Глава 13
Я застегиваю рубашку и поправляю белый воротничок, приглаживаю свое облачение. Затем выхожу из вестибюля и прохожу к алтарю. Внимательно смотрю на свою паству. Прихожане сидят, наклонившись вперед. Их головы склонены, лиц не видно.
– Добро пожаловать, – говорю я, и молчаливые фигуры по очереди поднимают головы и смотрят на меня.
Первым я вижу своего мужа, Джонатана. Он улыбается. Всегда улыбается. Даже в свои самые ужасные дни. Даже сейчас, когда его голова проломлена с одной стороны и на волосах запеклась кровь и видны мозги. Рядом с ним Руби. Ну конечно. Она смотрит снизу вверх обвиняющим взглядом. Ее лицо распухло и посинело от того, как девочку избивали кулаками, ногами и ее собственными деревянными игрушками. Она держит плюшевого кролика. Того самого, с которым я ее нашла. Она любила этого кролика. Вот только, наблюдая за ней, я понимаю, что кролик, которого она стискивает в ручонках, настоящий. Продолжая смотреть мне в глаза, она наклоняет голову и откусывает кусок от одного уха.
Я с лихорадочно бьющимся сердцем делаю шаг назад, и что-то касается моей макушки. Я поднимаю глаза. Преподобный Флетчер свисает с балкона у меня над головой, и его ноги подергиваются в адской пляске смерти.
Если ты увидишь сожженных девочек, – хрипит он, едва шевеля потрескавшимися черными губами, – тебя постигнет несчастье.
Я закусываю губу, удерживая рвущийся наружу крик. Со скамей на меня теперь смотрят и другие лица. Некоторые я узнаю. Некоторые помню очень смутно. Две фигуры встают и шаркают по проходу ко мне. На полпути они вспыхивают. Но даже охваченные пламенем продолжают идти.
Я пячусь назад. Холодная ладонь опускается мне на плечо. Я понимаю свою ошибку. Я ощущаю его кислое дыхание и слышу голос…
– Мам. МАМ!
Я вырываюсь из сна подобно утопающему, выныривающему на поверхность из глубин темного и зловонного озера.
С трудом разлепляю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд на Фло, которая держит меня за плечи. Вид у нее встревоженный и разгневанный одновременно.
– Господи Иисусе, как ты меня напугала.
– Я… Я…
– У тебя было что-то вроде кошмара.
Сон. Это был всего лишь сон. Я осознаю, что лежу, свернувшись калачиком, на диване в одежде, от которой разит потом и сигаретным дымом. Я опускаю ноги на пол, переводя свое тело в сидячее положение. Сквозь шторы в комнату проникает дневной свет.
Фло садится на пятки и смотрит на меня.
– Мам?
– Я… э-э… не могла уснуть. Спустилась, чтобы выкурить сигарету, и увидела в часовне какой-то свет. Ну, и пошла посмотреть…
– Ты куда-то пошла одна среди ночи? – Фло встает, упершись руками в бедра, и гневно смотрит на меня. – Мама, это та-ак тупо. На тебя могли напасть, тебя могли убить.
– Ладно, ладно. Там никого не было.
– А что за свет?
– Я не знаю. Плохая лампочка. Мое воображение.
– И это все?
– Да.
– Почему ты спишь на диване? От тебя разит сигаретами.
– Наверное, я прилегла на минутку, а потом отключилась.
Она продолжает подозрительно на меня смотреть. Затем вздыхает и качает головой.
– Ладно. Кофе будешь?
– Да, спасибо… А который час?
– Почти девять.
Девять часов. Девять утра. Утро понедельника. Время встречи. Проклятье.
– Доброе утро всем. Приношу свои извинения за то, что немного опоздала.
Я улыбаюсь небольшой группе людей передо мной, пытаясь, подражая Деркину, излучать благодушное сияние. Не уверена, что мне удается. То, что я раскраснелась и отдуваюсь, одновременно пытаясь застегнуть воротничок, видимо, говорит не в мою пользу.
Преподобный Раштон встает.
– Я представлю вам присутствующих?
– Спасибо, – с благодарностью произношу я. Проклятый воротничок.
Мы все втиснуты в крошечный офис сбоку от основной часовни, офис, который казался мне тесным и без людей, а теперь, когда в нем собралась вся приходская команда, и вовсе стал напоминать обиталище хоббитов.
