24
Ослы топают копытами и пятятся от Арти. Моя мать смотрит на всех нас, смахивая со лба капли пота. Затем она делает шаг и спотыкается. Мое сердце сжимается от того, что проклятие опять ослабло. Отец, Тай и Нези бросаются к матери.
Терра смотрит на меня широко раскрытыми глазами, сжимая обмотанную вокруг ее руки веревку. Она открывает рот, чтобы заговорить, но я качаю головой. Теперь понятно, что Терра ничего не знала о происходящем в доме. Как и я.
– Мне нужно отдохнуть, – ворчит Арти, все еще сгорбившись. – Ребенок шевелится.
Оше и Тай идут с ней через двор и сад к арочному входу в двухэтажное здание. Нези остается наблюдать за разгружающими ослов носильщиками. Я кладу шкатулку со свитками в мешок и перекидываю ремень через плечо. Нельзя допустить, чтобы ее обнаружили. Рабочие много часов перетаскивают наши пожитки на виллу. Как и раньше, день тянется бесконечно долго, а ночи нет конца. Вечная тьма застилает небо, и все огни на вилле оживают сами собой. Казалось бы, простая магия, но здесь я ей не доверяю. Я остаюсь с Террой на кухне, чтобы ни одна из нас не оставалась в одиночестве, хотя ночью придется разойтись.
– Но как?
Она позволяет своему вопросу повиснуть между нами. Когда я окончательно сниму с себя проклятие, можно рассказать ей обо всем, но я не хочу втягивать Терру еще глубже в проблемы моей семьи. Есть шанс, что она тоже находится под влиянием моей матери и не осознает этого.
Двое рабочих проходят мимо кухни, таща по коридору большой ящик.
– Ты нравишься Тай, – добавляю я, прикусив щеку. – Поговори с ней. Пусть она убедит мою мать погасить твой контракт. Скажи ей, что скучаешь по дому, что скучаешь по своей семье. Говори все, что потребуется.
Терра обнимает себя рукой за живот.
– После изгнания я думала о…
Я резко обрываю ее:
– Если Арти не согласится, то просто делай свою работу, держись тихо, будь невидимкой. Как только появится возможность – беги и не оглядывайся.
Слезы рисуют дорожки на ее припыленных щеках – последствия долгой дороги через пустыню. У меня щемит сердце.
– Мне страшно, Арра.
Я обнимаю ее за плечи, вспоминая, как она суетилась по утрам в моей комнате. Как она падала на мою кровать, чтобы поделиться последними сплетнями или новостями о своей семье. Она не заслуживает того, чтобы застрять в этом ужасном месте.
– Мне тоже, – признаюсь я, когда Тай забегает на кухню. Мы с Террой вздрагиваем, и Тай вопросительно поднимает брови.
Что не так?
Ответ очевиден:
– Я собираюсь отдохнуть.
Сказав это, я бросаю на Терру взгляд. Надеюсь, она поймет его. Будь незаметной.
– Тебе тоже надо немного отдохнуть. У нас будет еще время на то, чтобы разобрать вещи.
Или его вообще не будет – время не имеет значения в этом месте.
К сожалению, моя новая комната расположена на втором этаже рядом с комнатой родителей. У меня дрожат ноги, пока я поднимаюсь по ступенькам. Ступни изнывают от боли после долгой ходьбы. Как только я вхожу в комнату, на столе вспыхивают банки с маслом. Я чувствую на себе жадный взгляд демона – совсем как в тот момент, когда Шезму овладел моим отцом. Только в этот раз взгляд ощущается гораздо сильнее. Трудно дышать, зная, что демоны тоже здесь, но их нельзя увидеть. По всему телу проносится волна паники. Игнорировать это невозможно, как бы я ни старалась.
В Тамар в моей комнате над кроватью висела плотная ткань – одна из многих вещей Мулани, – но здесь ее нет. Как нет заколдованных танцоров, прыгающих и извивающихся под беззвучные песни. Как нет гостиной с низким столиком и яркими подушками, на которых было так удобно сидеть. Никакого двора с травами для магазина моего отца. Никаких тайных встреч с Руджеком у Змеиной реки. Никаких визитов к Эсснай в магазин одежды ее матери или к Сукару, который постоянно меня дразнил. Никаких больше остроумных шуточек между Майком и Кирой. Теперь есть лишь пустая холодная вилла с жесткими высокими стульями, грубыми каменными колоннами и сводчатыми потолками. Ничуть не похоже на дом. Я умываюсь и ложусь в постель, держа в руках шкатулку со свитками и костями. Мне не хочется открывать ее здесь, но я в отчаянии и не думаю, что на вилле найдется более уединенное место. Мои руки дрожат, когда я достаю два свитка и раскладываю кости на кровати. Ритуалы написаны на Аатири, и мне требуется мгновение, чтобы снова войти в ритм языка. В первом свитке содержатся инструкции по разрыву чар подчинения и разрушению проклятий. Второй рассказывает о том, как призвать духи предков.
