Глава 14
Мышка прячется в норку
Первые пешеходы еще только шли по московским улицам, еще не везде закончили уборку дворники, еще полупустыми катились автобусы и троллейбусы, а Ткачев уже сидел в кабинете Пронина, и они в последний раз обсуждали подробности задуманной операции.
– Все готово?
– Как будто все, Иван Николаевич. Одно смущает, а ну как Королев не явится?
– Явится, – с уверенностью возразил Пронин. – Как пить дать явится. Поверьте мне.
Судя по напряженности, какая чувствуется во всех этих людях, они что-то затеяли.
– А что именно, Иван Николаевич? – тоже не в первый раз задал Ткачев вопрос, который мучил в эти дни их обоих. – Неужели все-таки решили увезти Ковригину?
– Все может статься, Григорий Кузьмич, – ответил Пронин. – Поживем – увидим.
Они склонились над картой города.
– Вот дом, где живет Ковригина, – указал Ткачев. – Куда только Королев отсюда ее повезет?
– За город, – уверенно предсказал Пронин. – В городе они связаны по рукам и ногам.
Пронин бросил взгляд за окно.
– Вам везет, Григорий Кузьмич. День будет жаркий, на небе ни облачка, самое время для прогулки.
На небе и вправду не было ни облачка; голубое, большое, просторное, оно точно приглашало за город, на траву, на воду, в леса и луга.
– Прогулка не очень-то увеселительная, но приятно, что нет дождя.
– А подготовлено все? – еще раз осведомился Пронин, который никогда не уставал повторять этот вопрос своим помощникам. – Люди, машины, посты?
– Как будто все.
Это был ответ в манере Ткачева, он всегда говорил с оговорками, не скажет «все», а обязательно «как будто бы все»… Он был осторожный человек, но его «как будто» значило больше, чем у иных людей решительное утверждение.
– А вы осторожны, Григорий Кузьмич, – заметил Пронин. – Неужто нет уверенности в исходе?
Ткачев хмыкнул.
– Уверенность есть, исход только неизвестен.
Пронин прошелся по комнате, его мучила все та же мысль.
Он сел на диван и нервно потер руки.
– Последние минуты перед операцией, – проговорил он. – Будет ли вести себя Королев так, как мы это предвидим? Испугается ли за свою шкуру? Ведь наши расчеты, Григорий Кузьмич, основаны на том, что мы знаем своих противников лучше, чем они знают нас…
Он опять встал и по диагонали зашагал из угла в угол: ему не удалось скрыть овладевшее им нервное напряжение.
– Последнее напутствие, – обратился он к Ткачеву. – Не торопитесь обнаружить себя, но и не надо слишком долго скрываться. Как только выедете за город, сразу дайте ему понять, что его преследуют. Он не тронет Леночку, если будет знать, что за ним наблюдают, побоится. Все время висите у него на колесе. Если я не последний идиот, руки вверх он не поднимет и в поисках спасения приведет нас к своим сообщникам.
Пронин остановился против Ткачева и в упор спросил:
– Так или не так, Григорий Кузьмич?
– Как будто так, Иван Николаевич.
– А за Леночкой приглядывайте все время, – напомнил Пронин.
Ткачев улыбнулся.
– Чему вы улыбаетесь?
– Мы-то приглядываем, но там и помимо нас охрана.
– Что еще за охрана?
Ткачев засмеялся.
– Доктор Успенский. Позавчера он шел за Еленой Викторовной до кафе, а потом стоял на посту возле дома, пока в ее окнах не погас свет.
– У него есть основания тревожиться…
– Я думаю, Иван Николаевич, что Леночка сказала ему и о предстоящей поездке.
– Из чего это вы заключили?
– Доктор с рассвета дежурит за углом ее дома. С мотоциклом. Готов двинуться на всех парах… – Ткачев вопросительно взглянул на Пронина. – Снять?
– Нет. Пусть едет. Теперь чем больше гласности, тем лучше. Но еще и еще раз напоминаю: делать все с тактом. Наверняка кто-нибудь из этих «деятелей» пользуется каким-нибудь иммунитетом…
Они еще раз дружески улыбнулись друг другу, и Ткачев отправился выполнять задание.
Он не ошибся, высказав предположение, что Павлику стало известно о предстоящей поездке Леночки.
– Я поеду с тобой, – решительно заявил Павлик.
