Глава 5
Для поминок все уже было готово, и черная «Волга» увезла помощников, которые на самом деле все сделали сами без помощи Марины.
Позвонил Валентин и предупредил:
— Мы подъезжаем. Если готова, то приходи к писателю минут через десять.
— Так я уже у Карсавина, помогала на стол собирать. Как все прошло?
— Торжественно и печально. Не знаешь разве, как это бывает?
Лужина попыталась ответить, что даже думать про это не хочет, но не успела.
— Тебя ждет сюрприз, который тебя поразит и обрадует, — произнес муж.
И тут же пошли гудки.
Последние слова удивили и даже разозлили немного: какой сюрприз ее может поразить, если Валентин возвращается с похорон.
Услышав звук подъезжающего автомобиля, Лужина вышла на дорогу и увидела остановившийся у ворот их красный «Блейзер», из которого уже вышел муж, тут же выскочила Наташа с напряженным лицом. Они вдвоем стали помогать выбраться человеку с забинтованной головой. Это и был тот самый сюрприз, потому что человеком с забинтованной головой оказался их сосед — компьютерный гений. Левая рука у него была тоже забинтована, но он поприветствовал здоровой:
— Привет, соседка! Как поживаешь?
Он улыбался, как будто не с похорон возвращался, а с какого-то праздника. Хотя, если разобраться, повод для радости был: можно веселиться, когда хоронят кого-то другого, а не тебя самого.
Подъехал черный микроавтобус.
Валентин вернулся в «Блейзер», чтобы загнать его на свой двор. Максим подошел и протянул Лужиной здоровую руку.
— Привет! — продолжал радоваться он.
— Быстро ты пришел в себя, — удивленно сказала Марина, — мы тут так волновались. Твоя Наташа просто места себе не находила.
— Это хитрый следователь так придумал, — начал объяснять сосед, — на самом деле у меня сломана ключица, что само по себе плохо при моей-то работе. Еще синяки по телу, было подозрение на сотрясение мозга, но потом голова перестала болеть, голову мне сканировали…
Он вошел на участок Карсавина, продолжая рассказывать:
— Но ничего страшного не нашли, потом примчался московский следователь, который убедил меня притвориться умирающим, чтобы тот, кто покушался, думал, что достиг своей цели.
— Да? Ты веришь ему? — перебила Наташа. — Это обычное ДТП. Какой-то пьяный шоферюга вылетел с прилегающей дороги на трассу, и ты в него врезался. Хорошо, что еще так все закончилось, а то я на тебя позавчера смотрела, на всего перевязанного, загипсованного, и ревела.
— Так я же тебе объяснил, что меня не перевязывали и не загипсовывали. То есть и перевязали, и гипс на плечо установили. Но это было вообще на другом этаже. А тебе представили совершенно постороннего человека, который из окна выпал. Я говорил следователю, что это негуманно по отношению к тебе. А он ответил, что денек ты потерпишь.
— Гад какой! — не могла успокоиться Наташа. — А я чуть с ума не сошла.
Из микроавтобуса начали выходить соседи: Карсавин, Вадик Катков, Люба и Виолетта почти в одинаковых черных платьях и с черными платками на головах; обе были с мужьями.
К Марине подошел грузный человек с залысинами и протянул руку, представляясь:
— Борис Гуревич.
А муж Виолетты назвал себя просто:
— Сергей!
Все стали рассаживаться за столом, вспоминая похороны. Вернее, говорил Карсавин, описывая все произошедшее на кладбище.
— Все было по высшему разряду. Музыка, но от музыки одна тоска. Но люди говорили правильные вещи про нашего Ленечку. Глава Ветрогорска вообще сказал, что такого банкира он не встречал прежде — порядочного и по-человечески открытого. Точные слова. Потом от фонда «Ингрия» кто-то выступил… Для сотрудников банка прямо на кладбищенской дорожке фуршет организовали. Но мы там почти не пили и не ели совсем. Так что давайте приступим.
Марина оказалась между мужем и компьютерным гением. Напротив нее с грустным выражением лица сидел Вадим Катков. Он посмотрел на Лужину.
— Давно не виделись, — сказал он ей, — но я вынужден был уехать…
— Но вас видели в лесу два дня назад вечером, — вспомнила Марина.
Вадим напрягся, а потом признался:
— Мне надо было в город. Выступление в клубе, а машина не хотела заводиться, и я побежал через лес к станции.
— Можно было такси вызвать.
