Долина Неандерталь, август 1856 года. Рабочие трудятся в известняковом карьере километрах в десяти от Дюссельдорфа, на берегу реки Дюссель. Внезапно лучи фонарей выхватывают из темноты кости, на первый взгляд человеческие. На место находки отправляют Иоганна Карла Фульрота, преподавателя из Эльберфельда, увлекающегося естественной историей. Быстро сообразив, какой интерес представляют эти кости и фрагмент черепа, он продолжает раскопки, а несколько недель спустя объявляет, что эти очень древние останки принадлежат первобытному существу, совершенно не похожему на нас. Человек другого, не нашего вида? Как такое возможно? Вздор!

В то время многие предполагали подлог или же считали злополучное создание обычным уродом. Неандертальский человек, названный так по месту находки, займет свое место в общей истории человеческого рода лишь после того, как по всей Европе будет найдено множество других экземпляров со схожей анатомией. По удивительному совпадению топоним «Неандерталь» можно перевести как «долина нового человека».

Около 70 тысяч лет назад, когда группа Homo sapiens покинула Африку, Евразия вовсе не была свободной от людей территорией. Эти обширные земли от нынешней Испании до нынешней Монголии уже несколько сотен тысяч лет обживал другой вид: неандертальцы. Вероятно, они были потомками еще одного вида, покинувшего Африку около 700 тысяч лет назад, то есть более чем за 600 тысяч лет до Homo sapiens. Добравшись до Ближнего Востока, сапиенсы повстречались с неандертальцами. Как они выглядели? Ростом немного ниже сапиенсов, но более крепкого сложения и с более крупным мозгом. Неандертальцы хоронили умерших, изготавливали сложные орудия, они жили группами и были искусными охотниками. Как происходили эти «близкие контакты третьей степени»? До недавнего времени ответ могла дать только археология: артефакты и хронологические данные указывали скорее на мирное сосуществование двух видов, сопровождавшееся обменом предметами материальной культуры.

Затем генетика позволила зайти дальше. Группа исследователей под руководством Сванте Паабо из Института эволюционной антропологии общества Макса Планка в Лейпциге в 2010 году совершила технологический прорыв, проанализировав ядерную ДНК ископаемых останков неандертальцев. Паабо и его коллеги сравнили ДНК этих неандертальцев с ДНК современного человека. Выводы оказались ошеломляющими: мы схожи на 99,87%! Поскольку два случайных человека в популяции генетически схожи на 99,9% (одно генетическое различие на тысячу нуклеотидов), стало быть, с генетической точки зрения мы очень близки к людям из долины Неандерталь.

Итак, у современного человека и неандертальца всего 0,13% генетических различий. Поразительно, что при такой маленькой разнице в геноме очень легко отличить один вид от другого. Череп неандертальца — это не череп Homo sapiens. Он отличается не только объемом, но и формой. Череп неандертальца более вытянутый, почти как мяч для регби. Если посмотреть на него спереди, морфологическое отличие очевидно: у неандертальца над глазами выраженный сплошной валик. Впрочем, подобный валик, как и выступающие надбровные дуги (пусть и не слившиеся), можно увидеть и у некоторых из наших крепко сложенных современников… Отличительная черта вида, не оставляющая места для сомнений, — это подбородок: он есть только у Homo sapiens. У неандертальца нижняя челюсть скошена, выступ отсутствует. Трудно усмотреть в этих различиях биологическую адаптацию. Некоторые объясняют очень заметный (но пустой) надглазный валик и одутловатое лицо неандертальца адаптацией к холоду, но пока эта гипотеза не подкрепляется никакими доказательствами. Возможно, это просто эволюционная случайность.

Что мы узнаем о неандертальцах, заглянув глубже в их геном? Заметим, что геном неандертальца следует сопоставлять с геномом современного человека, сравнивая их части попарно. Правда, геном неандертальца ученые восстанавливают из очень древней, а значит, поврежденной и сильно фрагментированной ДНК; поэтому результаты генетического анализа будут не такими полными, как в случае с современными ДНК. Так или иначе, при сравнении выявляется мало различий, связанных с кодирующими частями генома (теми, которые производят белки). Что же касается генов, в которых обнаруживаются различия, первая их группа связана с «экстерьером» неандертальца. Среди них — гены, отвечающие за кератин, волосяные молекулы, заживление кожи и другие, способные влиять на морфологию. Вторая группа генов проявляется у людей при диабете второго типа; иными словами, эти гены связаны с обменом веществ. Третья группа отвечает за устойчивость к возбудителям болезней.