Повсюду громоздятся кипы бумаг. Пробковая доска забита инструктажами по технике безопасности, бюллетенями приходских новостей и чинопоследованиями. Даже на стенах не осталось свободного места: они увешаны историческими снимками часовни и ее предыдущих пастырей, среди которых гораздо более молодой, нежели сейчас, Раштон, а также сурового вида мужчина с копной темных волос (преподобный Марш, как гласит подпись под фото) и преподобный Флетчер – привлекательный мужчина за пятьдесят с седыми волосами и аккуратной бородкой. Рядом с Флетчером светлеет пустой квадрат места, с которого сняли какую-то фотографию. Я задаюсь вопросом – почему.
Тут едва уместились письменный стол и два стула. Так что даже к лучшему, что наша «команда» состоит всего из пяти человек, четверо из которых присутствуют на сегодняшней встрече.
– Это Малколм, наш чтец, – говорит Раштон.
Угловатый мужчина в очках кивает и улыбается.
– С Аароном вы знакомы.
Мы коротко киваем друг другу.
– К сожалению, наш администратор, Джун Уоткинс, очень больна и больше не может выполнять свою работу. К счастью, нам есть кем временно ее заменить…
В тот же момент, как по заказу, дверь отворяется и в комнату входит эффектная высокая женщина в свободном развевающемся платье, с гривой белых волос, собранных в свободный узел. В руках она держит флягу и стопку пластиковых стаканчиков.
– Привет всем. Я забыла кофе в машине.
Я молча смотрю, как она ставит флягу и стаканчики на стол.
– Почти все вы знакомы с Кларой, – говорит Раштон. – Она будет помогать нам на добровольных началах. Настоящий ангел, ниспосланный нам небом.
Клара обводит присутствующих взглядом и улыбается.
– Он вынужден это говорить – я его жена.
Ее взгляд останавливается на мне. Она протягивает мне руку:
– Джек? Рада познакомиться с вами. Какое ваше полное имя?
– Э-э-э… Жаклин.
Ее серые глаза вспыхивают.
– Прелестное имя, оба ваши имени прелестны.
– Спасибо.
– Как видите, команда у нас маленькая, – завершает знакомство Раштон.
Очень маленькая команда. С другой стороны, в наше время не каждая деревенская церковь нуждается в собственном викарии, не говоря уже о преданном своему делу церковном старосте и тем более штате. В придачу к часовням в Чепел-Крофт и Уорблерс-Грин мы с Раштоном будем отвечать за две другие маленькие церкви в приходе – в Берфорде и Нетертоне, по мере возможности распределяя между ними наше время и обязанности.
– Я рада познакомиться со всеми вами, – произношу я, пытаясь взять себя в руки. – Как вам уже наверняка известно, меня зовут Джек Брукс, и я буду временно исполнять здесь обязанности викария, пока на эту должность не назначат постоянного священника.
– Вам известно, когда это может произойти? – спрашивает Малколм, пожалуй, чересчур поспешно.
– Боюсь, что нет, – отвечаю я. – Поэтому вам лучше сразу смириться с тем, что я проведу здесь некоторое время.
– Никому ни с чем не надо смиряться, – вмешивается Раштон. – Мы счастливы, что вы с нами. И если мы можем хоть чем-то помочь вам обустроиться на новом месте – вам стоит только попросить.
– Да, конечно, – кивает Клара. – Я думаю, мы готовы все начать с чистого листа после… ну, вы понимаете.
Мне было интересно, кто затронет эту тему первым.
– Я с сожалением узнала о преподобном Флетчере.
– Нам очень жаль, что мы не знали, с чем ему приходилось иметь дело, – подхватывает Малколм. – Я хочу сказать, мы знали, что на него много всего навалилось, но свести счеты с жизнью…
– Те, кто на самом деле намерен свести счеты с жизнью, отлично умеют скрывать это от ближайших друзей и родственников, – сообщаю ему я. – Самоубийство – это трагедия для всех.
– И это грех.
Я смотрю на Аарона.
– Что вы сказали?
– Жизнь – это Божий дар. Один Господь вправе ее отнять.
Он с вызовом смотрит мне прямо в глаза.
– Англиканская церковь уже давно смотрит на это совершенно иначе, Аарон, – стараясь говорить спокойно, произношу я.
– Значит, вы предлагаете игнорировать Слово Божие?
– В Библии нет прямого порицания факта самоубийства, и, пока я здесь викарий, я предпочла бы не слышать подобных высказываний в стенах этой часовни.
Я в упор смотрю на Аарона. К моему удовлетворению, он первым опускает глаза.
– Итак… в любом случае, – произносит, откашлявшись, Раштон, – жизнь, как говорится, продолжается. Предлагаю перейти к делам наступающей недели.
