вы принадлежите, и не присоединяясь к чужой группе, вы можете избежать незапланированного конфликта.
Другие преимущества уведомления о принадлежности к группе не столь очевидны. Самцы многих певчих птиц агрессивно отстаивают свою территорию, но чтут границы территории своих непосредственных соседей. Они учатся опознавать песни соседей и не рассматривают их как угрозу для своих владений. В человеческой политике мы бы назвали это «мирным сосуществованием». Однако, когда появляется незнакомый самец, его опознают как чужого по отношению к данной группе — пусть даже птицы, у каждой из которых своя отдельная территория, не составляют настоящего коллектива и не сотрудничают между собой. В результате на чужака агрессивно реагируют все — это так называемый эффект «милого врага», так как самцы-соседи теоретически «враги», но такие, с которыми можно уживаться. Информация о социальных отношениях внутри группы и между группами обычно стабилизирует эти отношения. Территориальность играет важную роль при ограниченности ресурсов, поэтому на других планетах должны быть инопланетные аналоги земных певчих птиц, отличающихся территориальным поведением. Более того, эти инопланетные птицы тоже должны уметь передавать сообщения и реагировать на них в соответствии с эффектом «милого врага».
В целом сообщения о групповой принадлежности играют для животного решающую роль при решении вопроса, доверять ли другой особи. Дельфины живут группами, которые часто рассеиваются и вновь воссоединяются. Когда между определенными особями выстроены социальные связи, то при воссоединении дельфинов важно, чтобы они могли опознать группу, где у них успешно сложилось сотрудничество, и особей, которые больше всего достойны доверия. Особенно в тех случаях, когда животным нужно не просто мирно сосуществовать, а по-настоящему координировать свои действия. Дельфины для этого обращаются друг к другу, издавая особый опознавательный свист, который служит персональным «именем». У каждого дельфина есть свой характерный свист — позывной, служащий идентификатором как для дельфина, который его издает, так и для других дельфинов, которым нужно к нему обратиться. Примечательно, что дельфины способны помнить и узнавать позывные даже тех особей, которых не видели десятилетиями.
Но если группа велика, необходимость знать каждого «в лицо» оказывается серьезной нагрузкой для мозга животного. У некоторых животных, в первую очередь у людей и других приматов, а также дельфинов, развился очень крупный мозг, что, вероятно, в немалой степени было обусловлено задачей отслеживать «список друзей». Возможно и альтернативное «низкотехнологичное» решение — когда каждый член группы сигнализирует о своей принадлежности к ней, так что нет необходимости запоминать имена каждого. Осы способны распознавать членов своей семьи по запаху гнезда, который несет на себе каждая проживающая в нем особь; им не нужно запоминать друг друга персонально — кто пахнет домом, тот и домочадец. Это напоминает картину после футбольного матча, когда вы моментально замечаете, в каком баре собралась толпа в синих шарфах, а в каком — в красных, и делаете для себя выводы, чем закончится поход в каждое из заведений.
Но, конечно, коллектив нужен людям не только для того, чтобы пить и петь на вечеринках. Мы строим соборы, радиотелескопы и космические корабли, ищем способы понять инопланетян, надеясь когда-нибудь познакомиться с ними. Мы координируем наши действия, и для этого нам нужно передавать друг другу очень сложную информацию — математические формулы, чертежи, рукописи книг. Как ни удивительно, совсем немногие группы животных демонстрируют этот тип взаимодействия. На Земле крайне мало примеров животных, передающих друг другу достаточно информации для сложной координации действий.