– Нет, это совершенно невозможно…
Павлик не стал уговаривать Леночку – он знал, что это бесполезно, но про себя решил: «Ничего, не помешаю», – тем более что это никак не противоречило указаниям генерала Пронина.
Несмотря на поздний час, Павлик отправился к своему приятелю Сенечке Фромгольду, такому же врачу, как и он, и страстному мотоциклисту. Павлик попросил одолжить на день мотоцикл. Водил машину Павлик неважно, Сенечка это знал и не хотел давать ему свою новенькую «Яву», но Павлик не отступал, и Сенечке пришлось сдаться.
Павлик упросил того же Сенечку подменить его на работе, а сам ни свет ни заря занял наблюдательный пост в воротах знакомого дома.
Королев появился около полудня. Он подъехал на темно-зеленой «Волге», остановился на углу, вышел и направился к телефонной будке. Через пять минут в машину юркнула Леночка, и «Волга» тотчас тронулась с места.
Павлик с остервенением рванул ногой стартер, мотор взревел, и «Ява» стремительно вынесла Павлика в сумятицу и толкотню московских улиц.
Джергер приехал за Леночкой для того, чтобы ее убить. Через несколько часов операция с похищением Ковригиной должна была благополучно завершиться, и теперь он мог избавиться от опасной свидетельницы.
Джергер еще не знал, где и как он это сделает. Он решил, что, во всяком случае, надо отъехать подальше от Москвы и там, в каком-нибудь глухом лесу или у реки… Там можно хорошо запрятать труп, его не скоро доищутся.
Джергер не скрывал своей озабоченности, но Леночка толковала ее по-своему: «Не хочешь везти к маме, а везешь. Узнаем, где она находится, и тебе крышка…»
Джергер выехал на шоссе. У заставы какой-то шальной мотоциклист метнулся ему наперерез. Джергер даже затормозил, но тут же снова набрал скорость.
Пошли окраины.
«Жми-жми, – подумала Леночка. – Чем скорее, тем лучше. Хочешь не хочешь, а тебе придется показать мне маму!»
Джергер же и не вспоминал сейчас о Марии Сергеевне. Он думал о том, как бы поскорее разделаться с этой девицей и дать шефу шифровку, чтобы его забирали отсюда. Сейчас он жалел, что уничтожил булавку с ядом.
Но тут опять откуда-то вынырнул мотоциклист. Джергер сразу его узнал – тот самый, который переехал ему дорогу у заставы.
Узнала его и Леночка…
«Ну и будет же тебе! – подумала она. – Дай только вернуться!»
Мотоциклист обогнал «Волгу», пронесся вперед, сбавил скорость и двинулся вдоль обочины.
«Неужели за мной следят? – мелькнула у Джергера догадка, но он тотчас ее отверг. – Оперативные работники действуют умнее и незаметнее. Просто этот тип едет с нами в одном направлении».
Джергер мысленно похвалил Барнса. Очень хорошо, что тот дал ему «Волгу», а не «шевроле». Стоит остановиться «шевроле», как вокруг собирается толпа автолюбителей, а на «Волгу» никто не обращает внимания.
Джергер прибавил скорость. Прибавил и мотоциклист. Джергер убавил. Убавил и мотоциклист.
«Что за черт?» – подумал Джергер.
Издали приметил он поворот, выждал, позволил мотоциклисту опередить себя и неожиданно свернул на проселок.
Машину швыряло на неровной дороге. Мелькали низкорослые деревья, кусты. Но очень скоро Джергер явственно услышал тарахтенье мотоцикла. Он оглянулся. В двадцати метрах, неловко подпрыгивая на сиденье, маячил все тот же мотоциклист.
Это было подозрительно, но еще подозрительней было то, что вишневая «Волга» тоже ехала вслед за ним по проселку.
Джергер обогнул какую-то рощицу, свернул опять на шоссе, а следом за ним свернули и мотоциклист, и вишневая «Волга».
Джергеру стало не по себе…
Он затормозил машину – вишневая «Волга» тоже остановилась.
Джергер решил проверить себя.
– Вы ничего не замечаете? – спросил он Леночку.
– Замечаю.
– Что?
– Замечаю, что нас преследуют, – сказала она. Леночка помнила указание Ткачева – обратить внимание Королева на то, что за ними увязалась вишневая «Волга».
«Если спутник ваш не сразу на это обратит внимание, – инструктировал ее позавчера ночью Ткачев, – так вы ему об этом скажите. Это очень важно. Как только выедете из города, сразу начинайте играть у него на нервах!»
