Август, 1

Уже была полночь, а Скотт Ковей еще не ложился спать. Он все еще не спал, когда длинные тени от посветлевшего окна протянулись по комнате. После этого он провалился в тяжелую дрему и проснулся с ощущением давления во лбу, предвещающим головную боль.

Поеживаясь, он натянул одеяло. Ночью резко похолодало, но он знал, что это временно. К полудню на Кейпе будет прекрасный день, солнечный, по-летнему жаркий, смягчаемый наполненными солью океанскими бризами. Но сейчас еще прохладно и, если бы здесь была Вивиан, он бы закрыл окна, перед тем как ей встать.

Сегодня Вивиан сожгут.

Вставая, Скотт взглянул на постель и подумал, как часто в эти три месяца их брака он приносил ей кофе, когда она просыпалась. Потом они уютно устраивались в постели и пили вместе кофе.

Он все еще мог видеть ее, сидящую с согнутыми коленями, поддерживающими блюдце, со спиной, прислоненной к груде подушек, слышать ее шутки насчет спинки медной кровати.

— Мама заново отделала мою комнату, когда мне было шестнадцать, — рассказывала она ему своим необычным, с придыханием, голосом. — Мне так хотелось такую кровать, но мама сказала, что у меня полностью отсутствует вкус в украшении комнат и что медные кровати становятся слишком распространенными. Первое, что я сделала, когда запустила руки в свои деньги, купила самую затейливую кровать, которую смогла найти.

Потом она засмеялась.

— Должна признать, что на обычную спинку намного удобнее облокачиваться.

Тем утром он взял у нее чашку с блюдцем и поставил на пол.

— Облокотись на меня, — предложил он.

Странно, что сейчас это воспоминание причиняет ему боль. Скотт вошел в кухню, приготовил кофе и тосты и присел к столу. Фасад дома выходил на улицу, задние окна смотрели на Ойстер-Понд. Из бокового окна он мог видеть угол дома Спрэгью.

Вивиан рассказала ему, что миссис Спрэгью скоро поместят в дом престарелых.

— Генри больше не нравится, когда я навещаю ее, но нам придется приглашать его на обед, когда он останется один, — сказала она. — Приятно встречать гостей, когда мы вместе. Потом она обвила его шею и крепко обняла. — Ты правда любишь меня, Скотт?

Как часто он успокаивал ее, обнимал, гладил волосы, ласкал ее до тех пор, пока, снова оживившись, она не начинала перечислять причины, по которым любит его.

— Я всегда надеялась, что мой муж будет выше шести футов, и ты выше. Я всегда надеялась, что мой муж будет красивым блондином, так что все будут завидовать мне. Ты такой и они завидуют. Но самое главное, я хотела, чтобы он сходил с ума по мне.

— И я схожу, — снова и снова он говорил ей это.

Скотт уставился в окно, обдумывая последние две недели, вспоминая, как некоторые родственники Карпентеров и многие из друзей Вив бросились утешать его, как только она пропала. Но значительная часть людей поступила иначе. Ее родители держались особенно отчужденно. Он сознавал, что в глазах многих он был не более чем охотником за богатством, аморальным типом. В некоторых газетах Бостона и Кейпа появились интервью с людьми, открыто сомневающимися в обстоятельствах несчастного случая.

Семья Карпентеров была известна в Массачусетсе в течение многих поколений. Из этой семьи выходили члены сената и губернаторы. Все, что относилось к ним, становилось событием общественной жизни.

Скотт встал и подошел к плите плеснуть еще кофе. Внезапно его захлестнула горечь от мысли о предстоящей панихиде и похоронах, о неизбежном присутствии прессы. Все будут смотреть на него.

— Будьте вы прокляты, мы любили друг друга! — прорычал он, с силой опуская кофейник на плиту.

Рот обожгло огненной жидкостью. Скотт кинулся к раковине выплюнуть кофе.