Глава 3. На дне сновидений

– Максим, ты слышишь, меня? – испуганно кричал мне в ухо Степан.

В голове звенело от тех ударов что он успел нанести мне, приводя в чувства. Заметив, что я открыл глаза, друг перестал хлестать по лицу и немного успокоился, усаживаясь рядом со мной на траву. Я кое-как привел своё тело в вертикальное положение и проморгался, потирая голову в области затылка и висков. Обстановка вокруг не изменилась. Мы находились рядом с летним домиком Гаврилы, в кромешной темноте с луной и звёздами в небе.

– Давно я в отключке? – язык подчинить удалось не сразу, но кое-как я выдавил из себя первый пришедший на ум вопрос.

– Минут пять, – Степан, не имея часов на руке, назвал время навскидку.

– Пришлось посмотреть ещё кусок сна про свои похороны… Времени осталось не так уж и много, Стёпа. И я не знаю, как мне успеть всё посмотреть. Да чего уж там… Если быть честным, я даже не представляю сколько, – я особо выделил это слово интонацией, – ещё предстоит пережить.

– Ничего, – он подмигнул мне и несильно ударил кулаком в плечо, – всё хорошо будет, я в этом уверен.

– Я снова должен быть с тобой откровенен… – вспомнив разговор с рыжебородым дедом, решил я открыть всё и Степану.

– Снова? Макс, ты меня начинаешь пугать, – добродушно рассмеялся мой друг над своей шуткой.

– Так получается, – натянуто улыбнулся я в ответ. – Давай пока двинемся в сторону кладбища, а там по дороге я тебе расскажу, что хотел.

Степан послушно поднялся с земли и помог сделать то же самое мне. Первые два шага он поддерживал меня под локоть, но, увидев, что я достаточно ровно и уверенно иду, предоставил возможность передвигаться самому. До кладбища отсюда было совсем близко. Наверное, чуть больше двух километров. Наш погост находился в лесу, а не на окраине, как во всех соседних деревнях. И я до сих пор не мог понять, почему кладбище решили сделать именно там. Местность идёт волнами, чередуя низменность и небольшие подъёмы. Могилы разбросаны то тут, то там. Мужики, которые роют их, постоянно чертыхаются из-за того, как трудно им даётся их работа. Да и на машине сюда можно подъехать только в сухую погоду, и только если она продержится минимум неделю, чтобы даже намека на лужи не было. В противном случае сюда проберется только внедорожник, причем не каждый. Помнится, у Гаврилы была «Нива», так даже она села на брюхо после двух недель дождей. Он из города тягач вызывал, пытался вытащить, но затея, оказалось, бесполезная: машина совсем не двигалась с места, а бампер готов был вот-вот оторваться. Пришлось ждать несколько дней, пока земля немного просохнет, и мастерить деревянный настил, при помощи которого машина и выбралась. Это что касается того прохода на кладбище, коим сейчас пробирались мы со Степаном. Был ещё и другой… Тот самый, что являлся мне во сне. Но от домика Гаврилы тот заход в лес был на совершенно противоположном конце деревни. И идти по темноте до него было бы равносильно самоубийству. Да и просто потерей кучи времени.

Потому все, кто хотел сходить на могилу к умершему родственнику или знакомому, обязаны была пройти пару километров до цели. Дорога располагала к размышлениям и воспоминаниям о том человеке, к которому ты шёл. Если направлялся к могиле не один, то можно было ещё и с собеседником обсудить умершего родственника. В общем, каждый мог настроиться на встречу с тем, кого давно не было в живых, так, как считал нужным. Даже если просто шёл посидеть в тишине и мысленно поговорить со своим родственником. В этом плане куда ни плюнь – везде куча плюсов.

Но минусов, конечно, тоже порядком. Тяжело добираться на кладбище старикам, им эти километры давались ой как нелегко. Иногда их подвозил дядя Коля на телеге. Правда, у впряженной в неё лошади были те же проблемы, что и у машин, так что ездил дядя Коля на кладбище исключительно в хорошую погоду. Его старая телега скрипела и трещала на каждом ухабе. Казалось, что безопаснее для своего здоровья будет дойти пешком. Но дядя Коля лишь подгонял лошадь и неустанно шутил, что волков бояться не стоит, а иначе в лес никогда не зайдёшь.

А теперь представьте, что нужно пережить и преодолеть, чтобы добраться на кладбище зимой. Как нужно постараться мужикам, роющим могилы без помощи какой-либо техники. Мы часто шутили, что в деревне никто зимой умирать не хочет, чтобы хоронить было легче. Да и мало кто отважится потом навещать тебя в дату смерти. Дорогу от снега на моей памяти в деревне ни разу не чистили, хотя и имелись специальные машины, которые вовсю применяются в городах. Шутки-шутками, но в холодное время года, как ни странно, смертей среди односельчан действительно было очень мало.

Да и просто приехать в деревню зимой было настоящим испытанием. Те километры, которые сейчас я без проблем преодолевал по легкой пыльной дороге, казались сущим адом в холодное время года. Хорошо, если до тебя кто-то протоптал дорогу сквозь сугробы. Тогда ты мог идти по следам, преодолевая лишь сильные порывы ветра в лицо, неустанно режущие щёки кристалликами снега. Но если никто в течение суток в деревню не шёл… Тогда твоё путешествие превращалось в покорение Арктики. После преодоления непростого пути до родной хаты тебе ещё предстояло откопать вход в дом, расчистить двор, наколоть дров и растопить печку. После всех перечисленных действий на следующий день у тебя хватало сил только лежать, ведь тело болело во всех мыслимых и немыслимых местах.

Впрочем, вернёмся к минусам расположения кладбища в лесу. Конечно, во времена основания деревенского погоста никто не умел определять уровень и наличие подземных вод. Но, с другой стороны, нетрудно было понять, что расположенное неподалеку большое болото, а за ним – обширное озеро как-то влияют на почву на соседних участках. Земля в районе кладбища часто проседает. Могилы иногда даже немного меняют своё местоположение, как будто передвигаясь по погосту, сползая с горок в низменность. Да и землю на них подсыпать приходится по несколько раз за год. Но если концентрироваться только на хорошем, а именно – на дороге до кладбища, полной размышлений и рефлексии, то все это можно и опустить.

– Так о чём ты хотел поговорить со мной, Макс? – выводя меня из задумчивости, спросил Степан.

– Да, прости, вспомнилось почему-то несколько не очень значимых фактов о дороге, ведущей на кладбище, – честно оправдал своё замешательство я. – В том отрывке сна, что я посмотрел, со мной беседовал рыжебородый дед. Большая часть его монолога касалась тебя, твоего участия во всей этой истории. Он сказал, что я должен пройти дорогой кошмарных снов один. Если ты не оставишь меня, он найдёт способ, как сделать всё хуже. Даже намекнул на твою смерть.

Я по-прежнему не хотел скрывать от Степана информацию о том, что могло случиться дальше. Со мной всё ясно, но ему совершенно незачем идти до конца. Друг и так сделал достаточно… Единственная проблема – как выбраться из новогоднего подарка? Домовой ничего не говорил о возможности досрочного возвращения.

– Мы с тобой уже обсуждали эту тему, – устало выдохнул Степан. – Я не уйду и не брошу тебя. Если суждено погибнуть, то я сделаю это вместе с тобой…

– Спасибо, но я погибать не собираюсь, – попытался пошутить я. – И тебе не советую ни при каком раскладе.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – немного раздражённо бросил Степан. – Тем более что из шарика одному выбраться будет очень тяжело, если вообще возможно, – напоследок сгладил он шуткой свою интонацию.

– Понимаю, спасибо тебе, – я крепко пожал руку друга, не прекращая идти вперёд. – Теперь у меня на душе стало немного спокойнее. Я не мог не сказать тебе эту информацию. Просто не имел права.

– Проехали, давай сменим тему. Что ещё было в той части сна?

– Да, в общем-то, ничего. Но времени у нас остается не так уж и много. Похоронная процессия идет на кладбище с другой стороны. Им остается совсем чуть-чуть. Даже могилу уже вырыли, если верить словам рыжебородого деда.

– Ты не думал, в какую часть кладбища пойдем в первую очередь? – задал очень правильный вопрос Степан.

– Если рассуждать логически, то моя могила должна находиться либо недалеко от родственников, которых у меня очень много там похоронено, либо в новой части погоста, – высказал я свою версию.

– И обе перечисленных области находятся примерно в одном и том же месте. Да, наверное, ты прав, – подытожил Степан.

Родственников у меня было похоронено много по той причине, что время Великой Отечественной войны разом расстреляли восемнадцать человек из моей семьи. И около двухсот из всей деревни. Я не очень люблю вспоминать то время, которое я знаю по рассказам прабабушки и бабушки. И в первую очередь по причине того, что самым ярким впечатлением из всех этих историй было то, как земля на кладбище в месте одной большой братской могилы несколько дней ходила ходуном. Туда свалили всех: и живых, и мёртвых. Прабабушка ночью после расстрела пыталась откопать своих сыновей, пока не было вражеских патрулей, но только стёрла в кровь все руки, а так ничего и не добилась. После окончания войны могилу эту трогать не стали, но каждого человека похоронили отдельно. Вернее, определили ему место на кладбище, хотя внутри никого и не было.

На самом деле, я часто бываю на кладбище. Это не значит, что я какой-то странный маньяк или помешанный на смертях, просто мне нравится изучать наши деревенские захоронения. Смотреть даты жизни различных людей, строки, записанные на их надгробьях, разглядывать оформление могил. Эдакая история одной небольшой деревни в миниатюре. История и информация о тех людях, которых ты никогда не видел или знал заочно, по рассказам односельчан. Из полученных данных можно многое почерпнуть и проанализировать. А если именно по этой причине рыжебородый дед и придумал для меня всю эту ситуацию с кошмарными снами? Шутка, конечно. Но вдруг и в ней есть доля правды? Ведь по образу жизни человека всегда можно охарактеризовать его и накидать много качеств и даже вредных привычек. «Нет! – перебил я сам себя. – Тут дело в чём-то другом, до чего ты ещё не додумался».

Деревенское кладбище было старинным. Ну, на мой неискушённый взгляд. Понятно, что я не бывал на кладбищах Праги или Лондона, например, где имеются очень старые могилы, но по сравнению с другими деревнями и даже близлежащими городами наше тоже обладает своими достопримечательностями, если такое слово применимо в этом контексте. Самое древнее захоронение, которое я смог отыскать, датируется тысяча пятьсот восемьдесят девятым годом. Я не знаком с теми людьми, которые периодически приезжают сюда и правят надпись на железном кресте, но они заслуживают уважения. Столько времени прошло, а у умершего до сих пор есть родственники, которые не забывают о его последнем пристанище. Основная часть захоронений приходится на девятнадцатое столетие. Многие из них пребывают в плачевном состоянии: земля осела, ограды нет совсем, крест покосился. Но все жители нашей деревни по мере сил и возможностей стараются помогать друг другу. Даже здесь, на кладбище. Убирая могилки своих родственников, если остаются силы и время, они присматривают и за теми, кто лежит рядом. Но тут проблема в том, что молодёжь всё больше уезжает в город, остаются одни старики, которые доживают свой век. Изредка кто-то покупает хаты в деревнях, но больше ради развлечения и отдыха. Не для жизни. И ещё есть такие, как я, которые ностальгируют по тому времени, когда были детьми. Рано или поздно деревни вымрут, а следом исчезнет и всё, что с ними связано. Вряд ли на этом кладбище будут хоронить кого-то ещё. И вряд ли найдётся очень много таких же стойких людей, как те, кто ездит к могиле шестнадцатого века.

Ещё одна интересная особенность привлекала моё внимание к кладбищу: различие в буквенном оформлении каждого захоронения. Это сейчас всё делается по шаблонам, которые предлагает компьютерная программа, а раньше все надписи выполнялись вручную. Один мастер старался сделать каждую букву вычурной, наградив хвостиком или хохолком, другой придерживался ровных линий с маленьким наклоном, а третий пускал буквы в пляс, разворачивая их под разными углами к горизонту. На многих кладбищах имеются памятники с короткими строчками об умерших, встречаются и стихотворные послания. На нашем кладбище тоже есть подобное. Но опять-таки все строчки придуманы либо родственниками, либо самим погребённым в последние месяцы и дни жизни. Никаких шаблонов, никаких строчек из интернета. Да, часть посланий приукрашивает умершего как человека, другие вообще не имеют ничего общего с жизнью покойника. Но в остальных без труда читается искреннее отношение родственников к тому, кого давно уже нет на этом свете. И меня это всегда восхищало. Я перечитал очень много прощальных надписей на надгробьях. Есть среди них такие, которые заставляют остановиться и задуматься над смыслом жизни. Поразмыслить о том, что ты успел сделать, а что нет и чего ещё можешь успеть добиться, пока не сыграл в ящик. Иные дают лишний повод вспомнить о близких родственниках, предлагают ответить на вопрос, кому ты уделяешь слишком мало времени, у кого давно не был в гостях. И в конце ненавязчиво намекают, что старикам важно твоё присутствие. Пусть и на пять минут, невзначай, мимоходом. У них нет другой радости. Любое слово, услышанное от родственника, для них счастье.

А несколько посланий напрямую говорят о том, что жизнь скоротечна. Нужно уметь и успеть насладиться каждым моментом. Ты никогда не знаешь, когда придёт тот день, в который тебя не станет. Не потеряй ничего важного: рассветы и закаты, улыбки и минуты радости, себя самого, наконец.

Очень много могил времен Великой Отечественной войны. Эдакие безликие синие памятники с красной звездой наверху. Портреты на надгробьях появляются ближе к середине двадцатого века. И вот что я так и не смог понять для себя: почему некоторые люди ставят на памятники фотографии, которые совершенно не соответствуют тому возрасту, до которого дожил человек? Восьмидесятилетний старик предстаёт перед нами улыбающимся мужчиной лет сорока-пятидесяти максимум. Мальчишка, утонувший в восемнадцать, стоит в полный рост, забыв измениться с восьми лет. Кто-то убеждал меня в том, что фотографии родственники выбирают на тех основаниях, каким им больше всего запомнился умерший человек. Потому и возникает некоторый диссонанс между датами жизни и смерти и портретным представлением. Или просто не всегда имеется свежая фотография, вот и приходится выкручиваться и идти на такие подмены. Да, всё это хорошие версии, но я лично для себя не могу с таким смириться. Я бы предпочёл вообще остаться без фотографии, чем предстать молодым, если умру в девяносто лет. Но когда меня не станет, решать будут уже родственники, а они могут захотеть по-другому…

Не задерживался я лишь у могилок маленьких детей. Крохотные прямоугольники коричневой земли. Возможно, я слишком сентиментальный или просто имею пунктик на этот счёт, но детские смерти, пусть и совершенно незнакомых мне ребят, я всегда воспринимал с болью в сердце…

Дорога под ногами резко опускалась вниз, чтобы через несколько шагов начать плавно подниматься и подводить нас к первым могилам деревенского кладбища. Степан не прерывал мои размышления, двигаясь в молчании. Интересно, о чём он думает? Тоже вспоминает какие-то истории, связанные с деревней? Или прокручивает в голове то, что произошло с нами? Хотя я бы нисколько не удивился, если бы мой друг не думал вообще ни о чём. Он умел так поступать. Хороший навык, смею признаться. Мне часто такого не хватает: то заснуть полночи не могу из-за переживаний и тяжёлых дум, то сосредоточиться на чём-то одном, постоянно забегая вперёд или проводя ненужные сравнения и параллели.

У деревенского кладбища не было четко обозначенных границ. Новые захоронения появлялись то тут, то там, расширяя основную область погоста. Правда, в последнее время старались копать могилы в северной части. Там была земля лучше и ровнее, да и от болота подальше. А то бороться с перемещающимися могилам все уже малость устали. Именно туда двигалась похоронная процессия в моём кошмарном сне…

Самая первая могила, встречавшая посетителей на том краю кладбища, с которого мы заходили, была достаточно новой. По-моему, умершего погребли там лет десять назад. Или одиннадцать? Покойника я совсем не знал. Он пришёл с соседней деревни на подработку. Остался на ночь в летнем домике Гаврилы, который пустовал в ту пору. Потом ещё на ночь. А на третий день его зашибло экскаватором в поле. У машины заклинил ковш, а он решил помочь и починить поломку, ведь когда-то давно разбирался в подобной технике. Аркаша знал о какой-то необычной точке. Если на неё нажать, то блокировка самоустранится, и можно работать дальше. Он залез под ковш и нажал на заветную кнопку. И тут же получил удар тяжелым металлом по голове. Смерть оказалась мгновенной. Несчастный случай. Стали выяснять, кто из родственников у него есть в соседней деревне, но парень оказался сиротой. Вот и решили похоронить на нашем кладбище. Скинулись на ограду и даже на примитивный памятник. Месяц и день рождения Аркаши никто не знал. Он не говорил, а вот год написали, с его слов, опять же.

Внезапно мне показалось, что около этой могилы стоит человек, некая полупрозрачная фигурка белёсого цвета. Я дёрнул Степана за рукав и указал пальцем вперёд. Он тоже стал присматриваться к первой могиле. Чем ближе мы подходили к ней, тем яснее видели человека, перебирающего гаечные ключи в руках. Мужчина не замечал нас, сконцентрировавшись на своем занятии.

– Это Аркаша, – негромко произнёс Степан. – Я видел его в нашей деревне незадолго до смерти.