– С чего это вы взяли? – возразил Джергер. – Кто может нас преследовать? Я говорю об этом идиоте на мотоцикле. Кружится, как клоун на арене!
– Действительно, идиот, – согласилась Леночка. – Но мне не нравится эта вишневая «Волга». Почему она все время идет за нами?
– Просто едет в ту же сторону…
– Господи, да ведь это же ваши работники! – воскликнула Леночка. – Вероятно, они едут туда же, куда и мы.
– Какие «ваши»? – явно нервничая, переспросил Джергер. – Что за работники?
– Да разве вы не видите? – театрально удивилась Леночка. – Их человек пять, в фуражках!
– В каких фуражках?
– Да что вы? Не узнали собственную форму?
– Я не обратил внимания, – сказал Джергер. – Подождите…
Он оглянулся.
Мотоциклист уже нагнал их и остановился между ними и вишневой «Волгой».
– Никакие работники не должны следовать за нами, – с досадой произнес Джергер. – Это даже странно.
– А вы выйдите и спросите их, – предложила Леночка.
Но Джергер резко нажал педаль акселератора – мотор взвыл, и машина рванула с места.
Он опять свернул и еще раз свернул, миновал какую-то деревню, снова выехал на шоссе, на какое-то другое шоссе, но мотоцикл тарахтел сзади, и вишневая «Волга» по-прежнему шла все на одном и том же расстоянии.
– Мы должны от них уйти, – пробормотал Джергер.
– Зачем? – наивно спросила Леночка.
Джергер еще прибавил скорости.
Но ни мотоциклист, ни вишневая «Волга» не отставали. Они неотступно следовали за ним, точно привязанные.
Джергер уже не помышлял об уничтожении Леночки. Он не мог уже ничего с ней сделать, его сразу бы задержали. Теперь он думал только о себе, просто глупо было бы попасться в последний момент.
Что делать? Конечно, можно метаться с дороги на дорогу до последней капли бензина, но это не выход. Рано или поздно придется остановиться, и тут-то его возьмут.
Он лихорадочно перебирал в уме возможные способы уйти от преследователей. Нет… нет… Все не годилось. Оставалось только одно – спрятаться у Харбери… Туда, на территорию дачи, арендованной иностранцами, они не сразу посмеют зайти. Единственно правильное решение! Иначе он пропал…
К этой-то даче в поисках спасения и устремился Джергер.
Харбери и несколько его соотечественников снимали под Москвой благоустроенный дом, принадлежавший некогда богатому московскому фабриканту Михайлову. Большую часть парка давно уже застроили новыми дачами. Но и та часть, которую оставили при доме, тоже была достаточно велика. Ее окружал высокий забор, и у ворот постоянно дежурил милиционер.
Обитатели дома существовали обособленно от жителей поселка. Но Харбери изолировался даже от своих соотечественников. Он жил в небольшом двухэтажном флигеле, расположенном на отлете.
В этот флигель с тремя комнатами в каждом этаже и с большим подвалом, где Харбери оборудовал фотолабораторию, и была привезена Мария Сергеевна. Специально для этого случая подвал превратили в тюремную камеру.
На даче в Пасечной Ковригину поджидали четверо – Джергер, Барнс, Харбери и его шофер Антонио.
Усыпив Ковригину и переодев в ее платье труп Беляковой, они разделились: Джергер и Барнс повезли труп Беляковой к станции Рассадино, а Харбери с Антонио доставили Ковригину в подвал, превращенный, как уже было сказано, в тюремную камеру.
Обслуживание Ковригиной Харбери поручил своей секретарше мисс Вайолет Шерман. Такая обязанность не слишком пришлась ей по вкусу, но ослушаться Харбери она боялась.
Джергер давно уже выехал на Ярославское шоссе и гнал машину к летней резиденции Харбери.
– Где мы находимся? – поинтересовалась Леночка.
– На Ярославском шоссе, – нехотя ответил Джергер.
– А приедем скоро? – спросила Леночка.
Джергер оглянулся. Вишневая «Волга» шла на том же расстоянии.
– Скоро, – сказал Джергер и прибавил газу.
Они проезжали поселок за поселком…
Наконец въехали на улицу, больше похожую на тенистую лесную аллею. Вдалеке среди густой зелени ярким пятном выделялся желтый забор.