— Я вызвал в последний момент, но машину пообещали подать только через полчаса. А я за это время уже до станции добежал и в электричку успел запрыгнуть. А клуб, в котором мне предстояло выступить, как раз рядом с вокзалом. В любом случае на такси я бы опоздал к началу. Я, впрочем, и так опоздал на пару минут всего. А вообще, это выступление я собирался отменить, но потом подумал, что зрители и поклонники не должны страдать: им-то нет никакого дела, что происходит в моей частной жизни.
Открылась калитка, и на территорию вошел следователь Кудеяров, поздоровался со всеми, а потом посмотрел на Лужину.
— Марина Владимировна, я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.
— А ничего, что здесь ее муж присутствует? — возмутился Валентин. — У нее нет тайн от меня, да и что вы такого хотите ей сказать?
— Я ненадолго, — пообещала Марина, которая не собиралась никуда выходить, но остановить неизбежную ссору было необходимо.
Она вышла на дорогу, где стояла «Нива».
Из-за руля при их появлении вышел участковый Францев и отошел в сторону. Следователь открыл перед Мариной пассажирскую дверь, а потом обошел автомобиль и сел за руль. Участковый все это время отходил подальше, но потом он остановился и закурил.
— Я уезжаю сегодня, — доложил Кудеяров.
— Счастливого пути! — пожелала Лужина и решила съязвить: — Хотите предложить мне поехать с вами?
Следователь не обиделся, он даже улыбнулся приветливо.
— Все равно ведь не поедете. Но я по-другому поводу здесь. Не забыли, надеюсь, что я брал у вас бутылку виски?
— Хотите вернуть? Оставьте себе.
Похоже было, что на этот раз Кудеяров обиделся и не спешил продолжить. Ей даже показалось, что он и вовсе не захочет с ней говорить. И она сама продолжила разговор:
— Я подумала, что вы хотите проверить, не пытается ли кто-то отравить нас с мужем.
Следователь кивнул и объяснил:
— Если вы и ваш муж не выпиваете постоянно и не можете вспомнить, откуда в вашем холодильнике спиртное, то я сделал то, что должен был сделать: отправил бутылку вместе с содержимым в лабораторию.
— И что?
— Сегодня получил результаты экспертизы: на бутылке, кроме ваших, нет никаких других отпечатков.
— А у вас были образцы отпечатков моих пальцев?
— Нет. Но были отпечатки лишь одного человека, а бутылку отдавали мне вы. Вернее, вы сами опустили ее в пакет, который я у вас попросил. То есть можно предположить, что бутылку приобрели вы, вы же и поставили ее на полку холодильника, а потом выставили на стол, чтобы с утра пораньше угостить подруг.
— И в чем состав преступления? В том, что с утра пораньше, или то, что купила виски сама и забыла об этом?
— Нет, конечно. Просто в результате экспертизы установлено, что в дорогом ирландском виски присутствует яд из группы цианидов. И концентрация его такова, что смерть наступила бы в течение нескольких секунд после принятия даже небольшой дозы.
Лужина растерялась.
— То есть вы хотите сказать, что на меня и на моих гостей кто-то покушался?
Кудеяров пожал плечами, а потом спросил:
— Кто выступил инициатором распития виски?
— Мы и не собирались выпивать всю бутылку, — ответила Марина. — По рюмочке разве что. Кажется, Люба предложила, — Лужина тут же усомнилась в этом и пожала плечами, — если честно, то я не помню точно. Может быть, даже я сама. Просто Валентин посоветовал дать Наташе успокоительного. А в доме ничего подобного у нас нет.
— То есть яд мог предназначаться для вашей соседки?
— Выходит, что так… То есть нет, конечно. Я бы никогда не налила кому-то виски даже из благих намерений. Скорее бы врача вызвала. Просто, когда неожиданно пришли Люба с Виолеттой…
— Вы договаривались с ними о встрече?
— Нет.
Из калитки появилась Люба и подошла к автомобилю. Подошла к двери, возле которой сидела Лужина, но обратилась к Кудеярову:
— Господин следователь, может, хватит этих допросов — к тому же в такой траурный для нас день. Мы поминаем нашего друга. Карсавин сказал, чтобы я и вас позвала за стол. Не знаю, насколько это будет удобно вам. Появиться в компании порядочных людей, которых вы мучили своими подозрениями…
Это был откровенный намек на то, что появлению Кудеярова за столом не все будут рады, но следователь вдруг согласился:
— Я ненадолго, — ответил он и вышел из машины.