И наконец, к особенностям неандертальцев можно отнести гены, отвечающие у современных людей за некоторые психические расстройства, такие как аутизм и шизофрения. Впрочем, нам неизвестен глубинный биологический механизм, связывающий эти гены с психическими заболеваниями, к тому же у Homo sapiens эти генетические особенности весьма незначительно влияют на болезнь. Кроме того, мутации в этих генах у неандертальцев отличаются от мутаций у Homo sapiens, а значит, мы не можем судить об их эффекте. Словом, мы не знаем, обусловлено ли отличие мозга неандертальца от нашего выявленными у него мутациями. Полностью понять механизм этих различий — одна из важнейших задач, стоящих перед исследователями.

Но самый неожиданный результат изысканий группы палеогенетиков из Германии связан со странными родственными связями, которые обнаруживаются у всех неафриканцев. Судя по полученным данным, за пределами Африки Homo sapiens скрещивались с неандертальцами: геном неандертальского человека действительно ближе к геному европейца или азиата, чем к геному африканца. Иными словами, уже за пределами Африки в наш генофонд добавились фрагменты ДНК неандертальцев. А значит, первые вышедшие из Африки Homo sapiens вступали в половую связь с неандертальцами и производили на свет фертильное потомство. В жилах европейцев, современных азиатов и жителей Океании течет кровь далеких предков, у которых отсутствовал подбородок. Совсем недавно удалось выявить очень небольшую долю неандертальского генома у некоторых африканских народов; вероятно, она была привнесена Homo sapiens, вернувшимися назад в Африку.

Доля неандертальских фрагментов ДНК в европейском геноме — приблизительно 2%. Что дает нам это наследие? Есть ли там гены, полезные для нас сегодня? Прежде чем дать ответ, напомню, что эти 2% ДНК, доставшиеся нам от неандертальцев, происходят от генома, на 99,87% идентичного нашему. Фрагменты ДНК длиной в 10 тысяч нуклеотидов у двух Homo sapiens различаются всего на 10 нуклеотидов. Если провести аналогичное сравнение между ДНК Homo sapiens и ДНК неандертальца, разница составит 13 нуклеотидов. Иными словами, тот факт, что фрагмент генома получен от неандертальца, прибавляет всего три различия на 10 тысяч нуклеотидов.

Это мало. К тому же большая часть унаследованных от неандертальцев фрагментов ДНК не несет в себе никаких генов: они относятся к некодирующим участкам ДНК, к мусорной ДНК, которая не преобразуется в белки. Кроме того, участки ДНК, составляющие эти 2%, в значительной мере различаются у разных людей (хотя те 2%, носителями которых являются все европейцы и все азиаты, в совокупности совпадают почти с 50% неандертальского генома!). В целом за этими двумя процентами, которые могут показаться значимой долей, скрывается куда менее значимая индивидуальная генетическая реальность.

Учитывая это обстоятельство, посмотрим, что остается от двух процентов. Какое генетическое наследство неандертальцы в действительности оставили современным людям? Некоторые фрагменты неандертальского генома присутствуют почти у всего населения Европы: подавляющее большинство европейцев — носители того фрагмента ДНК неандертальцев, который содержит ген BNC2, участвующий в пигментации кожи, тогда как почти все азиаты унаследовали фрагмент ДНК неандертальцев, который содержит ген POU2F3, участвующий в дифференциации кератиноцитов (клеток поверхностного слоя кожи). В целом можно оценить неандертальское наследство положительно, пусть даже нам неизвестен в деталях стоящий за ним физиологический механизм. Это утверждение может показаться слишком категоричным, но оно опирается на статистику.