– Вот наша дача, – сдавленным голосом произнес Джергер, не столько обращаясь к своей спутнице, сколько успокаивая самого себя. Он боялся, что его успеют схватить у самых ворот, на пороге спасения. Кроме того, его очень беспокоил милиционер, стоявший около деревянной будки, у самого въезда на дачу.
«Будь ты проклят!» – подумал Джергер.
Но отступать было некуда. Он резко затормозил, чуть не ткнувшись радиатором в желтые ворота, выскочил, подбежал к калитке.
Заперта!
Тут же к нему подошел милиционер. Отдал честь.
– Вы знаете, чья это дача? – вежливо осведомился он.
– Да-да. Я приехал к мистеру Харбери. К мистеру Харбери, – повторил Джергер.
Заметив у калитки звонок, он было потянулся к нему, но милиционер предупредил Джергера и сам нажал кнопку. После этого постовой заглянул в машину и кивнул в сторону Леночки.
– Девушка с вами? – сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая.
– Со мной, со мной, – скороговоркой подтвердил Джергер.
Калитка открылась, и показалась какая-то личность из обслуживающего дачу персонала.
– Да? – спросила личность.
– К мистеру Харбери! – с мольбой в голосе воскликнул Джергер.
– Да-а-а, – сильно растягивая звук «а», утвердительно произнесла личность и распахнула ворота.
Джергер оглянулся. Вишневая «Волга» остановилась неподалеку, но из машины никто не выходил. Там же стоял мотоциклист.
Джергер сел за руль, и через минуту машина Барнса очутилась во дворе дачи.
И лишь тогда вишневая «Волга» приблизилась к желтому забору.
Первым вышел Ткачев, подозвал милиционера, предъявил свое удостоверение.
– Вы знаете человека, который въехал сейчас во двор? – спросил Ткачев.
– Нет, – ответил милиционер.
– А кого он спросил?
– Мистера Харбери.
– Ах, Харбери…
Ткачев отлично знал, чем занимается мистер Харбери и де-юре, и де-факто.
– В машине еще какая-то девица, – доложил милиционер. – Я спросил, говорит – с ним.
– Так и спросил?
– Так точно.
Ткачев готов был расцеловать милиционера, – ничего не подозревая, тот сделал важное дело, можно сказать, официально зарегистрировал появление Леночки на даче.
Ткачев указал на будку.
– Телефон там?
– Так точно.
Ткачев вошел в будку и вызвал Пронина.
– Иван Николаевич? Докладывает Ткачев.
– Давай-давай, Григорий Кузьмич, слушаю, – донесся до Ткачева знакомый голос.
– Часа полтора болтались. Пользуется «Волгой» Барнса. Пытался уйти, но мы его загнали. Доехал, по-видимому, до места. Говорю из Крюкина. В данное время находится на даче, арендуемой Харбери и его соотечественниками.
Пронин засмеялся.
– Мышка спряталась в свою норку!
Ткачев не понял.
– Что?
– Говорю, мышка спряталась в свою норку. Продолжайте, Григорий Кузьмич.
– Остановился у ворот. Спросил мистера Харбери. Въехал во двор…
– Решили не брать у ворот?
– Для чего? Есть предлог проникнуть на дачу.
– Правильно, – одобрил Пронин. – С Леночкой расправиться не посмеют, поскольку известно, что она там. Людей подбавлю. Сейчас дам команду. Оцепите участок. Действуйте в зависимости от ситуации. Хорошенько обыграйте предлог…
– Слушаюсь, – сказал Ткачев. – Тут еще кружится этот…
– Доктор Успенский? – догадался Пронин.
– Он.
– Волнуется?
– Не говорите!
– А знаете что… – Секунду Пронин размышлял. – Используйте его в качестве тарана. Он ведь, так сказать, частное лицо. Подумайте об этом.
Ткачев усмехнулся.
– Есть подумать.
– Все, – сказал Пронин. – Действуйте.
А за желтым забором все шло своим чередом. Джергер въехал во двор, поставил машину. Навстречу шел Харбери.
– Каким образом… – начал было он и запнулся, увидев выразительный взгляд Джергера.
– Познакомьтесь, – обратился тот к Леночке, указывая на Харбери. – Сейчас вы увидите маму.
– Привет! – Харбери по-приятельски пожал Леночке руку и помог ей выйти из машины.
– Вот мы и добрались до нашей дачи, – наигранно приподнятым тоном сказал Джергер.
Он ведь понятия не имел, что Леночке известно, с кем она имеет дело!