Исключение на первый взгляд составляют общественные насекомые. В разделе 6 рассказывалось о том, как пчелы достигают консенсуса и принимают решение о переселении роя, как муравьи и термиты добиваются поразительных успехов в строительстве, которые, очевидно, были бы невозможны без той или иной формы координации действий тысяч особей, трудящихся на общее благо. Но эта координация по своей природе отличается от координации в человеческом понимании — такой, как, например, при строительстве Маллардовской радиоастрономической обсерватории при Кембриджском университете. Вспомните, как этим надоедливым муравьям всегда удается найти дорогу на вашу кухню; они ползут цепочкой друг за другом почти по прямой линии, отклоняясь от маршрута только тогда, когда у них на пути оказывается препятствие. Да, они определенно координируют свои действия. Но их координация — это эмерджентный эффект, появляющийся в результате простейшего процесса. Перед нами очевидный пример сложного поведения, возникающего на базе очень простых поведенческих решений. Они находят дорогу по запаху — химическим следам сотен муравьев, которые прошли до них. Координационный сигнал у них один-единственный: «Я здесь был». Конечно, в этом сложном поведении задействован и тот факт, что по степени выветривания запаха муравьи могут определить, давно ли их товарищи побывали на этом месте (иначе бы на кухонном полу образовалась мешанина противоречивых сигналов). Но сам сигнал хотя и может отличаться по мощности, дает информацию лишь об одном факторе. Все, для чего муравьи могут его использовать, — это находить еду (или врагов).
Теперь рассмотрим коллективную охоту первобытных людей ледникового периода. Чтобы одолеть мамонта, каждому необходимо понимать свою роль в этом предприятии и реагировать на движения не только добычи, но и других членов группы. Каждый человек должен реагировать на действия других, и, по-видимому, эволюция речевых и жестовых знаков обусловлена тем, что индивиду необходимо понимать, чего хотят от него другие. Это очень сложная задача по координации усилий и, по-видимому, непосильная для большинства животных Земли. Необходимой для действия информации слишком много, она быстро распространяется и порой противоречива. Но именно этот тип коммуникации понадобится развить обитателям иных миров, если они собираются совместными усилиями построить космический корабль и прилететь к нам.
На данный момент имеются довольно немногочисленные сведения о том, что шимпанзе могут распределять роли во время охоты, и не слишком достоверные рассказы о косатках, использующих голосовые сигналы, чтобы скоординировать усилия и создать высокую волну, смывающую тюленя со льдины. Но мы пока еще мало знаем, как именно животные передают друг другу сложную информацию, эти примеры использования коммуникации для координирования действий чрезвычайно редки. В целом лишь один вид на нашей планете — человек — способен координировать свои действия таким образом на постоянной основе. Возможно, способность к координации встречается на других планетах нечасто, или напротив, внеземные миры кишат существами, которые выполняют сложные задачи совместными усилиями. Но на Земле такое поведение — исключительное явление.
Как ни удивительно, недостаток скоординированности у животных никак не связан с количеством информации, которое они способны передать. У большинства певчих птиц, у дельфинов, волков и множества других видов с высоким интеллектом коммуникативные системы потенциально могут нести гораздо больше информации, чем это необходимо для координации деятельности. Они как будто непрерывно болтают, но при этом ничего не сообщают. Информация отсутствует. Доступный им частотный диапазон заполнен шумом. Почему это происходит?
Содержание информации: много ли можно сказать?
Скворец — очень шумная птица, хорошо известная на большей части европейской территории. У скворцов длинные и сложные песни. Самцы способны издавать десятки различных звуков: свист, трели, восходящие и нисходящие тона и т.д. Они объединяют эти элементы в песенные «мотивы», которые данный самец повторяет регулярно, хотя у каждого самца мотивы свои. Количество различных комбинаций этих мотивов (не говоря уже о комбинациях элементов внутри мотива) просто астрономическое. Черные дрозды исполняют столь же сложные песни и редко когда повторяют их дважды. Американский пересмешник заимствует элементы из песенного репертуара чуть ли не сотни видов птиц. У каждой из этих птиц, несомненно, звукового репертуара хватит, чтобы воспроизвести полное собрание сочинений Шекспира. Информационный потенциал действительно впечатляющий. Но птицы используют совсем небольшое число различных мотивов — лишь малую долю возможных комбинаций, которыми они располагают. Почему они, обладая столь огромным информационным потенциалом, не пользуются им?
