Глава 64
Говорят, что хуже всего не знать. Но иногда знать ничуть не лучше. Знать – означает обнаружить ту самую иголку в стоге сена только для того, чтобы понять, что именно она не позволяла стогу обрушиться и накрыть тебя с головой.
Я должна сделать несколько звонков. Первым делом я звоню епископу Деркину.
– Мне просто нужно, чтобы вы честно ответили на один вопрос.
– Это так необходимо?
– Когда всплыло мое имя в связи с вакансией в Чепел-Крофт?
– Вскоре после отставки преподобного Флетчера.
– Значит, до его смерти?
– Да.
– А кто предложил именно меня?
– Ну, как вам известно, я разговаривал с епископом Гордоном из уэлдонской епархии.
– Да, это я знаю. Но кто дал ему мое имя?
– Это имеет значение?
– Да. Имеет.
Видимо, что-то в моем тоне кажется ему убедительным. Он несколько минут размышляет, а затем отвечает на мой вопрос.
Следующий звонок – матери Кайли, Линде. Я прошу ее об одолжении. Она с радостью соглашается.
Когда я говорю об этом Фло, та недоверчиво смотрит на меня.
– Ты хочешь сказать, что я проведу пару ночей у Кайли? А как же ты?
– Мне нужно закончить тут кое-какие дела. Скучища.
Она долго на меня смотрит, а затем внезапно бросается ко мне и обнимает с такой силой, что мне трудно дышать.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю.
– Только не делай глупостей.
– Это ты мне? За кого ты меня принимаешь?
Она отстраняется и смотрит на меня:
– За свою маму.
Я провожаю Фло, машу вслед поезду, а затем сажусь в машину и направляюсь обратно в Чепел-Крофт. Я проезжаю через всю деревню и останавливаюсь у того же обветшалого викторианского дома, в котором побывала чуть больше двух недель назад. С тех пор столько всего произошло. И я много всего передумала.
Я подхожу к двери, но она отворяется прежде, чем я успеваю постучать.
– Преподобная Брукс.
– Аарон.
– Я вас ждал.
Он открывает дверь шире, и я вхожу.
– Как дела у вас и вашей дочери?
– Спасибо, лучше. Я до сих пор не поблагодарила вас за звонок в службу 999.
Когда Фло выскочила в ночь, ей удалось остановить машину. Это оказался Аарон. Как выяснилось, он проезжал мимо каждый вечер, проверяя, в порядке ли часовня. Странное, маниакальное поведение в этом случае оказалось поистине милостию Божией.
– Не стоит благодарности. А как вы чувствуете себя, преподобная? Наверное, непросто примирить вашу веру с тем, что вы совершили?
– Иногда выбирать не приходится, – сухо отвечаю я.
– Я молился за вас.
– Спасибо. – Я натянуто улыбаюсь. – А теперь, как я уже сказала по телефону, мне хотелось бы поговорить с вашим отцом.
– А я сказал вам – вы его видели. Он не может говорить.
– Но он может слушать.
Я умоляюще смотрю на него. Наконец он кивает.
– Пять минут.
Марш в сознании, но это ненадолго. Дыхание дается ему с трудом. Казенный запах стал еще сильнее. И появилось что-то еще. Это не очень заметно. Но любой, кто был рядом с больным человеком ближе к концу, узнает этот запах. Это запах смерти.
Я сажусь на стул рядом с кроватью и думаю о том, как бывают жестоки жизнь и болезнь. Стал бы хоть кто-то из нас бороться за жизнь, зная, что его ожидает вот это? Затем я напоминаю себе, что, по крайней мере, у Марша был выбор. По крайней мере, у него не отняли жизнь в самом ее начале.
– Здравствуйте, преподобный Марш.
Он смотрит на меня и моргает.
– Вы ведь меня помните?
Едва заметное движение головы. Кивок? Или непроизвольное сокращение мышц? Трудно сказать наверняка.
– Хорошо. Тогда я буду краткой. Мы обнаружили расположенный под часовней склеп. И тело Бенджамина Грейди.
Его дыхание на мгновение прерывается. Я наклоняюсь ближе.
– Я знаю, что вы причастны к тому, что оно там оказалось. Я думаю, вы сделали это, чтобы защитить себя и свою семью от скандала. Мне бы хотелось думать, что вы сделали это также для того, чтобы защитить кого-то еще. Совсем юную и испуганную девушку. Это так?
Еще одно движение головой.
– Но вот в чем дело. Мы оба знаем, что Грейди убили не в церкви. Его тело доставили туда из другого места. И я вспомнила, что сказала мне Джоан Хартман: вы не водите машину. Значит, в ту ночь вам кто-то помог.
Его глаза беспомощно смотрят на меня.
– Я практически уверена, что знаю, кто это был, поэтому просто назову вам имя, а вы дадите мне знать, права ли я. – Я улыбаюсь. – Пора исповедаться.
