Гарри Лондон сидел и размышлял, глядя на бумаги, которые показал ему Ним. Он мрачно заметил:

— Знаешь, что я испытываю по поводу всего этого?

— Могу себе представить, — ответил Ним.

Гарри продолжал размышлять, словно и не слышал собеседника.

— Прошлая неделя получилась самой неудачной за долгое время. Арт Ромео был славным парнем. Ты с ним был не очень-то хорошо знаком, Ним. Но он был преданным и честным — настоящий друг. Когда я узнал, что случилось, мне стало плохо. Когда-то, уже после того, как я покинул Корею, где служил морским пехотинцем, я надеялся, мне уже не придется слышать, что кого-то из знакомых парней разорвало на части.

— Гарри, — сказал Ним, — я тоже страшно сожалею об Арте Ромео. Того, что он сделал в ту ночь, я не забуду никогда.

Не обратив внимания на реплику, Лондон сказал:

— Дай мне закончить.

Это было утром в среду, в первую неделю марта, шесть дней спустя после происшествия в отеле «Христофор Колумб». Они сидели в кабинете Нима за закрытыми дверями.

— Так вот, — проговорил Лондон, — теперь ты показываешь мне это, а, честно говоря, лучше бы ты этого не делал. Судя по тому, что я вижу, во что еще остается верить?

— Во многое, — ответил Ним. — О многом надо позаботиться и во многое надо верить. Но только не в честность судьи Йела.

— Вот, держи. — Гарри Лондон вернул Ниму бумаги.

Они собрали кучу всякой корреспонденции — восемь писем, некоторые с подколотыми копиями, причем все из последних папок Уолтера Тэлбота, главного инженера «ГСП энд Л», погибшего в июле. Три картонные папки, в которых находились письма Тэлбота, лежали на полу, их содержимое было разбросано. Поиски писем, о которых Ним неожиданно вспомнил на съезде НИЭ, были отложены из-за трагедии на прошлой неделе и ее последствий. Сегодня Ним распорядился принести папки из хранилища в подвале. Ему потребовалось больше часа, чтобы найти именно те бумаги, которые он искал, — те самые, что видел семь месяцев назад в доме Тэлботов, когда Ардит передала ему на хранение эти папки. Но он их нашел. Память его не подвела. И вот теперь эти письма будут использованы для сравнительного анализа документации. Ровно две недели назад, во время совещания с участием Эрика Хэмфри, Нима, Гарри Лондона и судьи Пола Шермана Йела по поводу кражи электроэнергии, бывший судья Верховного суда определенно заявил: «Я нахожу интересной всю концепцию кражи электроэнергии. Честно говоря, я не думал, что подобное случается на самом деле. Никогда ранее я об этом и не слышал. Я первый раз слышу, что в энергокомпаниях есть такие люди, как мистер Лондон». Корреспонденция, которую обнаружил Ним, доказывала, что все его четыре свидетельства — откровенная ложь. Как говорилось в связи с Уотергейтским скандалом, это была явная «дымовая завеса».

— Конечно, — внезапно проговорил Лондон, — мы никогда точно не узнаем, давал ли старик «добро» на воровство электроэнергии своему фонду или он был в курсе, но ничего не предпринял, чтобы вмешаться. Все, что мы можем доказать, это то, что он лжец.

— Он был чертовски озабочен, — добавил Ним. — Иначе ни за что не стал бы загонять себя в ловушку столь рискованными утверждениями.

Все было крайне просто. Уолтер Тэлбот был первым, кто привлек внимание энергетических и газовых предприятий к огромным финансовым потерям в результате воровства. Он писал об этом статьи, выступал с речами, давал интервью средствам массовой информации, привлекался в качестве эксперта в уголовном суде штата Нью-Йорк, который подавал апелляции в более высокие судебные инстанции. Дело получило широкую огласку, обросло разными документами. К этой переписке имел отношение и член Верховного суда Соединенных Штатов Пол Шерман Йел. Из переписки было ясно, что Уолтер Тэлбот и Пол Йел хорошо знали друг друга еще по Калифорнии. Первое письмо было напечатано на изящном бланке:

