Женщины были. Время от времени женщины были. Естественно!

Микке сидел в домике и думал о разговоре с Неттой, холодея от воспоминаний о ее словах. Ее и Катрин. Только сейчас до него дошло, что они, выходит, говорили о нем. Обсуждали и разбирали. «Ты же не думаешь, что он это самое?» Он так и видел их перед собой: Нетта и Катрин за занавеской, где они попивали кофе в отсутствие покупателей. То есть постоянно. Значит, они трепались о том, что их совершенно не касается. Что они еще говорили? Что они говорили о его теле, его сексуальности, его личности? Перед глазами мелькали черные точки, невозможно сфокусировать взгляд. Как будто его раздели и почти изнасиловали. Микке вскочил, в приступе ярости схватил первое, что попалось под руку, – «Словарь кроссвордиста» – и изо всех сил запустил в стену. Книга упала на пол, несколько страниц вылетело, обложка треснула. Теперь не починишь. Генри и Мэрта заметят. Микке взял книгу и вложил выпавшие страницы. Положил словарь на прежнее место.

Женщины, женщины, женщины. Но никаких отношений – по крайней мере, продолжительных. Несколько дней – максимум. Домой никого не приводил и с Неттой не знакомил. Ничего такого. Все больше секс на одну ночь. Ему нравилось это выражение – «one night stand». Дело в том, что он не хотел заводить подругу. Хватит и одной женщины, которая постоянно лезет в его жизнь. Одной Нетты достаточно.

А Катрин, подруга Нетты. Вот бы ей засадить. Отжарить так, чтоб помалкивала и не совала свой паршивый нос в чужую жизнь. Она так странно на него посматривает, отпускает идиотские шуточки, как будто толком не знает, как с ним разговаривать – как со взрослым или как с ребенком.

«Ну как, Микке, как жизнь поживает?» Как будто его жизнь поживает отдельно от него, как будто это и не его жизнь вовсе. Что на такое ответишь? И нужен ли ей вообще ответ?

А Нетта. Она, конечно, целыми днями ноет и жалуется на него за этой занавесочкой. «Он ничего не де-е-елает, у него нет рабо-о-оты, он меня объедает, из дому выживает…»

Микке прищурился и увидел Катрин – жирное тело на большом столе Генри и Мэрты. Голая. Он приказывает ей снять одежду. Она умоляет, глядя на него широко раскрытыми глазами: «Ты же не всерьез, Микке, мы же друг друга знаем, я же лучшая подружка Нетты!» – но он стоит перед ней, прямой и несгибаемый, указывая на пол: «Тряпки свои клади сюда». Сначала она не хочет, так что ему приходится применить силу. Помогает. Она делает все, что он велит: залезает на стол и лежит там, неуклюжая, с подрагивающими боками. Он заставляет ее лечь на спину и задрать вверх ноги, согнув в коленях.

Микке почувствовал, как член наливается кровью, становясь почти до боли твердым, сухим, гладким, горячим; он схватил подушку, лежащую на диване, «Радость сердца – милый дом» было вышито на ней красными нитками, и в это красное – горячая, безудержная струя спермы.