Аркаша не был реальным. Скорее, мы видели некий призрак, который при этом двигался и совершал осмысленные действия. Закончив перебирать ключи, он сел на землю и принялся наблюдать за тем пространством, откуда явились мы. Его глаза отстраненно смотрели сквозь нас. Стараясь не наступить на сухие ветки, мы бочком обошли Аркашу и двинулись дальше. Следующие могилы не таили никаких сюрпризов. Но уже через пару минут мы стали наблюдать другие белёсые призраки. Они множились и без какой-либо чёткой последовательности появлялись то тут, то там. Мы видели духов, играющих в карты, распивающих алкоголь. Мы не слышали, о чём они говорят, но по движениям губ понимали, что они активно что-то обсуждают. Ругаются, смеются и даже поют – у одного призрака в руках была самая настоящая гитара. Вернее, её полупрозрачный образ.

Вот дядя Толя сидит у своего надгробья и забивает молотком гвозди в доску. При жизни он мастерил простенькую мебель в хаты. Многие к нему обращались, у него получалось качественно, да и подешевле, чем в городе. Похоже, что и после окончания земного существования дядя Толя не бросил своё дело. Кому теперь он делает шкафы и кровати с тумбочками?

Вот на стуле сидит совсем древняя старушка, перебирая в руках пуховый платок. Её пальцы трясутся, а губы произносят одно и то же слово. Она изредка хмурит брови и тяжко вздыхает. Рядом с ней на корточках ползает ещё одна старушка. Она моложе и, скорее всего, приходится дочерью. Женщина занята прихорашиванием могилки своей мамы, но они почему-то не разговаривают друг с другом. Может, незадолго до смерти поссорились? Или, как это часто бывает в последнее время, дочь не хотела общаться с матерью, а на кладбище, когда гроб погрузили в сырую землю, внутри неё все перевернулась. Она почувствовала свою вину. Осознала, что забыла про самого близкого человека. И до самого последнего своего дня старалась загладить вину, часто приходя к могилке, рассказывая какие-то истории. Потому и трудно им заговорить сейчас. Впрочем, это лишь моё предположение, которое может не иметь ничего общего с действительностью.

А следующих призраков я знал ещё при жизни. Милая семья. Муж и жена очень радовались своему первенцу – души в нём не чаяли, удовлетворяли любой каприз, покупали море игрушек. При этом малыш не казался избалованным, я никогда не видел его истерик или психов. Послушный ребёнок, любящий своих родителей. Для меня стало настоящей неожиданностью новость о том, что они попали в аварию и погибли. Водитель фуры уснул и на полном ходу протаранил их легковушку. После смерти они тоже держались все вместе. Ребёнок сидел на земле и катал перед собой машинку, а родители, обнявшись, стояли позади с добрыми улыбками на лицах.

Некоторые могилы так и оставались пустыми. Я задавался вопросом, почему призраки появляются не везде, но, естественно, найти ответа самостоятельно не мог. Как, впрочем, и объяснить, почему духи не взаимодействуют со мной и Степаном.

Следующего дедушку на нашем пути я тоже знал и часто видел раньше. Он жил в трёх домах от моей хаты. Призрак держал в одной руке тросточку, которая помогала ему передвигаться последние годы жизни ввиду больных суставов в коленях, второй ласкал игривую дворнягу. Собака тёрлась о ноги хозяина и периодически бегала по кругу за своим хвостом. Дедушка Фёдор смеялся, держась рукой за живот, и трепал животное по холке. Собака переживала после смерти хозяина и не уходила с кладбища. Через неделю она отправилась на тот свет вслед за дедушкой Фёдором. Здорово, что в загробном мире они продолжили быть вместе.

Неожиданно мне показалось, что слева за памятником с красной звездой стоит старуха Анна. Её как раз похоронили где-то неподалеку. Странно, что до этого ни один призрак не отходил больше пары метров от своей могилы… Или мне мерещится? Я протер глаза и снова посмотрел в сторону надгробья с красной звездой. Ни старухи Анны, ни какого-либо другого призрака там не было. Значит, показалось.

Внезапно перед нами вырос призрак мужчины, держащий за руку девочку лет семи. Одежда на нём была официальной: пиджак, галстук, светлая рубашка, брюки. Улыбчивая девочка с забавно торчащими косичками дергала отца за руку и нетерпеливо подпрыгивала. Одета она была в светлое платье в мелкий цветочек. Я не помню, что случилось с ними, хотя оба человека мне казались знакомыми.

Нам пришлось сойти с дороги, чтобы обогнуть отца с дочкой. Подъём почти закончился, оставалось пройти совсем немного, чтобы добраться до той части кладбища, где были похоронены мои родственники. Последней на погост отправилась прабабушка. Она умерла своей смертью, в здравом уме и памяти в возрасте девяноста двух лет. Именно ей принадлежала та хата, в которой я проживал и которой не стало после недавнего пожара…

Бабушки не стало восемь лет назад. К превеликому сожалению, приехать на её похороны я не смог. Наверное, это покажется странным, но в институте пригрозили серьезными проблемами, если я пропущу добровольную олимпиаду по дискретному анализу. Да и вообще, мол, прабабушка – это не близкий родственник, чтобы присутствовать на похоронах. По крайней мере, так мне сказал декан. Ввиду того, что я учился на бюджетном отделении, мне пришлось смириться с таким решением, хоть и хотелось плюнуть ему в лицо и поехать в деревню.

Прабабушка пережила моего прадеда на тридцать лет. Он прошёл войну, встретив победу в Вене. Был поваром. Многие говорили, что раз в военных действиях он не участвовал, то и ветераном его считать не стоит. Я с ними не соглашался. У прадеда имелось несколько ранений и в довесок к ним осколки, застрявшие в теле, в том числе и около сердца. Они так и выходили из него по крупицам до самой смерти. Мылся он как-то в бане с прабабушкой, а из плеча маленькая железка вылезла. Она её сохранила на память, а я теперь в специальной баночке в городе держал и не выбрасывал. Полагаю, он и в наступления ходил, просто не любил это афишировать. Немногие готовы вспоминать то, что пережили в те годы. Это только кажется, что легко рассказывать о делах давно минувших дней. Для тех, кто был на войне, как будто и нет прошедших после войны десятилетий: события эти в сердце сидят и по-прежнему больно дёргают каждый раз, когда ты их трогаешь. Как тот осколок, что из прадедушки так и не вышел… Я родственника живым не застал. Только по рассказам прабабушки запомнил да по редким фотографиям, что остались в семейном архиве. Прадедушка Иван был высокого роста и смотрелся очень статно. С войны он вернулся не сразу. Первый год он провёл в госпиталях, пока все семья думала, что он погиб. Даже похоронку получили. Представьте, какая радость была в доме, когда он явился в хату и поцеловал свою жену.

Прадедушка Иван был очень добрым. И после войны стал особо ценить людские отношения. Все свои медали и ордена он раздал детям в деревне. От них остались лишь наградные грамоты и специальные удостоверения, если я правильно называю то, что видел несколько раз в жизни. Он считал, что все эти побрякушки – пустое. Главное, что он вернулся и теперь вместе со своей семьёй. Работал он на деревенской ферме с самого раннего утра. Прабабушка не особо разбиралась в технике, поэтому точной информации, чем именно он там занимался, нет и у меня. Домой уходил после обеда, чтобы подольше побыть с женой и дочкой. Чудо, что их не расстреляли… Прабабушка с дочкой спряталась в погребе. Искать их не стали. А вот сыновья гуляли в ту пору на улице. Мальчиков схватили и, не разбираясь, приставили к стенке. Их-то она и пыталась откопать ночью из большой братской могилы… Вот опять я пришёл к тому жуткому воспоминанию…

Незадолго перед смертью прадедушку начало беспокоить здоровье. Насколько мне известно из рассказов, таблетки он пить напрочь отказывался. Предпочитал лечиться народными средствами. Не знаю, прав ли он был в этом, да и не это главное. Главное, что до самого последнего дня он оставался с женой, дочкой и родившейся внучкой, радуясь каждому часу и каждой улыбке на лице родных.

На кладбище было похоронено ещё много моих родственников, но их я не очень хорошо знал. И всё же в каждое своё посещение я старался подойти к всем знакомым могилам, постоять несколько минут, мысленно делясь чем-то сокровенным или задавая вопросы в пустоту. После делал небольшую уборку и только затем с чистой совестью уходил обратно в деревенскую хату.

Призраки между тем продолжали вырастать на кладбище точно грибы после дождя. Я давно уже перестал следить за ними, утомившись вспоминать, кого и когда видел или что слышал про кого-то из умерших людей. Ещё пару раз духи выпрыгивали прямо перед нами. Касаться призраков нам не хотелось, потому старались вовремя уклониться и продолжить свой путь. Вероятно, ничего страшного и не произошло бы, но внутренний голос настойчиво советовал избегать любых контактов с ними.

Я бросил короткий взгляд вправо и понял, что теперь мы на самом деле подходим к могиле старухи Анны. И хотя она была чернокнижницей, её все-таки похоронили на кладбище, а не за его пределами, как поступали с преступниками или нечестивцами. Старуху Анну отправили к её умершей внучке. Могила деревенской ведьмы пустовала: ни девочки, ни пожилой женщины. Ещё не появились? Или глаза не обманули, показав, что старуха вполне себе умеет перемещаться по кладбищу в образе бесплотного духа?

Неважно. С этим сейчас точно не стоит разбираться. В первую очередь нужно добраться до могил родственников. А если там никого из похоронной процессии кошмарного сна нет, то пройти дальше, где копают новые могилы. Там-то уж точно мы должны обнаружить что-нибудь интересное.

Слева от нас появилась ещё одна компания, состоящая из четырёх призраков, игравших в домино на газете, лежащей прямо на чьей-то могилке. Игра шла нешуточная. Призраки ссорились, толкали друг друга, высоко поднимали руки и резко опускали их вниз, дополняя новой костяшкой домино тот рисунок, что образовывался на газете перед ними. Папа раньше постоянно пытался приобщить меня к этой игре. Но мне она совершенно не нравилась, азарта не было. Вероятно, дело в том, что все те, кого я знал, старались в первую очередь не победить, а не дать выиграть другому. А такие принципы мне не по душе. Я, кстати, люблю настольные игры, особенно «Монополию». Да, здесь тоже есть момент соревновательности и одна из твоих задач не дать выиграть другому. Но это не главная цель и в целом всё зависит от того, какие цифры тебе выпадут на кубике, то есть многое решает случай. Ну а дальше ты должен проработать стратегию, что и как покупать, когда продавать, и так далее. Целая наука. И где-то на последнем месте ты стараешься не дать победить своему оппоненту. Впрочем, спорить я не собираюсь, на вкус и цвет, как говорится. Да и в хорошей компании не откажусь сыграть партию-другую в домино.

Неожиданно один из призраков повернулся к нам со Степаном и сфокусировал свой взгляд на мне. Другие духи не обратили внимание на то, что их соратник отвлёкся, продолжив занимательную партию в домино. Призрак, заметивший нас с другом, отложил костяшки домино и поднялся со своего места. Его лицо выглядело более четким, чем у других духов. Мужчине на вид было лет сорок пять. Определить цвет волос и глаз я затруднялся, а одет он был в рубашку и некое подобие брюк. На ногах, что никак не гармонировало с прочими деталями образа, были надеты лапти. Он видит нас? Призрак отряхнул штаны и уверенно двинулся к нам со Степаном. Мой друг остановился и рукой придержал меня, не позволяя более ступить ни шага. Нас разделяло метров десять, но, казалось, что призрак топчется на одном месте, совсем не сокращая дистанцию. Я огляделся по сторонам. Прочие духи занимались своими делами и не замечали нашего присутствия. Может быть, я должен вспомнить этого мужчину? Мог ли я видеть его раньше? Кто он такой и почему заметил нас? Призрак сделал ещё десяток шагов, приблизившись к нам едва ли на пару метров и замер. Степан поднял правую руку в приветственном жесте. Я пока бездействовал. Дух совершил несколько пассов перед собой и похлопал себя по щекам. Свечение вокруг него на мгновение усилилось, а затем и вовсе пропало. Призрак обрёл плоть и стал таким же реальным, как и мы со Степаном.

– Стойте, где стоите, ни шагу вперёд, – грозно пробасил дух.

Мы переглянулись со Степаном, но отвечать ничего не стали. Пусть призрак сам объяснит, почему вышел к нам и что хочет от нас. Но дух говорить что-то ещё не торопился. Он молча ждал, слегка покачиваясь из стороны в сторону, точно ноги его в реальном образе были не слишком устойчивыми. Я осторожно сделал шаг влево, намереваясь обойти призрака, но тот погрозил пальцем, сопровождая своё действие громким цоканьем. Глаза его при этом остались сфокусированными на Степане.

– Нам на кладбище надо попасть, – решил я озвучить цель прихода на погост.

– С какой целью? – грозно зыркнул глазами на меня призрак.

– Родственника навестить, могилу прибрать, к прадедушке я иду, – разом выпалил я все версии, толкавшиеся у меня в голове.

– Максим? – делая голос менее холодным и злым, спросил призрак, прищуривая один глаз и поднимая голову вверх, точно вспоминая какие-то подробности обо мне.

На самом деле, я поразился тому, что дух знает моё имя. Мороз пробрал по коже, попутно уколов мозг и заставив тот выработать десяток подозрительных версий и предположений.

– Ночью на кладбище не ходят, – наставительным тоном произнёс дух. – Да и воскресенье сегодня. Ты не знаешь, что ли, когда кладбище посещать надо?

– Всё мы знаем, – поддержал моё начинание Степан, делая маленький шажок вперёд. – И заранее извиняемся перед вами, пусть и не знаем, кто вы такой. Но нам очень нужно попасть на могилу к прадедушке Максима.

– Я привратник этого погоста, – ответил призрак на реплику Степана, несмотря на то, что я в глубине души сомневался, что он представится нам. – Очень надо, говорите…

Он постучал указательным пальцем по щеке и осмотрел нас с ног до головы. Поведение призраков вокруг оставалось прежним. Никто не обращал внимания на привратника, стоящего передо мной и Степаном.

– Я могу вас пропустить, – недовольно выдавил из себя призрак. – Но за последствия сами будете отвечать.

– Какие последствия? – деловито спросил Степан.

– Негативная энергия вокруг вас может скопиться, если ночью на погост ходить. Потом месяцами будете расхлёбывать несчастные случаи с собой или с теми, кто вас окружает, – катая желваки на лице, пробурчал привратник.

– С этим мы каким-нибудь справимся, – Степан подмигнул мне. – Вокруг нас и так много негатива. Полагаю, ещё больше не прилепится.

– Ладно, Максим и… Степан, кажется? – задал вопрос привратник, дождался положительного кивка головой от моего друга и продолжил свою речь. – Я пропущу. Вряд ли вы за глупостью какой ночью сюда пришли. Тем более ничего плохого за вами я никогда не замечал. А бываете вы тут часто…

Стоит ли спросить у него о странной похоронной процессии, которая, возможно, несёт гроб с моим телом с другой стороны погоста? Или же в этом мире ничего такого нет и я наведу на себя только подозрения со стороны привратника? Откажется потом пускать или ещё чего хуже удумает… Ладно! Сами разберёмся.

– Только я должен сперва вас кое о чем попросить, – привратник прямо из воздуха достал бутылку с водой. – Я так понимаю, своей у вас нет? – я пожали плечами, подтверждая предположение привратника. – Умойтесь и смочите руки. Так негативная энергия к вам не сразу станет липнуть, будет небольшой запас времени.

Мы со Степаном взяли бутылку из рук призрака и проделали то, о чём он нас попросил. Неожиданно ночной воздух наполнил странный звук – серый надгробный камень неподалёку треснул напополам. Рядом стоял бесплотный дух, нервно поправляя длинные рукава своей рубахи.

– Это очень нехорошо? – испуганно спросил Степан у привратника.

– Смотря для кого, – спокойном тоном ответил призрак. – Ломающиеся надгробья символизируют неоконченные дела, которые не дают умершему успокоиться на том свете. Вот он и ищет способы, как намекнуть родным помочь ему с важным делом.

– А как родственникам понять, что нужно делать? Методом тыка? – решил развить тему Степан.

– Можно, конечно, и тыком дойти до решения, – согласился с моим другом привратник. – Иногда без слов понятно, чего хочет покойник. Мастерил он табуретку, допустим, и умер. Значит, нужно доделать. Душа его беспокоится и переживает из-за неоконченного дела. А в других случаях прибегают к помощи белых ведьм. Баба Юля умела с таким справляться…

Странно, что я ничего подобного раньше не слышал. Да и поверья такого не знал. Вот ведь как бывает: много лет живёшь в одном месте, вроде всё про него знаешь, а потом выясняется, что мимо тебя столько секретов проходит, что диву даёшься.

– Вот она и находила причины неспокойного поведения умерших. Так что ломающееся надгробье ничего плохого пришедшему на кладбище не сделает. Но вот родственникам и близким точно стоит обратить на него внимание. И понять, чего от них хотят. Иначе умерший им покоя не даст.

– Спасибо за информацию, – Степан закрыл бутылку и передал привратнику. – Можем идти?

– Пока ещё нет, – призрак забрал бутылку, дунул на нее, и та исчезла. – У вас есть с собой какие-либо предметы? На кладбище сейчас неспокойно. С могилой старухи Анны творится что-то непонятное. Слишком большой поток отрицательной энергии вырывается из неё на протяжении суток. Даже утром, когда всё должно быть спокойно. Потому ничего лишнего с собой проносить нельзя. Злой дух может выкрасть предмет, либо вы его сами потеряете, и тогда к вам привяжут сильнейшую порчу, от которой никак не отделаться.

При наличии свободного времени и желания я бы с удовольствием пояснил привратнику, почему с могилой чёрной ведьмы творятся нехорошие дела. Правда, тогда он бы точно развернул нас обратно, ведь неизвестно как отреагирует могила ведьмы на наше появление. Я пошарил в карманах и… в правой руке оказалась игральная карта. Я вытащил её и поднёс к глазам. Пиковая дама… Наверное, это та самая, которую я схватил до попадания в мир зазеркалья.