Я перечитываю первый свиток – на этот раз более внимательно, – и по моему телу растекается прохладой магия демонов. Мне нельзя потерять самообладание, как на корабле. Я не могу позволить демону увести меня от поставленной задачи. Это больше не повторится. Подчиниться демону очень легко. Еще проще дать ему слиться с моей душой. Вот чего он действительно хочет. Его не устраивает проклятие Арти. Он хочет меня всю, без остатка. Я закрываю глаза и слегка проваливаюсь в темноту. Как же трудно устоять перед искушением. Магия ощущается как часть меня самой, о которой я до сих пор и не подозревала. Я хочу подчиниться ей. Магия обещает, что всегда будет защищать меня. Нет. Я не попадусь в эту ловушку. Здесь, в Кефу, магия гораздо сильнее. Демон искуснее в своих уговорах. Я слышу эхо собственного сердцебиения, пока изо всех сил стараюсь сопротивляться. Магия пытается меня остановить… отвлечь от чего-то. Я чувствую легкое прикосновение к губам и вспоминаю о неудавшемся поцелуе с Руджеком.
Во имя двадцати! Как же мне его не хватает! Он сказал бы сейчас какую-нибудь глупость и облегчил мое состояние. Отпустил бы глупую шуточку или рассказал о своей доблестной победе на арене. Я так скучаю по нему, что мне больно. Я скучаю по его полуночным глазам и по тому, как они сверкают, когда он смотрит на меня. По тонким волосам на его коже – коже, которую я так бесконечно желаю, – и его сладкому запаху сирени и древесного дыма. Я вдыхаю в себя воздух и почти чувствую его запах, совсем как в ночь того неудавшегося поцелуя.
Внезапно магия замолкает, и я вырываюсь из воспоминаний. Туман рассеивается в моей голове. Значит, вот так просто? Если я сосредоточусь на чем-то другом достаточно сильно, это удержит магию демона? Не выпуская Руджека из мыслей, я возвращаюсь к чтению свитка, решив во что бы то ни стало выучить наизусть ритуал и разрушить проклятие.
Мне следовало бы написать ему, но я не могу заставить себя сделать это после заявления Арти о том, что он умрет в Темном лесу. А вдруг я напишу одно, а демоническая магия исказит мои слова? Например, в письме будет просьба отправиться в Темный лес. Нельзя так рисковать.
До поздней ночи я тщательно изучаю свиток. Хотя он и написан на языке Аатири, некоторые элементы ритуала напоминают мне о других племенах. Если вспомнить последний ритуал, то мне понадобится несколько дней на восстановление, но это стоит того. Заклинание должно избавить мое тело от демонической магии и предотвратить любую попытку повторного проклятия.
Завтра я снова обменяю годы своей жизни и разрушу проклятие моей матери.
Завтра я буду еще ближе к смерти.
В основе ритуала лежит следующее: нужно раздобыть волосы Арти и предмет, которым она дорожит. На следующее утро я дожидаюсь, пока моя мать уходит в ванную, а отец – на первый этаж. Я прокрадываюсь в их комнату, ожидая, что придется ползать по полу в поисках выпавших волосков. Каково же было мое удивление, когда я увидела ее расческу. Моя мать либо стала беспечной, либо слишком самоуверенной. Колдуны сжигают свои волосы, чтобы никто не мог использовать их для заклинания. На дне сундука с безделушками я нахожу кольцо жреца Ка. Когда-то оно говорило о ее статусе. Моя мать заботливо завернула его в тончайший алый шелк, так что это кольцо все еще ей дорого. С тех пор как мы высадились в Кефу, проклятие действует на меня гораздо слабее. Чем дольше длится беременность Арти, тем больше у меня свободы, но я уверена, что это не навсегда. Я упаковываю ее вещи в узелок с другими предметами, необходимыми для ритуала. Для второго этапа своего плана я хороню кости предков прямо в саду. Прежде чем я успеваю ускользнуть в пустыню, Терра ловит меня возле пустой кабинки привратника:
– Ты что, убегаешь?