Исследователи заметили, что чем больше фрагмент ДНК неандертальца содержит генов, или «биологических функций», тем реже этот фрагмент встречается у Homo sapiens. Что это значит? Попросту то, что к концу периода, в течение которого неандертальцы и сапиенсы скрещивались между собой, продолжительность жизни потомков сапиенсов, имевших много неандертальских генов, уменьшилась по сравнению с теми, у кого их было мало.

Существует два объяснения этому «неандертальскому проклятию». Во-первых, когда генетический механизм пытается встроить в геном фрагменты ДНК, происходящие от другого вида, последние вступают в противоречие с остальной частью генома и работают хуже. Во-вторых, генофонд неандертальцев был не так хорош, как наш. Из-за близкородственного скрещивания, связанного с демографическими ограничениями, «люди без подбородка» накопили за свою историю множество вредных мутаций. Так что носители неандертальских генов, вероятно, были менее здоровыми и хуже размножались.

Но некоторые варианты генов, полученные от неандертальцев, оказались полезными. Мы не знаем точно, какую пользу они приносили и какие преимущества давали для адаптации, однако установлено, что некоторые из унаследованных нами неандертальских генов связаны с кератином (волосяными молекулами), другие — с иммунной системой (вариант гена HLA), третьи — с обменом веществ, поскольку известно, что они активируются при некоторых формах диабета.

Можно предположить, что мы сохранили гены, которые позволяли неандертальцам адаптироваться к окружающей среде — холоду, недостатку солнечного света, патогенам. Это «неандертальское благословение» даровало Homo sapiens лучшую способность переносить холод и недостаток солнечного света, свойственные высоким европейским широтам, а также устойчивость к патогенам.

Неандертальцы, прожившие в Евразии несколько сотен тысяч лет, успели благодаря естественному отбору приспособиться к непростому климату, серьезно отличающемуся от климата Африки, откуда позднее пришли и Homo sapiens. Носители этой полезной части ДНК выживали и размножались успешнее, чем те, кто ею не обладал. И этот полученный от неандертальцев фрагмент ДНК передавался из поколения в поколение у всех Homo sapiens, живших на Евразийском континенте.

Этот механизм включения ДНК, который генетики называют адаптивной интрогрессией, дает ее получателю селективное преимущество. Вполне возможно и то, что полученные от неандертальцев варианты генов стали адаптивными лишь после того, как вошли в наш геном. Случайность интрогрессий — и небольших отличий окружающей среды — привела к тому, что сейчас мы находим разные доли включенной ДНК в Азии и в Европе.

Анализ ДНК позволил установить, что одновременно с включением участков генома неандертальцев в геном Homo sapiens неандертальцы получили ДНК сапиенсов. Самое удивительное, что эта часть ДНК Homo sapiens, найденная у неандертальцев, уже не встречается у современных людей. Иначе говоря, те сапиенсы, которые передали свои гены неандертальцам, не оставили потомства, дошедшего до наших дней.

Итак, сапиенсы встретились с неандертальцами, когда покинули Африку, но можно ли точно определить место, где произошло их скрещивание? Частично на этот вопрос отвечает генетика. Доли неандертальского генома есть у всех Homo sapiens за пределами Африки — европейцев, азиатов, папуасов, австралийцев и т. д. А значит, скрещивания происходили сразу после выхода из Африки, на Ближнем Востоке, — до того, как Homo sapiens завоевали всю планету. Когда именно? Примерно 70–50 тысяч лет назад. Наша более поздняя общая история с неандертальцами также была отмечена интимными отношениями, но их следы труднее отыскать в нашем геноме.

Однако генетика способна на нечто большее, чем локализация событий: она позволяет даже рассчитать минимальное число случаев телесной близости. И оно крайне невелико: 150. Всего 150 совокуплений (каждое из которых привело к рождению хотя бы одного потомка) было достаточно, чтобы обеспечить наличие 2% неандертальской ДНК у современных Homo sapiens. Но сколько было сапиенсов, пришедших из Африки? Всего несколько тысяч, если судить по генетическому разнообразию нашего вида за пределами Африки.