– А это что такое? – привратник крючковатыми пальцами выхватил карту из моих рук и подставил её под тусклый свет луны. – Максим, зачем такую вещь с собой на кладбище взял?

Пиковая дама на игральной карте извивалась, пытаясь скрыться от бледного света луны. Она скалила зубы, подобно дикому зверю, и отмахивалась руками. Привратник снова материализовал из воздуха бутылку с водой, открыл крышку и обильно полил ею карту. Рисунок задрожал и утратил всю гамму красок. Женщина расплылась и превратилась в чёрную змею, попытавшуюся укусить привратника за палец. Но призрак не дремал. Он вовремя одёрнул руку и ещё раз прыснул на карту водой. Змея последний раз изогнулась и пропала, оставив после себя лишь белый прямоугольник.

– Сильная порча… – удивленно протянул привратник. – Откуда у вас такая вещичка? Иди вы дальше по территории кладбища, она бы столько негатива в себя насосала… Боюсь, вы бы с другом даже с погоста уйти не смогли бы. Приступ какой хватил бы и того, – он закрыл глаза и скрестил руки на груди. – Хорошо, что вы её сейчас обнаружили. Я такие вещи обезвреживать умею.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Не знаете, чья это вещь была? – с некоторой надеждой решил поинтересоваться я.

– Увы, – призрак шмыгнул носом. – Таких способностей не имею. Больше в ваших карманах ничего не завалялось?

Я и Степан ещё раз пробежались по всем закуткам нашей одежды, но ничего нового не обнаружили. Призрак удовлетворенно крякнул и отошёл в сторону, освобождая нам путь.

– Привет прадедушке, я обещался к нему зайти, но всё времени нет. То эти займут, – он кивнул в сторону призраков, игравших в домино, – то ещё кто-нибудь. Ступайте. Только помните, что задерживаться долго здесь не стоит.

– Хорошо, учтём.

Я попытался пожать привратнику руку на прощание, но тот жестом показал, что делать подобное не стоит. Через пару шагов я решил обернуться. Привратник вновь принял бесплотный образ, вернувшись к игравшим в домино духам. На нас он больше не смотрел.

Почему я сказал, что иду к прадедушке? В тот момент, когда привратник спросил у меня о цели визита на кладбище, я не знал, что ответить. И решил прислушаться к внутреннему голосу. Именно он и явил мне ту версию. А теперь я был точно уверен, что идти нужно именно на его могилу. До неё, кстати, оставалось минут пять хода. Если бы не ночь, то мы со Степаном прямо сейчас могли бы увидеть надгробную плиту на могиле прадедушки Ивана…

– Тебя ничего не насторожило в этом привратнике? – Степан шёл чуть впереди, говоря со мной вполоборота.

– Что ты имеешь в виду? – не понял я смысла вопроса.

– Как я понял, он охраняет мир мёртвых на кладбище…

– Ну, это логично, – подтвердил я первую часть мысли своего друга, уже давно перестав удивляться сообразительности Степана внутри новогоднего шарика.

– В реальном мире никакого привратника не существует. Так какова роль этого призрака и почему он увидел нас?

Степан задал хорошие вопросы. Я поразмыслил пару секунд и решил высказать те мысли, которые первыми пришли мне в голову, пусть они и не казались мне достаточно верными.

– Да, в реальном мире привратника мы не видим. Но это не значит, что духа такого на кладбище нет. Он смотрит за порядком и отвечает за соблюдение различных традиций. Как я это понимаю. Мы умыли лицо и руки, мы проверили вещи в своих карманах… Обычно это учитывается само собой. Забыл – получишь негативную энергию. Так же и ты, и я верим, что души мёртвых продолжают прилетать на кладбище, дабы увидеться со своими родственниками…

– Ну, тут точно не поспоришь, – вставил Степан свой комментарий, немного сбавляя шаг и равняясь со мной.

– А вот на вторую часть вопроса ответить труднее… По идее, если принять во внимание то, что я уже сказал, привратник вступает в контакт лишь с мёртвыми и их же он охраняет. Живым его не увидеть. Потому сперва нужно переформулировать твой вопрос: каким образом мы смогли заговорить с призраком? А потом уже рассуждать дальше, – я замолчал, ожидая версий Степана.

– Может быть, всё меняет новогодний шарик, в котором мы с тобой пребываем? Непонятно, как тут всё устроено и кем считает нас магия детей старухи Анны. Вероятно, для праздничной безделушки мы не существуем, а потому являемся мёртвыми организмами, вот привратник и вступил с нами в контакт.

– Хорошая версия, – я переварил в голове сказанное другом: всё лежало на своих местах, но у меня имелась совершенно иная мысль, которую я и поспешил озвучить. – А если посмотреть на произошедшее с другого ракурса? Я почти одной ногой в могиле, если принимать во внимание всё то, что происходит со мной. Причём не просто иносказательно. Для меня в самом деле на кладбище имеется место, куда сейчас несут гроб. Да, возможно, это сон. Но кто знает, как переплетаются миры ночных фантазий и реальности. Потому привратник и заговорил с нами. Мы вроде живые, стало быть, пускать нас без выполнения некоторых правил нельзя, а вроде и мёртвые. Вот и получилось явиться нам во плоти.

– Почему ты не спросил у него про бабу Юлю, когда он упомянул о ней?

– Мне кажется, мы должны доверять здесь только себе и своим предчувствиям, как и говорил Домовой, – сразу же отсёк я мысленную цепочку Степана. – По той же причине я не спросил его о своей могиле. Кто знает, как отреагирует реальность новогоднего шарика на подобные наши действия и вопросы?

Степан, похоже, был согласен с моими рассуждениями и не стал развивать дальнейший диалог. Обогнув очередную надгробную плиту, мы подошли вплотную к могиле прадедушки. На ней тоже имелся памятник с портретом и красной звездой наверху. Прадедушка на фотокарточке стоял в полный рост. Слегка лысоватый, с кустистыми бровями, худой и в военной форме. Бабушка рассказывала, что они как чувствовали, что ему осталось недолго, а потому буквально силой заставили сфотографироваться, хотя Иван этого и не любил. Получилось очень хорошо.

Сам Иван в виде бесплотного призрака сидел на полупрозрачной табуретке, а перед ним стояли два полных ведра с картошкой. В руках прадедушка держал длинный нож. Как заставить его заговорить с нами? Ни один призрак из встреченных ранее не проявлял интереса к нашим со Степаном персонам. Я подошёл поближе к прадедушке и опустился на землю перед ним. Иван дочистил ещё одну картофелину, вытер со лба пот и… неожиданно уставился глазами на меня. Я протянул вперёд правую руку и дотронулся до призрака. Странная материя заискрилась, и через секунду прадедушка обрёл реальные формы, как и привратник незадолго до того.

– Здравствуй, Максим, – радушно произнёс дедушка, откладывая нож в ведро с чищеной картошкой. – Рад видеть тебя.

Он поднялся с табуретки и крепко обнял меня. Степан обосновался неподалёку на земле. Прадедушка разворошил мои волосы и уселся обратно, мимоходом кивнув моему другу в знак приветствия.

– Тебе привратник привет передавал, – решил начать я с того, что ещё не успел забыть ввиду слишком большого объёма информации в голове.

– А-а-а-а, помнит, значит, проходимец, что задолжал мне партию в подкидного. Всё никак дойти не может. Ладно, не буду таить пустой обиды. Подожду ещё, времени у меня навалом, – он недвусмысленно улыбнулся и показал руками на вёдра с картошкой. – А я тебя давно жду, Максим.

– В каком это смысле? – в первую очередь я подумал о загробном мире. Намекает, что мне давно туда пора?

– Ты не подумай ничего плохого, – поспешил успокоиться меня прадедушка, постукивая ладонью по колену. – Просто я ещё в твоём детстве пытался с тобой поговорить. Ты, наверное, не помнишь?

Я нахмурил лоб и закрутил шестерёнками воспоминаний, пытаясь воскресить у себя в голове картины с участием прадедушки. Может быть, я видел такой сон, но образ Ивана в голове у меня появился лишь недавно, потому в детстве я точно не мог запомнить ночных фантазий с его участием.

– Не помнишь, но это и неважно. Я звал тебя к себе на кладбище. Ты даже откликнулся, но не понял, кто я такой. Дойдя до первых могил, ты испугался и проснулся. Если бы я мог уходить отсюда далеко, я бы пошёл к тебе домой, чтобы не заставлять смотреть сны о кладбище… – прадедушка вздохнул и потупил взор.

– А зачем ты звал меня тогда и хотел увидеть сейчас? – попытался я уцепиться за важную ниточку в его монологе.

– Ой, я даже не спросил, как у тебя дела. Невежливо получилось, – встрепенулся прадедушка Иван, пропуская мою реплику мимо ушей. – Мы же не можем задавать вам наводящие вопросы, когда вы на могилы приходите. Вот и слушаем то, что вы говорите. А хочется узнать намного больше. Женился? Детей завёл? Как карьера складывается?

– На все твои вопросы могу ответить уверенное «нет». Карьеру в двадцать восемь лет сейчас не построишь, разве что через знакомства. Семьи тоже пока нет. Дом-работа. Ничего интересного. Только в деревне душой отдыхаю.

– Эх, Максим, Максим, – с грустью в голове вздохнул прадедушка. – Понимаю, что годы ещё не те. Но ты все равно прислушайся к моему совету. На будущее. Плохому не научу. Ты успей пригодиться в этой жизни. Успей найти себя. Время скоротечно, пусть тебе сейчас и кажется иначе. Это очень важно. Кто не успеет этих вещей сделать, считай, и не жил. Существовал и прожигал без толку свои дни.

Прадедушка прав. Совет его именно на будущее. В мои годы о таких вещах не думают. Старость кажется очень далекой, и ты полагаешь, что многое успеешь сделать, сможешь покорить разные вершины. Но в процессе у тебя то времени не хватает, то желания, то возможности. А за кем-то старуха с косой приходит намного раньше официальной старости. Да и сам прадедушка в жизни точно пригодился. У него мощным толчком к осознанию приоритетов была война. Возможно, моя война – это битва с кошмарными снами?

– Спасибо, прадедушка, постараюсь, – честно пообещал я. – Так зачем ты искал меня раньше? – ещё раз повторил я предыдущий вопрос.

– Искал… – задумчиво протянул он, не сразу находя ниточку своего повествования. – Ты и сейчас, по сути, видишь тот сон, который я являл тебе в детстве. Просто ты дошёл до конца, а не проснулся при виде первых могил… Максим, жизнь после смерти не заканчивается. И это не просто красивые слова, когда говорят, что человек жив, пока жива память о нем. Мы продолжаем смотреть за вами из мира мёртвых, пытаемся советовать и оберегать от каких-то необдуманных поступков. Просто у всех разные возможности. Кто-то является во снах, кто-то дает знаки в реальном мире. Ваша задача – увидеть и понять всё странное, что творится вокруг. Хотя, признаюсь, задача это довольно сложная. Никому нет дела до каких-то там знаков и видений, особенно с бурным развитием технологий. Я давно увидел нечто непонятное вокруг тебя. Сначала никак не мог сообразить, что мне открылось. Потом постепенно начал распутывать узелки, а когда ты не дошёл до меня во сне, я всё понял. Загвоздка – в твоих кошмарных снах…

Моя спина покрылась холодным потом. Значит, он давно знал, куда приведут меня мои кошмары? Пытался подсказать, но не смог… Возможно, если бы я умел читать знаки, то ничего бы плохого сейчас и не было.

– Они как воронка: засасывают всё положительное, оставляя вместо себя чёрные пятна. Сны съедают тебя. Я сам столкнулся с таким, потому, наверное, и смог развязать скрытые узелки. После войны мне много кошмаров во сне являлось, в иную ночь и не по одному. Тогда я и нашёл способ, как бороться с ними. Надеюсь, не слишком поздно дам свой совет… Вокруг тебя уже слишком много чёрных пятен… – он прищурил правый глаз и помахал рукой рядом с моим левым ухом, точно отгоняя что-то невидимое. – Иногда кошмарные сны оказываются слишком сильными, они не отпускают тебя и норовят продержать в себе до самого конца. И вот что я выяснил. Во снах мы никогда не концентрируемся на своих руках, мозг чаще всего забывает их чётко прорисовать. Потому, когда мы смотрим на них, происходит некое несоответствие с привычной картиной. Сознание быстро старается дорисовать непродуманные детали, перенапрягается и таким образом нам удается вырваться из кошмарного видения. Придя к этой догадке, я стал меньше бояться ночных видений. Иногда даже позволял себе зайти чуть подальше, играя с персонажами, что являлись мне в кошмарах. Надеюсь, мой совет поможет и тебе.

Я посмотрел на свои руки, надеясь проснуться, но картинка вокруг не изменилась. Мы всё также пребывали в кромешной темноте на деревенском кладбище, а напротив сидел давно умерший прадедушка Иван.

– Проверяешь мои слова?

– Не совсем… – не зная, как правильно ответить, пробубнил я.

Он присмотрелся ко мне, встал с табуретки и несколько раз обошёл вокруг. Затем выхватил очищенную картофелину и вложил мне в ладонь. Овощ был прохладным и реальным. Поцокав языком, прадедушка забрал картофелину и небрежным жестом бросил обратно в ведро.

– Странно как-то… Не пойму, где мы сейчас находимся. Вроде не сон… Но как тогда мы можем разговаривать с тобой? Да и звал я тебя изначально через ночное видение… – он задумчиво почесал подбородок, усаживаясь на табуретку.

Неожиданно одна из нечищеных картофелин подпрыгнула на метр вверх, зависнув над ведром. Прадедушка отреагировал быстро, схватив овощ и крепко зажав его в кулаке. Вторую руку он засунул в воду с нечищеной картошкой и перемешал её.

– Времени у нас остается не так уж и много… – сухо констатировал прадедушка. – У вас есть какие-то вопросы ко мне?

Я переглянулся со Степаном. Он отвёл глаза в сторону и пожал плечами, предлагая мне самому завершить беседу с Иваном. Кто торопит нас? Привратник? Или кто-то ещё? Прадедушка явно в курсе…

– Нам может кто-то помешать? – озвучил я вслух свои предположения.

– Я чувствую большое зло… – его глаза забегали по кладбищу, перескакивая с могилы на могилу и стремясь к тому месту, где была погребена старуха Анна. – И не могу сказать некоторые вещи. Нутро противится…

– На кладбище есть свежие раскопанные могилы, в которые ещё никого не похоронили? – решил не ходить я вокруг да около.

Прадедушка дёрнулся, как от удара током. На его лицо наползла испуганная маска. Он втянул голову в шею и сгорбился, пытаясь спрятаться от чего-то незримого.

– Есть, но больше я ничего не могу тебе сказать. Она находится чуть дальше, – он указал рукой себе за спину.

– Мы можем пройти к ней?

– Здесь нет, – он поднялся с табуретки, сделал несколько шагов к своему надгробью и постучал по воздуху.

Пространство завибрировало и превратилось в огромную белёсую простынь. Она начиналась у самой земли и уходила высоко под небеса. Я поднялся и подошёл к прадедушке. Моя ладонь легла на странный занавес – он чуть колебался, но казался спокойным. Однако сквозь него вряд ли можно было бы пройти.

– Вам придется обойти с другого конца, – виновато развёл руками прадедушка.

– Может, привратника спросить о ней?

– Нет-нет, – торопливо проговорил прадедушка. – Он знает, но тоже вам ничего не скажет. Это зло… Оно мешает. Даже нам небезопасно. Прости, Максим.

– Ничего, совет ты мне уже дал. И на том спасибо. Мне было приятно с тобой поболтать, не всем выпадает такая возможность. Ты хороший человек, как мне и рассказывали бабушка с прабабушкой.

– Эх, Максим!

Он подошёл ко мне и крепко обнял, постукивая рукой по моей спине. Степан тем временем тоже поднялся на ноги и периодически покашливал в кулак, привлекая моё внимание. Я посмотрел на друга, затем чуть дальше и увидел, как странный белый туман, появляющийся из ниоткуда, начинает обволакивать дальние памятники и могилы. Он неспешно полз по земле и, словно работая невидимым ртом, подбирался к тому месту, где находились мы. Прадедушка, разомкнув крепкие объятия, тоже увидел туман. Он быстро присел на табуретку и схватил нож, намереваясь вернуться к чистке картошки. Его образ начинал тухнуть, снова превращаясь в бесплотного духа.

– Вам нужно уходить отсюда, – голос Ивана менялся, становясь холодным и безжизненным. – Отведённое время закончилось. Сейчас все эти духи начнут замечать вас. Не оборачивайтесь. Бегите. Если они схватят вас, то навсегда утащат в мир мёртвых. И выбраться отсюда вы уже не сможете. Прощайте. Надеюсь, ещё увидимся и поболтаем.

В следующее мгновение, прадедушка снова стал бесплотным призраком, вернувшись к своему изначальному делу. Неожиданно справа от нас появилась незнакомая старушка. В руках она держала плюшевого мишку. Рядом стоял мальчик лет десяти. И она оба смотрели прямо на нас. Призраки не говорили, но чем дольше мы стояли на месте, тем больше я ощущал, как внутри начинает неистово жечь. Точно саму душу выдирают из грудной клетки. Я постучал себя в области жжения и ткнул Степана в плечо. Без разговоров мы бросились прочь с кладбища. Мы спускались вниз той же тропой, что и шли к могиле прадедушки. Мимо пролетела компания, с которой привратник играл в домино. Правда, самого его не наблюдалось среди мужчин. Призраки больше не были увлечены игрой. Они стояли во весь рост и смотрели на нас, намереваясь пуститься за нами в погоню. Вот слева целая группа разношёрстных призраков, среди которых было два дряхлых старика и три молодых девушки, чуть ли не бегом торопилась столкнуться с нами. Мы ускорились и чудом разминулись с духами. Памятуя совет прадедушки, оборачиваться мы не стали.

