Книга: Машина лорда Келвина
Назад: ВНОВЬ ЛОНДОН И ХАРРОГЕЙТ
Дальше: ЛОНДОН

НОРВЕГИЯ

К тому времени, как Сент-Ив и Хасбро добрались до Дувра, ясное апрельское небо потемнело, налетел ветер, и бичуемое дождем Северное море, вздымая валы, ударилось в безудержное буйство. Широко расставив ноги для устойчивости и кутаясь в непромокаемую куртку, Сент-Ив спасался от ливня под козырьком ходившей ходуном палубы парома, шедшего в Остенде. Его трубка дымила как печная труба, а сам он всматривался в размытый мрак небес, щуря глаза под натиском не менее мрачных мыслей, совершенно равнодушный и к холоду, и к дождю, и к ветру. Не связана ли столь внезапная перемена арктической погоды с экспериментами Королевской Академии наук? Уж не поменяли ли они полюса раньше времени, и не этим ли вызван бунт атмосферы? Неужели Кракен потерпел неудачу? Сент-Ив завороженно смотрел, как над его головой то и дело нависает серая гора воды, готовая перевернуть паром, но вдруг, словно одумавшись, опадает, бурля водоворотами, а затем вздымается снова, — и ветер, срывая с ее гребня клочья пены, обращает их в мелкие брызги, секущие лицо.
Его планы, по всей видимости, терпят крах. Дирижабль, на который он возлагал такие большие надежды, неожиданно «вышел из строя». Черт! Судьба самой Земли висит на волоске, а этот проклятый дирижабль никак не запустить. Если так пойдет, к концу недели все поголовно «выйдут из строя». Джек Оулсби остался в Рамсгейте, где кучка идиотов продолжала колдовать над дирижаблем, но пока что впустую. В клубке расчетов возникла, как сказали бы математики, еще одна переменная величина: удастся ли механикам вовремя вернуть его в «строй»? И сумеет ли Джек на пару с пилотом, у которого мозг не больше блошиного, отыскать соратников в арктических пустынях Северной Норвегии? Лучше даже не думать об этом. Всему свое время и всему свой черед, напомнил себе Сент-Ив. Они покинули Джека, пожав ему руку и оставив компас в надежде, что он справится сам, и устремились на юг, намереваясь следовать за Нарбондо по суше.
Где же в таком случае Игнасио Нарбондо? Видимо, он вместе с Харгривзом отплыл из Дувра несколькими часами ранее, — очевидно, под другим именем: билетер так и не нашел его фамилии в списке пассажиров, севших на паром до Остенде. Сент-Ив живо описал его: горб, копна спутанных сальных волос, плащ… Вот только никто так и не вспомнил, чтобы подобный субъект поднимался на борт. Впрочем, если Нарбондо прокрался на паром ранним утром, нет ничего удивительного в том, что его не заметили.
Вполне допустимо, хотя и сомнительно, что Сент-Ив совершил огромную ошибку, дав Нарбондо одурачить их всех — обвести, так сказать, вокруг пальца. Возможно, доктор сейчас направляется, скажем, в Рейкьявик, с присущим ему коварством намереваясь обратить себе на пользу вулканическую деятельность в центральных районах Исландии. Или сидит в удобном кресле в самом центре Лондона и прыскает со смеху в свою шляпу. Что в таком случае остается делать Сент-Иву? Двигаться дальше с упорством стойкого оловянного солдатика? Он вообразил, как, вконец отчаявшись, углубляется в скандинавские леса и умирающим оленем бесцельно кружит там меж редких деревьев.
Но в Остенде дождь неожиданно перестал, ветер унялся, и твердая почва под ногами вернула Сент-Иву уверенность. В холодном помещении Морского вокзала какая-то женщина варила в чугунном котле мидий, помешивая сдобренную луком и кусочками масла стряпню поварешкой. Над котлом вился пар настолько ароматный, что от одного лишь запаха у Сент-Ива голова пошла кругом.
— Мидии и пиво, — сказал он Хасбро, — вот лучшее средство для восстановления сил.
— Несомненно, сэр. Для полноты картины я добавил бы к ним несколько ломтей хлеба.
— Дельное уточнение, — согласился Сент-Ив и, снимая на ходу шляпу, направился к стряпухе, чья внешность сразу же пришлась ему по душе. Женщина была грузная и сутуловатая, в просторном, как шатер, платье; казалось, ни одной комете в звездной выси не под силу поколебать ее. Стряпуха ловко вычерпывала черных, сочащихся соком моллюсков в приспособленную для их хранения корзинку из-под газет, громоздя кучу, которая в самом ближайшем времени могла низвергнуться на пол. Подмигнув Сент-Иву, она извлекла из котла огромную мидию, сунула два больших пальца в приоткрытые створки раковины, резким движением обнажила мякоть моллюска, поддела оранжевую плоть и ловко отправила в рот.