Терра смотрит на мой мешок, и ее глаза округляются от удивления. Не то чтобы я не думала об этом. Но Коре дала мне простую задачу: задержать мою мать, пока эдамы не придут на помощь. По крайней мере, это в моих силах.
– Нет, – говорю я и оглядываюсь через плечо на виллу. – Мне нужно… кое-что сделать. Скоро вернусь.
Терра крепко сцепляет пальцы.
– А если кто-нибудь о тебе спросит?
– Скажи правду, – отвечаю я, крепко прижимая к себе сумку. – Ты видела, как я ушла в пустыню. Вот и все.
– Будь осторожна, – говорит она и потирает пальцами кулон с Кивой. – Пожалуйста, возвращайся.
Я одариваю ее улыбкой:
– Обязательно.
Как только я удаляюсь от виллы, в небе появляется ночной ястреб. Его широкие черные крылья отбрасывают большую тень на песок, и я застываю на месте. Когда что-то на юге отвлекает от меня его внимание, я вздыхаю с облегчением.
Я иду до тех пор, пока вес мешка не вытягивает из меня последние силы, и сажусь прямо посреди пустыни. Око Ре’Мека светит так ярко, что почти ослепляет меня. Я выкладываю круг из костей животных и сажусь в середине, скрестив ноги. В руках у меня соломенная кукла, которую я сделала вчера вечером после прочтения свитка. Она такая же кривая и сломленная, как и я. Используя куриное перо, я пишу заклинание на кукле, аккуратно выводя собственной кровью свое имя и имя матери. Неестественно долгая ночь была идеальна для того, чтобы собрать все необходимое для ритуала.
Как только кровь высыхает, я заворачиваю куклу в тряпицу и откладываю ее в сторону. Нужно растолочь травы с помощью ступки и пестика. У меня даже не дрожат руки, хотя я и вспоминаю о тех безмятежных днях, когда помогала отцу в магазине, о том, как он рассказывал истории, пока мы работали. Или как мы съедали так много молочных конфет, что потом у нас болели животы.
Издалека доносятся крики ночного ястреба, а солнце сдвинулось так далеко, что оставило за собой яркий след в небе. Я вытираю лоб, морщась от того, как маленький порез щиплет от пота. К счастью, это кровяное снадобье можно принимать сразу. Я пью, обжигая горло. У него вкус имбиря, мяты, касторового масла и серы. Лекарство буквально кипит у меня в желудке.
Я погружаю пальцы в остатки и вожу ими по костям перед собой. Еще один глоток, и я бью немного по костям слева от себя. Солнце бьет мне в спину и оставляет волдыри на коже. Похожий жар растекается и по моим венам. Я повторяю эту последовательность дважды: один раз для костей за моей спиной и один раз для костей справа от меня. Все тело пульсирует, как от зубной боли, а зрение затуманивается.
Стук сердца вибрирует в ушах, но я слышу крик ночного ястреба все ближе. Я кладу куклу в пустую миску, и остатки лекарства пачкают ее коричневую рубашку. Прерывисто дыша, я обливаю куклу пальмовым маслом. Солома сама собой вспыхивает ярко-зеленым пламенем. Я кидаю в куклу кольцо и волосы моей матери.
– Шарлатанка, – раздается грубый голос. – Не вмешивайся в то, чего не понимаешь.
Я вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам, но рядом никого нет. Поначалу мне казалось, что голос звучит внутри меня, но он путешествует по пустыне с потоками сильного ветра. Должно быть, так проявляет себя какой-нибудь демон, которого заточили в ловушку в Кефу. У него достаточно сил, чтобы общаться без тела. Вот как Король Демонов смог добраться до моей матери.
Я игнорирую его и сосредотачиваюсь на чаше, позволяя пламени убаюкать меня. В ушах гудит кровь, напоминая о пчелах. По телу течет пот, а в голове слышится низкий шум, который постепенно становится все громче и громче.
– Ну и мерзкое же на ней проклятие, – раздаются слова другого демона. Его высокий грубый голос кажется старым.
– Да от нее разит смертью, – размышляет первый демон.
– Убирайтесь, твари, – рявкаю я.
Чудовище со старческим голосом насмехается:
– Давай разорвем ее пополам и посмотрим, не набита ли она соломой?
Они хотят, чтобы я проиграла. Я практически чую их отчаяние. Если бы они могли остановить меня, то уже сделали бы это. Не стоит тратить на них время.
– Я отдаю свою жизнь, чтобы снять проклятие и освободить свою ка, – заявляю я.
– Ты уверена, что тебе это нужно? – спрашивает старый демон. – Так себе сделка.