Обращаясь к «дорогому Уолтеру», автор письма как правовед сообщал ему о своем внимании к новой области юридического контроля, а именно к той, которая имела отношение к краже электричества и газа. Он интересовался различными деталями нарушений и методами борьбы с ними. Запрашивал также любые известные факты предъявления исков в разных частях страны и их результаты. После деловой части он справлялся о состоянии здоровья Ардит. Письмо было подписано: «Пол». Уолтер Тэлбот ответил более официально, однако с соблюдением этикета общения: «Мой дорогой судья Йел». Его письмо было на четырех страницах. К нему прилагалась фотокопия одной из опубликованных статей Уолтера. Несколько недель спустя Пол Йел написал снова. Он выражал благодарность за письмо и статью и задавал целый ряд относящихся к делу вопросов. Это свидетельствовало о том, что он внимательно прочитал полученные материалы. Переписка продолжалась более восьми месяцев. В одном из пяти написанных за это время писем Уолтер Тэлбот описывал функции отдела охраны собственности энергокомпании и круг обязанностей Гарри Лондона как руководителя этого подразделения. Письма говорили об остром и пытливом уме Пола Йела и о его живом интересе к затронутому вопросу. Вся переписка происходила за два года до отставки судьи Йела… Неужели Пол Йел мог забыть о ней? Ним все время задавался этим вопросом и решил, что ответ будет однозначно отрицательным. Старик слишком часто демонстрировал свою удивительно цепкую память и в серьезных вещах, и в малых, чтобы можно было поверить в его забывчивость.

— Почему же тогда старик так поступил? Почему он нам так врал? — спросил Гарри, подхватив волновавшую Нима тему.

— Скорее всего потому, — задумчиво проговорил Ним, — что знал: Уолтер мертв, а шансы, что мы — президент, ты и я — знаем об этой переписке, крайне малы. Ну, скажем, миллион к одному. И в самом деле, вероятность того, что эти письма когда-нибудь напомнят о себе, была равна нулю.

Лондон кивнул в знак согласия.

— Следующий вопрос, который меня волнует: до каких пор «уважаемый» Пол будет прятать концы в воду?

— Думаю, мы этого никогда не узнаем, не так ли?

Руководитель отдела охраны имущества указал жестом на лежавшие на столе письма:

— Ты, конечно, покажешь их президенту?

— Да, сегодня днем. Мне случайно стало известно, что мистер Йел должен скоро здесь появиться.

— Нам остается еще кое в чем определиться. Будем ли мы и дальше уберегать этого драгоценного Йела от надвигающегося судебного расследования? Или, учитывая новую информацию, можно было бы отказаться от услуг Мистера Честность?

— Уж и не знаю, — проговорил Ним, тяжело вздохнув. — Я просто не знаю. И в любом случае не мне это решать.

Крупная разборка с мистером Йелом состоялась сразу после четырех часов в кабинете президента. Когда Ним явился туда после телефонного звонка секретаря Эрика Хэмфри, он сразу же почувствовал, что обстановка накалена. Глаза «старого подраненного бостонца» были холодны, рот плотно сжат. Но по его хмурому виду угадывалось, что он предчувствует какие-то неприятности. Оба сидели за столом для совещаний и молчали, когда вошел Ним. Усевшись слева от Эрика Хэмфри, напротив судьи, Ним положил перед собой папку с перепиской Тэлбота и Йела. До того Эрик Хэмфри и Ним после краткого совещания договорились о линии поведения. Решили, что на этот раз в присутствии Гарри Лондона не было необходимости.

— Пол, — начал Хэмфри, — в прошлый раз, когда мы были вчетвером, у нас состоялся разговор о кражах энергии. Частично это касалось и семейного фонда Йелов. Я уверен, что вы помните об этом.

— Да, конечно, — кивнул Йел.

— В прошлый раз вы утверждали, что до того момента и понятия не имели о существовании такого явления, как кража электроэнергии.

— Хватит! — Лицо Йела побагровело от злобы. — Меня не устраивают ваш тон и ваше отношение, Эрик. Кроме того, я здесь не для того, чтобы выслушивать всякие рассуждения о том, что я мог сказать или нет…

Хэмфри с раздражением прервал его.

— Никаких «мог». Вы выразили эту мысль четко и недвусмысленно, более того, повторили ее несколько раз. Я помню, как это прозвучало. Ним тоже.

Ним чувствовал, что мозг Йела заработал на полную мощность. Он попытался придать твердость своему голосу:

— Мало ли что я там говорил, из этого вовсе не следует…

— Ним, — приказал президент, — покажите мистеру Йелу содержимое вашей папки.