— Многие едят целиком, — заметила она на бойком английском, — а я вот предпочитаю разжевывать. Какой смысл глотать их не жуя? С тем же успехом можно проглотить и жабу.
— Безусловно, — склонил голову Сент-Ив, довольный возможностью хоть немного поболтать о пустяках. — Да и с устрицами та же история. Я терпеть не могу, когда эти создания скользят в глотку как есть, целиком. Жую — и тем самым бросаю вызов сложившейся традиции.
— То-то и оно, — согласилась женщина. — Представьте-ка себе желудок, набитый под завязку подобными тварями, хлюпающими, как корюшка в корыте! — Стряпуха снова пошарила в котле, выудила еще одну мидию, с видимым удовольствием съела ее, а затем вдруг скривилась, быстро сунула два пальца себе в рот и что-то достала. — Жемчуг, — пояснила она, зажав в пальцах крошечный шарик с молочным отливом, размером чуть более булавочной головки. Открыв маленький ящичек в тележке, на которой стоял котел с мидиями, стряпуха бросила жемчужину туда, добавив к сотням или даже тысячам товарок. — Не выношу этот мусор, — хмыкнула она, криво усмехаясь.
Как ни странно, эта болтовня не пошла на пользу аппетиту Сент-Ива. Гора раковин под слоем застывающего масла, дольками чеснока и колечками лука-шалота напомнила ему о некоторых не самых удачных обедах в клубе «Бейсуотер». Он одарил женщину вялой улыбкой и огляделся, спрашивая себя, не стоит ли им с Хасбро влиться в толпу следующих по своим делам пассажиров.
— Один тип сегодня слопал целую мидию прямо в скорлупе, — поведала стряпуха, качая головой. — И как она ему только в горло пролезла? Вот ведь задал же работу своему желудку!
— Прямо в скорлупе? — переспросил Сент-Ив.
— Вот именно. Хрустел ею, точно марципанами. Взял еще одну, пожевал-пожевал, понял, с чем имеет дело, да и выплюнул — вон там, у стены. Остатки еще заметны, хотя почти все склевали птицы — тут их полно. Вон там пятно на камнях, коричневатая такая жижа, видите? Все, что осталось.
Сент-Ив уставился на женщину немигающим взглядом.
— Крупный такой?
— Кто?
— Тот малый, что жевал раковины. Каков он собой: бородатый здоровяк? Выглядит так, словно вот-вот взорвется от ярости?
— Он самый, джентльмены! Ругался на чем свет стоит, но не из-за мидий, а на бедных птичек, когда те слетелись склевать то, что он выплюнул. Там, у стены, до сих пор пятно, видите? Вот уж никогда…
— А горбуна при нем не было?
— Был, — подтвердила женщина, небрежно помешивая поварешкой в котле. — Грязный такой человечек с сальной ухмылкой на роже. Воображает, видать, что весь мир — сплошь забавы. Какая уж там забава, джентльмены. Вы вот уже четверть часа толчетесь здесь, и за все время ни одна живая душа не купила у меня ни моллюска! Вы всех отпугиваете, вот я вам что скажу, и до сих пор не заплатили ни пенни.
Сердито покосившись на Сент-Ива, она вперила хмурый взгляд в Хасбро.
— Когда это было? — спросил Сент-Ив.
— Часа три назад. Или четыре. А может, и все пять. Или меньше.
— Спасибо.
Сент-Ив сунул руку в карман, нащупал там монету, вложил полкроны в протянутую руку женщины и, оставив ее моргать в полном недоумении, вместе с Хасбро бросился через весь вокзал к дальнему выходу. Каждый нес в одной руке дорожную сумку, а в другой — бумажный сверток с мидиями. Улицы снаружи были мокры; рассыпавшиеся тучи, зияя прорехами, мягко фланировали в серых сумерках; ветер почти стих и напоминал о себе лишь нечастыми порывами. Мимо, запахнув лишенное пуговиц пальто, шаркал согбенный человек в широченных брюках, сшитых на бегемота. Сент-Ив протянул ему пакет с мидиями, но этот жест доброго участия был неверно истолкован: человек взглянул на ученого с удивлением и, негодуя, так отпихнул сверток, что тот вместе с содержимым полетел в сточную канаву. Не обронив ни слова, Сент-Ив поспешил дальше, изумляясь непостижимому нраву людей и тому, сколь, в сущности, мала та грань, что отделяет очевидное безумие от благих намерений.