Внезапно прямо перед нами словно из-под земли выпрыгнул дух мужчины средних лет. Я не успел рассмотреть его лицо, потому что он сразу рубанул наотмашь рукой, пытаясь ударить нас со Степаном. Я проворно отпрыгнул в сторону, друг присел, уклоняясь от кисти противника. Казалось, что дух зарычал от злости. Он мельтешил и прыгал на месте, мешая разглядеть себя. Я бросил своё тело вперёд, слегка наклоняясь и пробегая под двумя сотрясающими воздух руками. Степан попытался повторить то же самое, но запнулся и чудом не упал на землю, но тоже прошёл не задетым сквозь агрессивные движения призрака. Не тратя времени на передышку, мы продолжили бегство с кладбища.

Теперь уже ни один призрак не стоял без действий около своей могилы. Все они стремились к нам наперерез, размахивая руками и намереваясь ухватить нас за одежду или за плечи. До первой могилы оставалось совсем чуть-чуть. Ведь духи не могут выходить за границы кладбища? Вопрос, на который ответа у меня не было. Лишь надежда, что так и произойдет.

Неожиданно, я споткнулся обо что-то твердое и со всего размаха упал на землю. Лишь чудом я успел сгруппироваться и подставить руки, не разбив в кровь лицо. Степан попытался меня поднять, но что-то незримое оттолкнуло его и положило руку на моё плечо – бесплотную кисть, слабо блестевшую в лунном свете. А ещё через мгновение я услышал мерзкий смех над самым ухом. И, конечно, я знал, кому он принадлежит…

– Не торопись, милок, задержись. Останься со мной, – хрипела злобным голосом старуха Анна, до боли сжимая сухими незримыми пальцами моё плечо.

Только не оборачиваться! Только не оборачиваться! – безостановочно твердил я сам себе. Попытка сбросить с себя кисть старухи Анны не увенчалась успехом. Бесплотная рука держала меня очень крепко. А ухватиться за неё я не мог. Пальцы проходили сквозь воздух, на задерживаясь на кисти ведьмы. Я пытался встать, но едва я приподнял голову и уперся руками в землю, как бесплотная рука придавила сильнее, едва не выломав мне суставы. Степан громко сплюнул и хотел было снова попробовать помочь мне, но не смог сдвинуться с места.

– Меня что-то держит, Макс, – прокричал он.

Я ответить не мог. Все силы уходили на то, чтобы держаться за землю, как бы странно это ни звучало. Старуха тащила назад всё сильнее, желая оставить меня на кладбище. Наверное, и прочие призраки почти добежали до нас. Надо срочно что-то предпринять. Но как противостоять духу, не имеющему ничего реального? И тут в голове сами собой всплыли строчки из книги, которую давал прочитать Домовой. С призраками бороться сложнее. Их не удивишь тем, что ты не боишься. Зато духов можно представить живыми людьми, и тогда есть шанс избавиться от них. Я закрыл глаза и мысленно стал представляться, как старуха Анна, кривя лицо, держит меня за плечо, намереваясь перетащить в свой мир. Как она напрягает сухожилия и мышцы, пытаясь совладать с моими попытками подняться. И через секунду я почувствовал, как крючковатые пальцы обретают плоть. Они обожгли моё плечо мертвецким холодом и больно укололи давно нестриженными ногтями. Я собрался с силами, изловчился и ударил кулаком по кисти старухи Анны. Ведьма взывала, наполняя ночную темноту своим визгливым криком. А я, ощутив, что больше ничто не сдерживает меня, подорвался, помог встать на ноги Степану, и мы бросились быстрее прежнего прочь с кладбища. Каким чудом мы не споткнулись и не упали в кромешной темноте, остаётся только догадываться. Так или иначе, но вскоре мы оставили погост далеко позади. Я даже набрался смелости и обернулся. Никаких духов видно не было.

Вот только без неприятностей всё равно не обошлось. Мы бежали со Степаном по знакомой дороге, но сейчас совершенно не могли понять, где оказались. Причем такое ощущение пришло мгновенно, ведь ещё секунду назад точно знали, что кроется за очередным подъёмом деревенской дороги. К тому же в воздухе висел плотный туман, мешавший разглядеть местность. Луна скрылась из вида, и нам приходилось передвигаться практически на ощупь. Внезапно под ногами хлюпнуло и чавкнуло. Я тут же поспешил остановиться. Та каша, в которой вязли ноги, очень напоминала деревенское болото. Мы бежали обратно в деревню, но дорога привела нас сюда. Как в таких условиях найти окружной путь до входа на кладбище?

Степан, тоже почувствовав неладное, аккуратно пошарил в белом тумане, боясь делать слишком широкие шаги, и отыскал два засохших дерева. С легкостью освободив остовы из болотного плена могучим рывком, он обломал цепкие ветви и получил слеги. Через несколько секунд мы перепрыгивали с кочки на кочку, проверяя безопасность пути длинными палками. Десять минут у нас ушло на то, чтобы окончательно выбраться из болота. Я никак не мог поверить в то, что зелёная жижа не преподнесла никаких сюрпризов. Два белых черепа, на которые мы наткнулись на своём пути, не в счёт. Кости оказались самыми обычными и не прыгнули на нас, желая откусить какую-нибудь часть тела. Беспокоило другое: туман никак не хотел исчезать. Как вернуться в деревню?

Воспоминания без спросу принялись разворачивать в голове одну давно забытую картину. Я, несомненно, много раз видел такой плотный туман. Например, когда ездил с отцом на машине рано утром в конце лета. Мне всегда было очень страшно в те моменты. Автомобили вылетали практически из ниоткуда и проносились в считанных сантиметрах от нас. Я зажмуривался, ведь дороги в наших краях были очень узкими, и трясся от страха, а отец лишь посмеивался и говорил, что когда я вырасту, то сам буду ездить за рулём, а он сидеть рядом. И тогда он сможет прочувствовать, страшно ли находиться в машине в такие моменты, если баранка не в твоих руках. Я вырос, но права не получил. И отца ни разу так и не свозил. На автошколу не было времени. Он не расстраивался, но я всегда ощущал грусть в голосе, когда разговор касался машины и поездок в деревню. У меня нет своих детей, но я очень хотел бы узнать: могут ли родители разочароваться в своих чадах или они любят их всегда, прощая любые прегрешения? У отца я спрашивать не хотел. Боялся услышать самое плохое, что постоянно прокручивал в голове. Лучше потом как-нибудь сам узнаю, столкнувшись с проблемой лицом к лицу.

Впрочем, картинка, которую упорно подсовывал мне мозг, касалась совершенно другого. Когда-то давно, если верить легендам, в низменности, что неподалеку от нашей деревни, состоялось рыцарское сражение. Два неизвестных войска схлестнулись друг с другом в жестокой кровопролитной бойне. Внезапно во время сражения на низменность спустился плотный туман. Никто не видел даже своих пальцев. Однако оружие рыцари не опустили и просто-напросто перебили друг друга. В сражении не выжил никто. Тот, кто умер последним, проклял страшными словами предательскую низменность, наславшую на войска туман. Особенно сильно проклятие действовало в конце августа – в эти дни здесь всегда плотный туман. Если прийти на небольшое возвышение перед низменностью в пять часов утра и просидеть ровно два часа, прислушиваясь к различным звукам, можно услышать звон мечей, ржание лошадей, топот копыт и прочие составляющие средневековых сражений. Я долгое время не верил в эти россказни, пока однажды не услышал всё сам… В тот момент мне было одновременно и страшно, и радостно. Страшно от того, что рядом с нами на самом деле живёт нечто необъяснимое, в которое мы зачастую не верим или боимся поверить. А радостно от того, что мне довелось прикоснуться к потустороннему. Не каждому открываются подобные вещи. Я приходил много раз туда, но больше ничего подобного не слышал. Городские друзья говорили, что мне показалось, что я очень хотел услышать, и мозг внушил мне все те звуки. Но я не хотел им верить. Я хотел продолжать верить в сказку, в эту деревенскую легенду. Очевидно, что теперь у меня недостатка в потустороннем нет. За последнее время я увидел много всего, что затмило тех рыцарей в тумане. Отличие лишь в том, что то воспоминание доброе, светлое и тёплое. И я рад, что оно явилось ко мне сейчас, выпрыгнув на передний план мыслей яркой картинкой.

– Смотри-смотри, – Степан решительно потряс меня за плечо, указывая пальцем куда-то в туман.

Я сфокусировался на том, что отметил для меня друг. Туман немного утратил свою плотность, и в нем стали появляться человеческие фигуры. Много фигур. Они как будто бы от чего-то убегали. Матери несли детей, мужчины вели коней. Какие-то вещи выпадали из их обозов, но никто не обращал на это внимания, люди шли дальше. Мы стояли на месте, разинув рты от удивления, а туман являл нам всё новые и новые детали. Мы стали слышать их голоса. Люди кричали шипящие ругательства чему-то неведомому. Некоторые фигуры проходили совсем близко от нас. И они были реальными. Из крови и плоти. Глаза людей были полны ужаса. Кто-то ковылял на одной ноге, другой нёс обрубок руки. Что с ними произошло в этом таинственном тумане? Люди шли нескончаемым потоком. Сколько их ещё появится перед нами?

– Макс, – шёпотом прозвал Степан. – Я не верю в совпадения. Твои слова о том, что всё окружающее нас так или иначе используется в этом новогоднем шарике очень прочно засели в моей голове. Мне кажется, – он поправил крест на шее, – это пропавшие люди из деревни Тараса. И я тем рассказом придал им реальности.

– Но они же и так реальны… Как и сам Тарас…

– Он-то настоящий, – подтвердил Степан. – А вот тех людей больше никто не видел… Шарик запомнил это, а теперь показывает нам.

– Ты говорил о пустых гробах в деревне, которые обнаружил Тарас…

– Говорил, – Степан отступил на шаг назад, подходя поближе ко мне. – И сейчас мы можем узнать, что их прогнало из той деревни.

Поток людей начинал редеть. Никто пока так и не наткнулся на нас и не попытался заговорить. Они просто убегали от чего-то неведанного, таща на себе раненых и детей. Спотыкаясь, теряя вещи, но неустанно бредя сквозь плотный туман вперёд. Неожиданно в моих ушах что-то щёлкнуло. Тут же острая боль расползлась по всей голове. То же самое, как я понял, произошло и со Степаном. Не зря же он обхватил голову обеими руками и чуть слышно застонал. Казалось, мне не хватает кислорода. Я крепко сдавил горло, прогоняя застрявший в нем ком. Изображение пустилось в пляс, намереваясь опрокинуть меня навзничь.

– Вам помочь? – кто-то подхватил меня под руку.

– Если можно…

Я не знал, кто передо мной, но отказываться от помощи не стал. Тёплые пальцы аккуратно уложили меня на землю. Перед глазами возник пожилой мужчина с седыми плохо промытыми волосами. Его нос висел огромной картошкой, а передние зубы отсутствовали совсем. Он промокнул мой лоб чем-то холодным и приложил ко рту маленькую флягу с вкусной жидкостью.

– Пейте, это специальный отвар. Мы давно научились его делать. Этот туман подавляет разум и вызывает сильные головные боли и галлюцинации. Удивлен, что вы вообще смогли выжить в нём. В первое время мы потеряли слишком многих, пока не поняли, что выводит из организма все токсины.

– Степан, – выдавил из себя я, приходя в себя.

Боль действительно отступала, возвращая ясность разума и замедляя хаотичное мельтешение картинки в глазах. Я даже смог сам подняться на ноги.

– Вашему другу я предложил отвар чуть раньше, – улыбнулся старик.

– Макс, всё в порядке, – Степан стоял неподалеку и растирал пальцами виски.

– Сколько вы уже в этом тумане? – спросил я, надеясь услышать нечто такое, что пригодится мне в дальнейшем продвижении к цели.

– Очень долго, мы сбились со счёта… Отсюда нет выхода. Нет надежды. И нет спасения… Только бежать и надеяться прожить ещё пару часов… – сказал старик.

– Антон, оставаться на месте долго нельзя, идём! Скорее! – грозно выкрикнул кто-то из тумана.

Старик ничего не ответил. Лишь коротко кивнул и опрометью бросился прочь, скрываясь в тумане. Больше к нам никто не подходил. Была одна бесформенная тень, прошмыгнувшая совсем рядом. Я даже протянул к ней руку, стараясь ухватить за плечо. Но пятно изогнулось и проследовало дальше, убегая от чего-то неведанного.

Как только людской поток закончился, в уши ворвался отдалённый волчий вой. Сперва голос подавало лишь одно животное. Но потом мы стали слышать десятки, если не сотни хищников. Их вой загадочно дрожал внутри густого тумана, создавая эффект присутствия сразу в нескольких местах. Постепенно вой становился громче, кольцо вокруг нас сжималось. Мы не могли видеть хищников, не слышали их передвижений. Просто понимали, что с каждой секундой они подходят всё ближе.

Я зажмурился и закрыл уши в надежде избавиться от волчьего воя. Пусть он окажется обычным наваждением. Неприятным эффектом внутри тумана. Зелье старика должно сработать и нейтрализовать волчий вой. Я несколько раз сильно надавил на уши и резко опустил руки, открывая глаза. Степана поблизости не было. Вместо него клубился ставший ещё более плотным туман. Исчез и волчий вой, оставив после себя лишь слабый шелест ветра. Я сделал осторожный шаг вперёд и хотел было позвать своего друга, но вдруг ощутил, как сверху начинают падать листья. Их было очень много. Жёлтые, красные, оранжевые…

– Степан, ты видишь это? – безмятежным голосом позвал я своего друга.

– Красиво, Максим, – эхом ответил он.

Я по-прежнему не наблюдал Степана, но почему-то мне оказалось достаточно этой простой фразы. Я сразу забыл про него, сосредоточиваясь на падающих листьях. Их спокойствие завораживало: они просили оставаться на месте, умоляли забыть о всех напастях, что приключились в последние часы и дни. Листья падали и падали, ложась на плечи, застилая землю под ногами. Я поднял голову и руки вверх, подставляя лицо шуршащим посланцам. По телу разливалась приятная умиротворенность. Мысли растворялись в голове, не выдерживая напора безмятежности. Последней погибла та, которая настойчиво твердила, что поддаваться эффекту белого тумана нельзя, что нужно действовать, иначе мы со Степаном навсегда останемся внутри новогоднего шарика или умрём через весьма непродолжительное время. Я попытался прислушаться к вибрирующей мысли. Тряхнул головой, сбрасывая с неё давящие оковы умиротворенности. Тут же ветер задул сильнее. Он небрежно толкнул в спину и ударил холодным кулаком в лицо. Листья поспешили его поддержать и уже не были такими добрыми и приветливыми: они царапали лицо, норовили залезть в глаза. Я поднял руку, чтобы отмахнуться от их нападок, но мышцы не слушались, они хотели опустить кисть и снова предаться той безмятежности, которая расплывалась по телу ещё несколько секунд назад. И я решил подчиниться, окончательно избавляясь от глупой мысли о сопротивлении нахлынувшей умиротворенности. Мы очень редко позволяем себе расслабиться до такой степени, чтоб ни единой мысли в голове, никуда не бежать и не торопиться. Мы никогда не стоим на месте, у нас всегда много дел, съедающих кучу времени и не приносящих ни морального, ни материального удовлетворения. Ты смотришь на результат своих трудов и понимаешь, что сделанное тобой уже никому не нужно или оказалось совершенно не таким, каким ты его задумывал изначально. И так можно сказать по поводу любого дела, будь то хобби или работа. Но мне повезло. У меня есть в памяти такие уголки безмятежности.

Впервые состояние спокойствия я испытал на полузаброшенном военном аэродроме, что в пяти километрах от моей деревни. Когда-то давно там кипела настоящая жизнь: безостановочно садились и взлетали самолёты, подъезжали машины, одетые в тёмно-зелёный брезент, сновали взад-вперёд люди. Но потом какой-то начальник принял решение, что в виду мирного времени этот военный аэродром содержать непозволительно дорого. Его решили законсервировать, частично поддерживая в рабочем состоянии. Для жителей близлежащих посёлков организовали рабочие места на ремонтной базе, которая занималась покраской самолётов. Ещё через пару лет волевым решением определили, что здесь будут ремонтироваться вертолеты. Так и плыли по течению, поддерживая жителей поселений вокруг аэродрома и имея про запас хоть какой-то вариант рабочего аэродрома. И для детей там было настоящее раздолье. Вход на аэродром никто не охранял. Мы могли в любое время дня и ночи пробраться на его территорию и побродить по взлётно-посадочным полосам, по заброшенным военным бункерам. Это было очень интересно и захватывающе.

