Дом выглядел как обычно. Никто не бывал там с самого отъезда Тора, как и предполагалось. У него не было ни домашних растений, ни домашних животных, а почтовый ящик достаточно велик, чтобы вместить газеты и письма за неделю и больше.

И все же Тор поймал себя на том, что бродит по дому в поисках следов. Конечно, не Берит, нет. Но может быть, Иоргена или Пенса. Клочок бумаги: «Привет, пап, добро пожаловать домой, мы просто зашли присмотреть за домом, всего тебе, до связи». У сыновей были старые ключи. Но зачем им ехать в пустой дом?

Он налил себе виски и присел за кухонный стол. Коробка с фотографиями стояла на прежнем месте. Он достал ее накануне отъезда. Фотографии Берит, их совместной жизни, сбивчивые свидетельства. Помолвка, ее по-детски круглое лицо и глаза – широко раскрытые, словно удивленные. Волосы были убраны в прическу, которая, кажется, называлась «валиком». Тору эта прическа никогда не нравилась, но Берит он этого не говорил.

Венчание в Копенгагене, простое и строгое. Берит хотела шикарную свадьбу, а он нет. Шведская церковь Густавчюркан стала компромиссом. Тор помнил, что Йилл была свидетельницей, и даже разглядел ее на одной из фотографий, сделанных во время праздничного ужина в ресторане. Когда они поженились, Берит уже была беременна, но это еще не было заметно. В коробке лежали и более поздние фотографии беременной Берит – живот, вид снизу. Тор помнил, как садился на корточки перед ней, чтобы поймать нужный ракурс. Берит после родов и много, много фотографий мальчиков с матерью. Снимков с Тором куда меньше – ведь фотографировал почти всегда он.

Смотреть на фотографии было мучительно, но все-таки необходимо. Он должен истязать, наказывать себя. Фотографии напоминали Тору о том, что он предал Берит. И не однажды. Например, когда она рожала. Он не смог быть рядом во время родов. Он презирал и ненавидел себя за то, что испугался запаха крови, эфира, «я выйду на минутку, я вернусь» – головокружение от звяканья инструментов – «я вернусь». Но он не вернулся. В этом и заключалось предательство. Ее искусанные губы произносили его имя, но он ушел, он шел по ослепляюще светлому коридору, за дверьми которого кричали женщины, ему хотелось зажать уши и бежать прочь, но он шел, шел прямо по коридору, вон.

Домой он не поехал, а стал слоняться по городу. Чувствовал себя ничтожеством, но не мог повернуть назад. Вернулся только утром. Оба раза. И старший, и младший сын родились между тремя и четырьмя утра. В первый раз она плакала, когда он пришел, отвернулась и не хотела видеть Тора. Во второй раз оказалась более закаленной.

«Прости меня, Берит. Я был подонком. Я не был достоин любить тебя».

Ее родители так его и не приняли. Тор помнил, как старик с подозрением пожал ему руку, когда он впервые приехал в Хэссельбю.

– Ты работаешь с цифрами, я так понимаю.

– Точно. Лицензированный аудитор.

Тор и теперь помнил затхлый, влажный воздух – они говорили в теплице, отец Берит выращивал огурцы и помидоры.

– Ага.

Старик снял кепку и провел рукой по спутанным волосам. Он был стар, как и мать Берит. Она была поздним ребенком, и они следили за нею, как коршуны. За кровиночкой своей.

– Ты о ней хорошо заботишься? – строго и недоверчиво спросила мать Берит, заглянув в машину перед их отправлением в Копенгаген. – Я вот что скажу – хорошо было бы справить настоящую свадьбу в церкви.

А не бежать куда-то задрамши хвост, как от позора.

Перегнувшись через Тора, Берит сжала руку матери и умоляюще произнесла:

– Мама!

Нет, отношения с родителями жены так и не сложились.

«Какой-то там счетовод».

Они желали ей рукастого, крепкого парня, которому можно было бы передать дело отца – теплицу и прочую дребедень. Но Тор был не из того теста. Потому и не годился в мужья их дочери. К счастью, они давно умерли, так и не узнав, что он не сумел ее уберечь.

Усталость тяжелила тело, но мысль оставалась ясной и возбужденной. Смена часовых поясов, подумал он, усмехнувшись, и налил еще виски. Голод не давал знать о себе, странно. Тор продолжил перебирать фотографии. Спустя некоторое время после исчезновения Берит он отыскал все снимки, на которых была она, и сложил в одну коробку. Началось все с того, что полиции потребовались свежие фотографии, а были только старые.

К обороту некоторых фотографий присохли комки клея: эти карточки Тор вынул из альбома. Все снимки с Берит. Зачем? Что за безумие? Конечно, чтобы вся она была в одном месте, под крышкой. Откуда ей никуда не деться!