– Готовы предложить более выгодные условия. – Тембр другого звучит ниже, грубее. – Все лучше, чем отдавать годы своей жизни.
Мне не следует обращать на них внимания, но если есть другой способ…
– Я слушаю.
– Это место слишком старое, – отвечает мне грубый голос. – Ему нужна свежая кровь.
– Люди перестали торговать своими душами, – добавляет демон со старым голосом. – Но ты можешь убедить их своим хорошеньким личиком.
Я сплевываю на песок в отвращении.
– И вы хотите, чтобы я заставляла людей продавать свои души в обмен на безделушки? Ну уж нет. Я ни за что не пойду на нечто столь мерзкое. И так уже натворила достаточно плохих дел. Я отдаю свою жизнь, чтобы разрушить проклятие и…
– Подумай над нашим предложением, девочка, – огрызается демон с грубым голосом. – Не будь глупой.
– Бесполезно торговаться с Аатири, – встревает старый демон своим шипящим голосом. – Они без ума от самопожертвования.
– …освободить мою ка.
С моих губ срываются последние слова заклинания.
Небо окрашивается в фиолетовый цвет, и облака расступаются, открывая черный туннель, который тянется прямо ко мне. Мое сердце бешено колотится. Как же больно.
– Слишком поздно, шарлатанка, – насмехается старый демон. – Ритуал завершен.
Я застываю на месте, запрокинув голову к небу. В горле застревает безмолвный крик. Такое ощущение, что кто-то выдергивает мне зубы один за другим. Я хочу все отменить, но мой язык не слушается меня. Этот туннель сейчас поглотит мое тело и душу. От меня ничего не останется.
– Будь храброй, Маленькая Жрица.
Передо мной появляется мерцающий туман, который принимает форму Коре. В руках у нее лук с зазубренной стрелой.
От этого прозвища у меня на глазах выступают слезы. Это прозвище придумал мой отец. Как же я скучаю по тому, как он его произносит. Как же я скучаю по его улыбке и смеху. По тому, как мы вместе пили мятный чай. Я скучаю по тем тихим временам, когда мы дни напролет проводили в его магазине, сортируя и высушивая травы. Я бы ценила эти моменты гораздо больше, не будь я так поглощена желанием обладать магией. Теперь я бы отдала за то время всю магию мира.
По черному туннелю стремительно несется ночной ястреб, нацелив на меня свои острые когти.
Коре выпускает стрелу из лука, и та пронзает птицу.
– Сегодня у меня будет очень вкусное рагу.
– Орише здесь не место! – кричит старый демон в негодовании.
– Она обманет тебя! – предупреждает его напарник.
– До чего же вы жалкие, – говорит Коре, сплевывая в песок. – Не видите, что ли? Девушка занята. Не беспокойте ее.
Тем временем черный туннель приближается ко мне. Он глубокий, бесконечный и ужасно холодный. Его передний край похож на рот или на огромную яму с дегтем. Когда он наконец касается моего лба, я чувствую одновременно лед и пламя. Я слышу последнее слово Коре: дыши. И туннель поглощает меня. Я дышу, но моя грудь не поднимается. Я одновременно пуста и полна эмоций. Моя ка весит тяжелее десяти камней. Она сияет ярким, серебристо-белым светом, который не уступает величию самого Хеки. Хека прозрачен, как мелкие кристаллы, а моя душа сияет.
Тяжелеют глаза. Язык. Шея. Спина. Чудовище высасывает из меня жизнь, словно младенец, который пьет молоко своей матери. Мой разум становится бездонной пропастью. Проходит много времени – и не проходит ни секунды. Я открываю глаза. Мое лицо наполовину зарыто в песок, вокруг нет ни Коре, ни ночного ястреба. Никаких признаков того, что они вообще здесь были.
Я уже почти теряю сознание, когда надо мной вновь начинает насмехаться старый демон:
– А мы тебя предупреждали.
Я фокусирую взгляд и вижу демонов. Их очертания дрожат, как мираж в полуденную жару, а их широкие крылья сделаны из мрачных теней. Я лежу на песке так долго, что небо приобретает пасмурный оттенок и надо мной закружили ночные ястребы. Они неистовствуют, бросаются друг на друга, и их перья осыпаются вниз. Демоны говорят мне то, что я уже знаю.
– Ребенок почти родился, – хвастается тот, что со старческим голосом.
Другой демон смеется, и этот звук такой злой и ужасный, что у меня кровь стынет в жилах.
– Скоро ты за все заплатишь, шарлатанка.