Однажды кто-то из пацанов предложил пойти на аэродром, чтоб посмотреть на падающие леониды. Дело было в конце августа. Мы и слова такого не знали. Но Славка, поддерживая начинание друга, имя которого я почему-то забыл, быстро объяснил, что так называются метеориты, похожие на звёзды. Дескать, звёзды вообще никогда и не падают, а это все леониды. Уже много лет позже я прочитал в одной из книг по астрономии, что леониды можно увидеть в ноябре, а тем тёплым августовским вечером мы видели что-то другое. Впрочем, сейчас это и не имеет особого значения. Тогда мы с воодушевлением добрались до аэродрома, дошли до центра основной взлётно-посадочной полосы и легли на неё, лицом к небу. Бетонные плиты, по идее, должны были быстро остывать в темноте, но в ту ночь тепло держалось очень долго, согревая наши спины. Мы боялись говорить, чтобы не пропустить, когда на небе начнут появляться те самые леониды. И вот ближе к полуночи мы увидели то, зачем пришли на аэродром. Небо ярко вспыхивало, озаряясь падающими леонидами. Мы все кричали наперебой и показывали пальцами на очередной метеорит, быстрым росчерком падающий за ночной горизонт. Я интуитивно загадывал желания и думал о чём-то светлом и добром. Те ощущения уже не повторить. Как бы я ни пытался. Всё хорошо ровно тогда, когда оно случается в первый раз. Я, мои друзья, теплые плиты аэродрома и чистое ночное небо с падающими леонидами. Ты можешь попытаться воссоздать всё в точности, пригласив тех же парней, выждав тёплый августовский вечер, но чувства будут иными.

Второе воспоминание безмятежности тоже связано с военным аэродромом. На его территории находился небольшой пруд. Давным-давно в нем разводили рыбу, правда, никто сейчас уже не мог с точностью сказать, кто этим занимался – военные или кто-то из деревни под присмотром начальника гарнизона. Но рыбы там всегда было очень много, и люди из соседних деревень тайком её ловили. А когда же аэродром законсервировали, рыбачить стали в открытую. Причем не забывали и разводить мальков. Писали специальные запрещающие объявления, когда нельзя было ловить рыбу, и все с пониманием относились к таким просьбам. Мы с Виталиком, с которым я дружил в детстве, наведывались туда каждые выходные. Я не очень любил рыбалку. Наверное, потому что не умел хорошо ловить рыбу. А Виталька был настоящим мастером. Приносил всегда полные вёдра улова, в отличие от моих двух-трёх рыбёшек. Ходил я во многом из-за дружбы. Мне было интересно общаться с Виталиком, я любил слушать его истории о лесе, о приметах, в которых он разбирался очень хорошо. Когда я уехал в город, дружба закончилась сама собой. Виталику нужно было общение, и он нашёл того, кто с радостью слушал всё то, что раньше адресовывалось только мне. Первое время я расстраивался и злился: как это так, он не хочет со мной общаться! А затем махнул рукой. Далеко не каждый человек готов себя изменить и подстроиться под кого-то другого. В первую очередь все думают о себе. Виталику было удобно жить так, как он привык. Пусть живёт. Переучивать я его не стал.

Я мысленно стёр ненужные ответвления в воспоминании и вернулся к чувству умиротворенности. Одним воскресным утром мы решили выйти на рыбалку особенно рано. В четыре часа. Обычно мы ходили ближе к вечеру, потому что утром любили поспать, но тут почему-то решили изменить традиции. До пруда ходом было примерно сорок минут. Как только мы разложили удочки, голубое небо стремительно покрылось чёрными тучами. Я сразу понял, что будет гроза. Мне стало очень страшно, ведь обратно по взлётно-посадочной полосе под молниями не вернуться. Ты не просто самая высокая точка на пару километров назад и вперёд, а ты единственная такая точка. Каков шанс, что в тебя ударит разряд электричества? Тут даже анекдот про вероятность встретить динозавра не применишь. В нашем случае всё оценивалось куда выше, если измерять в процентах. Виталик же сохранял полное спокойствие. Сказал, что мы нормально переждём грозу под кустами. А в дождь рыба даже лучше клюёт.

Я решил довериться его словам. Мы накинули дождевики, которые всегда брали на всякий случай с собой, и уселись под кустами. Дождь хлынул как из ведра. Первое время я чуть ли не рукой придерживал трясущуюся челюсть. Каждый удар грома заставлял меня подпрыгивать и дёргать удочкой, мешая рыбе заглотнуть крючок. Но потом умиротворение Виталика успокоило и меня. Гроза затихала. Оставалось лишь мерное шуршания дождя и водяная гладь перед глазами. Я постарался сконцентрироваться на поплавке, отбросив в сторону все переживания. И у меня получилось. Через десять минут я сидел в полной безмятежности, глядя перед собой и наслаждаясь тёплыми каплями дождя, стекающим с капюшона по лицу. Я забыл про удочку в руках, про ловлю рыбы. Я просто смотрел на поплавок и его слабые подёргивания. Весь мир тогда сузился для меня до одной точки. Не существовало ничего иного, кроме того красно-белого поплавка.

Чуть позже я вышел из уютного уголка умиротворённости и наловил-таки много рыбы. Единственный раз! Нужно ли уточнять, что за все последующие совместные рыбалки я даже близко не подобрался к тому состоянию безмятежности, которое испытал в то утро с грозой?

Третье воспоминание связано уже не с аэродромом. Мы с друзьями всегда мечтали насладиться рассветом. Во всех фильмах, что мы смотрели в те времена, и в книгах, которые мы читали, восход солнца был показан невероятно красиво и величественно. Мы считали, что это действительно стоящая вещь, которую непременно нужно увидеть. И даже не один раз. Мы много раз пробовали, но впечатления оказались не самыми приятными. Во-первых, все рассветы жутко холодные, если их смотреть на улице. А мы хотели именно на улице, из окна ведь совсем другой вид. В разы хуже. Большую часть рассвета ты борешься с тем, чтобы не окоченеть. Мы брали по несколько одеял и укутывались в них, но холод находил дорожку к нашим телам. Во-вторых, нам всегда жутко хотелось спать. И разницы в том, не ложишься ли ты до утра или заводишь будильник, не было никакой. В-третьих, последствия после этого мероприятия была куда более неприятными, чем то сомнительное удовольствие, что мы пытались получить от созерцания красного шарика над горизонтом. Весь день ты чувствовал себя разбитым, желая только спать – и больше ничего.

И вот когда я забросил попытки увидеть идеальный рассвет, мы с отцом в ночь поехали на машине в деревню к дальней родственнице. Большую часть дороги я безмятежно проспал, хотя обычно не мог сомкнуть глаз в автомобиле. Разбудил меня папа, сказав, что я пропущу рассвет. Я протёр заспанные глаза и уставился в окно. Солнце только показывалось из-за линии горизонта, величаво забираясь по небосклону. Его красная каёмка раскрашивала пурпурным оттенком все вокруг. Она меняла цвет облаков. Деревья делала по-настоящему осенними, а озеро, мимо которого мы проезжали, каким-то фантастически оранжевым. Мне трудно описать то, что я увидел, нет по-настоящему подходящих слов. Помню, что я открыл стекло и высунул голову, подставляя лицо под прохладный ветерок. Это было прекрасное ощущение. Это есть прекрасное воспоминание…

Вот и всё. За двадцать восемь лет я лишь трижды имел счастье погружаться в настоящую безмятежность. Потому сейчас я безоглядно поддался умиротворённой листве, звавшей к себе и засасывающей в водоворот блаженства. Голова, несмотря на отсутствие каких-либо мыслей, наливалась тяжестью. Я решил опустить её и растереть шею, чтобы восстановить ток крови. Посмотрев себе под ноги, я осознал, что стою на самом краю бездонной пропасти. Внизу не было совсем ничего видно. Интересно, что находится на дне? Есть вообще конец у этой пропасти? Что будет, если шагнуть туда? Я одёрнул сам себя. Это не твои мысли, Макс. Кто-то внушает их тебе. Ты погибнешь, шагнув в пропасть. Ветер настойчиво задул в спину, убеждая сделать шаг вперёд. Желтые листья закружились вихрем вокруг ног, желая стать мои мышцами и сухожилиями, ведущими куда-то на дно бездны. Я с трудом возвращал своё сознание, которое уснуло, зачарованное происходящим вокруг. А бездна манила к себе, протягивала невидимые руки, желая заключить в свои крепкие объятия. Я не хочу туда. Но как бороться теперь? Я позволил навязчивой безмятежности слишком многое. Мне не отойти даже на миллиметр назад.

Я крепко сжал кулаки и попытался ударить по воздуху. Но он расступился перед моими костяшками, а ветер тут же толкнул в бок. Я зашатался и ступил вперёд. Тело начало падать. Страха не было. Желтые листья не давали ему волю, вытанцовывая нечто монотонное и однообразное. И когда я готов был окончательно расстаться с ощущением земли под ногами, я почувствовал, как кто-то схватил меня под руку.

– Макс! – Степан тряхнул меня, возвращая из странного мира.

Вокруг всё так же висел непроглядный туман, а в ушах гудел громкий волчий вой. Я снова был в ночном деревенском лесу.

– Всё в порядке? – Степан пощелкал пальцами перед моим лицом и заглянул мне в глаза. – Ты чуть сознание не потерял. Опять рыжебородый дед сон показывал?

– На этот раз нет, – прогоняя остатки наваждения, вымолвил я. – Какая-то странная галлюцинация с пропастью, зовущей к себе. Если бы не ты, боюсь даже представить, чем всё бы закончилось. Галлюцинация полностью завладела моим сознанием. Я не мог сопротивляться ей. А ты как?

– Тоже боролся с видениями. Только, как я понимаю, в отличие от твоих, мне являлись одни ужасы. Я, как и те люди, бесконечно убегал от чего-то большого и рычащего. Помогло лишь то, что я неустанно прокручивал в голове самые приятные воспоминания. Помнишь, как мы в рыцарском клубе в настольные игры играли?

Конечно, я не забыл тех посиделок. В деревне молодежи по вечерам нечем себя развлекать. Либо помогать родителям, либо уроки делать, либо самогон пить с пятнадцати лет, либо… Вот мы со Степаном и решили открыть рыцарский клуб. По старым инструкция воссоздавали в нём доспехи и кольчуги, различное оружие. Раз в месяц устраивали показательные бои. Каждый дрался как умеет. А по пятницам мы собирались в здании бывшего дворца культуры, чтобы поиграть в настольные игры, которые начались ещё до открытия рыцарского клуба, а потом перекочевали в арендуемое им помещение. Было весело. Мы перепробовали всё, что только находили в книжных магазинах. А после сами рисовали игральные поля и придумывали правила. Наверное, все эти посиделки можно отнести к одному большому безмятежному состоянию, поставив на четвёртое место в моём списке. Но тут образ собирательный всё же, потому в те воспоминания я рыцарский клуб и не включил.

– Помню конечно. А мне вот воспоминания только хуже сделали, – с некоторой грустью в голосе сказал я.

– Туман меняется…

Степан был прав. Белёсая субстанция, окутавшая нас с ног до головы, делалась плотнее. При этом в тумане стали появляться светящиеся волчьи глаза. Я пытался сосчитать количество хищников, мысленно деля полученное число на два, но горящих огоньков было слишком много. К непрерывному волчьему вою добавлялось грозное рычание. Совсем скоро хищники бросятся на нас и разорвут на части.

– Нам нужно выбираться отсюда, – озвучил я самую очевидную мысль. – Если мы не можем убежать из тумана, то попробуем стереть его, представив, что он – лишь плод ночного кошмара.

Слова прадедушки набатом зазвучали в моей голове. Я глянул на свои руки, надеясь таким образом прогнать белесую дымку вместе с сотней волков, но едва не обомлел от увиденного. Правой кисти не было совсем. Рука походила на обрубок, оканчиваясь в локтевом суставе. А левая конечность до самого плеча состояла из мерзких белых червей. Было ли что-то под плотным слоем двигающихся существ, я не знал. Возможно, прямо сейчас они доедали мою плоть вперемешку с костью. Боли при этом я не чувствовал. Степан удивлённо присвистнул и почесал свой затылок.

– Дела-а-а, – протянул он.

Я тряхнул левой рукой, но черви не упали с неё. Наоборот, они активнее задвигались, глубже впиваясь в то, что ещё не успели доесть. Да и волки задёргались в тумане. Их глаза заморгали и как будто стали больше, ярче горя в ночном воздухе.

Я снова глянул на свои руки. Такого сна в моих воспоминаниях точно нет. И я не знаю, что предпринять, чтобы выбраться из загадочного тумана. Волки в одно мгновение перестали выть. Даже рык прекратился. А через секунду мы отчётливо расслышали чьи-то шаги. Земля буквально содрогалась под лапами или ногами неизвестно существа. Не от него ли бежали пропавшие жители из деревни Тараса? Из-за странного дрожащего эффекта мы не сразу поняли, с какой стороны приближается неведомое чудовище. Когда же определись с направлением, то увидели два огромных красных фонаря, горящих в тумане. Сомнений не оставалось. Существо идёт за нами. Что делать с руками? Я присел на корточки и ударил левой кистью по земле. Рука отдала болью в плечо, скручивая то судорогой.

– Я, кажется, вспомнил Макс… – Степан шлёпнул ладонью себя по лбу. – Это не твой кошмар. Это моё видение… Мне не так часто снятся ужасные сны. Ещё реже я их запоминаю, но фантазия про отсутствующие руки произвела на меня неизгладимое впечатление. Я просто никак не мог взять в толк, почему я вижу то, что не должен. Ведь нас терроризируют твои кошмары.

– Ничего не понимаю… Прадедушка дал совет только что…

– В том и дело, что совет он дал тебе, но, похоже, чем больше мы находимся друг с другом, тем больше наши сознания накладываются одно на другое. Вот мы уже увидели один из моих кошмаров. К которому подходит совет твоего прадедушки. И знаешь что… Остальные я видеть не хочу. Они все связаны с ведьмами. Причём старуха Анна по сравнению с колдуньями в моих видениях – божий одуванчик.

– Наверное, ты прав. И это связано с тем, что обещал рыжебородый дед… – дополнил рассуждения я, неотрывно наблюдая за двумя приближающимися красными фонарями в тумане. – По поводу твоего присутствия рядом со мной.

– Я понял, – кивнул головой Степан. – И советом твоего прадедушки я уже пользовался. Однажды в далёком сне… Я шёл в абсолютной пустоте. И сколько бы шагов я ни сделал, вокруг всё так же висела чернота и ничего кроме неё. Я даже не понимал, иду ли я по полу, или по земле, или по какой-то поверхности. При этом в какой-то момент я понял, что сплю, и мне снится вся эта бесконечная пустота. Конкретной цели мой мозг нарисовать не мог, потому ещё через двадцать бесполезных шагов мне просто надоел странный сон. И я решил проснуться. Но как? Прямо во сне я услышал сиплый голос, советовавший мне посмотреть на руки. Я повиновался ему. Однако чернота мешала мне. Ничего не оставалось, как дождаться окончания сна. Помнится, что я просто сел и попытался заснуть. И… у меня получилось. Уснул во сне. Через мгновение какая-то незримая сила поставила меня на ноги и открыла глаза. Откуда ни возьмись появилась толпа людей. Они напали на меня. В их руках холодное оружие: мечи, алебарды, кинжалы. Я отчётливо ощущал удары, уколы, порезы, тёплую кровь, текущую по моему телу. Чудом мне удалось отобрать нож у одного из врагов. Я схватил его поудобнее и бросил взгляд на руки. Правая отсутствовала. Как и у тебя сейчас. Сон по-прежнему не отпускал. Я продолжил драться, не зная, что делать. Удары продолжали градом сыпаться на меня, находя бреши в моей обороне. Кровь выливалась быстрее. Я слабел. После очередного выпада я упал на одно колено и не мог уже подняться. Тогда я думал, что во сне ещё ни разу не умирал. Каково это? Я решил снова глянуть на свою отсутствующую руку и увидел, как кровь, текущая из плеча, отрисовывает её прямо в воздухе. Будто она стала прозрачной, а красная жидкость вернула ей очертания. Моей радости не было предела. Адреналин, поступивший в кровь, позволил мне отбить ещё пару молниеносных выпадов. Я не отводил взгляда от своих кистей. Когда кровь дорисовала мизинец, я проснулся.

– Ты предлагаешь нарисовать кровью обе мои руки? – с не очень довольной гримасой уточнил я у друга.

– Если бы ты был ранен, то я бы так и предложил сделать, чтобы не отходить далеко от того, что было в моём сне, – твердо сказал Степан. – В нашем же случае я предлагаю…

Он посмотрел себе под ноги и носком правого ботинка поковырялся в земле. Получилось плохо. Почва даже ночью внутри леса, когда обычно всё влажное, оказалось очень сухой. Степан взял меня за плечо и потащил прямо в туман. Волки тут же завыли и зарычали, подпрыгивая и делая короткие перебежки. Всё это можно было понять, если присмотреться к перемещениям их зелёных глаз. Два красных фонаря, почуяв неладное, стали быстрее приближаться к нам, громыхая огромными конечностями. Через пять шагов Степан наткнулся на толстое дерево. У его подножия находился опустевший муравейник.

– Сделаем руки тебе из этого, – он зачерпнул рукой хвою и потряс перед моим лицом. – Ложись! Живее!

Я поспешил выполнить приказ Степана. Он перевернул меня на спину, хотя изначально я лёг на живот, и расположил руки вдоль тела.

– Представь свои руки, помоги мне воображением!

Хвоя падала на мои кисти, а я старался представить её касание. Пытался по воспоминаниям воссоздать образ того, как острые края засохших иголок слегка покалывают мою кожу. Волки осмелели и двинулись к нам. Одна из наглых морд появилась рядом со мной, оскалившись и капая мутной слюной на землю.

– Смотри, скорее! Только аккуратно, – жалобным голосом закричал Степан, пятясь от ещё одного волка.