Очевидно, они не представляли собой прочную общность. Современные охотники-собиратели живут группами по 100–200 человек. А значит, Африку покинули несколько общин. Но неандертальцы исчезли из Евразии около 39 тысяч лет назад. Таким образом, на протяжении многих тысячелетий два вида могли встречаться по всему континенту. И тогда 150 плодотворных встреч — это по большому счету довольно мало. Этому есть два возможных объяснения: или скрещивания были редкостью из-за отсутствия взаимного влечения, или они случались чаще, но лишь 150 совокуплений привели к рождению фертильного потомства. Метисы неандертальцев и сапиенсов зачастую могли оставаться бесплодными, как в случае скрещивания некоторых видов — льва и тигра, лошади и осла.

Но одно дело знать, что сапиенсы и неандертальцы «ужинали при свечах», и совсем другое — описать, как проходили эти интимные свидания. При каких обстоятельствах они происходили? Были ли это случайные личные встречи? Или, например, празднования по случаю обнаружения нового племени? Еще один вопрос — была ли возможна взаимная любовь. Испытывал ли человек одного вида влечение к представителю другого вида? Или скрещивание — результат изнасилований во время стычек между племенами, как иногда случается и сейчас во время военных действий? Этими вопросами стоит задаваться даже несмотря на то, что на них ожидаемо трудно ответить. Впрочем, кое о чем способна поведать генетика. Недавняя расшифровка неандертальской ДНК преподнесла нам небольшой сюрприз…

Проанализировав Х-хромосому неандертальца и сравнив ее с нашей, ученые обнаружили, что наша Х-хромосома содержит намного меньше частей неандертальского генома, чем наши неполовые хромосомы. Вспомним, что у человека, как и у всех млекопитающих, биологический пол определяют половые хромосомы Х и Y: ХХ у женщин, ХY у мужчин. Похоже, неандертальское влияние совсем или почти не затронуло нашу Х-хромосому.

Пытаясь объяснить эту аномалию, ученые сначала предположили, что индивиды с большей долей неандертальских генов в Х-хромосоме реже выживали. У мужчин есть лишь по одному экземпляру Х-хромосомы и Y-хромосомы, в отличие от других хромосом, которых у них по две. Парность позволяет замещать негодные гены: если у одного из двух генов есть дефект, другой служит «запчастью». Иными словами, у мужчин Х-хромосома более «заметна» для естественного отбора, и ее несовершенства влекут для ее носителя меньшую способность к выживанию или проблемы с размножением. Так, у гибридов разных животных самцы, как правило, менее фертильны, чем самки. Проявился ли тот же феномен и у общего потомства сапиенсов и неандертальцев?

Аргумент выглядит убедительным, но существует и более любопытная гипотеза, объясняющая, почему наша Х-хромосома «менее неандертальская», чем другие. Антропологическая гипотеза состоит в том, что скрещивания в большинстве своем происходили между женщинами-сапиенсами (половые хромосомы ХХ) и мужчинами-неандертальцами (ХY). И тогда, соответственно, Х-хромосомы Homo sapiens должны встречаться чаще, чем неандертальские Х-хромосомы. Предположение, что метисация была гендерно асимметричной, подтверждается и некоторыми наблюдениями за встречами разных популяций Homo sapiens в процессе колонизации, например между племенами земледельцев и охотников-собирателей (подробнее об этом мы еще поговорим в третьей части книги).

Стало быть, можно предположить, что при встрече групп сапиенсов с группами неандертальцев женщины-сапиенсы вступали в связь с мужчинами-неандертальцами. При встрече сильно различающихся между собой групп нередко отмечается асимметричное скрещивание: один из полов популяции чаще скрещивается с противоположным полом из другой группы. В данном случае женщинам-сапиенсам, вероятно, пришлись по вкусу мужчины-неандертальцы, тогда как неандертальские женщины мужчинами-сапиенсами не заинтересовались. Асимметричные скрещивания в Африке между охотниками-собирателями и новоприбывшими земледельцами были результатом именно таких асимметричных предпочтений и не объяснялись насилием. Однако свидетелей встреч сапиенсов с неандертальцами у нас, к сожалению, не осталось…

Какова бы ни была природа отношений между двумя видами, эти отношения не могли не прекратиться с исчезновением неандертальцев. Почему наши близкие родственники, прожив в Евразии более 300 тысяч лет, вымерли 39 тысяч лет назад? Выдвигались различные предположения: конфликт с Homo sapiens, смертоносная эпидемия, окончание ледникового периода… Но ни одна гипотеза не давала исчерпывающего ответа. Однако генетика помогла проверить одну из популярных версий — о близкородственном скрещивании. Вероятно, неандертальцы жили небольшими группами, где инбридинг обрел такие масштабы, что в конце концов генетические пороки стали множиться, обрекая вид на вымирание.

