Глава 2
Джеймс
Выйдя из дома, я шагаю по переполненной улице, под ногами хрустит грязь из тающего снега и рыхлого песка.
Здесь, в лагере № 7, в бывшем Северном Тунисе, солнце лишь слегка выглядывает из-за горизонта, проливая туманный желтый свет на белые куполообразные обиталища, которые торчат из песка, точно расплавленные зефирки.
В такие утренние часы, когда солнце, которое мы всегда знали, ярко светит, легко понять, почему люди думают, что мы в безопасности. Что каждый может запросто вернуться на родину и все будет нормально. Но что теперь значит нормально? Существуют ли банки и другие компании, которые работали до Долгой Зимы? Что по поводу ипотечных кредитов, которые люди платили за свои дома? А задолженности по кредитным картам? А банковские счета? Остались ли вообще какие-то записи?
До Долгой Зимы я всегда чувствовал себя в этом мире чужаком, человеком без реального места, человеком, который не понимал, каким был мир и почему люди делают то, что они делают. Внезапно я чувствую себя почти человеком. Лагерь № 7 – единственный дом, который я хочу иметь. Сюда мы с Эммой вернулись после первой контактной миссии, разбитые и потерявшие всякую надежду. Именно здесь мы с Оскаром вылечили Эмму, когда она была слишком слаба и не могла ходить. Это место, где мы с Эммой влюбились друг в друга, где родился наш ребенок и где живут мои друзья и семья.
Для меня это дом.
* * *
В штаб-квартире НАСА у меня есть личный кабинет рядом с офисом Фаулера. Я не провожу там много времени и обычно работаю со своей командой в нашей большой мастерской, создаю прототипы для дронов и проектирую корабли, которые будут защищать Землю.
Как обычно, приехав в мастерскую, я обнаруживаю там свинарник. Приятно видеть, что и сейчас ничего не изменилось. Наши длинные металлические рабочие столы сплошь завалены изуродованными частями беспилотников, прерываемыми только плоскими экранами, которые возвышаются среди обломков, как рекламные щиты посреди миниатюрной свалки.
Вся команда здесь: Гарри Эндрюс, второй робототехник в этом проекте; Григорий Соколов, российский космонавт и электротехник; Лина Фогель, немецкий ученый- компьютерщик; Мин Чжао, китайский навигатор; Идзуми Танака, японский врач и психолог; и Шарлотта Льюис, австралийский археолог и лингвист. Оскар тоже здесь, работает, тихо устроившись в углу.
Я ожидаю семь улыбающихся лиц, несколько «с возвращением» и, возможно, объятие или два. Но мое прибытие не вызывает ничего, кроме серьезных выражений лиц. Никто не двигается с места, чтобы поприветствовать меня.
Наконец Гарри подходит и кладет руку мне на плечо. Он на двадцать лет старше меня и всегда готов пошутить, но сейчас он говорит очень серьезно:
– Привет, Джеймс. У нас есть кое-что, что ты должен увидеть.
Не говоря ни слова, он выводит меня из комнаты в коридор.
– Увидеть что? – спрашиваю я, вынужденный бежать, чтобы не отстать от него.
– Мне нужно показать это тебе, – отвечает Гарри, останавливаясь у двери в одну из стерильных комнат. Мы используем их только тогда, когда нам нужно воссоздать стерильность безвоздушного пространства.
О чем вообще речь?
Гарри слегка наклоняется, подставляя глаза под луч сканера сетчатки, и дверь шлюза открывается. Он проходит мимо синих скафандров и шлемов, висящих на стене.
– Нам нужно одеться? – спрашиваю я, переводя взгляд сначала на Гарри, затем снова на команду. Все избегают встречаться со мной глазами.
– Нет, – отвечает Гарри. – Карантин уже прошел. Это не угроза… если только на тебя не попадет.
– Карантин? Что случилось на карантине? Что происходит, Гарри?
– Лучше, если мы покажем тебе, – тихо говорит он и заходит во внутреннюю дверь.
Комната пуста, за исключением длинного металлического стола, на котором лежит один предмет: белая пластиковая коробка размером с чемодан. Гарри направляется к ней.
– Ты единственный, кто способен с этим справиться, Джеймс.
Команда не сводит с меня глаз, когда я подхожу к коробке и медленно открываю откидную крышку.
Внутри лежит маленький предмет: серебряная сумка со значком биологической опасности.