Я приподнял голову и взглянул на свои руки. Полностью покрытые хвоей они лежали вдоль моего тела. Но сейчас по крайней мере походили на самые настоящие конечности. Я медленно оторвал их от земли и дёрнул, сбрасывая все засохшие иголки. Под хвоей были мои пальцы. Я вскочил на ноги и приготовился обороняться от наступавших хищников. Но те пятились назад, не прекращая рычать и скалиться. Потухли и два красных фонаря. Да и армия горящих волчьих глаз стремительно редела. Вслед за ними начал испаряться и туман. Через несколько минут нас окружал лишь ночной лес. Луна отбрасывала слабый свет на дорогу, на которой стояли мы со Степаном. Похоже, эта та самая тропа, по которой мы сможем вернуться обратно в деревню.

– Легко отделались, – выдохнул Степан, вытирая проступившие на лбу бисерины пота. – Я уж принялся жизнь перед глазами прокручивать.

– Рано хоронишь нас, – усмехнулся я. – Но ночь ещё не окончена. Давай попробуем вернуться в деревню и дойти до противоположного входа на кладбище.

И мы двинулись вдоль по дороге. Наверное, стоило поговорить о чем-то, частично обсудить случившееся на кладбище и в густом белёсом тумане, а не молчать. Но ни мне, ни Степану слова не ложились на язык. Потому мы просто шли по тёмной ночи, надеясь поскорее добраться до летнего домика Гаврилы.

Неожиданно впереди показалась странная белая точка. Сперва мы подумали, что это скопище светлячков, решивших собраться в один большой шар и пролететь от дерева к дереву. Но потом точка исчезла. Мы решили не останавливаться, а идти дальше. Через минуту белая точка снова появилась в воздухе. Она висела примерно в том же месте, что и в первый раз. Даже не просто висела, а как будто пульсировала в воздухе, попутно увеличиваясь и уменьшаясь в размерах. Степан сделал шаг в сторону точки, но она тут же исчезла, потухнув и слившись с темнотой. Луна в небе, не желая наблюдать за белым шариком, частично закрылась тёмным облаком. Я, предчувствуя что-то неладное, ускорил шаг. Буквально в следующее мгновение крона ближайшего дерева осветилась десятками белых точек. Они походили на новогоднюю гирлянду. Эффект, конечно, красивый, только что он обозначает?

– Может быть, баба Юля посылает нам сигнал? – высказал своё предположение Степан, пальцем считая белые точки.

– Думаешь, она в том месте, где они светятся? – скептически прокомментировал я. – Если два раза они и появились недалеко от земли, то теперь находятся совсем высоко. Вряд ли это баба Юля. Не на верхушке же дерева она сидит…

– А где нам тогда вообще её искать? Домовой сказал, прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Вот мы обратились к ним и пошли на кладбище, где чуть не погибли и возвращаемся по итогу ни с чем. Совсем скоро мы окажемся в той точке, откуда и начали своё путешествие в новогоднем шарике.

– Тогда мы должны попробовать что-то ещё, – я пожал плечами. – других вариантов не остается. Как ты помнишь, мы не можем отсюда выбраться без бабы Юли. Вернее, можем, но только на тот свет, не совладав с моими кошмарами, – я нашёл силы в себе выдавить неловкую улыбку.

– Ну, давай поскорее вернёмся к летнему домику Гаврилы. Вдруг мы были с тобой невнимательны и плохо исследовали его. Должны быть ещё какие-то вещи, которые пригодятся нам в новогоднем шарике.

Степан, конечно, прав. Там могут быть какие-то предметы, которые мы по какой-то фантастической случайности не заметили сразу. Возможно, потому проход на кладбище и оказался закрыт. Но, с другой стороны, такие пропущенные предметы могут быть где угодно. Даже в траве вдоль дороги, ведущей на деревенский погост. Я не стал озвучивать эти мысли Степану. Пусть негатив останется в моей голове. Другу не обязательно знать, что моя интуиция запуталась и не знает, что делать. Мне нужно поскорее взбодрить её и заставить участвовать в процессе выбора дальнейших вариантов движения в новогодней безделушке.

– Хорошо, давай вернёмся, – решительно сказал я.

Если, конечно, там нас никто не поджидает. Ведь тут даже к гадалке ходить не надо, чтобы понять, что после неудачной попытки пройти сквозь кладбище, мы вернёмся к дому Гаврилы.

Едва эхо моих слов затухло в ночном лесу, как в воздухе вдоль дороги стали одна за другой появляться те самые белые точки. Они загорались через одинаковое расстояние и располагались друг напротив друга. Сбившись со счёта на цифре пятьдесят, я плюнул и бросил бесполезное занятие. Точки продолжали загораться где-то вдалеке, а обочина дороги под ближайшими от нас стала размываться. Из земли выползали… Гробы. Очень старые, словно выполненные вручную. Без крышек и пустые. Как только гроб полностью появлялся из земли, обочина снова становилась твердой, а белая точка потухала. Мы настороженно переглянулись со Степаном и аккуратно пошли вдоль появившихся деревянных изделий. Складывалось ощущение, что все они были сделаны под копирку. Даже скошенность на один бок у всех была идентичной. По коже забегали толпы мурашек.

– Да уж… – протянул Степан, переводя взгляд с одного гроба на другой. – Такие сны всегда очень страшные. Интересно, это моё ночное видение? Я когда-то давно видел пустые гробы. Правда, сон ничем не закончился. Я проснулся в таком диком ужасе, что неделю на улицу боялся выйти…

– Мой главный сон с гробом ты помнишь, – я старался сохранять спокойствие, несмотря на ужас, барабанивший в моём сердце. – Во что он вылился, ты знаешь… Вот только гроб там не был пустым.

– А могут ли к нам притягиваться кошмарные сны, услышанные от друзей? – задал резонный вопрос Степан.

– Хотелось бы, чтобы такого не было, – честно признался я, понимая, что рыжебородый дед может с лёгкостью претворить в жизнь высказанное Степаном.

И как он раньше до такого вообще не додумался? Все дети делятся друг с другом секретами. А уж страшные сны так и вовсе пересказывают у вечернего костра, специально додумывая несуществующие детали, чтобы посильнее напугать собравшихся. По крайней мере, в моей компании так делали постоянно.

– Я тут вспомнил, что мне Васька-токарь рассказывал… Ты его вряд ли знаешь.

Ваську-токаря я и в самом деле не знал. Разве что по небылицам, которые периодически всплывали в нашей деревне. То он самогона литр выпил и даже не опьянел. То быка оседлал и полчаса на нём ездил. То баню на протяжении суток топил и сам же в ней и парился. С учётом того, что все бани в нашей деревне топятся по-чёрному, поверить в такой факт было трудно. Как и в первые два. Тем не менее при любом упоминании Васьки-токаря все сразу наперебой рассказывали эти истории. Вот и мне они без промедления пришли в голову.

– Я с ним пару раз автобус ждал, который на вокзал едет. Васька-токарь такой приставучий. Вроде и не смотришь на него, и разговор вести не хочешь, а он к тебе без мыла сам понимаешь куда залезет. Подходит и начинает чесать обо всём без умолку. Видите ли, лицо знакомое, потому вот и решил скоротать время. Во второй раз ещё и автобус на двадцать минут задержался, так я мечтал под землю провалиться, лишь бы не слушать его. А грубить ему не хотелось. Потом всей деревне растреплет. Нужны мне эти проблемы? Оправдывайся ходи на каждом углу…

Я не перебивал Степана, предоставляя возможность выговориться. Мой друг меньше всего любил конфликты и неприятные истории. Мог вытерпеть многое, лишь бы потом пересуды не ходили. Но в душе, бесспорно, всё остро переживал и сопровождал едким словцом. Выговаривался только мне. Я умел слушать. И это Степан очень ценил, всегда открываясь без остатка.

– Вот в тот раз и поведал он мне свою историю про страшное видение. Пять лет назад, если считать с момента той встречи, привиделся ему чудаковатый сон. Якобы бродил он в лесу в поисках грибов и ягод и вышел на какую-то опушку. Помнит, что вокруг всё было очень светлым. Никогда таких ярких солнечных лучей он не видел. Сколько ни пытался проморгаться, не помогало. Он никак не мог разглядеть то, что находится перед ним. Пришлось ждать, пока солнце закроет какая-нибудь тучка. Во сне время оценивать трудно, потому сам для себя он решил, что прошло десять минут. Солнце скрылось за облаком, а перед ним возник деревянный гроб. Открытый. Крышка лежала рядом на траве. Васька-токарь не сразу решился подойти к гробу. Он всеми силами старался проснуться. Говорил, что щипал себя до крови и кусал губы, но эффекта проделанные действия не возымели. В итоге на негнущихся ногах он кое-как подошёл к гробу и, прищурив один глаз, вторым заглянул внутрь. К своему большому удивлению, обнаружил он там своего дедушку. Старик улыбался и смотрел на Ваську-токаря. Собравшись с силами, он разлепил губы и спросил у дедушки: «Ты чего здесь делаешь?». И тот ответил: «Жду, когда вы все ко мне придёте». «Куда?» – спросил Васька-токарь, кладя трясущиеся руки на деревянный край гроба. «А ты не понимаешь?» – ответил старик и расхохотался. Он смеялся, задыхаясь и брызгая слюной. Васька-токарь попятился назад и упал на траву, ударившись головой о землю. Только тогда сон отпустил его. Первым делом своим сном Васька-токарь поделился с отцом и матерью. Они сразу же озвучили общепринятую теорию о том, что гроб и покойник в ночном видении означают долгую жизнь. Это никакой не кошмар. А то, что дедушка приснился, так вообще хорошо, пусть хоть до ста лет живет. Благо он и чувствовал себя хорошо. Васька-токарь успокоился и забросил подальше чудаковатое видение…

Мы шли вдоль рядов с гробами всё дальше и дальше. Они смотрели на нас своими пустыми открытыми ртами и не двигались. Дрожание внутри успокаивалось и уходило подальше, убаюкиваясь под спокойный голос Степана, рассказывающий длинную историю про Ваську-токаря. Наверное, и эти гробы боялись прервать моего друга и недослушать рассказ про чужой ночной кошмар.

– Несколько дней все шло как по маслу. Он нашёл на рынке деталь для мотоцикла, которую не мог купить больше года. Приехал давний друг из города с новеньким металлоискателем. Они отправились на какую-то таинственную полянку в лес, которую, возможно, он видел в том сне… Это не моё предположение, – поспешил вставить комментарий Степан. – Так Васька-токарь рассказывал. И нашли там несколько монет царских времен. Представляешь, какая удача?

Судя по тому образу жизни, что вёл Васька-токарь, эти монеты ему были совершенно ни к чему. Денег за них всё равно много не выручить. Втихую продашь – к тебе через недельку придёт, кто следует. Такие вещи в секретах никто не держит. Либо завистники напишут куда нужно, либо честные люди решат сдать черноторговца. В открытую нарвёшься на такой же исход. А коллекции Васька-токарь вряд ли какие-то собирал. Иначе не было бы тех слухов про литр самогона и баню по-чёрному.

– Через пару дней Васька-токарь поехал в город и наудачу купил лотерейный билет, видя, как жизнь его в гору идёт после кошмарного сна. Хвастался всем и каждому, что сорвёт куш. И ведь не обманул. Выиграл. Немного, но до того из нашей деревни никто и рубля в лотереях не заработал.

– Удивительно, что все эти истории мимо меня прошли…

Я отнёсся к рассказу весьма скептически. Да, его не Степан придумал, но всё же. Я не помнил ровным счётом ничего из того, что рассказывал мне друг. А уж выигрыш в лотерее точно остался бы в памяти надолго…

– За что купил, за то и продаю, – мимолётом разбавил свой рассказ Степан, реагируя на мою реплику. – После выигрышного билета была ещё одна радостная новость. Васька-токарь признался в любви Ленке из соседней деревни, и та ответила взаимностью. Прошло две недели с момента кошмарного сна. Удача постепенно заканчивалась, как и улетучивалось здоровье дедушки. Ранним понедельничным утром он просто не проснулся. Родственники нашли его в кровати с блаженной улыбкой. Холодного и безжизненного. Причём на второй день после смерти. Дедушка жил в отдельной хате, а навещали его не каждый день. И тогда Васька-токарь понял, что сон оказался вещим. Даже фразы дедушки пришлись ко двору. В то утро они по какому-то странному стечению обстоятельств пришли все в дом. Отец и мать Васьки-токаря шли на работу, решив проведать дедушку, а он хотел показать выигрышный лотерейный билет. Выйдя из разных мест деревни, они оказались там секунда в секунду. «Вот и дождался», – сама собой всплыла у него фраза из того сна. Больше никаких комментариев я от него не услышал, хотя могу побиться об заклад, что эмоциями своими Васька-токарь со мной поделился не до конца. Приехал автобус, и толпа на остановке смела нас, разметав по разным сторонам пристегнутой гармошки…

– Да уж… – закончил я пустой фразой рассказ друга.

– Исключение из правил? – задал риторический вопрос Степан. – Общепринятые трактования тоже ошибаются? И чему тогда вообще верить, если большая часть наших примет или даже наук основана лишь на наблюдениях и придуманных кем-то обозначениях? Это же неправильно…

– Неправильно, – эхом повторил я.

– Да и вообще эти гробы могут быть дополнением к той истории об опустевшей деревне Тараса. Ведь новогодний шарик не до конца претворил то, что я произнёс за столом в летнем домике Гаврилы.

– Они могут быть чем угодно… – сказал я, хмыкнул и запнулся: тоже мне – Капитан Очевидность.

– А вот и новый кошмар… – Степан прервал свои философские рассуждения, прошептав несколько крепких ругательств.

Я посмотрел вперёд и увидел, как из темноты на дороге появляются призраки. И все они жутко торопятся. Словно убегают от чего-то, как те люди в тумане. Наверное, я бы мог сказать, что они и внешне похоже, но, увы, чётко я видел лишь седого старика, давшего нам целебный отвар. А на него мы все будем смахивать в старости так или иначе. Призраки, часто оглядываясь, бежали по дороге в нашем направлении, беззвучно кричали, сотрясая руками воздух. Попутно они присматривались к гробам, прыгали по ним глазами, точно изучая, и в конечном итоге, надевая на лицо мимолетные улыбки, ложились в них. Череда призраков поравнялась с нами, соприкоснулась с нашими телами, просочилась сквозь них и побежала дальше, выбирая, куда бы им лечь. Однако не все призраки проявляли расторопность. Некоторые, выбрав для себя гроб, не прыгали в него, а стояли рядом, вращая головой и что-то изучая вокруг. Что символизирует это представление? Что жители деревни Тараса, если прав Степан и перед нами именно они, возвращаются в своё поселение? Мы с другом продолжали идти вперёд, не останавливаясь и не замедляясь. Один из призраков, которого мы миновали, стоял около гроба на коленях, воздевши руки к небу. Следующий в том же ряду сидел на карточках и трясся всем телом, сгрызая ногти на пальцах рук. Двое с противоположной стороны уже лежали в гробах, закрыв глаза и боясь шелохнуться.

От этого странного действа нас отвлёк грозный рык, наполнивший ночной лес. Голос явно принадлежал человеку, хоть и походил на рёв дикого зверя, загоняющего добычу. Его гулкие шаги мячиками отскакивали от дерева к дереву, цепляясь за кроны, рикошетя обратно к земле. Некто тоже торопился к нам. В следующее мгновение мы увидели того, кто рычал подобно дикому зверю. Прямо на нас бежал огромный человек, метра два с половиной в высоту, лишённый глаз и оголенный по пояс. Рот его был оскален, обнажая жёлтые зубы. Часть из них была обломлена, другая покрыта чёрными пятнами гнили, а с клыков капала красная кровь. Верзила размахивал руками и шумно принюхивался к воздуху. Догнав одного из призраков, пожилой женщины, как я разглядел, человек схватил её и разорвал напополам. Две половинки духа ярко засветились, превращаясь в белый пепел, и осыпались под ноги верзиле. Человек продолжил бежать вперёд, хватая тех призраков, которые были не слишком расторопны и не успели найти укрытия в открытых гробах. Он разрывал их, как первую женщину, сжимал двумя руками или же ударял кулаком. И все призраки становились белым пеплом, который подхватывал ветер и разносил по ночному лесу.

Разорвав последнего замешкавшегося духа, верзила остановился и принялся щупать пальцами воздух. Его ноздри раздувались, а вены на шее вспухали, превращаясь в толстые канаты. Через минуту он снова сдвинулся с места, ступая на цыпочках, будто боясь вспугнуть спрятавшихся духов. Замерев у одного из гробов, рядом с которым в смешной позе стоял призрак, верзила склонил голову набок и вздохнул полной грудью. На его лице появилась блаженная улыбка и он без промедлений махнул наотмашь рукой, разрубая ребром ладони духа пополам. Человек вскинул голову и громко завыл, уподобляясь серому волку. Затем он присел на корточки и принялся перепрыгивать с ноги на ноги, точно обезьяна. Те призраки, что не успели спрятаться в гробах, молниеносно прыгнули в свои укрытия. Верзила тут же прекратил свой бессмысленный танец, поводил ушами, прислушиваясь к отголоскам шорохов духов, и, раскрасив лицо довольной ухмылкой, устремился к тем, чьи движения он услышал. Каждого он достал из гроба и разорвал пополам. Одного из призраков он и вовсе долго мучил – так ребёнок издевается над мухой, найденной на улице. Верзила сперва оторвал призраку все конечности и только потом сдавил в кулаке, превращая в белый пепел.