Втроем подошли к столу, причем Люба шла с кривой улыбкой, словно показывая всем, что Кудеяров сам ворвался, без всякого предложения. Но писатель показал рукой на свободный стул, обратился к следователю:
— Мне уже передали, что вы покидаете наши пенаты.
Подполковник кивнул.
— Так что-то уже известно следствию?
— В смысле, кто убивал? — переспросил Кудеяров. — Так вы же наверняка знаете, что задержан работник вашего ТСЖ — некий Зимин.
Теперь уже Карсавин кивнул и произнес:
— Только не верится как-то.
— И мне не верится. Хотя «верю» или «не верю» — это не ко мне. Это к Станиславскому. А следователь должен знать точно.
— А вы знаете точно? — усмехнулась Люба.
Подполковник юстиции задумался, словно не был уверен в ответе, а потом кивнул и произнес:
— И не только это. Но если все рассказывать, получится долго.
— А мы не спешим, — улыбнулась Наташа, — мы, конечно, не для того собрались здесь, чтобы вас слушать, но уж коли разговор коснулся такой важной темы…
Кудеяров еще раз кивнул и посмотрел на Карсавина.
— Иван Андреевич, вы наверняка знаете, что Николай Зимин приходил к Панютину достаточно часто. И банкир наверняка говорил вам, что у него какие-нибудь неполадки в доме.
— Так оно и было. А вы откуда знаете?
— Предположил. Дело в том, что Зимин попал под подозрение, как и многие из присутствующих. Я проверил его биографию. Там много чего интересного: судимость, освобождение, новый суд и оправдательный приговор, что, согласитесь, случается крайне редко. Но меня заинтересовало другое. Как выяснилось, Леонид Иванович, оказывается, проходил службу в Пореченске — не в самом городке, а в пятнадцати километрах от него. Он и в зрелые годы был весьма импозантным мужчиной, а в молодости, вероятно, просто красавец. Неудивительно, что у него возник роман с девушкой из вольнонаемного состава, которая работала в финансовой части. Потом он подал рапорт о переводе в боевую часть и отправился в горячую точку — в Афганистан, разумеется. И второй год своей срочной службы он провел там. Там же и узнал, что у него родился сын, но после демобилизации почему-то он отправился прямиком домой, а про девушку и ее сына забыл. Однако в свидетельстве о рождении все же стояли его данные как отца. Девушка не навязывалась, она была не только гордой, но и целеустремленной, заочно окончила юрфак. Работала долгое время в городской администрации Пореченска…
— Вы хотите сказать… — не поверила Марина и обернулась на мужа, который был удивлен не менее ее, — что Николай Зимин — сын Панютина?
Кудеяров кивнул и посмотрел на Карсавина.
— Мне кажется, что наш уважаемый классик лукавит немного, ему тоже об этом известно.
— Признаю, — развел руками Иван Андреевич, — молчал, потому что это не моя тайна. От меня Панютин ничего не скрывал. Ведь мы как братья были. Он служил в Афгане, я тоже. Знаю также, что это Леня тогда помог Коле выбраться из тюрьмы. Та девушка ему писала, просила… К тому моменту он наконец получил не только должность в банке, но и определенные связи вместе с финансовыми возможностями. Он попросил, и тут же все выяснилось…
— Ничего себе! — воскликнула Люба. — Выходит, местный рабочий, который занимается проводкой, трубами, сливными бачками — наследник миллионов?
— Причем единственный, — подтвердил Кудеяров.
— А если он все-таки отцеубийца? — предположил Лужин. — Это вдвойне жестоко.
— Да, с этим мы сразу разобрались, — парировал подполковник юстиции, — но продолжу про Панютина. Он был очень приветливым человеком, насколько я понимаю. До женского пола был большой охотник. Иногда приглашал к себе девушек с невысокой социальной ответственностью…
— Имел право, — попытался защитить друга писатель.
— Так я и не осуждаю. Просто решил проверить, услугами какой фирмы он пользовался чаще всего.
Кудеяров посмотрел на Карсавина, и тот, немного помявшись, признался:
— Да, девушки были всегда одни и те же. То есть пара девушек всего. Значит, и фирма одна и та же. Но я туда не звонил. Леня всегда лично устраивал подобные сюрпризы…
— Ну да, — кивнул подполковник, — фирмы этой шесть лет как нет. Но там интересная история случилась. Были девочки по вызову, был хозяин фирмы, был исполнительный директор, а остальные шестерки: отвез-привез, получил деньги, отдал начальству. Но потом хозяин с директором пропадают. Скорее всего, от них избавились. И дело берет на себя простой водитель, который доставлял девиц к клиентам и получал с них деньги. Он и сюда, видимо, доставлял. Я имею в виду дом Панютина.