Полчаса спустя они вновь оказались в купейном вагоне поезда, чей маршрут пролегал через Амстердам и Гамбург до самого Йёрринга — датского порта на Северном море, где им предстояло взойти на борт очередного парома, чтобы, углубившись в воды Осло-фьорда, достичь норвежской столицы.
Сент-Ив решительно настроился не спать, намереваясь посмотреть на комету, когда вскоре после полуночи та ненадолго покажется над горизонтом. Однако бессонные ночи и долгие часы, проведенные сначала в обсерватории, а потом и в пути, изрядно его утомили. После вполне сносного ужина в вагоне-ресторане и приличной дозы бренди, выпитой впрок — на случай, если завтра такой возможности не представится, — ученый заснул глубоким сном. И комета, так и не удостоившись его внимания, взошла, хищной птицей зависла ненадолго над плененной Землей и снова скрылась.

 

В Осло вспыливший Харгривз до бесчувствия избил какого-то человека его же собственной тростью. В Тронхейме, всего за два часа до прибытия экспресса с Сент-Ивом и Хасбро, он совершенно вышел из себя, грозился взорвать тележку зеленщика и со всей силы пинал спицы ее колеса, пока Нарбондо не оттащил приятеля прочь, заверив стражей порядка, что его спутник не в себе и что он везет его и психиатрическую лечебницу в Нарвике.
Сент-Ив сидел, как на иголках: ему не терпелось продолжить преследование, но тут, у кирпичного здания маленькой станции, он угодил в полосу штиля. Ожидая сигнала к отправлению, ученый нетерпеливо смотрел в окно на почти пустой перрон. Минутная задержка представлялась ему вечностью, а каждый тяжкий вздох локомотива, сопровождаемый выбросом белого пара, наводил на мысль о фатальном для всего живого взрыве. Сент-Иву было очевидно, что и Хасбро с трудом выносит вынужденное бездействие: верный помощник сидел на своем месте, сгорбившись и сосредоточившись, словно пытался силой воли привести поезд в движение. Наконец после трех толчков, ознаменовавших попытку тронуться с места, поезд дал длинный гудок и с лязганьем и дребезжанием продолжил свой путь. Сент-Иву оставалось лишь молиться, чтобы машинист внял его просьбе, переведенной кем-то из норвежцев, и сделал незапланированную остановку в безлюдной тундре у подножия вулкана Йарстаад. Но машинист обязан ей внять, раз с такой готовностью принял мешочек с разными сортами кофе в таблетках. Парень наверняка сообразил, что так с ним расплатились за задержку рейса, не так ли?
Снаружи давно сгустилась тьма, а с ее приходом прекратился и последний из коротких, но сильных ливней. Гонимые арктическим ветром рваные облака ошалело неслись по небу, а в прорехах сияли яркие, обильные звезды. Пыхтя и сопя, состав с ленцой одолел крутой подъем, но затем постепенно набрал ход и через каких-то двадцать минут уже резво бежал через гористую местность.
Сент-Ивом вновь понемногу завладели волнение и азарт погони. На это указывали все признаки. Он то и дело извлекал на свет божий свои карманные часы и засовывал обратно, так и не удосужившись взглянуть на них, лишний раз оттягивал и без того ослабленный воротничок, не отрывая взгляда от скалистого пейзажа впереди, словно всякий раз, когда рельсы закладывали дугу, рассчитывал увидеть в полумиле от них цепочку огней в окнах преследуемого ими поезда.
Новый медлительный подъем по крутым склонам предгорий почти довел Сент-Ива до безумия, вселив в его сердце страх, что все их усилия тщетны и что наверху, с этой выигрышной для обзора позиции, они с Хасбро станут свидетелями мощнейшего взрыва, который сдвинет горы, сокрушит скалы и подчистую сметет добрую половину всей Скандинавии. Тем не менее, состав благополучно поднялся выше, и с лишенной деревьев площадки им открылся предстоящий долгий путь, проложенный по кромкам невообразимых пропастей. Локомотив издал резкий свист и окутался облаком выпускаемого пара, готовясь ринуться вниз с оглушительным стуком колес.