– Это органическое вещество, – поясняет Гарри, наклоняясь вперед, чтобы встать рядом со мной за столом, – образец. Мы думаем, что сущность, создавшая его, прибыла на Землю сразу после вашего ухода. – После паузы он добавляет: – Нам нужно, чтобы ты сказал нам, что с этим делать.
Я больше не могу устоять перед тайной ни секунды. Осторожно сняв печать с пакета, я заглядываю внутрь: там белый и как будто опухший предмет размером с мою руку.
Мое лицо расслабляется, когда я понимаю, что это такое. Я медленно киваю.
– Вы, ребята, весельчаки. В самом деле.
Всех разрывает неконтролируемый смех.
– И вот этим вы занимались, пока меня не было? – Я пытаюсь быть серьезным, но не могу больше сдерживаться. На моем лице появляется улыбка, и я качаю головой, стараясь не смеяться.
В моих руках подгузник.
– Это и есть уровень зрелости команды самых гениальных людей, на которых мир надеется, что они его спасут? Шутки про подгузники?
Лицо Гарри снова становится серьезным, и он шепчет:
– Нам нужно, чтобы ты сказал нам, что с этим делать, Джеймс. – Он делает паузу. – Ты единственный, кто может с этим справиться.
После этого хохот начинается по новой. Улыбается даже стоящий в дверях Оскар, который внимательно изучает окружающие его лица, старясь запомнить их реакции.
Именно тогда я понимаю, что на самом деле, судя по весу, в подгузнике что-то есть. Да неужели… Из-за странной смеси ужаса и любопытства я медленно расстегиваю подгузник, открывая темно-коричневый шарик. Нет… Ну не могли же они…
И снова, симулируя серьезность, Гарри повторяет свои предыдущие слова:
– Это органично.
Григорий отрывается от группы и подходит ко мне, держа руку в кармане.
– Не беспокойтесь, Джеймс. Я пришел к вам на помощь.
Русский инженер разворачивает бумажный пакет и достает бублик. Прежде чем я успеваю отреагировать, он берет у меня подгузник, выливает клейкое коричневое содержимое на бублик и складывает пополам… Потеряв дар речи, я смотрю, как он откусывает.
Он пожимает плечами, произнеся с набитым ртом:
– Что? Не похоже, что они еще будут когда-нибудь производить Nutella.
* * *
После серьезного обсуждения с командой насущных вопросов мы с Оскаром спускаемся в подвал штаб-квартиры НАСА, в лабораторию, к которой имеют доступ только он и я. Это место, где я работал над секретным проектом, который, как я думал, сможет спасти человечество от грядущей войны.
Когда я вхожу в комнату, светодиодные фонари включаются автоматически, освещая пещерообразное пространство с его бетонными стенами и полом и металлическими балками над головой. Мои шаги эхом отдаются вокруг, когда я иду к своему прототипу.
– Просыпайся. Запустить проверку системы, – зову я.
– Меня зовут Оливер. Все системные тесты прошли успешно.
Оливер выглядит точно так же, как Оскар, но при этом обладает значительными программными обновлениями. Одним словом, Оливер создан для битвы: на Земле или в космосе. Если у нас будет хоть какой-то шанс победить Сеть, нам понадобится много андроидов, подобных ему.
* * *
Офис Фаулера похож на мой: минимум украшений, стена, увешанная плоскими мониторами, и семейные фотографии на столе.
Самый большой настенный экран отображает в реальном времени недавно отстроенную Международную космическую станцию, сверкающую на фоне черноты космоса. Она была сконструирована тремя мировыми сверхгосударствами: Атлантическим Союзом, в котором живем мы с Эммой, Странами Каспийского Договора, в котором проживают выжившие из России и Ближнего Востока, и Тихоокеанским Альянсом, ставшим домом для жителей бывшей Азии. Моя команда была тесно связана с проектированием и строительством, включая консультации с Эммой. Она была командиром миссии на борту оригинальной МКС, когда Сеть разрушила ее, убив всю ее команду. Я думаю, что работа на новой станции была для нее сродни мощному успокоительному. На самом деле, для всех нас это было символическим достижением – примером того, чего мы можем достичь за короткий промежуток времени, если будем работать вместе. Но что более важно, МКС является практическим инструментом защиты Земли. Новая станция будет намного больше, чем последняя: это будет верфь, и на ней мы построим флот, который будет защищать человечество.
Наш план защиты Земли состоит из двух частей: беспилотники и космические корабли.
Наши беспилотники «Центурион» будут способны как вести наблюдение, так и атаковать противника. Большая часть из шести тысяч «Центурионов», которые мы планируем построить, расположится вблизи Земли. Остальные будут разбросаны по всей Солнечной системе, находиться в режиме ожидания и наблюдать.