– Что это за дача? – спросила Леночка.
– До революции принадлежала московскому миллионеру Михайлову, – пояснил Харбери. – А теперь отдыхают наши сотрудники.
– Не только сотрудники, – добавил Джергер. – Все, кому не надо быть на виду.
Они подошли к двухэтажному кирпичному флигелю, расположенному в глубине аллеи пушистых голубоватых елей. Поднялись по винтовой лестнице на крыльцо.
– Мама здесь? – нетерпеливо спросила Леночка.
– Вы увидите ее, – сухо ответил Джергер.
В небольшом полутемном холле было прохладно и тихо.
– Наверх, – указал Харбери.
Поднялись на второй этаж. Вошли в гостиную.
Легкие стулья обтянуты пестрой полосатой тканью. Из такой же ткани занавески на окнах. На круглом низком столе в ярко-желтой керамической вазе – желтые гладиолусы.
– Отдохните, – предложил Харбери. – А мы отлучимся. Минут на пять.
– Пожалуйста, – сказала Леночка.
– Небольшой деловой разговор, – пояснил Джергер. – Мы скоро вернемся.
Они оставили ее одну.
Леночка подошла к окну. Возле флигеля синели ели, дальше белели стволы берез, а еще дальше виднелся большой белый дом и перед ним пестрые клумбы.
Леночка надеялась, что раз уж ее сюда привезли, ей все-таки покажут Марию Сергеевну. Они ведь не знают, что разоблачены, и захотят ее успокоить. Может быть, для этого и пригласили ее сюда, в комнату на втором этаже. Проведут Марию Сергеевну мимо окон, покажут, что она жива и здорова, и увезут Леночку обратно в Москву. И она твердо решила окликнуть Марию Сергеевну – будь что будет!
А Харбери в это время объяснялся внизу с Джергером.
– Какого дьявола вас сюда принесло? – выругался он, уставив на Джергера свои оловянные глаза.
– А куда мне было деваться? От самой Москвы за мною едет машина!
– Какая машина?
– Контрразведка!
– И вы привели ее сюда?
– А что мне было делать?
– Да ведь через полчаса здесь может быть Паттерсон!
– И отлично. Не осмелятся же они задержать Паттерсона?
– А потом?
– А потом, Билл, вы покажете себя настоящим товарищем.
– Не понимаю, Робби…
– Ковригина подготовлена к отправке?
– Она еще не упакована, так сказать, но… Все в порядке. Инъекция сделана, раньше чем через сутки не проснется.
– А где она?
– В подвале.
– Так вот, Билли, вы отправите вместо нее меня! Поэтому я сюда и приехал!
– Я не понимаю, Робби…
– Да что тут понимать! Раз они меня нащупали, значит, обязательно возьмут. Единственное для меня спасение – Паттерсон! Через два часа я буду уже за границей!
– Но тогда пропадет вся операция!
– А черт с ней! Отец Чарльз подождет! А вы тут найдете какую-нибудь другую оказию.
– Да, но Ковригину здесь уже нельзя больше оставлять?
– Отвезите куда-нибудь, вы сумеете это сделать!
– А если ее найдут?
– Ну как найдут? Не так просто получить ордер на обыск у иностранца. Да они ничего и не подозревают. Откуда им знать, что она жива?
– А ваша юная девица?
– Само молчание!
Харбери только поглядел на Джергера и ничего не сказал.
– Да-да, – продолжал Джергер. – Жизнь она себе сохранила, есть свидетели ее приезда. Вы продержите ее часа два и отпустите, скажете, что это была шутка, что вы просто хотели с ней познакомиться. До вас все равно не доберутся. Ковригиной здесь не будет, а значит, и никаких улик…
Харбери покачал головой.
– Вы безумец, Робби!
Джергер с отчаянием уставился на Харбери.
– Вы что – не согласны?
Харбери опять покачал головой:
– Нет, Робби, не могу…
– Отдаете товарища врагу?
– Бросьте, Робби, красивые слова. Вы спасаете свою шкуру. А кто будет думать о моей? Мне не простят, если я не отправлю Ковригину.
– Я все беру на себя! Упакуйте меня в этот кофр вместо Ковригиной, и уже через два часа я буду вне опасности.
– Нет, Робби…
– Нет?!
Джергер, должно быть, понял, что просить бесполезно.
– Хорошо, – сказал он вдруг каким-то удивительно тихим голосом. – Тогда я не дам вам отправить Ковригину.