Открыв папку, Ним положил на стол небольшую пачку писем и документов. Сверху было письмо, зарегистрированное канцелярией Верховного суда. Пол взял его в руки, осмотрел и тут же отбросил. На другие он даже не взглянул. Его лицо, и без того багровое, потемнело еще больше. Позже, вспоминая эту сцену, Ним предположил, что Йел хотя и ожидал каких-то неприятных разоблачений, ему и в голову не приходила мысль, что ему предъявят некогда им же самим написанные письма. Видимо, поэтому у него и был такой жалкий вид. Йел облизнул губы. Казалось, что он просто-напросто лишился дара речи. Наконец, словно извиняясь, он произнес невразумительные слова:

— Иногда, особенно в Вашингтоне… когда столько всего происходит, столько бумаг, поток корреспонденции… порой забываешь… — Йел замолчал.

Очевидно, для самого Йела эти слова звучали так же фальшиво и неубедительно, как и для Хэмфри с Нимом.

— Ничего тут не поделаешь, — буркнул он и вышел из-за стола. Потом, уже не глядя на Нима и Хэмфри, попросил: — Пожалуйста, дайте мне собраться с мыслями. — Он сделал несколько шагов в сторону, затем, повернувшись к ним, проговорил: — Из документов следует, джентльмены, что я виновен в обмане и, что совершенно справедливо, уличен в нем. — Голос Пола Йела звучал ниже, чем обычно, на его лице отразилась боль, когда он продолжил: — Я не собираюсь ничего объяснять или просить извинения, не стану говорить о своем беспокойстве в момент нашего предыдущего разговора и воздержусь от естественного желания защитить свое доброе имя.

«Именно этого он сейчас и добивается», — подумал Ним.

— И тем не менее, — продолжал Йел, — я клянусь вам, что никогда не участвовал в краже электроэнергии семейным фондом Йелов и не имел об этом понятия, как и заявил здесь во время нашего первого разговора.

Эрик Хэмфри, который, как запомнилось Ниму, был готов поверить Йелу, теперь хранил молчание. Возможно, он думал так же, как и Ним: единожды совравший во имя собственной репутации способен на повторение этого по той же причине. Ниму пришел в голову вопрос Лондона: «Как долго еще „уважаемому Полу“ все будет сходить с рук»? В воздухе повисла зловещая тишина. В глазах судьи застыла боль.

— Ним, — невозмутимо проговорил Хэмфри, — я думаю, в твоем дальнейшем присутствии нет необходимости.

Ним с облегчением собрал со стола бумаги, сложил их в папку. Зажав ее под мышкой, он без единого слова вышел из кабинета. В тот момент он и не думал, что видит судью Йела в последний раз.

Ним так никогда и не узнал, что еще происходило в тот день в кабинете президента. Он не спрашивал, а Эрик Хэмфри не проявлял инициативы. Но окончательный результат стал ясен на следующее утро. В 11.00 Хэмфри вызвал к себе Нима и Терезу ван Бэрен и показал им письмо.

— Мною получено заявление от судьи Пола Шермана Йела об отставке с поста нашего общественного представителя и директора компании. Отставка принята с сожалением. Я бы хотел, чтобы об этом было объявлено немедленно.

— Мы должны указать причину, Эрик, — сказала Тереза.

— По состоянию здоровья, — сказал Хэмфри, указывая на письмо. — Врачи мистера Йела сказали, что в его возрасте напряжение от выполнения новых обязанностей в «ГСП энд Л» может отрицательно сказаться на его здоровье. Поэтому они посоветовали оставить эту работу.

— Нет проблем, — сказала директор по связям с общественностью. — Я разошлю это сообщение сегодня днем. Правда, у меня есть еще один вопрос.

— Да?

— Получается, мы остаемся без своего представителя. Кто займет это место?

Впервые за все время президент компании улыбнулся:

— Я слишком занят, чтобы искать кого-то еще, Тесс. Думаю, альтернативы нет. Наденьте это седло снова на Нима.

— О Боже! — произнесла ван Бэрен. — Я так и чувствовала. Седло не надо было с него снимать.

Выйдя из кабинета президента, Тереза ван Бэрен понизила голос:

— Ним, скажи мне по секрету, как следует понимать эту историю с Йелом? Что было не так? Ты же знаешь, я все равно разузнаю рано или поздно.