Они с грохотом проносились через туннели — звездное небо сменялось вдруг полной чернотой, а затем столь же внезапно возникало вновь, чтобы вскоре опять сгинуть во тьме. Когда поезд в очередной раз вырвался из туннеля в холодную норвежскую ночь, оба — и Сент-Ив, и Хасбро — разом приникли к окну, вглядываясь в небо, и облегченно вздохнули, увидев, как ветер сметает с небесного свода последние клочья туч. Будто по взмаху волшебного жезла, в вышине внезапно раскинулись сполохи северного сияния — невиданное кружево в тончайших оттенках красного, зеленого и синего, подобное полупрозрачному рождественскому украшению, подвешенному среди россыпи звезд.
— Да! — вскричал Сент-Ив, вскакивая на ноги и чуть не падая в тот момент, когда поезд с ревом нырнул в очередной туннель. — Он это сделал! Кракен справился!
— В самом деле, сэр?
— Безусловно! — с воодушевлением ответил Сент-Ив. — Вне всяких сомнений! Северное сияние, мой любезный друг, суть порождение электромагнитного поля Земли. Проще говоря, нет поля — нет и сияния! Если бы машина лорда Келвина заработала, зрелище, которое только что представилось нашим глазам, мы с тобой не увидели бы еще страшно сказать сколько лет. Но вот же оно, перед нами, не так ли? Наш славный старина Билл!
Объятые радостью, они оба вновь устремили взоры в расцвеченную северным сиянием ночь, несясь на всех парах по краю ущелья, куда широким каскадом низвергался со скал один из норвежских водопадов.
Миновал, однако, второй час езды через туннели — и счет времени был потерян; ученым и его слугой овладело подозрение, что их путешествию не будет конца, поскольку их поезд описывает сложные петли по закольцованному маршруту. Похоже было, в этот судьбоносный, эпохальный для планеты момент их опять, и на сей раз основательно, провел все тот же пресловутый Игнасио Нарбондо. Но затем, ценою еще одного титанического усилия, окутавшийся паром локомотив втянул вагоны на очередную лишенную растительности вершину и потащил их на запад, а вдалеке под ними простерлось Норвежское море, озаренное лунным светом, мерцавшим на подернутой зыбью глади фьорда. Извиваясь в скалистых ущельях, справа бурлила горная река, берегом которой они, казалось, следовали целую вечность; поток этот, обегая гору Йарстаад, в конце концов исчезал в ее тени, где каскадом низвергался в бездонную пропасть. Переброшенный над водопадом железнодорожный мост вывел состав на широкую равнину — в тундру, освещенную лунным светом и усеянную угловатыми тенями, которые отбрасывали наклонно стоящие валуны.
Впереди, ярдах в десяти от путей, ясно видимый в лунном свете, лежал какой-то странный и совершенно чуждый для этой местности предмет — пустой чемодан с откинутой крышкой. Чуть дальше, на расстоянии примерно сотни ярдов от первого, на боку лежал второй чемодан, также пустой. Поезд миновал их и лишь потом, взвизгнув тормозами и окутавшись облаком пара, резко встал, вынуждая Сент-Ива внутренне содрогнуться. «Вот оно, незаметное прибытие тайной экспедиции», — подумалось ему. Тем временем Хасбро выбросил на ледяную равнину их дорожные сумки. Путники спрыгнули следом, а состав, вновь быстро набрав скорость, устремился дальше на север, к Хаммерфесту, оставив двоих мужчин на произвол судьбы, общей для них и всего мира.
Сент-Ив бодро зашагал через равнину к склону горы Йарстаад. Тропинка змеилась вдоль обрыва, под которым катился бурный речной поток. В дрожащем от рева воды воздухе висел густой и холодный туман.
— Боюсь, мы чересчур громко объявили о своем появлении! Словно в рупор! — крикнул Сент-Ив через плечо.
— Думаю, шум водопада… — начал было возражать Хасбро, следуя за Сент-Ивом, но конец фразы потонул в грохоте воды. Они торопливо карабкались по крутому склону, стараясь держаться края тропы и не покидать глубокой тени высоких скалистых утесов.
Похлопав себя по карману пальто, Сент-Ив ощутил под слоем толстой ткани непривычную тяжесть револьвера. Он вдруг понял, что ему холодно — холодно до онемения, но не только из-за влажного воздуха Арктики. Сент-Ива потрясло вдруг открытие, что перед ним наяву разыгрывается самый настоящий кошмар, много раз являвшийся ему в снах, и туманная завеса воды, скрывшая водопад, вдруг обернулась моросящим лондонским дождем. Он даже услыхал отдающее эхом цоканье копыт на камнях мостовой и сухие щелчки поспешных, судорожных выстрелов.