– То есть как не дадите? – Харбери удивленно взглянул на Джергера.
– Очень просто! Или вы меня отправите в кофре, или Паттерсон поедет налегке, а Ковригина останется здесь. Если уж погибать, так вместе. Не дам я ее, и все. Вы ничего не поделаете со мной. – У него перехватило дыхание. – Понятно?!
Что ж, это было понятно, Джергер закусил удила. Харбери помолчал. Потом он вдруг точно просветлел и протянул Джергеру руку.
– Вы убедили меня, Робби. Товарищей в беде не бросают. Извините. В этой чертовой стране совсем спятишь… Мы отправим вас. Но услуга за услугу. Я не хочу возиться с Ковригиной. Мы вынесем ее… Тут есть укромный уголок – фамильный склеп Михайлова. И там вы… что-нибудь сделаете. А после того как вы уедете, Антонио вывезет ее куда-нибудь…
Джергер недоверчиво взглянул на Харбери.
– Вы это серьезно?
– Вполне, Робби. Вы меня убедили.
– Впрочем, это гарантия, что в последний момент вы не подмените один кофр другим. Мертвая Ковригина не нужна Ноблу.
Харбери пожал плечами.
– Я же говорю, что вы меня убедили…
Джергер еще раз взглянул на Харбери и решительно двинулся к выходу.
– Пошли! – Он остановился в дверях. – А где Вайолет?
– В большом доме.
– Так идемте!
Харбери указал на потолок.
– А ваша девица не спустится?
– Нет, она дисциплинированное существо.
– На всякий случай я запру дверь.
– Заприте. Но она не спустится.
Харбери тихонько подошел к двери, ведущей на лестницу, и повернул в замке ключ.
– Так вернее…
В подвале тускло горела лампочка под грязным стеклянным колпаком. Желтый полумрак, холод и сырость напомнили Джергеру морг. Они вошли в комнату, в которой раньше помещалась фотолаборатория.
Мария Сергеевна лежала на кровати. Она действительно спала. Но то был не естественный сон, каким спят здоровые люди. Бледная и холодная, она скорее напоминала мертвеца.
Джергер неуверенно взглянул на Харбери.
– Вы не переборщили с дозой?
– Теперь это не имеет значения, – заметил Харбери. – Врачи привели бы ее в чувство…
– Понесли! – предложил Джергер.
Они завернули ее в синий шерстяной плащ, еще накануне отобранный для этого случая у Вайолет, и вынесли из комнаты.
На первой же ступеньке Харбери остановился.
– Дайте-ка, Робби, еще одеяло. Вместо носилок… Так будет удобней.
Джергер вернулся.
Он не успел взять одеяло, как дверь за его спиной захлопнулась. Что же это?!
– Билл! – Джергер заколотил в дверь кулаками. – Билл!!!
Ни звука!
Харбери не счел нужным даже что-то сказать…
Слабый шорох – и все смолкло.
Джергер понял, что это конец. Он прислонился спиной к стене, откинул назад голову, прижался затылком к холодной, сыроватой поверхности, плотно закрыл глаза и застыл в тоскливом отчаянии.
Он не знал, что его ждет, но о спасении думать уже не приходилось…
Харбери захлопнул дверь – жертвовать собой ради Джергера он никак уж не собирался!
С большим трудом он взвалил Ковригину на плечо и, тяжело переступая, понес ее вверх по лестнице.
Он втащил Ковригину в гардеробную. Здесь у него хранились одежда и дорожные вещи.
Посреди комнаты стоял раскрытый кофр из коричневой кожи, плоский и длинный, в каком кинозвезды перевозят свои многочисленные туалеты. Харбери осторожно опустил в него свою ношу. Сундук оказался коротковат. Он подогнул Ковригиной ноги, закрыл кофр и затянул ремни.
Багаж готов!..
Теперь следовало навестить свою неожиданную гостью, не мешало проверить, чем она там занимается…
Харбери взбежал по лестнице. Дверь в гостиную была прикрыта. Харбери прислушался. В гостиной стояла тишина. Он приоткрыл дверь…
Комната была пуста.
Харбери подошел к окну, перегнулся через подоконник. Нет, выпрыгнуть девчонка не могла. Высоковато, и цветы под окном не примяты. В тревоге Харбери метнулся в спальню… Никого! В кабинет… Никого! Неужели все-таки выпрыгнула?..
