Лэнгдон Сент-Ив, ученый и исследователь, устремил взгляд на уходящие вдаль бесконечные горные плато и неровные, зазубренные вулканические вершины. Плечи его прикрывало тяжелое пончо из шерсти альпака — теплая, плотной вязки светлая ткань прекрасно защищала от порывов рожденного в Антарктиде сухого холодного ветра, преодолевавшего, не теряя силы, все пятьдесят миль над Перуанским течением, — от залива Гуаякиль в Эквадоре до тихоокеанских склонов Перуанских Анд. Внизу, за спиною Сент-Ива, по просторной, поросшей травой равнине медленно струилась широкая река, серо-зеленая под низким небом. Пришвартованный среди разнотравья и кустов толы под лучами послеполуденного солнца отливал серебром, подобно инопланетному кораблю, небольшой дирижабль с «Юнион-Джеком» на торчащем из кабины импровизированном флагштоке.

Сент-Ив стоял у покрытой щебенкой кромки обширного кратера вулкана Котопахи, внутри которого, как табак в чашке великанской трубки, тлела раскаленная лава. В паре тысяч футов под ногами Сент-Ива исходили горячим паром разверстые расщелины. Выпростав руку из складок пончо, Сент-Ив сдержанно помахал ею Хасбро — своему компаньону, колдовавшему сейчас над механическим приводом мембранного насоса Ролса — Гиббинга в сотне ярдов ниже по склону кратера. Каучуковый шланг, подсоединенный к содрогавшемуся агрегату, петлял по вулканической скорлупе склона и терялся в ее трещинах.

Вдруг из кратера с каким-то неистовым тоскливым вздохом стремительно поднялось облако сернистого пара, и красные отсветы раскаленной лавы, кипящей где-то в глубине извилистой расщелины, замерцали там и здесь, то вспыхивая, то угасая, пока не сошли на нет, поглощенные ледяной туманной мглой. Удовлетворенно кивнув, Сент-Ив сверился с карманными часами. Его левое плечо, в недавнем прошлом задетое пулей, ныло тупой, пульсирующей болью. День клонился к закату, на холмах уже вытянулись тени далеких горных вершин. Следом за тенями не замедлит явиться и ночь.

Фигурка внизу прекратила свои яростные манипуляции с механизмом, выпрямилась и подала Сент-Иву условленный знак; ученый немедленно обернулся и повторил сигнал, уподобивший его руки крыльям ветряной мельницы, на виду у нескольких тысяч индейцев, собравшихся на равнине. «Не подведи, Джеки», — тихо обронил Сент-Ив. И сразу же резкий порыв ветра донес полдюжины неразборчивых слов, произнесенных высоким тоном сначала на английском, а потом на кечуа и тут же звучно подхваченных голосами почти пяти тысяч человек, марширующих нога в ногу. Сент-Ив ощутил сквозь подошвы ритмическую дрожь почвы от их поступи, повернувшись, нагнулся и, быстро произнеся про себя молитву, отжал плунжер трубчатого детонатора.

Бросившись оземь, он прижал ухо к холодным камням. Гул шагов идущих строем людей катился по горным склонам, подобно стремительному потоку подземной реки, когда глубокий и мощный взрыв, заглушенный толщей самих недр, сотряс вдруг окрестности, вспучивая землю сокрушительной волной. И Сент-Иву на самой вершине вулкана почудилось в этот миг, будто травянистая равнина внизу — лишь гигантский ковер, который боги немилосердно трясут, выколачивая из него пыль. Марширующие внизу солдаты повалились друг на друга в полном беспорядке, усеяв землю подобно костяшкам домино. Звезды на восточном небосклоне, казалось, пустились в короткую пляску, словно сама планета, вздрогнув, ненадолго сбилась с курса. Однако и эта дрожь мало-помалу улеглась.

Сент-Ив улыбнулся — впервые почти за неделю, — но эта улыбка вышла горькой: как у человека, который пусть и одержал победу в войне, но ценой слишком многих проигранных битв. Впрочем, на данный момент все кончено, и Сент-Ив мог наконец вздохнуть спокойно. Он едва не уступил искушению начать вновь думать об Элис, о которой не вспоминал целый год, но усилием воли выбросил все мысли о ней из головы — иначе просто запутался бы в них и не смог бы выбраться из этого лабиринта. Нельзя допустить, чтобы это произошло с ним снова, ни за что на свете, — если Сент-Ив хоть немного ценит здравость своего рассудка.

Хасбро поднялся по склону кратера, держа в руках прибор Ролса — Гиббинга, и они вдвоем с Сент-Ивом смотрели, как перечеркнутое бледным сиянием Млечного Пути небо постепенно темнеет, меняя цвет с синего на темно-лиловый. На горизонте, подобно затененному легким полотном фонарю, тускло светилось туманное полукружие — первое слабое мерцание приближающейся кометы.