Эволюция информационного потенциала и способы его использования — факторы, определяющие, как будет развиваться язык на другой планете и появится ли он вообще. Многие земные животные, от скворцов до даманов и горбатых китов, используют для общения последовательности дискретных звуков разного типа — в случае птиц это элементы песни. Мы тоже, разумеется, их используем. В английском языке около 40 различных базовых звуков (фонем), гласных и согласных. Комбинируя их, можно получить все возможные слова языка. Даже если ограничиться словами, состоящими не более чем из 5 фонем, это даст более 100 млн потенциальных слов — намного больше, чем существует в реальности. К чему такое разнообразие, превышающее даже человеческие потребности? Избыточность информационного потенциала, похоже, общее свойство нашей речи, щебета скворцов и заунывных криков китов.
Естественно, язык может возникнуть только на базе коммуникативной системы, способной передавать очень большие, если не бесконечно большие, объемы информации. На планете, где ни один из доступных каналов коммуникации (раздел 5) не обеспечивает такого разнообразия сигналов, язык не появится ни у кого. Но остается загадкой, почему на Земле существуют тысячи видов животных, общающихся с помощью последовательностей различных звуков — по сути соответствующих фонемам нашей речи, однако лишь у одного вида есть язык. Просто обладать информационным потенциалом еще не значит его использовать, и несколько озадачивает, почему естественный отбор проявил такую расточительность, наделив скворцов ненужным им изобилием звуков.
Как мы уже неоднократно упоминали на страницах этой книги, самые общие, универсальные представления о том, что может происходить на других планетах, нам дает теоретический анализ причин, по которым эволюция порождает то или иное поведение. Математические модели способны продемонстрировать компромисс между способностью делиться дополнительной информацией и ценой развития и «обслуживания» сложного мозга, способного как посылать, так и интерпретировать сигналы. Скорее всего, здесь устанавливается оптимальный баланс. Каждый самец скворца хочет выделиться на фоне других самцов, поэтому ему требуются песни определенного уровня сложности. Очевидно, наиболее дешевый (с точки зрения мозга) способ добиться этого — издавать последовательности дискретных звуков. Такая последовательность хорошо различима, легко запоминается и опознается.
Напротив, если бы самцы пытались различить друг друга только по какому-то признаку песни с непрерывной изменчивостью — например, по ее продолжительности, которая плавно меняется, — им бы понадобились невероятно сложные органы слуха и мозг, чтобы уметь узнавать достаточно большое количество особей. Представьте, каково было бы пытаться отличить одну птицу от другой по разнице в продолжительности песни, составляющей лишь 0,1 секунды! Сложные песенные последовательности дискретных звуков в реальности достаточно легко исполнять и распознавать, что делает их наиболее эффективным с точки зрения эволюции способом передачи сообщений. Песни, состоящие из дискретных элементов, могут обладать достаточным потенциалом для декламации Шекспира, но возникли они вовсе не для этого, а чтобы облегчить выполнение простых задач, при этом дополнительная сложность — лишь бесплатное приложение. Случаи, когда тот или иной признак, появившийся, чтобы обеспечить определенное преимущество, начинает использоваться как основа для новых возможностей, — чрезвычайно распространенное в эволюции явление. Перья, очевидно, служили предкам птиц — динозаврам — для сохранения тепла, но оказались очень полезными для полета. Разнообразные последовательности звуков помогают особям узнавать друг друга, но их можно задействовать для развития полноценного языка.
Однако при этом возникают два важных вопроса. Во-первых, если на планете доступны сложные коммуникативные модальности вроде нашей звуковой (птичье пение служит хорошим примером ее сложности), то обязательно ли на основе такой модальности у одного из видов рано или поздно появится язык? Если имеется потенциал, то воспользуется ли им в конечном итоге эволюция?
Во-вторых, только ли последовательности дискретных элементов, аналогичных фонемам или звукам птичьих песен, позволяют объединить достаточное количество информации, чтобы получить способ общения, который мы бы назвали языком? Или возможен какой-то особый инопланетный способ передачи большого количества информации без использования фонем?