Шагая через три ступеньки, он спустился в вестибюль, выбежал на крыльцо… Никого!
А между тем Леночка в это самое время находилась в гардеробной, из которой Харбери вышел три минуты назад.
Когда ее оставили в гостиной, она долго ждала. Но никто не появлялся. Она знала, что находится среди врагов. Ткачев предупредил ее, куда она может попасть.
Минута шла за минутой, и чувство тревоги все сильнее и сильнее овладевало ею.
Она сняла туфли, вышла из гостиной и осторожно спустилась по лестнице.
Издалека доносились приглушенные голоса. Леночка тихонько толкнула дверь. Дверь не открывалась. Леночка нажала сильнее… Заперта!
Значит, те что-то затеяли…
Размышлять нет времени! Леночка побежала наверх! Высунулась в окно… Высоко! Но внизу, на первом этаже, окно тоже раскрыто. А рядом – рукой дотянуться – водосточная труба. Она вылезла за окно, ухватилась за подоконник, повисла на вытянутых руках, нащупала ногой раскрытую раму, дотянулась до водосточной трубы и, придерживаясь за нее, спустилась на подоконник первого этажа. Через окно она проникла в большую комнату: тяжелые портьеры, темная мебель… Кажется, столовая.
Она выглянула за дверь.
Знакомый холл!
Сюда голоса доносились явственней, но слов Леночка разобрать не могла…
Потом она услышала, как Королев и хозяин флигеля прошли мимо нее куда-то вниз. Говорили они между собой по-английски. Это не удивило Леночку, к этому она была подготовлена. Говорили о каком-то Паттерсоне, об отправке какого-то кофра и, наконец, о ней самой. Но разобрать Леночка не смогла, что именно они говорят. Английский она знала неважно и сейчас мысленно ругала себя за то, что плохо им занималась…
Потом все стихло, но через несколько минут Леночка услышала, как кто-то идет снизу, идет медленно и тяжело, словно несет на себе большой груз…
Снова тишина.
Леночка не шевелилась.
Опять кто-то прошел. Но на этот раз наверх. Повернул в двери ключ и начал подниматься.
Леночка не знала, на что решиться. Прошли две-три минуты…
Она выглянула было в холл и тотчас отпрянула. Дверь наверху с шумом распахнулась. Кто-то прогрохотал по лестнице, теперь уже сверху вниз.
Хлопнула входная дверь.
Леночка выглянула опять.
Никого!
Она выскользнула из своего укрытия, еще раз окинула взглядом холл и вошла в ту самую комнату, в которую минуту назад что-то внесли…
Она не ошиблась. Посреди комнаты лежал вместительный кожаный чемодан, скорее даже сундук, длинный и плоский.
Леночка догадалась, что это и есть тот самый кофр, об отправке которого только что шел разговор.
Она попыталась его приподнять…
Он был очень тяжел…
Тогда она расстегнула ремни, подняла крышку – и обомлела: в чемодане лежал человек… Женщина!
У Леночки сжалось сердце. Она решила, что женщина эта мертва. «Что это? Жертва какого-то преступления?.. Вдруг это мама?» – подумала Леночка. Подумала и ужаснулась, и все же нашла в себе силы наклониться и стянуть с головы женщины капюшон.
Да, это была мама!
Неужели…
Самообладание, самообладание!
Леночка опустилась на колени, взяла лицо Марии Сергеевны в свои ладони… Нет! Она дышала, дышала! Жизнь еще теплилась в ней… Надо что-то сделать, но что?! Марию Сергеевну хотят куда-то везти… Что делать?
Леночке мгновенно вспомнилось все, чему ее учил Ткачев. Не теряться. Не терять самообладания. Она среди врагов, малейшая оплошность, малейшее промедление могут оказаться гибельными!
Поднять шум? Неизвестно, дозовется ли она своих. Побежать к воротам? Могут задержать по дороге. Что будет тогда?.. Они окажутся в руках этих страшных людей! Для них ничего не стоит убить их обеих…
Значит, надо предпринимать что-то самой. Как ей в голову пришло решение, Леночка никогда бы не смогла объяснить. Она не раздумывала, для этого не было времени.
Прежде всего надо запереть дверь. Ключ торчал в замочной скважине.
Но не успела Леночка сделать и шагу, как дверь распахнулась и в ее просвете появилась какая-то женщина…
Молодая накрашенная женщина в пестром легком платье, с копной пышных золотых волос на голове. Увидев Леночку, она на мгновение остановилась, сделала было шаг назад, но тут же вошла в гардеробную, быстро прикрыв за собой дверь.