Заткнутый за пояс револьвер вызвал у ученого приступ гадливости, словно был ядовитой рептилией, а не обычной вещью из латуни и стали. Сама идея стрелять в живого человека вдруг представилась ему одновременно и чудовищной, и неизбежной. Вся вера Сент-Ива в силы разума и логики потонула в клубке вопиющих противоречий, в бурлении полуосознанных мыслей о мести и спасении — не менее мутных и пугающих, чем пляшущая с ревом вода на дне пропасти.
Позади послышался громкий возглас, что-то громыхнуло — уж не выстрел ли? Получив сильный толчок в спину, Сент-Ив бросился оземь и, подкатившись под валун размером с добрую телегу, залег там, прикрывая голову руками: на тропу совсем рядом с ним обрушился град камней разнообразных размеров, а следом за ними прибыл здоровенный, как колесо телеги, обломок скалы, который подпрыгнул на краю обрыва и обрушился прямиком в туманные глубины разверстой бездны.
Сент-Ив выполз из убежища и с помощью Хасбро, который подхватил его под руку, поднялся на колени и, запрокинув голову, уставился вверх — туда, где тени скал сгущались в неразличимую массу. Там, перепрыгивая с уступа на уступ, спешно поднимался к вершине человек с растрепанными волосами и бородой. Харгривз, кто же еще! Выхватив пистолет, Хасбро примостил локоть на выступ скалы и дважды выстрелил вслед удалявшейся фигуре. Пули щелкнули о камни футах в двадцати от своей цели, и тем не менее произведенный ими эффект оказался поразителен: анархист вмиг превратился в горного барана. С проворством, достойным наиболее ловких представителей упомянутого вида парнокопытных, Харгривз скрылся из виду.
Сент-Ив заставил себя выпрямиться и припал к уходившей ввысь каменной стене, вдоль которой тянулась тропа. Хасбро похлопал его по плечу и жестом указал сначала на себя, а потом на отвесный склон. Сент-Ив кивком обозначил согласие, и тот сразу приступил к подъему, медленно, но уверенно карабкаясь вверх по скале. Вскоре верный помощник исчез за выступами гранита, и у Сент-Ива возникло мимолетное желание повалиться прямо тут на мокрые камни и дождаться его возвращения.
Позволить себе этого он не мог: слишком многое поставлено на кон. К тому же стоило помнить об Элис. Она никак не шла у него из головы. Даже если основным мотивом действий Сент-Ива была сейчас месть, что с того? Конечно, лучше бы его подстегивало что-то другое, какое-нибудь светлое воспоминание. Но для начала сойдет и ненависть.
Он осторожно ступил на тропу и начал подниматься по ней, мрачно представляя, что сталось бы с ним, если бы его утянул за собой камень, минуту назад пролетевший над головой. Под ногами хрустела схваченная льдом грязь, а справа по склону на расстоянии вытянутой руки разверзлась крутая и широкая впадина — своего рода воронка, на дне которой неподвижно застыло черное карстовое озеро. В его зеркальной воде, омываемые сине-красными всполохами северного сияния, таинственно мерцали звезды, являя собой картину неземной красоты, которая напомнила Сент-Иву о чарующем мраке глубокого сна.
Усилием воли он выдернул себя из наваждения и погнал дальше по уходившей все выше, совершающей резкие повороты тропе. Высоко над ним курилось жерло вулканического кратера. Там, на самом краю кратерного кольца, стравливая вниз на канатах механическую камеру, стоял, корча злобные гримасы, Игнасио Нарбондо. Его голова и плечи были окутаны зловонными испарениями, поднимавшимися от кипящей грязи. Рядом, уподобившись безумцу, отплясывал Харгривз: он перескакивал с одной ноги на другую, как человек, босым ступивший на обжигающе горячую мостовую.
Стрелять не было смысла: слишком уж далеко они находились, однако Сент-Ив все же извлек из кармана револьвер — так, на всякий случай. Спокойно, но энергично он запел тихим голосом «Господи, спаси королеву». Ему было все равно что петь — просто нужна была мелодия и стихотворные строки, чтобы очистить голову от всякой шелухи. Нарбондо работал яростно, то и дело оглядываясь через плечо и обшаривая проницательным взглядом горный склон. Сент-Иву ничего не оставалось, как открыто идти вверх по тропе, ведущей к этим двоим. Возможно, он поступает несерьезно, превращая себя в легкую мишень, хотя… Ученый запел было громче, но при мысли, что Харгривз попросту застрелит его, сбился с ритма и спутал слова. Еще несколько секунд прикидывал, не лучше ли вернуться к месту, откуда начал свое восхождение Хасбро, чтобы отправиться по его стопам, — но это значило бы струсить и отступить, чего он позволить себе не мог.