Космические корабли будут нести подавляющее большинство наших наступательных способностей. Мы называем их суперносителями, и каждый из них сможет перевозить и развертывать десять тысяч боевых дронов. Мы ожидаем, что первый подобный носитель войдет в эксплуатацию через пять лет, хотя не удивлюсь, если нам понадобится немного больше времени. На экране во все стороны от МКС отходят ветви строительных лесов, и начинается работа над нашим первым опытным суперносителем, «Иерихоном».
– Хорошо, что ты вернулся, – говорит Фаулер, поднимаясь со стула и протягивая руку. – Как Эмма и Элли?
– У них все отлично, – отвечаю я, садясь. – Спасибо, что спросил. Ну а ты как?
– Давайте просто скажем, что если в лагере кончится кофе, я этого не вынесу.
– Да, концентрация кофеина в твоей крови какое-то время превышает норму.
Фаулер прикусывает губу.
– Послушай, у меня плохие новости, поэтому я начну с них. Комитет защиты Тройного Альянса отклонил вашу просьбу запустить Оливера в производство.
– Они сказали почему?
– Не совсем. Но я думаю, что они обеспокоены тем, что Сеть может поставить под угрозу любую армию андроидов.
– То же самое относится и к беспилотникам.
– Возможно. Но беспилотники не стоят у них на заднем дворе, в ста футах от дома, способные убить их ночью.
– Ты видишь какой-нибудь шанс для переговоров?
– На самом деле, нет. Они видят в этом проблему. Но позволяют вам продолжить работу по разработке. Они ценят наличие рабочего прототипа и надежного дизайна на тот случай, если нам когда-нибудь понадобится запустить Оливера в серийное производство.
Это решение – удар по моей работе, и я считаю его неправильным. Если мы закончим войной на Земле, нам понадобится помощь.
Я хочу спросить о прогрессе в создании «Иерихона» и о многих других вещах, но не могу не упомянуть интервью Ричарда Чендлера. На данный момент он может быть большей угрозой, чем Сеть.
– Ты смотрел выпуск «Точки плавления» сегодня утром?
Обычно по-дедовски доброе выражение лица Фаулера становится жестким.
– Я видел. Не беспокойся о Чендлере.
– Трудно этого не делать.
– Боюсь, у нас есть проблемы поважнее. Эти корабли и дроны понадобятся нам раньше, чем я думал.
– Что я пропустил?
– Кучу мелочей. И три очень большие вещи.
Фаулер нажимает на клавиатуру, и настенный экран переключается на карту Солнечной системы, со звездой в центре, планетами вокруг и тонкими белыми линиями, прочерчивающими их орбиты.
Он нажимает еще одну клавишу, и изображение приближается к Поясу Койпера, области астероидов и карликовых планет, которые окружают всю Солнечную систему чуть дальше Нептуна. Три объекта вырвались из Пояса и направились к внутренней области нашей звездной системы.
– Как ты хорошо знаешь, потребовалось много усилий, чтобы просто установить эти зонды возле Пояса Койпера. Мы до сих пор не знаем, какова масса Пояса, но мы предполагаем, что она может быть в двести раз больше, чем в Поясе астероидов.
– Гораздо больше массы, необходимой для Сети, чтобы построить оружие и солнечные ячейки.
– Правильно. В Поясе Койпера три карликовые планеты, включая Плутон. Мы привыкли думать, что большинство периодических комет возникли в Койпере, но впоследствии эти данные были опровергнуты. Пояс динамически устойчив, поэтому мы были так удивлены, увидев, как эти астероиды отрываются от него.
Смысл мне понятен: Сеть вернулась. Вероятно, отправила к нам другую машину, похожую на первую, – «сборщика» – корабль, способный путешествовать по нашей звездной системе и превращать сырье в необходимые ему солнечные ячейки.
– Вы думаете, что новый «сборщик» послал астероиды на Землю?
– Я чувствую, что мы должны исходить из этого предположения. Если это так, значит, новый «сборщик» прибыл некоторое время назад.
– Сколько у нас времени до удара?
– Мы все еще работаем над прогнозами.
– Лучшая догадка?
– Два года. Очень приблизительно.
– Суперносители ни за что не будут готовы к тому времени. Даже если мы ускорим строительство, то опоздаем на год, а может, и больше.
– Согласен. Нам придется уничтожить астероиды с помощью флота дронов. Большого флота. – Фаулер наклоняется вперед. – Насколько это выполнимо?
– Я не знаю.