Покончив с последней жертвой, верзила обернулся к нам со Степаном и стал принюхиваться. Мы к тому моменту остановились и не двигались с места, наблюдая за происходящим. Может ли он почувствовать нас? Ответ пришёл незамедлительно. Верзила довольно заулюлюкал и указал пальцем на меня и Степана, постукивая при этом себя в грудь. Вот только сразу к нам человек не побежал. Рядом с ним не выдержал напряжения ещё один призрак. Он то ли чихнул, то ли решил поудобнее лечь, перекладываясь с одного бока, на другой. Верзила переключил своё внимание на него. Выхватив призрака из гроба, человек поднял его за шкирку и подставил под лунный свет, рассматривая пустыми глазницами. Дух открыл рот. Наверное, он кричал. Мы не могли услышать. А человек явно различал эти звуки. Он открыл рот и откусил одну из ног духа. Та сразу же превратилась в белый пепел. Но верзилу это не остановило. Он с довольным видом жевал падающий изо рта пепел, причмокивая и рисуя свободной рукой замысловатые фигуры в воздухе.

Верзила дарил нам пару минут, чтобы мы тоже что-то предприняли. Я судорожно перебирал в мыслях страницы своей тетради. И наконец наткнулся на очень похожий кошмарный сон.

– Стёпа, – еле слышным шепотом произнёс я. – Я уже видел такую фантазию. Она записана в моей тетради. Правда, в ней гроб был всего лишь один. Меня преследовала какая-то злая сущность. Я не видел её, но было очень страшно. Прямо во сне я чувствовал, как бешено колотится сердце в груди. Я отчетливо слышал отвратительные хрипы и шипящие звуки, которые издавала сущность. Она приближалась, и ужас во мне вырастал до неимоверных размеров. Я не знал, куда деться, ведь передо мной ничего не было, кроме деревянного гроба с красной бархатной обивкой. Внутренний голос твердил мне, чтобы я лег внутрь. Только так я смогу спастись от неизвестной сущности. Там безопасно. Тварь не заметит. И когда существо подобралось совсем близко, я проснулся…

Степан ответил не сразу. Он завороженно наблюдал за пиршеством верзилы. Покончив с пеплом, оставшимся от ноги, человек оторвал руку призрака и тоже бросил себе в рот. Дух к тому моменту перестал кричать. Его голова упала на грудь. Видимо он погиб или потерял сознание, не выдержав сильной боли. Зубы верзилы хрустели, перетирая маленькие кристаллики серого пепла, а с лица не сползал довольный оскал.

– Нам нужно лечь в гробы, как делали это до нас призраки. И постараться не двигаться. Ты сам видел, что верзила замечает далеко не всех.

– Макс, это очень плохая примета, – разлепил наконец губы Степан. – Я готов бороться со всеми кошмарами и ужасами, что появляются на нашем пути, но ложиться в гроб не буду. Это хуже всех других примет разом. Как будто бы сразу сто чёрных кошек перебегут тебе дорогу, а после того ты ещё дважды вернёшься домой за забытой вещью и не посмотришься в зеркало. Лежать живым в гробу означает накликать скорую смерть на себя или на своих близких.

– У нас нет другого выхода. Ты думаешь, он пройдёт мимо нас? Подойдёт поздороваться? Он заметил нас, Стёпа. И когда сожрёт того духа, – я бросил взгляд на верзилу, оторвавшего вторую ногу от призрака и засунувшего конечность в рот, – примется за нас. Я что-то не очень хочу быть разорванным напополам.

– Новогодний шар видит, что мы не поддаемся насылаемым страхам и уверенно движемся вперёд, находя разгадки и преодолевая все испытания. Потому он решил воздействовать на нас иначе, предложив принять, казалось бы, очевидное решение. Но каким бы очевидным оно ни было, оно не является верным. Нам специально показали, как призраки прячутся в гробах. Чтобы мы последовали за ними. Верзила достанет нас и там. Мы не призраки, мы живые. Он почует нас везде, – стоял на своем Степан. – Должно быть какое-то другое решение. Просто я не могу найти его…

– Доверься мне, Степан. Это мой сон, и я чувствую, что следует сделать. Тем более, как ты и сам помнишь, Домовой говорил подчиняться своей интуиции. Ему же ты веришь? – решил зайти с козырей напоследок я.

– Хорошо, – не очень довольным тоном согласился Степан.

Кое-что я другу специально не сказал. В том сне гробов было два. Оба абсолютно одинаковых. Мне нужно было выбрать один. Внутренний голос постоянно бубнил въедливую фразу: «Сделай правильный выбор». А я никак не мог определиться. Каким же радостным было моё пробуждение. Буквально камень упал с души из-за того, что никакого выбора делать не пришлось. И вот сейчас рыжебородый дед подсовывает мне забытую задачку. Насмехаясь и многократно увеличивая число одинаковых гробов.

В чём суть того выбора? Чем я должен руководствоваться при осмотре одинаковых гробов. Я дёрнул Степана за руку, и мы осторожно пошли в обратную сторону, удаляясь от занятого трапезой верзилы. Сперва я полагал, что два гроба просто будут пустыми. Мы без проблем отыщем их и ляжем внутрь. Но все они были заняты. В каждом без движений лежал призрак, сложив руки крестом на груди. Затем я посчитал, что на искомых гробах всё-таки должны иметься какие-то отличия. Я наклонялся к каждому и рассматривал боковые крышки в поисках трещин или царапин. И не находил ровным счётом ничего. Отчаянье холодным ужом заползало в мою душу, запуская в кровь нотки страха и безысходности.

И всё же сдаваться я не планировал. Я снова вспомнил книгу Домового. Заново прокрутил все прочитанные строчки. И нашел-таки то, что походило на разгадку этого кошмарного сна. В ней говорилось, что в каждой ночной фантазии есть недостающие части. Нужно отыскать их и поскорее слиться. Я уже интуитивно пробовал найти различия в гробах, но это были не отсутствующие фрагменты кошмара. Полагаю, нам нужно искать что-то другое. Мы должны присмотреться к самим призракам в гробах. Всё, что нам являет новогодний шарик, так или иначе используется. Не зря кошмарный сон начался с бегства духов. Следует искать недостающие части в них.

Я стал внимательно присматриваться к духам, без движений лежащим в гробах. Все они были разные. И образ каждого был хорошо продуман. Вот лежит старуха. На её лице широкие бороздки морщин. Одежда без заплаток. На шее висят красивые бусы. Отсутствующих камней в них нет. Все пальцы на руках и босых ногах тоже на месте. В следующем гробу находился молодой мужчина. Его рубашка расстёгнута, но ни одна из пуговиц не оторвана. Нагрудный карман хорошо пришит. Ремень на брюках застегнут. Перстень на безыменном пальце выглядит целым. В третьем гробу лежала девочка лет шести. Бантики на её косичках походили на бабочек. Ровно две заколки на голове с красивыми цветками, похожими на ромашки. Платье с нарисованным котенком, играющим с большим клубком ниток. Всё идеально продумано, без изъянов и помарок.

Верзила закончил своё пиршество, утробно закричал и затопал ногами по земле. Попутно он произнёс что-то нечленораздельно-шипящее. Я не разобрал слов, но и без того было понятно, что человек кричит нам вслед, что мы следующие и нам от него не скрыться.

Мы бежали со Степаном вперёд. Гробы не заканчивались, являя нам всё новых призраков. И ни в одном из них я не мог найти вырванной части. Может быть, я неправильно анализирую их? В книге не было на этот счёт никаких подсказок. До разгадки нужно дойти самому. Тогда что мне искать? Несоответствующую образу одежду? Старуху, одетую в элегантный костюм? Мужчину в женском платье? Парня с сережками в ушах? Ничего из вышеперечисленного я встретить не мог.

Верзила сорвался со своего места и устремился за нами. Он бежал куда быстрее нас – того и гляди он ухватит меня или Степана за шиворот и разорвёт на части.

И всё же я неправильно ищу то, о чем говорила мне книга. Вырванная часть, она потому и носит такое название, что её нет в кошмарном сне. И мозг дорисовывает вместо неё глупости. Может быть, даже копирует какие-то другие части, не понимая, как надо поступить с отсутствующим фрагментом. И мне следует обращать внимание не на неправильность в образе призраков, а на схожести между двумя разными духами. Стоило мне только сформировать эту мысль в голове, как мы со Степаном наткнулись на двух совершенно одинаковых людей, лежащих в гробах. Вот что нам нужно!

– Ложись! – скомандовал я.

– Но там этот призрак, – скривил лицо Степан.

– А позади громила, который хочет полакомиться нами. Что ты выберешь? – грозно махнул я кулаком на друга.

Степан набрал побольше воздуха в лёгкие и, зажмурившись, лёг к призраку в гроб. Я сделал то же самое. При контакте с бесплотным духом никаких ощущений в моём теле не возникло. Да и сам призрак даже не дёрнулся. Мы как будто «стали частью недостающей части», если дословно вспомнить цитату из книги. Словно мы со Степаном сделали призраков, одинаково нарисованных кошмарным сном, разными.

Верзила добежал до наших гробов и остановился. Я отчётливо слышал, как он принюхивается к воздуху и топчется на одном месте, не понимая, куда мы делись. Не знаю, зажмурился ли Степан, но я держал глаза открытыми. Верзила, перестав шумно втягивать воздух через нос, громко закричал, ожидая, по всей вероятности, что мы испугаемся и выдадим себя. Он долго тянул низкую рычащую ноту, но в конечном итоге оборвал её и притих. Знать бы, что он сейчас делает…

В следующее мгновение лицо верзилы показалось в поле моего зрения. Он поднёс свой нос к моей голове и застыл. Слюна с клыков верзилы капала на мою одежду. Мне было дико неприятно, но я не двигался и даже не морщился. Выждав какое-то время, человек выдохнул на меня поток дурно пахнущего воздуха. И снова я сохранил невозмутимость, не пошевелив и пальцем. Тогда верзила принялся обнюхивать гроб, в котором я находился. Застыв в области моих коленок, он недовольно крякнул и медленно стал тянуть руку к моему правому плечу. Мысленно я напрягся, ожидая что человек схватит меня и вытащит из укромного местечка. Но его рука замерла в считанных сантиметрах от моего тела и больше не продвигалась вперёд. Постояв ещё несколько секунд в скрюченной позе, верзила расстроенно вздохнул, выпрямился и стал удаляться.

Я не верил своему счастью. Неужели снова удалось обмануть кошмарный сон? В этот раз мне было особо неспокойно на душе. Я не знал, правильно ли всё рассчитал. Пришлось довериться написанному в книге, и она не подвела. Хотя я и продолжал не доверять Домовому. Только баба Юля могла пояснить, кто он такой.

Пролежав ещё минут пять в гробу, я предпринял робкую попытку поднять голову. Сперва мне показалось, что верзилы не видно и я, испугавшись, хотел лечь обратно. Мало ли, он обманул меня и засел где-то поблизости, ожидая, когда я пошевелюсь. Но потом я привстал чуть повыше и увидел вдалеке спину огромного человека, убегающего прочь. Пора вылезать. Я посмотрел на призрака, который всё так же лежал без движений, зажмурившись и даже не дыша, и перевалился через боковину гроба. Степан оказался не таким смелым, продолжая пребывать в деревянном пристанище усопших. Внезапно я услышал слабый хлопок. Голова без мысленных указаний повернулась в сторону убегавшего верзилы. Вместо огромного человека на землю опадал белый пепел. Вслед за громилой стали пропадать и гробы с призраками, сопровождая свое исчезновение негромким хлопком. Я на всякий случай отошел подальше от того гроба, в котором лежал пару мгновений назад. Хлопки слышались всё чаще. Вспомнив про друга, я громко позвал его. Степан тут же поднял голову и, почувствовав неладное, пулей вылетел из гроба. Через секунду раздался хлопок, и убежище моего друга превратилось в мягкий белый пепел.

– Как будто и не было ничего… – осматривая дорогу, удивлённо протянул Степан. – Новогодний шарик быстро убирает всё лишнее.

– Полагаю, мы даже при сильном желании не смогли бы понять, как тут всё устроено, – поучительным тоном произнёс я. – Даже в очерёдности появлений кошмаров нет никакой логики. Все эти сны расположены на разных страницах моей тетради. Давай доберемся, наконец, до домика Гаврилы и подумаем, что делать дальше. Может быть, и не пойдём на кладбище в обход. Слишком далеко. Я чувствую, что тут скрыто что-то простое. Оно лежит под самым носом, просто мы мыслим не так, как хочет шарик. Вот решение и не открывается нам.

Степан закатил глаза, обдумывая мои слова, махнул рукой и зашагал по дороге. По моему телу ползла предательская усталость. Руки и ноги наливались тяжестью. Хотелось остановиться и лечь прямо на землю. Сперва я подумал, что рыжебородый дед хочет явить мне ещё одну часть кошмара. Но спать не хотелось, и сознание оставалось ясным. Просто казалось, что события этой бесконечной ночи вытащили из тела всю энергию. И для подзарядки нужно замереть и не двигаться. Я как мог сопротивлялся подозрительной усталости, но ноги переставали слушаться. Они замерли на месте, точно вросли в лесную дорогу. Как я ни пытался оторвать их от земли, ничего не получалось. Степан не обращал внимания на то, что я остановился. Он шёл вперёд, отойдя от меня уже шагов на десять.

– Стёпа, стой! – позвал я его слабым голосом.

– Что такое? – друг сразу же развернулся. – Ты чего стоишь? Пойдём?

Он замахал мне рукой и пошёл спиной вперёд, не спуская с меня глаз. Я же окончательно сдался усыпляющей усталости, сковавшей меня ещё и по рукам. Или это совсем не усталость? Я с трудом опустил голову и внимательно присмотрелся к воздуху, окружавшему меня. Рядом с руками и ногами в лунном свете кружились тысячи блестящих искорок. Они походили на пыль, но ею не являлись. Я подвигал пальцами левой руки, и тут же эти блестящие искорки метнулись в сторону кисти и облепили её, сковывая и парализуя. Как-то очень быстро стали случаться кошмарные сны… Никакой передышки. Мы и отойти-то далеко не успели…

Я бросил ещё один взгляд на Степана и увидел, как почва под его ногами заходила ходуном. Он выбросил руки в разные стороны, ловя равновесие и подмигнул мне, показывая, что всё под контролем. Однако в следующее мгновение нечто появилось из-под земли и, открыв пасть, схватило нижнюю половину моего друга, сомкнув острые зубы в области пояса Степана. Струйка крови показалась в уголке его рта. Как помочь ему, если я скован по рукам и ногам? Если раньше такое влияние на меня оказывал страх, то теперь я его не ощущал. Собака, загнанная в угол, давно уже не показывалась мне. Нечто, схватившее Степана, заёрзало в темноте, являя своё вытянутое тело, лишённое рук и ног. Существо походило на большого червяка. Степан обхватил голову чудовища и кое-как держался за два еле приметных выступа в районе головы. Силы быстро покидали его. А рубаха в области живота стремительно становилась тёмно-красной.

Я обязан помочь ему! Обязан спасти того, кто без промедления бросился за мной в огонь и воду. Если бы не его присутствие рядом, я бы давно уже погиб. И теперь его жизнь зависит от того, что я предприму.

– Посмотри на свои руки! На руки! – борясь с оцепенением заворочал я кое-как языком. – Воспользуйся советом прадедушки!

– Я не могу, Макс, – натужно прокричал в ответ Степан. – Я ничего не вижу и не чувствую боли. Похоже, это существо отравляет меня ядом…

А ещё я помню, что говорил мне ты, Домовой. Но я не могу не рассказать о том, что прочитал в книге другу. Пусть он услышит эти строки и попробует выбраться из пасти чудовища. Полагаю, настало время нарушать правила.

– Степан, слушай внимательно, – успокаиваясь и переходя на низкие ноты произнёс я. – В той книге, что давал прочитать Домовой, содержались определённые советы, как выбраться из кошмарного сна. Я сейчас перечислю тебе их. Ты попробуй применить что-нибудь. Я уверен, что тебе удастся найти верное решение. В первую очередь, ты можешь попытаться просто ничего не делать. Не сопротивляйся. Вероятно, кошмар хочет от тебя борьбы за свою жизнь. И не получив её, видение улетучится…

Сказал я и усмехнулся сам себе. Степан и так не в состоянии бороться с тварью. Она прочно держит его острыми зубами и отравляет ядом. Удивительно, что он ещё смог мне что-то ответить.

– Я знаю, ты слышишь меня, – не сдавался я. – Буду перечислять тебе то, что написано в книге дальше. Только что мы прошли испытание с гробами. В томике Домового и на тот счёт содержалась подсказка. Строки гласили о том, что в любом кошмаре есть вырванные составляющие. Если найти их и слиться с ними, то ночная фантазия разрушится. Да, ты не можешь видеть, но попробуй нащупать что-нибудь. Вдруг на голове этого существа есть подозрительные части, которые и являются ключом к бегству от кошмара.

– Макс, перестань, – осёк меня Степан. – Лучше ты меня послушай…

Червяк в этот момент затряс головой, пытаясь ухватить новую часть моего друга. Степан сопротивлялся как мог, держась за выступы на голове слабеющим руками. Пальцы скользили, но у нас оставалось ещё несколько минут.

– Когда ты читал книгу, Домовой поведал мне кое-что очень важное. Он тогда всё шутил, что ты себе места не найдешь, размышляя над тем, что он мне такого сказал. Так вот, сейчас я тебе открою эту тайну. Он говорил мне, что рано или поздно случится нечто подобное. Рыжебородый дед захочет вывести меня из игры… Да и ты сам недавно это подтвердил, изложив мне очередную часть своего главного кошмара. Ещё Домовой утверждал, что ты запаникуешь и не выдержишь, решив сообщить мне о прочитанном в книге. Но он просил меня не поддаваться твоим просьбам и не искать путей выхода из кошмара. Я могу навредить тебе, воспользовавшись услышанными советами. Да, наши страшные сны накладываются друг на друга. И кажется, что всё будет безопасно. Но изначально рыжебородый дед задумывал испытание только для тебя. И сейчас легко разорвать нити, которыми он сшил кошмары. Тогда уже до конца самого страшного сновидения не доберётся никто… Пока всё складывается ровно так, как и предрекал Домовой в приватной беседе. Рыжебородый дед не простил твоего ослушания. Он вывел меня из игры. Дальше тебе идти одному. Прости, Макс, что не сказал раньше. Я знал о своей участи в этой истории. Но открыть её тебе не мог. Дойди до конца и обмани рыжебородого. Он не должен праздновать победу.