Ним покачал головой.

— Ты слышала, что сказал президент. По состоянию здоровья.

— Ты мерзавец, — бросила она ему. — За это я могу не выпустить тебя на телевидение до следующей недели.

Прочитав сообщение об отставке Пола Йела, Лондон на следующий день зашел к Ниму.

— Если бы мне хватило мужества, — объявил он, — я бы ушел из компании в знак протеста против этой выдумки насчет состояния здоровья и того, что отставка принята с сожалением. Таким образом все мы становимся лжецами, ничуть не лучше, чем он сам.

Ним плохо спал накануне и поэтому раздраженно бросил:

— Тогда увольняйся. За чем дело стало?

— Не могу себе позволить.

— Значит, пора кончать всякие разговоры о собственной праведности, Гарри. Ведь это ты сказал, мы не в состоянии доказать, что мистер Йел был лично замешан в краже энергии.

Лондон строго добавил:

— Тем не менее он замешан. Чем больше я думаю, тем больше в этом убеждаюсь.

— Не забывай, — подчеркнул Ним, — Ян Норрис, который управлял делами Йелов, клялся, что это не так.

— Все это попахивает сделкой, Норрис позже получит свою долю в каком-то виде. Например, останется управляющим. Кроме того, какой толк Норрису изобличать известного человека?

— Что бы мы ни думали, — сказал Ним, — все подошло к концу. Поэтому возвращайся к своей работе и лови побольше энергетических воров.

— Уже поймал. Новых дел набралась целая куча, плюс те, что связаны с расследованием «Кил». Однако, Ним, я скажу тебе кое-что на будущее.

— Ну, валяй, — вздохнул Ним.

— Мы оказались частью прикрытия, ты и я. Прикрытия для защиты могущественного имени Йела. Эта история еще раз показала, что те, у кого есть сила и власть, все еще живут по собственным правилам и законам.

— Слушай, Гарри…

— Нет, дай мне договорить! Ним, я хочу сказать, что если в будущем я поймаю кого-нибудь на мошенничестве с не вызывающими сомнения уликами, кем бы он ни был, никто не должен мне мешать вывести его на чистую воду и сделать все, как положено.

— Ладно, ладно, — сказал Ним. — Если у тебя в руках будут явные доказательства, я стану сражаться вместе с тобой. Теперь мы обо всем договорились. Пожалуйста, иди и дай мне поработать.

Оставшись один, Ним пожалел, что излил на Гарри Лондона свое плохое настроение. Большинство из сказанного Лондоном уже приходило Ниму в голову и мучило его прошлой ночью, когда он так и не выспался. А существует ли вообще градация лжи? Ниму казалось, что нет. Все-таки ложь есть ложь. В таком случае разве «ГПС энд Л» в лице Эрика Хэмфри, санкционировавшего публичную ложь, и Нима, поддержавшего ее своим молчанием, не виновна так же, как и Пол Шерман Йел? Ответ напрашивался только один — виновна. Он продолжал размышлять об этом, когда позвонила его секретарша Вики Дэвис:

— Вас немедленно хочет видеть президент.

Ним сразу заметил, что Эрик Хэмфри крайне взволнован. Когда Ним вошел, тот беспрестанно шагал по своему кабинету, что обычно случалось с ним очень редко. Он говорил, а Ним молча выслушивал шефа.

— Я должен сказать тебе кое-что, Ним, и кратко объясню почему, — начал президент. — Недавно я испытал стыд и отвращение из-за некоторых событий, произошедших в компании. Я не хочу испытывать стыд за компанию, которая платит мне жалованье и которую я возглавляю. — Хэмфри сделал паузу, а Ним сидел, ожидая, что последует далее. — Одно постыдное событие, — продолжал президент, — произошло в последние двадцать четыре часа. Но есть и другая, более крупная проблема, угрожающая имуществу компании и жизни ее людей.

— ФБР и полиция… — начал было Ним.

— Ничего не сделали, — перебил его Хэмфри. — Абсолютно ничего!

— Но они посадили Бердсонга за решетку, — заметил Ним.

— Да, но почему? Потому что одна умная, решительная журналистка проявила большую осведомленность, чем целая армия профессиональных блюстителей закона. Обрати внимание на то, что эту информацию подсказала тоже молодая женщина. Как известно, все кончилось тем, что мерзавцев с Крокер-стрит пристрелили — вот и вся их в этом заслуга.