В 2015 году впервые появилась возможность оценить степень кровосмешения у неандертальцев благодаря образцу, найденному на Алтае. Великолепно сохранившиеся кости дали ученым информацию как о материнской, так и об отцовской ДНК. Сравнение этих ДНК позволило понять, имелся ли у отца и матери индивида близкий общий предок, — словом, определить наличие кровосмешения. Выяснилось, что индивид действительно был плодом совокупления членов одной семьи: дяди и племянницы, двоюродных брата и сестры — или даже единокровных или единоутробных брата и сестры.

Впрочем, такой картины, как у этого неандертальца с Алтая, не было обнаружено у других неандертальцев. Объектом второго исследования, проведенного несколько месяцев спустя, стал неандерталец из пещеры Виндия в Хорватии. Анализ показал довольно высокую степень инбридинга, но все же не такую, как у алтайского неандертальца. Сравнение уровней близкородственного скрещивания у неандертальцев и у современных человеческих популяций показывает, что по этому показателю неандертальцы близки к нынешним популяциям охотников-собирателей, живущих группами по несколько сотен индивидов. Иначе говоря, такой уровень кровосмешения никоим образом не мог бы привести к вымиранию популяции.

И все же генетическое разнообразие у неандертальцев было невелико. Их насчитывалось намного, раз в десять меньше, чем сапиенсов. Демографическая история вида отмечена заметным сокращением популяции, которое началось 100 тысяч лет назад, то есть задолго до прибытия Homo sapiens на Евразийский континент около 40 тысяч лет назад. Иными словами, когда сапиенсы встретились в Европе с неандертальцами, численность последних уже заметно шла на убыль. Не исключено, что сапиенсы ускорили этот процесс, — может быть, в ходе соперничества из-за ресурсов (хотя это маловероятно, поскольку ресурсов в то время хватало на всех), может быть, из-за того, что неандертальцы жили разрозненными группами на изолированных территориях. В этом случае у более близких к нам по времени неандертальцев кровосмешение должно было происходить чаще по сравнению с более древними.

Пока еще найдено слишком мало останков неандертальцев с ДНК достаточно хорошего качества, чтобы проверить эту гипотезу. Она интересна тем, что позволяет объяснить такое палеоантропологическое явление, как неандертализация. Этим термином называют естественную склонность наиболее близких к нам по времени неандертальцев становиться более «неандертальскими», чем самые древние. Специфические неандертальские черты действительно проявлялись все более ярко по мере эволюции этого вида. Некоторые исследователи предполагают, что неандертализация объясняется феноменами генетической эволюции, которые наблюдаются главным образом в маленьких группах, где происходит больше скрещиваний между кровными родственниками. Вот почему дробление территорий неандертальцев (относительная изоляция разных неандертальских групп, усугубившаяся с приходом Homo sapiens) представляется весомым фактором, объясняющим их полное вымирание.

История межвидовых романов сапиенсов на этом не заканчивается. Вспомним историю странствий Homo sapiens за пределами Африки: обосновавшись на Ближнем Востоке, сапиенсы-первопроходцы сначала отправились дальше на восток и через субтропическую Азию добрались до Австралии. Это была первая масштабная волна колонизации за пределами Африки. Во время столь далекого путешествия сапиенсы встретились с еще одним ныне вымершим видом: денисовцами. В 2010 году в пещере близ села Черный Ануй на Алтае палеоантропологи нашли окаменевшую фалангу пальца. Там же были обнаружены и останки неандертальцев, но анализ ДНК, извлеченной из фаланги, привел к поразительному открытию: этот человек из Денисовой пещеры не был ни неандертальцем, ни сапиенсом!