Постепенно Тор опьянел, начал говорить с самим собой.

Нет, с нею. Точнее, для нее – без ответа, как всегда. Она лишь плоско улыбалась с фотографий, смотрела в сторону или прямо сквозь него. Самые старые фотографии почти потеряли цвет. Берит на них выглядела усталой и разочарованной.

– А, путешествие! – воскликнул Тор. – Когда тебе исполнилось сорок пять, мы отправились в кругосветное путешествие, ты этого не ожидала! Это был сюрприз, и не спорь!

Да. Это была удачная поездка. По крайней мере, поначалу. Но в самолете на Сидней Тор заболел. Никто не знал, что с ним. Сам он боялся, что это малярия. Оказалось, что не малярия, а другой экзотический вирус, жар не спадал больше недели. Болезнь отняла у него слишком много сил.

– Черт возьми, Берит, я что, виноват?

Нет. Ни намека на настоящую силу, на то ощущение присутствия, которое ему иногда удавалось вызвать. В такие минуты она сидела перед ним: черный костюм, нога на ногу, блестящие колготки, красивая. Прямо-таки сидела перед ним и обвиняла.

– С тобой я утратила достоинство, Тор. Ты не принимал меня. Этого я тебе никогда не прощу.

Да, и это он помнил. Предательства другого рода. Ее жалкие попытки соблазнения.

Жалкие – потому что он был не в настроении. Когда мужчина не хочет, потому что устал, измотан работой, когда отчеты висят, – разве можно его обвинять и упрекать?

Тор взял в руки очередное фото и пристально вгляделся. На снимке она только что собралась на работу. Синее платье с глубоким вырезом. Их последнее лето вместе. Ее мягкие голые руки, кожа легко схватывала загар. Губы приоткрыты, меж передних зубов щелка, которая так часто ее раздражала. Ни один стоматолог в мире не мог бы избавить ее от этой щелки, хоть некоторые и пытались, орудуя металлическими инструментами и зажимами.

Надо выпить еще виски, чтобы уснуть. Но мозг сопротивлялся. На рассвете деревья за окном обозначились черными кулисами. Чириканье одинокой птицы доносилось через открытое окно. Скоро они соберутся тяжелыми стаями и двинутся на юг.

Йилл.

И вдруг – совсем другая тоска.

Заснуть удалось лишь к вечеру. Тор улегся на диван, коробку с фотографиями принес в гостиную. Через несколько часов он проснулся от собственного крика. Кошмар. Тело Берит, плавающее в воде, как бесформенное животное, руки и ноги под водой. Он стоял на берегу, исполненный знания: тело в воде, никаких сомнений, – но все же хотел броситься в воду, схватить за одежду, спасти. Ноги увязали в песке, все глубже и глубже, он едва не падал. У него за спиной кто-то двигался. Та женщина из высокого каменного дома, Жюстина.

Не глядя на часы, он взял трубку и набрал номер Йилл. Домашний номер он помнил наизусть. Она настроила переадресацию звонков на мобильный. Йилл была на работе, но он не сразу это понял. По голосу было заметно, что Тор ей помешал, хоть она и отрицала, он это понял. Но ему надо было выговориться после кошмара. Она выслушала и задала пару вопросов. Затем зазвонил другой телефон, и ей пришлось прервать разговор:

– Перезвоню позже, зашиваюсь…

Тору стало стыдно, и он положил трубку.

Наверное, Берит приснилась ему из-за всех этих фотографий. Последнее время такое случалось все реже. Становилось труднее вспоминать черты ее лица, вызывать их в памяти. В этом сне лица Берит не было видно.

Тор закурил и сразу же сильно закашлялся. Этот кашель вызывал беспокойство: серые комки слизи. Тор заставлял себя рассматривать их в поисках следов крови. Обнаружив хотя бы каплю, он бы бросил курить, – но не сейчас. Но тогда точно бросил бы.

Было холодно. Тор заснул в одежде, тело ныло, как после напряженной тренировки – болели бедра и икры. Тор принял душ и почистил зубы, затем тщательно побрился и надел вельветовые брюки и белую рубашку.

Который час? Нет и полуночи. Тор стал искать ключи от машины и наконец нашел в ящике письменного стола в кабинете. Когда-то это была игровая – игрушечные автострады и башни из «Лего». Тор снова почувствовал, что скучает по Йилл. Но она работала в ночную смену и следующим вечером тоже должна была выйти на работу.

Тор взял куртку и направился к машине. Это был старый «сааб», который Тор с удовольствием сменил бы на новую машину, если бы мог себе это позволить. После нескольких попыток мотор завелся. Выехав из гаража, Тор отправился в путь.