Он взвел курок и пригнувшись пошел вперед. Харгривз стоял вполоборота, копаясь в саквояже: доставал оттуда непонятные механические детали, вертел в руках так и сяк, пытаясь собрать воедино, и при этом сыпал проклятьями так громко, что ветер доносил их до слуха Сент-Ива. С жаром вторя ему, Нарбондо продолжал крутить головой, внимательно осматривая окрестные скалы. Заметив своего неумолимого преследователя, горбун так и впился взглядом в его лицо. Несмотря на разделявшее их расстояние, в лунном свете отлично читались стремительно сменявшие друг друга эмоции Нарбондо: ненависть, страх, одержимость… Злодей застыл, будто увидел на тропе под собой зловещий призрак, сулящий скорую погибель.
Прогремел пистолетный выстрел, чье гулкое эхо заблудилось в далеких скалах. Отброшенный в сторону, Нарбондо выругался и ухватился за плечо. Поднял и опустил руку, как бы проверяя, на месте ли она, а затем оттолкнул Харгривза и, выкрикивая какие-то распоряжения, сам принялся рыться в содержимом саквояжа. Харгривз, на мгновение скрывшись за беспорядочным нагромождением камней, появился вновь с пистолетом в руке и выпалил в Сент-Ива, который едва успел упасть и залечь в укрытие. За первым выстрелом сразу последовал второй. Ученый мельком увидел, как Хасбро прыгнул вверх по гранитному скату и вновь исчез — как раз в тот момент, когда Харгривз развернулся и выпустил в него пулю.
Сент-Ив вскочил и бегом устремился по тропе, с трудом переводя дыхание в разреженном воздухе. Опять прогрохотал пистолетный выстрел; в лицо ему брызнули мелкие гранитные осколки, на мгновение почти ослепив. Он заморгал, сплюнул и, низко пригнувшись, продолжил взбираться по склону, пока не увидел прямо над собой Харгривза: тот неподвижно смотрел вниз и вдруг свалился как подкошенный, но тут же вскочил и дважды нажал на курок; пули просвистели и с визгом ударились о камень рядом с головой Сент-Ива.
Вжавшись в пыль, тот вдохнул запах горячей гранитной крошки. Невесело усмехаясь, отер слезящиеся глаза. Охватившее все существо Сент-Ива острое ощущение опасности унесло прочь все сумбурные сомнения. Он поднялся, намереваясь отвлечь огонь на себя, однако Харгривз переключил свое внимание на Хасбро.
Еще дважды грохнуло. «Обменялись любезностями», — подумал Сент-Ив, привстал и опер руку с револьвером о валун, готовясь вести прицельный огонь. Но чуткий, как все безумцы, Харгривз моментально пустился в бегство, прыгая с камня на камень и спускаясь все ниже по склону. Пока не отличавшийся особой меткостью ученый пытался навести свое оружие на шуструю мишень, последняя затерялась среди скал.
Сент-Ив немедленно вернулся на тропу и зашагал к вершине, отчасти ожидая схлопотать пулю и в то же время надеясь, что Хасбро прикроет его своим огнем. Прозвучали еще два выстрела — примерно с той же стороны, — но ученый, опьяненный жаждой мести, решил не обращать на них внимания и полностью сосредоточился на Нарбондо, который, поглядывая на него, продолжал лихорадочно работать, крича что-то Харгривзу.
Разобрать смысл его указаний мешал рев водопада, который глушил слова прежде, чем они достигали слуха Сент-Ива, — тот бежал вверх по тропе, наставив на горбуна револьвер, хотя даже не потрудился перезарядить оружие после пары последних выстрелов. Правда, отчего-то это мало его беспокоило. Сейчас ему хотелось только одного: схватить Нарбондо за горло. Прошлый раз он потерпел неудачу; на сей раз добьется своего.
Послышался предостерегающий окрик — голос Хасбро. Сент-Ив повернул голову: к нему, цепляясь за камни, подбирался, размахивая пистолетом, Харгривз. Полностью сосредоточившись на избранной жертве, безумец не догадывался, что сам уже стал мишенью, — Хасбро, неподвижностью соперничая со скалами, целился ему в спину.
