Глава 43

Нервное истощение все-таки сделало свое дело, и Сара смогла наконец уснуть. Проснулась она резко: в ее комнату вошел Адриан.

Он закрыл за собой дверь, оставив двух вооруженных охранников в коридоре.

– Вас переведут в другое здание, под более надежную охрану, – сказал он.

– Почему вы не убили меня на острове? – спросила Сара.

– Вы здесь не инспектор полиции. Я не собираюсь вам отвечать.

– Вы должны мне ответить как минимум на этот вопрос: зачем было убивать моего отца? На острове он был маленьким мальчиком.

– Мой отец был одного возраста с вашим, но он предпочел бы умереть от голода, чем есть человечину.

– Вы пытаетесь себя в этом убедить, потому что роль жертвы намного комфортнее! – завелась Сара. – Но в глубине души знаете, что ад на этом острове мог превратить в монстра любого, даже добрейшего из людей. Все зависело от обстоятельств, а не от морального выбора, как вы утверждаете!

Еще несколько дней, и голод мог заставить вашего отца сделать то же самое!

– И все-таки я знаю, что мой отец этого не делал, – ответил он. – Чего не скажешь о вашем. Кровь Колковых не отравлена, в отличие от крови Васильевых.

Вместо молодого офицера полиции с наивным лицом перед Сарой стоял уверенный в себе мужчина, чьи интонации показывали, что он привык добиваться повиновения. Прядь, прежде падавшая ему на лоб, теперь была зачесана назад, оставляя открытым выпуклый лоб и глаза, горящие мрачной решимостью.

– Не знаю, что вы собираетесь со мной сделать, но, если уж я должна здесь умереть, имейте хотя бы великодушие объяснить, как вы смогли заманить меня в вашу ловушку.

– Вы злитесь на себя, не так ли? Знаменитая инспектор Геринген страдает от своего провала.

Сара не доставила ему удовольствия ответом. Она ждала молча.

– Вам повезло: я сегодня в хорошем настроении и объясню, как сумел убить вашего отца и сделать из вас жертву. И объясню по очень простой причине: мне это доставляет несказанную радость.

Адриан прислонился спиной к двери, скрестил на груди руки и смерил Сару взглядом.

– Выжив на Назино, спасшись от людоедов, мой отец бежал из России и попал в Баренцбург.

Сара знала этот город на Свальбардев Северном Ледовитом океане. Находился он под норвежским суверенитетом, но население его состояло почти исключительно из русских и украинцев.

– Когда коммунизм испустил дух, а государственную собственность начали приватизировать, он сумел выкупить угольную шахту. Я родился и вырос там, в Баренцбурге, выучил русский, норвежский и особенно историю моего отца. Я видел, как он руководил своим предприятием, одновременно всеми средствами разыскивая Андрея Васильева, вашего отца.

Адриан посмотрел в глаза Саре.

– К сожалению, он умер прежде, чем смог исполнить то, что стало смыслом его жизни. Но он завещал мне свое состояние, чтобы я смог осуществить его месть.

Сара почувствовала, что по мере рассказа Адриан возбуждается все сильнее.

– Тогда я построил в Сибири этот центр. Русское правительство с восторгом приняло мой проект. А затем я модернизировал методы розысков моего отца, наняв специальных агентов для поисков ссылок на Андрея Васильева или похожие имена в прессе всего мира. И нашел вашего отца. Благодаря вам, Сара.

– Что?!

– Да, я знаю, больно такое услышать, но это правда. Когда грянуло ваше ватиканское дело и вас посадили в тюрьму, пресса кинулась брать интервью у ваших родителей. И тут-то всплыло имя вашего отца – Андре Вассили!

Сара закрыла глаза. Адриан был прав. Его рассказ причинял ей боль.

– Тогда я съездил в Норвегию и понаблюдал за вашим отцом, пока вы сидели в тюрьме. Я раскрыл его двойную сущность, обнаружил усадьбу, склеп и – главное! – кусок дневника его матери, где говорилось о Назино. Это доказывало, что он тот самый человек, кого я ищу.

Адриан отлепился от стены и принялся расхаживать по маленькой камере. Сара читала на его лице физическое наслаждение, которое он испытывал, унижая ее.

– Но, как вы поняли, убить вашего отца не было моей главной целью. Высшей целью были вы.

Адриан приблизился к Саре на опасно близкое расстояние, направив на нее указательный палец. Он взял себя в руки, пригладил рукой волосы и вновь прислонился к стене.

– Моей целью всегда было привезти вас в Назино, а потом сюда. Было бы слишком рискованно тащить вас силой через таможни и череду аэропортов. Единственным выходом было сделать так, чтобы вы сами решили поехать в Сибирь. Вот поэтому я убил вашего отца накануне вашего выхода из тюрьмы. Поэтому же я обставил его убийство такой мизансценой. Он был всего лишь приманкой, чтобы ваш полицейский мозг заработал и привел вас по тропинке к дневнику в склепе, а тот – прямиком на остров. Туда, где я хотел заполучить вас для себя, для себя одного.

– Я могла не найти склеп.

– Вот чтобы этого не случилось, я и заставил вашего отца проглотить ключ. Ну, и я всегда был рядом, чтобы направить вас на нужный путь, когда вы начинали топтаться на месте или сворачивали на дорожку, уводившую вас от цели, вроде той старой дуры в лесу с ее собакой.