Эти слова стали последними для моего друга. Червяк пошире открыл пасть и целиком проглотил Степана. Я закричал, надрывая горло. Чудовище задрожало и погрузилось обратно в лесную землю. Блестящие пылинки отпрянули от моих рук и ног, вместе с тем пропала и усталость. Я снова мог двигаться. Опрометью я бросился к тому месту, где минуту назад находился мой друг. Упав на колени, я стал ощупывать землю сантиметр за сантиметром. Но земля под моими пальцами была всего лишь землёй. Могу ли я вернуть его обратно? Всё нутро моё клокотало и требовали действий. Я искал вырванные части, просеивал засохшую хвою между пальцев, рассчитывая таким образом вернуть друга. Но всё было тщетно…

Макс, возьми себя в руки! Его уже не вернуть. Он знал, на что шёл, в отличие от тебя. Знал, и всё равно был с тобой до самого конца. Не свернул с пути и не отошёл в сторону. Тебе тоже нужно быть сильным. Ты обязан выбраться из этих кошмарных снов. Вдруг всё это неправда? Ведь ты так до конца и не знаешь, спишь ты или нет. Да и не стоит забывать, что всё вокруг создано новогодним шариком, оставленным детьми старухи Анны. Пока не найдёшь бабу Юлю и не вернёшься обратно, нечего падать духом и опускать руки.

Мысленное внушение худо-бедно сработало. Я поднялся на ноги и медленно побрёл по направлению к домику Гаврилы. А если все-таки Степана на самом деле больше нет? Как мне смотреть в глаза его родным? Как сказать тёте Наде, куда делся их добрый и отзывчивый сын?

Степан был не просто моим другом и хорошим знакомым. Он был моим лучшим другом. Такое определение подходит далеко не для каждого. У некоторых людей вообще никогда не бывает лучших друзей. Степан всегда выручал меня в любой ситуации. Когда не мог помочь сам, находил того, кто решал мои проблемы. У него в любое время для и ночи была минутка для меня. Он мог работать без отдыха сутки, явиться домой и сразу же пойти ко мне, если я просил. Мы дружили с детства. Где-то в городской квартире даже была фотография, где мы сидим на лавке и держим один футбольный мяч. Там нам около пяти лет каждому.

И все же лично для себя я выделяю некоторую отправную точку, после которой наша дружба стала намного крепче. Нам было около десяти лет. В деревне тогда открылся кружок карате, который вёл какой-то заезжий студент из города. И Степан сразу же побежал туда. Он грезил соревнованиями и медалями, мечтал заниматься чем-то ещё, помимо огорода и домашних дел. Он целый ход ходил на кружок и старательно выучивал всё, что показывали и задавали. Каждые выходные рано поутру бежал десять километров до озера, плавал тридцать минут и возвращался обратно. Всё для того, чтобы поскорее достичь той физической формы, которая позволила бы ему добиваться хороших результатов. Увы, студента через год отчислили, и он больше к нам не приезжал, уехал к себе домой, куда-то далеко. Степан очень переживал, не хотел заниматься ничем другим. Я много времени проводил с ним, поддерживая и предлагая различные занятия. Так, кстати, мы коснулись удивительного мира настольных игр и решили основать рыцарский клуб. Впрочем, это случилось уже после той истории, которую я хотел вспомнить.

Каратистов в нашей деревне почему-то очень не любили. Может, из-за зависти, что люди занимаются чем-то другим, не похожим на обычные занятия, или от обиды, что взяли на кружок далеко не всех… Мне трудно было понять и объяснить ненависть старших мальчишек. Степана постоянно дразнили и задирали. Пару раз его поджидали вечером у магазина, чтобы избить, но ему всегда удавалось убежать. Всегда, кроме одного раза. Мы вместе тогда возвращались поздно вечером из домика Гаврилы, где впервые играли в привезенную мной «Монополию». Старшаки, завидев нас, в мгновение ока окружили меня и Степана и принялись задирать моего друга. Он попытался дать отпор, отмахнувшись от самого высокого, но тут же получил удар в лицо. Степан упал, а я бросился на обидчиков, которые собирались бить ногами лежачего. Ко мне у них претензий не было, но тот факт, что я решил заступиться за каратиста, вывел старшаков из себя. Отметелили они меня тогда знатно. Нос не сломали чудом, наградив двумя фингалами и кучей ссадин на лице. Ещё сильно отбили почки. Я тогда по врачам пару месяцев катался и на обследованиях лежал. Степан не получил в той стычке больше ни одного удара. Оценив мой поступок, друг никогда не забывал его и всегда говорил, что рано или поздно вернёт мне должок. Получается, что сейчас он рассчитался со мной… Эх, Степа, Степа…

Бесспорно, помимо того случая в наших жизнях было много достойных поступков. Когда я расстался со своей первой девушкой и страдал на протяжении нескольких недель, именно Степан своим присутствием вернул мне радость жизни. Он тогда увлекался чтением книг, а я же ненавидел все эти чёрные буковки. Но он подобрал такие произведения, которые не смогли оставить меня равнодушным. И я понял, что в жизни много всего интересного. Надо только уметь замечать такие вещи и никогда не опускать руки. Если ты двигаешься вперёд, то и сама жизнь открывается и идёт к тебе на встречу. Я благодарен Степану за то, что он помог мне это увидеть и понять.

В свою очередь, я всегда брал Степана в свою команду в футбольных матчах. Он играл плохо, и никто не хотел видеть его на поле. Степан очень старался, но никак не мог научиться хорошо обращаться с мячом. Я же был одним из лучшим в деревне и использовал свой авторитет, грозясь вообще не играть с пацанами, если они не будут брать моего друга. Им приходилось уступать мне и терпеть корявые касания и постоянные выноса мяча в ауты.

Можно много чего ещё вспомнить, но вывод из всего этого один: я не представляю, что мне делать, если Степана на самом деле больше нет…

Внезапно мои размышления прервал странный звук. Он доносился откуда-то справа от дороги и был совсем близко от меня. Земля в том месте содрогалась и шла волнами. Бежать? Уже поздно, я не успею удалиться на безопасное расстояние. Я постарался принять максимально боевую стойку, согнув ноги в коленях, а пальцы сжав в кулаки, и принялся ждать то, что должно было вот-вот появиться из-под земли. Мощный толчок выбросил на три метра вверх фонтан высохшей хвои. Над головой пролетел филин, истошно ухая и сверкая глазами. Рядом с левой ногой пробежал ёж, скрываясь от непонятного природного эффекта. Земля ещё несколько раз громко чавкнула и набухла огромным пузырем. Ёлка, что стояла рядом, зашелестела и, мотнув кроной, бросила толстую ветку прямо в верхушку странного полукруга. Тот лопнул, и земля начала осыпаться вниз. Моему взору открывалась невысокая избушка. В лунном свете трудно было понять, какими цветами разукрасили рамы и стены, но то, что домик походил на избушку из новогоднего сувенира, было очевидно. Тут и там неизвестный художник оставил звёздочки, шарики, зажжённые бенгальские огни, очищенные мандарины и множество прочих атрибутов, присущих главному семейному празднику. На крыше блестела белая вата, имитируя зимний снег. Домик немного осел, а в голове вертелась глупая версия о том, что на самом деле передо мной стоит избушка на курьих ножках. И ножки она поджала, закопавшись в лесную хвою.

Опасности от домика не исходило, потому я опустил сжатые кулаки и разогнул колени. В окнах горел свет, а из трубы шёл серо-белый дым. Внутри, без сомнений, кто-то находился. Я подошел поближе и прильнул к стеклу, надеясь разглядеть хозяев. Простоял в такой позе я достаточно долго, но никто перед окном так и не появился. Тогда я решил подойти к двери и постучаться. Вот только дверь открылась сама, а на пороге возникла… баба Юля.

– Привет, Максим, давно я тебя жду. Проходи давай, не стой на пороге.

Она вытерла руки о передник и жестом пригласила войти. Я огляделся по сторонам, осмотрел саму знахарку с ног до головы, не веря, что передо мной на самом деле она. Женщина была очень похожа на бабу Юлю. То же суховатое лицо, те же голубые глаза, брови с проседью и та же интонация. Либо новогодний шарик хорошо копирует деревенскую знахарку, либо…

– Да я это, я, заходи уже давай, – она высунула голову на улицу и посмотрела по сторонам. – Тут и так неспокойно, а ты медлишь.

Хорошо, уговорила. Я быстро зашел в избушку, а баба Юля со скрипом закрыла входную дверь и задвинула внутренний засов. Внутри была одна большая комната, точно в летнем домике Гаврилы. Правда, здесь было куда больше разнообразной утвари. Белая печка стояла по правую руку, по левую находился прямоугольный стол, со стульями и табуретками. Рядом с окном располагалась застеленная покрывалом кровать, у изголовья которой я заметил письменный стол с зажжённой керосиновой лампой. Все стены были увешаны новогодними картинками. На одной Дед Мороз вёз подарки детям, сидя в разукрашенных санях, запряженных четверкой лошадей. На другой красовалась наряженная ёлка. На третьей дети водили хоровод вокруг Снегурочки, а на остальных были изображены коробки разных форм и размеров, перевязанные разноцветными лентами с бантиками. На прямоугольном столе располагался дымящийся самовар. Баба Юля покопалась рядом с печкой, извлекла из-под белого полотенца две кружки и поставила их рядом с самоваром. В самом центре стола красовалось блюдо со свежеприготовленными румяными пирожками. Ещё пяток прямо сейчас доготавливался в печи. Баба Юля снова подошла к печке, опять развернула белое полотенце, отыскала две чайные ложечки и сахарницу и поставила их на стол. Развернувшись лицом к печи, она постояла несколько секунд на одном месте, точно вспоминая, всё ли сделала, щёлкнула пальцами и с довольным лицом уселась за стол.

– Угощайся. Чаю с пирожками отведай. Отказа я не приму, – с улыбкой произнесла баба Юля.

Я рад был перевести дух и поговорить с ней. Тем более в душе загорелась надежда, что теперь мы вернёмся обратно, а знахарка, возможно, ответит хотя бы на часть вопросов, мучивших меня. Баба Юля поднесла мою кружку к самовару и наполнила её горячим чаем. Пирожки она пододвигать не стала, а просто кивнула в их сторону. Я зацепил самый верхний и откусил. Пирожок был с капустой. Достаточно вкусный, даже на мой привередливый взгляд.

– У меня столько всего в голове…

– Понимаю, – баба Юля подула на чай и размешала ложкой сахар. – Постараюсь ответить на твои вопросы, если смогу.

– Степан… Что с ним? Он жив? – начал я с самого главного, того, что когтями рвало мою душу и болью щемило сердце.

– Мне грустно это говорить, – знахарка повернулась ко мне и заглянула в мои глаза, – но он умер, Максим. Это была жертва, без которой мой дом никогда бы не открылся. Твой друг знал, на что шёл. И своё бремя Степан нёс очень стойко.

В глубине души я понимал, что увиденное случилось на самом деле, но всё равно во мне теплилась надежда. Мы, люди, всегда склонны верить в лучшее, даже если зашли слишком далеко, даже если обратной дороги нет. Так мы устроены. Сейчас вера не помогла. Она резанула сразу по всем нервным окончаниям и засмеялась голосом рыжебородого деда, наполняя его хрипами голову… А ещё в голове промелькнул недавний момент с верзилой, разрывающим призраков. Степан паниковал, когда нужно было ложиться в гробы. Теперь я точно знал, что он волновался не за себя, приплетая примету, а за меня. Вдруг я бы умер первым?

– Домовой на самом деле живет у вас в хате? Ему можно доверять, – собравшись с мыслями, выдавил из себя я следующий вопрос.

– Конечно, – баба Юля погладила меня по плечу и пододвинула поближе блюдце.

Я налил в него горячий чай и снова принялся за пирожок. В печке трещали угли, с люстры со свечами капал воск. В домике было спокойно, а на душе очень тоскливо.

– Ему НУЖНО доверять, – выделила второе слово деревенская знахарка. – Он давно живёт у меня в хате и помогает в различных делах. Ты и так знаешь сферу его деятельности, мама тебе многое рассказывала…

Я кивнул и не стал уточнять, откуда она осведомлена о таких нюансах. Да и какая разница? Может, ей рассказала сама мама, может, она увидела это через свои способности. Я пришёл за ответами и за возвращением из новогоднего шарика, а не за спорами и пререканиями.

– Мой Домовой несколько отличается от других своих сородичей. Он олицетворяет собой некую силу, назовем её добро. Каждый день добро и зло ведут неустанную битву за каждого человека, все хотят заполучить тебя на свою сторону. Зло часто маскируется под добро. Люди верят прислушиваются, идут следом, а когда понимают – обратного пути уже нет. Время меняется, Максим. Добро тоже начинает использовать методы зла, правда, сглаживая углы, не копируя точь-в-точь. Иначе битва за людей будет проиграна. Поэтому тебе показался странным Домовой. Поэтому ты сравнивал его с тем рыжебородым дедом, который придумал для тебя всё это испытание. Ты искал одинаковые фразы в их речах, схожие интонации. И ошибался. Домовой на твоей стороне.

– Вам знаком рыжебородый дед?

– Да, – с тоской на лице ответила баба Юля. – Но открыть эту тайну я не могу. По крайней мере, в этом мире. Его сила здесь практически безгранична. Когда вернёмся обратно, я тебе всё расскажу и покажу, как ему противостоять.

Это внушает доверие. Значит, не всё кончено, и я смогу досмотреть до конца свой самый страшный кошмар. А вот Степан… Я ударил себя по бедру, прогоняя прочь тоскливую мысль. Баба Юля заметила это действие, но не стала ничего говорить.

– Баба Юля, скажите, – я доел пирожок и отряхнул от крошек руки, – вы же знахарка, как так получилось, что вас упрятали в этот новогодний шарик?

– О, Максим, я понимаю, к чему ты клонишь, – она забросила ногу на ногу и тоже взяла пирожок с тарелки. – Я давно уже как кость в горле у чёрных сил, как бы это ни казалось иначе со стороны. В том числе и у отпрысков старухи Анны. Они готовились к своему ритуалу достаточно долго. Я знала точный день и час, когда они придут. Но также чувствовала, что в деревне творится что-то неладное. В воздухе пахло злом. Правда, не понимала кто и с кем хочет сотворить нехорошее. Я знала, что мне нужно попасть в этот шар, чтобы помочь потом какому-то человеку. Им оказался ты, Максим.

– А как эта кровь, эта магическая звезда… – начал было я, но знахарка резко подняла руку вверх, приказывая мне замолчать.

– Не продолжай дальше. Ты уверен в том, что ты видел? Это точно была правда? Или это было лишь то, что тебе хотели показать чёрные силы, отпрыски старухи Анны? Как я тебе уже сказала, добро и зло каждый день ведут борьбу за наши души. Идут на любые ухищрения, чтобы перетащить нас на свою сторону. Я не знаю, что ты видел, и не скажу, что явили отпрыски старухи Анны мне. Слова играют очень большую роль. Пока ты не произнёс вслух то, что видел, оно не имеет никакой силы. Но, сказав, ты можешь отсечь любые другие варианты и сделать верным только свой. Мы вернемся обратно и сами решим, что случилось в моей хате.

Она бросила короткий взгляд на печку, прикинула что-то на пальцах и подошла к готовящимся пирожками. Взяв в руки ухват, она достала железный поднос, поднесла его к столу и ссыпала содержимое в тарелку.

– Пока я обратно ухват поставлю, ты ещё вопрос задавай. Вижу же, что не всё узнал, что хотел. И пирожок обязательно отведай свежий.

Я потянулся за горячим пирожком, обдумывая тот вопрос, который хотел задать бабе Юле. Она была права. У меня оставалась одна непроясненная деталь. Я подул на горячий пирожок и аккуратно откусил от него небольшой кусочек.

– Как мы вернемся обратно? У Домового получилось найти ответ на эту загадку? Он мне ещё короткий путь обещал, – нечетко произнёс я, жуя горячий пирожок.

– О да, – она вернулась за стол, схватила свежий пирожок и разломила пополам. – Он все разгадал. Правда, про короткий путь ничего не говорил… Может, он автоматически это учёл при обратном перемещении. Или уже на месте скажет, как быть дальше.

– И как мы вернёмся обратно? – решил уточнить я.

– А ты думаешь, зачем я все эти пирожки готовила? – она откусила от отломленной части и запила чаем. – В этом и заключается обряд перемещения. Есть ещё, конечно, скрытые нюансы в рецепте пирожков, но ингредиенты я тебе уже не расскажу. Это наши секреты с Домовым. Ты уж извини…

Она вложила в мои руки блюдце с остывшим чаем и жестом показала отпить из него. Я беспрекословно повиновался просьбе бабы Юли. В следующее мгновение я почувствовал, как голова тяжелеет, а картинка в глазах пускается в пляс. Лицо бабы Юли растянулось и отдалилось куда-то на задний план. Свечи под потолком соединились в одно большое жёлтое пятно. Другие краски в доме тоже задрожали и потянулись друг к другу, собираясь в большой пёстрый ком. Я выбросил вперёд правую руку, пытаясь ткнуть в разноцветную кляксу, но она шустро отпрянула и взорвалась чёрным цветом, залившим все вокруг и погрузившим меня в ватную пустоту…