А Нарбондо, казалось, не было никакого дела до происходящего; оказавшись в шаге от осуществления своей омерзительной мечты, он, похоже, презрел страх смерти. Внезапно горбун что-то заметил и, задрав голову, поглядел вверх, приставив руку козырьком ко лбу, чтобы заслонить глаза от лунного света. Сент-Ив тоже поднял глаза: там, пониже луны, на фоне бледно-голубых перьев северного сияния, плыл в небе темный овал — величественный силуэт идущего на посадку дирижабля.
Сент-Ив стремительно понесся вперед, словно вид воздушного судна вернул ему веру в мир и человечество и напомнил, что он не одинок перед лицом зла, что помимо всего прочего есть и такие вещи, как долг и честь… Послышался сухой щелчок выстрела, и пуля, выпущенная Харгривзом, впилась в плечо Сент-Ива. Тот со стоном рухнул на колени, выпустив из руки револьвер, который, разгоняясь, заскользил вниз по тропе и на повороте рухнул в пропасть. Сент-Иву вновь пришлось искать укрытия за камнями.
И рев водопада перекрыл чей-то истошный вопль. Сент-Ив осторожно высунулся и увидел, что Харгривз уже поднялся к Нарбондо и теперь оба они орут во все горло, осыпая то ли друг друга, то ли разнообразные, живые и неживые, помехи отборными проклятиями; одновременно горбун неистово дергал рычаги механического детонатора. Чуть ниже этой чудной парочки находился Хасбро; он неотвратимо и решительно лез наверх, понимая, впрочем, что время упущено и конец погони — вовсе не тот, что ожидалось — близок. Сент-Ив поднялся на ноги и снова зашагал по тропе, зажимая ладонью кровоточащее плечо и ощущая, как ни удивительно, счастье — рассудочное, холодное, лишенное радости, но все же счастье.
Харгривз поднял пистолет, решив покончить с Хасбро, но выстрела так и не последовало, хотя он вновь и вновь жал на крючок. Отшвырнув оружие, разъяренный анархист подхватил с земли саквояж — Сент-Иву подумалось, что Харгривз намеревается использовать его в качестве исполинской пули, — внезапно развернулся и со всей силы хватил им Нарбондо по горбатой спине, в гневе неся какую-то маловнятную околесицу. Хасбро, оказавшийся всего в двадцати футах от горе-компаньонов, вскинул пистолет и произвел хорошо просчитанный выстрел.
Анархиста развернуло; несколько секунд он с саквояжем в руке шатался на краю кратера, пытаясь сохранить равновесие, но затем сорвался вниз и исчез в жерле вулкана. Нарбондо в последнее мгновение предпринял тщетную попытку выхватить саквояж из простертой руки падающего Харгривза, но промахнулся.
Секунду-две никто не шевелился, замерев будто в ожидании некоего знака свыше, но затем раздался оглушительный взрыв, сотрясший весь горный склон: опасное содержимое саквояжа сдетонировало под действием лавы, кипящей в недрах Йарстаада. Все трое попадали на землю, а грохочущее эхо, отдаваясь в скалах, быстро покатилось в сторону равнины, сменяясь едва слышным рокотом далеких оползней.
Хасбро мгновенно вскочил на ноги и двинулся к кратеру, держа под прицелом Нарбондо, который побитой собакой застыл на краю, понуро опустив голову, с видом человека, потерпевшего фиаско буквально в шаге от долгожданного успеха. Постояв так немного, горбун медленно поднял руки, признавая свое поражение, а затем, даже не бросив за спину хотя бы мимолетного взгляда, сорвался с места и, набирая скорость, помчался вниз по узкой тропе, навстречу оторопевшему от неожиданности Сент-Иву. Хасбро, тоже пребывая в растерянности, водил туда-сюда дулом пистолета.
— Стреляй! — крикнул Сент-Ив, но об этом не могло быть и речи, пока он сам находится на линии огня. Отсюда следовало немедленно убираться. И ученый, преследуемый охваченным жаждой спасения Нарбондо, который с перекошенным от ужаса лицом огромными пружинистыми скачками несся вниз, заковылял туда, где тропа делала поворот. Смутная идея задержать преступного доктора растаяла без следа, когда, оглянувшись, Сент-Ив с содроганием понял, что через пару минут Нарбондо врежется в него и сметет, словно лишившийся управления локомотив на всех парах — ручную дрезину. И ученый из последних сил потрусил вперед.
Тропа сделалась шире и резко ушла в сторону от края обрыва — Сент-Ив снова увидел внизу усеянное звездами неподвижное в лунном свете карстовое озеро. У него было лишь несколько секунд, чтобы оценить ситуацию: набранная горбуном скорость не оставляла тому ни единого шанса на спасение.