От ответов на эти вопросы в основном зависит то, какими окажутся инопланетные цивилизации, так как наличие у этих цивилизаций языка в той или иной его форме представляется абсолютно неизбежным. На первый вопрос — неизбежно ли развитие языка, если условия планеты подходят для появления сложных модальностей, — ответ, по моему убеждению, будет положительным. Сложность заключается в том, чтобы понять, когда именно это произойдет: ответ «рано или поздно» может иметь разное математическое выражение. Однако что касается второго вопроса — являются ли последовательности дискретных элементов единственным возможным путем для развития языка, есть веские основания полагать, что ответ будет отрицательным.
Известно, что некоторые земные виды, отличающиеся высоким интеллектом, не используют для общения последовательности дискретных звуков, подобных фонемам. Звуковые последовательности — лишь один из способов составлять сложные сообщения, подходящий для некоторых видов, например птиц, но далеко не для всех. В частности, дельфины считаются обладателями очень сложной системы акустической коммуникации. Безусловно, как уже говорилось в этом разделе, они единственные известные животные (не считая человека), которые называют друг друга по именам — у них есть позывные в виде свиста. Но кардинальное различие в том, что эти свисты не представляют собой последовательностей отдельных звуков, как наши имена, скажем, «Ч-а-р-ль-з Д-а-р-в-и-н». Дельфины высвистывают позывные, плавно повышая и понижая тон, — это напоминает звук полицейской сирены. Тем не менее все позывные не похожи друг на друга, а это означает, что они тоже могут стать основой более развитой коммуникации.
Чуть выше я писал, что скворцам пришлось бы туго, если бы они пытались различать сородичей по какому-либо непрерывно меняющемуся признаку, способному принимать любое значение, например по продолжительности пения или высоте тона. Но дельфины занимаются этим всю жизнь, как и волки, вой которых служит еще одним наглядным примером сложного сигнала, не основанного на последовательности дискретных элементов. Причины, по которым столь умные и социальные животные, как волки и дельфины, не пошли по очевидному пути коммуникации с помощью звуковых последовательностей, еще недостаточно изучены, и это одна из главных областей моих научных интересов. Наблюдая за поведением животных в дикой природе и одновременно анализируя издаваемые ими звуки, можно поставить вопрос: действительно ли у двух разных звуков воя два разных значения? Возможно, один значит «иди сюда», а второй «уходи»? Или это слишком антропоцентрический подход к информации и мы видим в сообщении то, что ожидаем от него, а не то, что соответствует потребностям животного?
Однако с высокой долей вероятности можно предположить, что ответ на вопрос, почему волки и дельфины используют такой примитивный способ коммуникации, кроется в физических свойствах среды, в которой общаются животные. Вой волков и свист дельфинов используется для общения на дальних расстояниях, когда звук ослабевает и искажается. Если бы сообщение основывалось на точной последовательности элементов, то, вероятнее всего, некоторые из них потерялись бы в процессе передачи, и все сообщение исказилось бы. Непрерывно меняющийся свист или вой может решить проблему искажений. На планете, где каналы коммуникации (акустической, визуальной и пр.) полны помех — например, там ревут ветры или их атмосфера насыщена пылью, — надежная передача информации может осуществляться лишь с помощью более простых и медленных способов, таких как вой и свист.
Но могут ли непрерывно изменяющиеся сигналы — а не последовательности дискретных звуков — в конце концов стать основой для развития языка? Большинство земных лингвистов полагают, что нет, но, как мне представляется, мы еще недостаточно знаем о коммуникации дельфинов или волков, чтобы делать столь смелые заявления. Стоит, однако, вспомнить, что различие между дискретными словами и непрерывным свистом не столь очевидно, как кажется. Мои дети упорствовали во мнении, что поговорка ‘It’s a dog-eat-dog world’ («Это мир, где человек человеку волк») звучит как ‘It’s a doggy-dog world’ («Это мир собак-собачек») и что фильм Уэса Андерсона Isle of Dogs («Собачий остров», 2018) на самом деле называется I Love Dogs («Я люблю собак»). Пробелы между словами, которые мы видим на письме, не всегда присутствуют в устной речи. Отчасти мы и вправду говорим непрерывными звуками, а не отдельными элементами, из которых, например, состоят птичьи песни.