Что мы и делаем. Я с облегчением погружаюсь в рутину, очень напоминающую ход дел в моем предыдущем приходе. Утренние встречи на кофе, деревенский праздник, молодежная группа, три приближающихся свадьбы и четверо похорон. Хотя официально приступить к обязанностям предстоит лишь через две недели, мы сходимся на том, что мне следует появиться на некоторых церковных мероприятиях.
– Ах да, и, конечно же, не следует забывать о необходимости отремонтировать пол в часовне.
– Я видела, что некоторые плиты разбиты. Что случилось?
– О, они просто треснули от старости и износа. Скоро мы найдем кого-нибудь, кто этим займется. А тем временем, Джек, я очень вас прошу проследить, чтобы никто не приближался к этому месту. Нам только и не хватало, чтобы кто-нибудь сломал тут лодыжку.
– Вы правы.
– Отлично. Что ж, я думаю, на этом у нас все. Или кто-то хочет еще что-нибудь добавить?
Раштон поворачивает свое румяное лицо ко мне. Я раздумываю – спросить или не спросить, кто мог бы оставлять мне в часовне странные жутковатые послания. Пожалуй, у меня слишком мало информации, чтобы поднимать сейчас эту тему. И все же.
– Э-э, нет. Мне кажется, мы все уже обсудили.
– Я и передать вам не могу, как я счастлив, что вы с нами и мне есть, с кем разделить эту ношу.
– Я рада помочь.
Все начинают двигаться, собирая свои вещи. Прежде чем уйти, Малколм сжимает мою руку костлявыми пальцами.
– Как чудесно, что вы здесь, моя дорогая.
Аарон демонстративно меня игнорирует, занимаясь перекладыванием своих записей.
Мне и самой хочется поскорее убраться, но я чувствую, что Клара наблюдает за мной, продевая руки в рукава длинного разноцветного кардигана.
– Джек, я слышала, у вас есть дочь?
– Да.
– Сколько ей лет?
– Пятнадцать.
– Трудный возраст.
– Пока мне не на что жаловаться. А у вас есть дети?
– Господь не благословил нас на родительство, – отвечает вместо нее Раштон. – Но с годами мы приобрели довольно много крестников. К тому же Клара раньше была учительницей, так что в нашей жизни всегда присутствует молодежь.
Я вежливо киваю, думая: Учительница. Ну конечно.
– Вы давно женаты?
– Недавно отпраздновали нашу двадцать восьмую годовщину.
Странная пара. Высокая элегантная Клара и низенький крепыш Брайан. Хотя я не склонна никого осуждать.
– Поздравляю.
– Вы вдова? – спрашивает Клара, напомнив мне, как сильно я ненавижу это слово.
– Да, мой муж умер.
– И вы растили Фло в одиночку?
– Как я уже сказала, мне с ней повезло. Она хорошая девочка.
– Как она осваивается? – спрашивает Раштон. – Боюсь, что в деревне молодежи особо нечем заняться.
– Она увлекается фотографией. Мы даже подумываем о том, чтобы оборудовать в подвале проявочную комнату.
– Ах.
– С подвалом что-то не так?
– Нет, все в порядке. Просто там все еще лежит довольно много вещей преподобного Флетчера, – говорит Клара. – Я перебрала, сколько могла…
– У него не было родственников?
– К сожалению, нет. Он завещал все церкви, и, что было можно, например мебель, одежду, его ноутбук, мы уже раздали в качестве материальной помощи. Но там также было много…
– Мусора, – не церемонясь, заканчивает за нее Раштон. – Справедливости ради должен сказать, что это не только личные вещи преподобного Флетчера. Там много обычной церковной утвари. Мы не знали, что с ней делать, так что все это еще в подвале.
– Что ж, похоже, в ближайшие недели мне будет чем заняться.
Мне приходит в голову еще одна мысль.
– Преподобный Флетчер похоронен здесь? Мне кажется, я должна отдать ему дань уважения.
– Вообще-то нет, – качает головой Раштон. – Он похоронен в Танбридж-Веллс. Рядом с матерью.
– Он не хотел, чтобы его хоронили здесь, – неожиданно у меня за спиной подает голос Аарон.
Я оборачиваюсь к нему:
– В самом деле? Почему?
– Он считал, что эта церковь погрязла в грехе.
– Погрязла в грехе?
– Как уже сказал Малколм, – вмешивается в разговор Клара, – на преподобного Флетчера много всего навалилось.
– Он хотел, чтобы в ней провели ритуал экзорцизма, – продолжает Аарон. – Это было как раз накануне…
– Аарон! – резко произносит Раштон.
Аарон как-то странно на него смотрит.
– Она должна знать.
– Что я должна знать?
Раштон вздыхает:
– Незадолго до своей смерти преподобный Флетчер попытался сжечь часовню.
