Сыщики
Раздался последний звонок к отходящему почтовому поезду, за ним свисток обер-кондуктора, два ответных свистка машиниста, и паровоз, пыхтя и шумно выбрасывая белые клубы дыма, потащил за собой длинный ряд вагонов…
– Ну?
– Ничего, ни одного подходящего рыла… За одним я в вагон вошел, уж очень подозрителен… сперва так и думал, что из тех, да оказался причетник со священником едет… А ты?
– Ничего. Не могу и представить, где они теперь… Ударимся в ночлежные, может, там что добудем… А работа громил, – такой верный удар насмерть, опять взломы чистые и коловорот цел…
Так разговаривали двое мужчин в пальто и чуйке, за несколько минут перед тем смотревшие пристально в лицо каждого пассажира, проходившего в вагоны.
– Так поехали?
– Да, только пойдем выпьем по рюмке, а то глотка пересохла.
У буфета, когда они подошли к нему, стоял пьяный немолодой мужчина и ел бутерброд.
– Разве поезд ушел? А? – обратился к лакеям стрелой влетевший молодой человек в коротеньком пальто и, не дождавшись ответа, пробежал к толстяку с бутербродом.
– Вася, ты куда? – спросил его тот.
– Сюда… надо съездить недалечко, да опоздал, скверно…
– А ты куда?
– Обедать собрался… в трактир куда-нибудь думаю… Домашнее все надоело.
– В трактир? Ну поедем вместе… Селяночку со свежей рыбкой…
– Ну, а как дела? – продолжал толстяк, расплачиваясь за бутерброд.
– Ничего… дельце наклюнулось… На Садовой… и хорошее, капитальное… коловорот, я тебе скажу… – продолжал на ходу вошедший.
Чуйка и пальто толкнули друг друга локтем, расплатились, перешепнулись и пошли.
До них долетели слова молодого: «одним ударом… череп вдребезги… крови лужа… и три тысячи кроме мелочи… три тысячи! А?».
– А? Каково? Нет, ты скажи, каково? А все рюмка водки сделала. Говорил ведь я, что не Сережка…
– Это что-то новое… Молодого-то я видал где… А кто толстяк… Ну счастье!.. Слушай же: ты поезжай в Татарский и жди, а я, чтоб не навлечь подозрения, отправлюсь за ними. Так?
– Так? Дурак? А если они разделятся, тогда как? Нет, уж ехать вместе, ежели что – один за одним, а другой за другим… Якши?
– Якши…
Они взяли извозчика и, не выпуская из виду толстяка и молодого, быстро мчавшихся на маленьких санях, поехали за ними.
– Позвольте узнать ваше имя и фамилию! – подойдя к толстяку, аппетитно уписывавшему в трактире селянку, спросил виденный нами на вокзале мужчина в пальто.
– Это зачем вам и кто вы?
– Не ваше дело: я у вас спрашиваю имя, фамилию и звание.
– Как, черт побери, не мое дело? Да ведь имя-то мое, так, значит, мое и дело… Вася!
– А? – не глядя на него, бросил спрашиваемый, продолжая что-то быстро писать на полулистке бумаги.
– Ну-с, отвечайте…
– Да на каком основании вы спрашиваете?
– Вот на каком. – «Пальто» вынул из кармана свою фотографическую карточку за стеклом, с надписью, и показал ее.
– Ну так что же?
– Если не ответите, я вас обоих приглашу куда следует…
– Что такое? – кончив писать и складывая бумагу, обратился Вася.
– Позвольте узнать, что вы написали?.. Дайте бумагу…
– Вася, что же это? Я ровно ничего не понимаю… Нас хотят пригласить «куда следует»… За какие такие радости?
«Вася» посмотрел на карточку, потом на «пальто» и расхохотался…
– Э-эх, горе! Нате, читайте!..
«Пальто» с жадностью начал читать… Лицо его изменялось все более и более, и, наконец, он, низко поклонившись, рассыпался в извинениях и вышел на улицу, где ждал его и чуйка:
– Ну, распорядился об?..
– Кукиш с маслом распорядился об… ты все, дурак, виноват!.. Убийцы, убийцы!.. Приезжие убийцы!.. Еще слава богу народ не скандальный, а то было бы…
– А кто же? Откуда они все знают до подробности? – Откуда? Были там и знают… Разнюхали!.. Читал я их заметку… То есть так расписал, так расписал, будто собственноручно убивал и грабил, до последней мелочи… Положение трупа, величина раны и даже самый предсмертный стон изображен… все!
– Да кто же они? Кто?
– Кто? Кто? Репортеры газетные, вот кто!..