Какую-то долю секунды Леночка и незнакомка рассматривали друг друга.
«Что же мне делать?» – в замешательстве подумала Леночка…
– Тсс-с-с…
Незнакомка приложила палец к губам и шепотом произнесла что-то по-английски.
Леночка не поняла ее и покачала головой, вопросительно глядя на незнакомку.
– Я вам помогать… – произнесла та гортанным голосом, коверкая русские слова. – Я буду помогать. Отше-ень…
И незнакомка сделала то, чего не успела сделать Леночка: заперла дверь на ключ.
Леночка сразу прониклась к ней доверием… Да и ничего другого ей не оставалось!
– Вы что хотит? – спросила незнакомка.
Леночка указала на раскрытый кофр.
– О! – воскликнула незнакомка. – Они ее увозит!
Тогда Леночка с помощью жестов, путая английские и русские слова, объяснила, что она дочь той, что лежит в кофре, и что она хочет заменить собою Марию Сергеевну.
– Я сюда… Вот! Я сюда, а ее… Вот куда?..
И незнакомка поняла, а может быть, угадала, в чем состоит план Леночки.
– Берите! – приказала она. – Поднимайте…
Они подняли Марию Сергеевну и понесли. Миновали небольшую кухню и внесли Марию Сергеевну в какую-то кладовую.
– Кладит! – скомандовала незнакомка.
Они опустили Марию Сергеевну у стены, и незнакомка набросила на нее брезент.
Леночка тоскливыми глазами посмотрела на незнакомку.
– А если ее найдут?..
– Но, но, – сказала та. – Здесь нет, не находят. Я ее вечером спасать… Это отшень хороший женщина, ваша мама, – сказала незнакомка. – Она умеет заставлять себя уважайт…
Она тут же схватила Леночку за руку и повлекла за собой…
– Время, время, – приговаривала она.
Они вернулись в гардеробную.
Незнакомка зачем-то распахнула окно, опустила за окно стул и сказала Леночке:
– Вы будете уезжать… На аэродром. И начинать шуметь, когда услышите русских. И возвращаться сюда с полиция…
Незнакомка указала на кофр.
– А теперь быстро, быстро, я вас буду закрывать! – сказала она. – А потом убегать…
Леночка закуталась в плащ и легла в кофр, подогнула ноги, крышка над ней тотчас захлопнулась, и она услышала, как незнакомка затягивает сверху ремни.
Потом – шорох, стук, и все смолкло…
Незнакомка выпрыгнула в окно!
Леночка не знала, сколько прошло времени. Вероятно, несколько минут. В дверь сильно застучали. Потом еще громче. Потом наступило молчание, и шум послышался с другой стороны. Она сообразила, что кто-то лезет в окно…
Харбери встретил Вайолет около флигеля.
– Вам никто не попадался? – спросил он.
– Да, – сказала Вайолет. – Я встретила около дома миссис Слоун…
– Не то! – с досадой перебил Харбери. – Вам не попадалась какая-нибудь незнакомая девушка?
– Нет, – удивилась Вайолет. – Я шла к вам…
– Сейчас сюда заедет мистер Паттерсон, – опять перебил ее Харбери. – Мне надо передать ему чемодан с бумагами…
Они вместе подошли к гардеробной. Харбери взялся за дверную ручку.
– Что за черт!
Дверь была заперта, заперта изнутри. Он постучал, потом постучал сильнее…
Вайолет широко раскрыла глаза.
– Разве у вас нет с собой ключа?
– Ключ с внутренней стороны!
– Будете ломать? – осведомилась Вайолет.
– Да нет, это слишком долго, – разозлился Харбери. – Придется лезть через окно!
Он обежал дом. На траве под открытым окном валялся стул.
Он влез в комнату и бросился к кофру. Тот стоял на месте, ремни были затянуты. Слава богу, все в порядке.
Харбери облегченно вздохнул и пошел открывать.
– Вот что, – приказал он Вайолет. – Идите в парк и разыскивайте незнакомую девушку! Понятно? Ищите по всему парку! Она меня обокрала. Сам я не могу отойти. Паттерсон появится с минуты на минуту. А вы, как только найдете, тащите ее сюда. Быстро, быстро!
Он подождал, пока Вайолет скрылась за деревьями, и заторопился к воротам.