Ним подумал, что только Эрик Хэмфри мог употреблять такие слова, как «мерзавцы». И все же Ним редко видел Хэмфри столь откровенным в охвативших его эмоциях. Ним подозревал, что сказанное президентом накапливалось в нем долгое время.

— Смотри, — продолжал Хэмфри. — Вот уже более года мы вынуждены терпеть унижение оттого, что наши технические объекты и даже сама штаб-квартира становятся мишенью для взрывов, устроенных этими подонками, жалкой бандой террористов. Мало того, это стоило жизни девяти нашим лучшим людям, не считая мистера Ромео, погибшего в отеле «Христофор Колумб». И вот еще что! Мне очень стыдно, что именно в то время, когда наш город и наша компания на правах хозяев принимали у себя участников съезда НИЭ, могло произойти такое чудовищное событие.

— Я не верю, Эрик, — сказал Ним, — что кто-нибудь мог бы обвинить или обвиняет «ГСП энд Л» в том, что произошло в «Колумбе».

— А я обвиняю нас, я обвиняю себя в том, что в свое время не проявил упорства, не потребовал решительных действий от правоохранительных структур. Даже сейчас их гнусный вожак Арчамболт все еще на свободе. — В голосе Хэмфри зазвучали пронзительные нотки. — Прошла ведь неделя. Где он? Почему правоохранительные структуры не смогли его найти?

— Я так понимаю, — сказал Ним, — что они все еще ищут. Видимо, считают, что он где-то в районе Норд-Касл.

— И там он, несомненно, замышляет убить или покалечить еще больше наших людей, чтобы нанести еще больший ущерб нашей компании. Ним, я хочу, чтобы этого негодяя нашли. Если это необходимо, я хочу, чтобы мы, «ГСП энд Л», нашли его.

Ним уже порывался заметить, что энергокомпания не может подменять собой полицию, но тут ему пришла на ум новая мысль, и он спросил:

— Эрик, что вы собираетесь предпринять?

— Я думаю, что в нашей компании трудится много высокопрофессиональных интеллектуалов. Судя по результату, у правоохранительных структур такого потенциала нет. Так что, Ним, вот тебе мой приказ. Мобилизуй умные головы и займитесь этой проблемой. Обращайся от моего имени к любому, кто тебе потребуется. Но мне нужны результаты. Во имя наших людей, которые погибли, во имя их семей и ради всех, кто гордится «ГСП энд Л», я хочу, чтобы этот презренный тип, этот Арчамболт, был наконец схвачен и предан суду. — Президент замолчал, лицо у него раскраснелось от возбуждения. Затем он бросил короткую фразу: — И это все.

После разговора с Эриком Хэмфри Ним подумал о том, что их мысли в общем-то совпали. Он тоже размышлял о свойствах человеческого мозга. Четыре месяца назад во многом из-за скептицизма судьи Йела Ним отбросил идею попробовать решить проблему террористических атак так называемых «Друзей свободы» с помощью группы «мозгового штурма». Пол Йел высказался критически: «На одних догадках и предположениях далеко не уедешь». И Ним перестал собирать аналитическую группу, в которую, кроме него, входили Оскар О’Брайен, Тереза ван Бэрен и Гарри Лондон. И вот теперь ретроспективно становится ясно, насколько идеи и версии этой четверки приближались к истине. Ним допускал, что, если быть справедливым, он мог винить только себя. Если бы он настоял на своем и не поддался благоговейному страху перед Йелом, они могли бы предвосхитить и, возможно, даже предотвратить некоторые из трагических событий, которые с тех пор произошли. Теперь же, опираясь на полномочия Эрика Хэмфри, они, наверное, могли бы кое на что замахнуться. Прежде о том, кто такой вожак «Друзей свободы», можно было только гадать. Теперь этот мистер Икс обрел имя — Георгос Арчамболт. Человек, представляющий опасность для «ГСП энд Л» и многих других. Судя по всему, он скрывается где-то в городе. Способна ли напряженная работа мысли и гипотетическая дискуссия прояснить, где он скрывается? Сегодня была пятница. Ним решил снова собрать четверку «мыслителей» в один из выходных дней, воспользовавшись, если понадобится, властью президента компании.