Это очень важная для нашего вида находка, поскольку фрагменты генома денисовца встречаются у народов Юго-Восточной Азии и в еще большей пропорции — у современных народов Океании. Максимальная доля — 6% — была обнаружена в геноме жителей Новой Гвинеи и австралийских аборигенов. Интригующая цифра, если учесть, что денисовский человек в основном известен по одному-единственному образцу, найденному на Алтае, а носители следов его генома живут в Океании, за тысячи километров оттуда!

Палеоантропологов тоже удивила эта странность, и, стараясь ее объяснить, они представили гипотетический сценарий колонизации, предположив, что поначалу ареал распространения этого вида был очень обширным. Первая волна сапиенсов-мигрантов встретилась с этой популяцией и скрещивалась с ней. Позднее новая волна колонизаторов Азии сменила этих первых поселенцев на материке — но не на Новой Гвинее и не в Австралии. Научное сообщество с нетерпением ждет, когда в континентальной Азии найдутся другие останки денисовцев или их ближайших родственников.

Генетический вклад денисовцев в ДНК современных народов важен не только с точки зрения количества — до 6% нынешнего генома, — но и с точки зрения качества. Они не просто передали какие-то бесполезные последовательности нуклеотидов в некодирующей ДНК; например, народы Тибета обязаны денисовцам мутацией, позволяющей им спокойно жить на большой высоте, где мало кислорода. Такая мутация, в частности, способствует снижению смертности рожениц и младенцев в три раза по сравнению с прочим населением Китая. Это преимущество работает лишь в высокогорных условиях; впрочем, оно не встречается ни у одного другого азиатского народа. Это прекрасный пример адаптивной интрогрессии — включения в геном фрагмента чужой ДНК, дающего адаптивное преимущество.

Анализ генома денисовского человека заставляет задуматься о еще одной странности. Если обратить внимание не на ту часть денисовской ДНК, которая содержится в ядре, а на митохондриальную ДНК (ту, что передается только по материнской линии), окажется, что она рассказывает совершенно другую историю. Судя по ядерному геному, денисовцы приходились близкими родственниками неандертальцам: на филогенетическом дереве человеческого рода, отражающем родственные связи между видами, оба этих вида образуют ветвь, близкую к ветви сапиенсов. Но митохондриальный геном указывает на родство денисовцев с куда более далекими, чем неандертальцы, ископаемыми сородичами. Митохондриальная ДНК денисовца родственна митохондриальной ДНК более древних человеческих останков из пещеры Сима-де-лос-Уэсос!

Возраст человеческих останков, найденных в этой пещере на севере Испании, в Атапуэрке, — примерно 400 тысяч лет. Их обычно связывают с видом Homo heidelbergensis (гейдельбергский человек), предполагаемым европейским предком неандертальцев. Из найденных костей удалось извлечь ДНК, и на сегодняшний день это самая древняя из изученных человеческих ДНК.

Первый полученный фрагмент оказался фрагментом митохондриальной ДНК. Он отличается от ДНК неандертальцев и сапиенсов, но близок к ДНК денисовца, жившего около 40 тысяч лет назад за несколько тысяч километров от Сима-де-лос-Уэсос. Поистине неожиданный результат! Потребовалось несколько лет, чтобы проанализировать фрагмент ядерной ДНК ископаемых останков и приблизиться к разгадке. В действительности неандертальцы, скорее всего, получили митохондриальную ДНК в результате скрещивания от древней представительницы вида Homo sapiens, тогда как у человека из Сима-де-лос-Уэсос и денисовца сохранилась исходная митохондриальная ДНК. Словом, ученым удалось пролить свет на еще одну историю скрещиваний. Несомненно, это самая увлекательная новость, которую принесли исследования ДНК, полученной из ископаемых останков: между различными человеческими линиями происходила метисация — сапиенсов с неандертальцами, денисовцев с сапиенсами, неандертальцев с денисовцами. Совсем недавно были найдены останки девочки, родившейся в результате скрещивания неандертальца с денисовцем.