Тот или иной коммуникативный канал у животных возникает главным образом в силу физических факторов, ограничивающих их коммуникации: все зависит от того, приходится ли им перекликаться через широкие долины, или узкие расщелины в морском дне, или в вязкой среде из полузамерзших углеводородов на ледяной планете. Но требования к информации определяются социальными потребностями животного, а не физической средой. Если вам нужно поговорить, вы непременно заговорите! Эволюция приспособит для этого любое пригодное средство коммуникации. Поэтому, несмотря на кажущуюся малую информационную емкость непрерывных сигналов, не стоит исключать возможность, что инопланетяне действительно могут использовать эту стратегию. Если сложная коммуникация на основе непрерывных (недискретных) сигналов возникла у множества видов на Земле (пусть и не развилась в полноценный язык), есть большая вероятность, что на других планетах, где условия среды благоприятны для такого способа передачи информации, давление отбора приведет к тому, что свист и вой станут главными способами передачи сложных сообщений. Такая возможность существует, и я не вижу эволюционных причин, по которым свист не может стать основой языка.
***
Итак, рассмотрев способы, с помощью которых животные обмениваются информацией, мы обнаружили достаточно много подсказок, позволяющих предугадать поведение инопланетян. Скорее всего, они будут обмениваться сообщениями через физические каналы, к которым эволюция приспособила их органы восприятия. Их коммуникация, как и на Земле, будет использована, главным образом, в эгоистических целях, и лишь позже, при особых условиях, появится коммуникация ради сотрудничества и взаимопомощи.
Основываясь на теории игр, можно сделать некоторые общие предсказания о том, какими сообщениями могут обмениваться инопланетные существа, но особенности их аналогов птичьего пения или мерцания светлячков будут зависеть от конкретных условий данной планеты — будут ли они использовать звук, или свет, или даже электрические поля. Однако, как мы могли убедиться в разделе 5, на любой планете эффективность каналов коммуникации в определенной степени ограничена физическими свойствами среды. Если мы поймем, что инопланетяне для коммуникации будут использовать звук, то будем знать, что информацию следует искать в комбинациях частот этого звука. Процесс расшифровки информации, передаваемой ими, будет аналогичен нашим методам расшифровки информации, передаваемой животными на Земле. Если нам известно, где в сигнале содержится информация и как она меняется в различных ситуациях, можно начинать разгадывать смысл сообщения.
Если особи «родственны» друг другу, то, скорее всего, они будут больше доверять сообщениям от членов своей семьи, а если нет, то можно, по крайней мере, ожидать, что сообщения, требующие больших затрат, окажутся правдивыми. У инопланетных оленей вполне могут быть большие рога. Они будут «говорить» друг с другом о еде и хищниках, причем возможно, что их сообщения о хищниках окажутся пугающими — хотя, может быть, лишь с их точки зрения, если они используют способ коммуникации, непохожий на наш. Почти наверняка они будут узнавать друг друга по сигналам и, что весьма вероятно, распознавать, к какой группе принадлежат, если они и в самом деле живут группами.
Наконец, у тех инопланетян, у которых в процессе развития появился язык, — а мы надеемся, что появился и мы сможем с ними поговорить, — коммуникация будет основана на принципе, позволяющем передать практически бесконечный объем информации. На Земле это осуществляется главным образом с помощью последовательностей дискретных элементов, и этот вариант, весьма вероятно, типичен для всей Вселенной. Однако мы не должны отбрасывать возможность существования других способов передачи информации, человеческая речь в том виде, в котором мы ее знаем, вряд ли единственно возможная основа языка. Поэтому в следующем разделе мы поговорим о том, какими именно признаками должен обладать язык.
