Увы, теперь нам никогда не удастся расспросить Хамида!.. Я села и сорвала с рук перчатки.

– Удивляюсь тебе, Рамсес. И почему ты вечно натыкаешься на всякую гадость?

– На самом деле это не я, а Бастет наткнулась на эту гадость, – спокойно ответствовал Рамсес. – Я дрессировал ее по своей методе и научил выкапывать всякие вещи. Теперь Бастет тоже археолог. Особый интерес она проявляет к костям, что не удивительно, но наша Бастет – кошка редкого ума, поскольку сумела преодолеть свои инстинкты и...

– Достаточно, мой мальчик, достаточно! – воскликнул Эмерсон. – Амелия, как ты можешь обсуждать с ребенком столь ужасные темы! Такая находка испугает и взрослого!

– И вовсе я не испугался, – недовольно сообщил Рамсес, извиваясь в нежных объятиях родителя. – Ученый-физиолог должен относиться к исследуемым объектам хладнокровно. Я хотел объяснить это папе, но не шмог.

Так всегда: только я решу, что наш сын навсегда избавился от шепелявости, как он непременно вернет меня с небес на землю.

Эмерсон чуть разжал руки, и Рамсес выскользнул на волю.

– Я сразу понял по внешнему виду останков, что они принадлежат человеку, умершему совсем недавно. Бастет вывела меня к месту, где лежали другие части...

– Хватит, Рамсес! – взмолилась я. – Эмерсон, а где эти... останки?

– Я принес их сюда.

– Сюда?! Я бы предпочла осмотреть их на месте.

– Ты бы предпочла их вовсе не осматривать, – слабо усмехнулся Эмерсон. – Слово «останки» полностью отражает суть, Амелия.

– Я их внимательно осмотрел, мамочка, – успокоил нас Рамсес. – Одежды на теле не было.

Смерть наступила несколько дней назад. На шее отметина от веревки, но, по моему мнению, его задушили руками.

Я во все глаза смотрела на юного патологоанатома.

– Хорошо, Рамсес, хорошо. Что будем делать, Эмерсон?

– Я послал за начальником местной полиции.

– Ладно. С вашего позволения, я переоденусь.

Направляясь к внутреннему дворику, я слышала бубнящий голос Рамсеса:

– Позволь мне отметить, папочка, что хотя твоя забота обо мне излишня, но это не значит, что я не ценю твои побуждения.