Действительно, Адриан все время пытался убедить ее не углубляться в разработку этого следа. Точно так же Сара теперь поняла природу потрясающей интуиции Адриана, посоветовавшего ей искать тайны Андре Вассили на острове в усадьбе. Просто он заранее знал место, где спрятано письмо. Он ее полностью одурачил.

– Но как вам удалось поступить на службу в полицию и добиться того, чтобы вас привлекли к расследованию убийства моего отца?

– У Стефана не было выбора, потому что я приказал взять в заложницы его жену. Здесь, в России, богатые люди часто пользуются услугами мафии… И найти людей, готовых за несколько тысяч евро похитить и последить за хорошенькой молодой женщиной, несложно.

Сара не могла поверить собственным ушам.

– Стефан знал, что вы убийца моего отца и собираетесь расправиться со мной?

– Он не показался вам несколько напряженным или изменившимся в тот момент, когда приехал забрать вас из тюрьмы, и после?

Сара вспомнила, как быстро Стефан свернул разговор о его жене, но она тогда не попыталась выяснить больше.

– Да. Жаль, Сара. Стефан предпочел вам новую любовь своей жизни… – Адриан вздохнул. – Ну, как вы себя чувствуете теперь, когда знаете всю правду?

Сара немного подумала и ответила:

– Я могу понять, каким образом человек с таким больным мозгом, как ваш, мог считать моего отца виновным. Но я-то не сделала ничего плохого ни вашему отцу, ни тем более вам. Почему вы преследуете меня?

– Потому что невозможно, чтобы дочь убийцы моей бабки избежала тех страданий, которые все эти годы переживали я и мой отец!

– А после вы намерены взяться за мою сестру?

– Нет. У моего отца всего один сын, и месть должна быть равной. Око за око, зуб за зуб. Не более того.

– Если это может вас утешить, я в жизни получила свою долю страданий. Я уже уплатила мой долг…

– Это не идет ни в какое сравнение с тем чувством унижения и презрения, которые преследовали меня половину моей жизни! Вы, вы, например, могли устроить семейную жизнь. Я – никогда! Потому что мой отец передал мне страдания, худшие, чем ваши…

– Ваш отец передал вам свои страдания? Что вы такое говорите?

Адриан посмотрел на Сару с удивлением:

– Вы никогда не слышали об эпигенетике, инспектор?

Сара уже где-то встречала это слово.

– Объясните мне, – ответила она.

Адриан взглянул укоризненно.

– В этом ключ ко всему, инспектор. Это объясняет передачу страданий в семьях во всем мире и вырождение нашего биологического вида. Это бич, но он же может стать лекарством. При условии, что месть свершится.

– Если я правильно понимаю, вы полагаете, что месть поможет вам стать счастливее? – бросила Сара, глядя на Адриана со смесью жалости и презрения. – Вы считаете себя сильным, но предпочитаете легкую и бесплодную месть прощению, для которого надо сделать усилие.

Адриан улыбнулся.

– Совсем наоборот… Прощение – удел слабых. Тех, у кого не хватило смелости встать лицом к врагу и кто предпочитает оставаться униженным, вместо того чтобы жить стоя в полный рост.

– Тем не менее прощение освободило бы вас.

– Никому не стало легче после того, как он простил! Никому! А знаете почему? Потому что это не заложено в глубинах нашей природы. Прощение не существует в нас. Это чисто интеллектуальная концепция, оторванная ото всего действительно человеческого. Месть – это эйфория, источник силы, жизни. Прощение – похороны нашего самолюбия, подчинение, а ни один нормальный человек не хочет жить в подчинении.

– Вы так говорите потому, что просто неспособны…

– Я так говорю, потому что не вру, Сара Герин-ген! Тот, кто прощает, пытается верить, что ему становится лучше, потому что общество славит его за самоотречение. Оно делает из него святого, уважаемое существо, образец мудрости. Но в глубине души клокочет ненависть, которой не дали вырваться наружу, и преступление, жертвой которого он стал, совершается над ним каждую ночь.

– Вы забываете о правосудии, законе, который…

– Правосудии? – воскликнул Адриан. – С каких это пор правосудие заботится о благополучии жертв? Правосудие карает виновного, но какую энергию вдыхает оно в жертву, чтобы позволить той начать жить заново? Никакую!

Слова Адриана смутили Сару. Она злилась на себя за то, что услышала в них эхо вопросов, часто занимавших ее мысли. Еще больше она злилась на то, что не смогла скрыть от своего палача смущение от сказанного им.

– Ваш перевод состоится сегодня вечером, – отрезал Адриан.

И направился к двери.

– Вы, стало быть, считаете, что помогаете жертвам мстить в этих декорациях под Назино, – сказала Сара, – но на самом деле превращаете их в монстров, которых до конца дней будет преследовать память о совершенных ими преступлениях.

– Тем не менее, мадам Геринген, анализы эпигенома моих учеников после мести бесспорно показывают, что они на пути к выздоровлению. Мою правоту подтверждает наука. Полную правоту. И именно поэтому мое исправление в отношении вас не закончится тем, что вы уже пережили там.

Адриан захлопнул за собой дверь, лязгнул замок.

Сара чуть было не бросилась к двери, чтобы вымолить у Адриана ответ на вопрос, что же он намерен с ней сделать.

Но сила воли взяла верх, и она решила не давать своему палачу насладиться ее мольбой.