Нарбондо сорвется в бездну. «Скатертью дорожка!» — подумал Сент-Ив. Но затем почти инстинктивно вжался в узкую расселину и, когда Нарбондо проносился мимо, вытянул руку, надеясь если не удержать, так хотя бы притормозить беглеца. Но этот рациональный план потерпел крах: от столкновения Сент-Ив полетел на камни, а сам разогнавшийся горбун, потеряв равновесие, неуклюже попытался остановиться, но запнулся и с истошным воплем полетел в пропасть, будто выпущенный из катапульты снаряд. Он проутюжил крутой склон, кувыркаясь, как цирковой акробат, и в сопровождении целой лавины мелких камней плюхнулся в черные воды озера. Отражение луны и звезд заколебалось, задрожало и рассыпалось на тысячи лунных зайчиков, запрыгавших на вызванных падением волнах.
Когда Хасбро добрался до Сент-Ива, замершего у места падения Нарбондо, рябь на поверхности озера улеглась, и оно вновь обрело безмятежный вид.
— Все кончено, — отрешенно выдохнул Сент-Ив.
— Но он ведь всплывет, сэр?
— Вовсе не обязательно, — ответил ученый. — При падении из него, вероятно, вышибло весь воздух. Скорее всего, Нарбондо погиб при первом же ударе о скалу и будет теперь лежать на дне, пока не раздуется от газов, скопившихся в процессе разложения. А ледяная вода, боюсь, существенно замедлит этот процесс, так что всплывет он не скоро. Не исключено, что никогда. Можем немного подождать, просто чтобы удостовериться. Хотя, надо сказать, я в своей жизни и так слишком много ждал.
Хасбро хранил молчание.
— В самом конце я думал, что еще сумею его спасти, — добавил Сент-Ив.
— Весьма сомнительно, сэр. Даже если так, потом я с радостью пристрелил бы его. К чему спасать кого-то ради виселицы? Ему больше не позволили бы улизнуть из Ньюгейта.
— Мне хотелось схватить его за руку, удержать. Но, похоже, именно мои действия привели к тому, что Нарбондо покоится на дне озера.
— Акт милосердия, как по мне.
Сент-Ив взглянул на Хасбро. В глазах его плескалась усталость.
— Не уверен, что хоть что-то понимаю, — признался он. — Но так или иначе, с этим покончено. Во всяком случае, с этой частью программы.
С этими словами Сент-Ив кивнул в сторону горизонта, где сияла огромная дуга белого пламени. Вдвоем они наблюдали, как огненный шар кометы, жуткий и величественный, взбирался все выше, захватывая небо и словно готовясь поглотить крошечную Землю.
Хасбро кивнул.
— Не позаимствовать ли нам их оборудование, сэр?
— Да, оно нам еще пригодится, — подтвердил Сент-Ив. — И, по всей видимости, довольно скоро. Нам предстоит долгое и утомительное путешествие, прежде чем мы увидим перуанские горы.
Он глубоко вздохнул. Раненое плечо неожиданно разболелось. Повернувшись, чтобы в последний раз взглянуть на карстовое озеро, ставшее для Нарбондо ледяной могилой, он окинул мысленным взором всю историю их давнего противоборства. Вечно играя вторую скрипку, он всякий раз фальшивил; будучи застигнут врасплох, действовал сумбурно и необдуманно. Они с Нарбондо словно исполняли неуклюжий танец в представлении, поставленном в спешке своевольной Высшей силой, которая твердо вознамерилась преподать ученому урок по части растерянности и раскаяния, а также показать, чего на самом деле стоят даже тщательно продуманные людские планы.
Хасбро стоял молча, терпеливо дожидаясь, видимо, когда же Сент-Ив придет в себя и начнет действовать. Но пауза длилась и длилась, и верный помощник ученого с легким укоризненным вздохом принялся подниматься к кратеру за аппаратом Нарбондо. А оставшийся в одиночестве Сент-Ив спустя какое-то вполне ограниченное время — его хватило ровно на то, чтобы осела пыль, поднятая башмаками прилетевших на дирижабле и высадившихся в окрестностях кратера людей, — с искренней радостью поприветствовал Джека Оулсби.
Назад: ВНОВЬ ЛОНДОН И ХАРРОГЕЙТ
Дальше: ЛОНДОН

Robertslend
In my opinion you commit an error. I can prove it. Write to me in PM, we will talk. gay0day.com