Итак, наша история богата смешениями с ныне вымершими видами. В Европе это относится главным образом к неандертальцам. Помимо первого смешения после выхода из Африки, в Европе случались и другие, более локальные и более поздние метисации, которые в меньшей степени отразились в нашем геноме. В Азии у большей части популяций сохранились следы скрещивания с неандертальцами около 60 тысяч лет назад, а также отмечаются следы генома денисовцев в очень разных пропорциях (от 6% у некоторых популяций Папуа — Новой Гвинеи до менее чем 1% у континентальных популяций). Свою роль сыграла, похоже, и множественность смешений — как географическая, так и временная.

Пока что исследована главным образом ДНК, извлеченная из европейских ископаемых останков. Разумеется, анализ древней ДНК из других уголков мира обогатил бы наши знания. Исследования в континентальной Азии позволили бы более точно определить ареал распространения денисовцев и даже найти целую стоянку с ископаемыми останками, которые дали бы нам сведения об их морфологии и материальной культуре. Несколько групп исследователей в Африке, опираясь на результаты анализа ДНК современных людей, показали, что, скорее всего, имели место и другие скрещивания Homo sapiens с ныне вымершими видами людей. Но извлечь древнюю ДНК из почв этого континента трудно: в тропическом климате ДНК быстро распадается.

С той же проблемой столкнулись и исследователи флоресского человека. Останки этого древнего вида, возраст которых оценивается в 50 тысяч лет, были найдены на острове Флорес в Индонезии. Из-за маленького роста — от 1 до 1,1 метра — флоресского человека прозвали «доисторическим хоббитом». Он мог быть потомком более древнего и более крупного вида, такого как Homo erectus, и страдать «островной карликовостью» (в результате естественного отбора на островах зачастую появляются виды малого размера: например, на островах Средиземного моря водились карликовые гиппопотамы; в то же время некоторые другие виды, такие как комодский варан, наоборот, становятся более крупными). Впрочем, флоресский человек вполне мог произойти и от другого африканского предка, более древнего и миниатюрного. Получение его ДНК стало бы поистине грандиозным успехом. Так или иначе, важно помнить, что 60 тысяч лет назад нашу планету населяли по крайней мере четыре вида людей: неандертальцы, денисовцы, люди с острова Флорес и сапиенсы. К этим четырем стоит добавить и совсем недавно открытый новый вид — Homo luzonensis, представители которого жили на Филиппинах (в частности, на острове Лусон). По большому счету, мы совсем недавно стали единственным человеческим видом на планете.

Впрочем, так ли мы одиноки?

В Кемеровской области на юге Сибири бескрайняя тайга затрудняет путь и распаляет воображение. В шахтерский город Междуреченск можно попасть по Транссибирской магистрали — не по той, о которой рассказывается в туристических буклетах, а по менее привлекательной южной ветке, в поездах без кондиционеров и воды, с туалетами, годами не знавшими хлорки. Вечером в купе набиваются пьяные; полуголые мужчины, стараясь забыть о том, как сурова их жизнь, поют песни и… рассказывают истории про снежного человека.

Загадочный снежный человек, которого некоторые считают представителем реликтового доисторического вида (согласно «классической» версии, Homo erectus), то и дело появляется на первых полосах местных газет. Силуэт, мелькнувший в тайге, предполагаемая шерсть йети, зацепившаяся за ветку, — и у всего населения учащается пульс. В надежде развить туризм поговаривают даже о том, чтобы создать академию для изучения снежного человека!

Основано ли на чем-то страстное увлечение междуреченцев? Действительно ли в сибирской тайге обитает один из последних представителей вымершего человеческого вида? Недавно Брайан Сайкс, профессор Оксфордского университета, специалист по генетике человека, опубликовал в авторитетном журнале анализ всех предполагаемых волосков йети со всего мира, какие только смог собрать. По ДНК удалось определить, какому виду принадлежит каждый из этих волосков. Разброс — от шерсти медведя до шерсти яка. Но все это — никак не следы уцелевшей архаичной человеческой линии… Дорогие русские друзья, мне очень жаль, но мы все же единственный вид человека на Земле. И все мы пришли с Африканского континента!