— Зачем этот разговор? — вмешался в повествование Гуревич. — Для того только, чтобы опорочить память нашего друга?
— Ни в коем разе, — ответил Кудеяров, — ваш друг был человеком одиноким, никто его не осуждает. Он покупал услуги. Девочек он помнил, всегда заказывал одних и тех же. Кто, конечно, помнит в лицо всех сутенеров? Но Леонид Иванович, вероятно, обладал хорошей памятью. А потом, когда здесь появился новый житель поселка, он не сразу, может быть, но узнал его.
Он замолчал, и все присутствующие также молчали, пораженные.
— Где-то рядом с нами обосновался сутенер? — не поверил Максим.
Кудеяров кивнул молча. Компьютерный гений обвел глазами соседей, проверяя их реакцию на услышанное.
— Сейчас он наверняка не сутенер, а уважаемый человек, — предположил Максим, — и где-то здесь живет. Но темное прошлое есть почти у каждого.
— Ну да, — согласилась Люба, — я двадцать лет назад в ночном клубе у шеста танцевала, простите, топлес. И что теперь?
— Теперь лучше не надо тебе танцевать топлес, — посоветовал Карсавин.
— Да пошел ты! — отмахнулась бывшая балерина и засмеялась: — Ты вообще старый развратник.
— И слава богу, что вы так легко это восприняли, — улыбнулся Кудеяров, — но я еще не закончил рассказ.
— Так что получается, что бывший сутенер убил Леонида Ивановича, чтобы тот не проговорился? — спросил Максим.
— Не все так просто.
Подполковник замолчал, потом мотнул головой и вздохнул:
— Не хотел говорить, но придется. Дело в том, что одна из подопечных того самого сутенера еще раньше поселилась в поселке. Стала формальной женой одного из… Что тут говорить, но ведь у каждого есть, как вы недавно утверждали, темное прошлое…
— Не томите… — попросила Виолетта и посмотрела на Любу, которая, судя по всему, уже поняла, о ком сейчас идет речь.
— Беда в том, что тот самый сутенер и его подружка, еще работая не покладая рук и ног на свою контору, уже состояли в любовной связи. Потом, вероятно, на какое-то время они расстались. Но старая любовь не ржавеет, как считают некоторые. Отношения возобновились. Вернее, они вспыхнули с новой страстью. И, наконец, настал тот момент, когда они поняли, что надо жить общим домом, тем более что оба уже стали людьми состоятельными. Решили объединить капиталы. Кстати, Марина Владимировна очень помогла мне.
— Я? — удивилась Лужина. — Каким это образом?
— Помните, как вы рассказали про дорогие украшения фирмы «Тиффани»? Я решил проверить европейские аукционы. И нашел. Номер лота, цена, время продажи — все в открытом доступе. Фамилия покупателя неизвестна. Оплата лота произведена из Германии.
— Вы про мои безделушки говорите? — усмехнулась Наташа. — Я уже объясняла Марине, что купила сама…
Она помялась и призналась:
— Хорошо, сознаюсь. Я приобрела это с рук, а не в магазине. На улице ко мне подошла пожилая женщина и предложила купить. Сказала, что дочери нужна дорогостоящая операция, а денег в семье нет. Разве что сережки. Я не собиралась брать — мало ли что подсунут. А потом просто вошла в положение… Миллиона рублей, что мне дал муж, вполне хватило. Даже осталось немного. Когда у кого-то горе, я не могу оставаться равнодушной.
— Никто и не сомневается в ваших душевных качествах. Только удалось установить банковский счет, с которого произведена оплата. Не буду раскрывать все тайны, но есть специальная служба, которая подобные ребусы, выражаясь словами моего друга Коли Францева, как орешки щелкает. Покупка была оплачена со счета госпожи Лужиной в Немецком Торговом банке, о чем Марина Владимировна даже не догадывается, как мне кажется.
— С моего счета? — удивилась Лужина, — откуда? У меня и зарубежного счета нет, — сказала она и вспомнила: — То есть был… Я открыла когда-то в Германии. Положила на счет пятьдесят евро. Но забыла о нем. Там и нет ничего.
Кудеяров посмотрел на нее, потом на Валентина.
— А кто-то другой помнил. На этот счет регулярно поступали деньги, и немаленькие — часть прибыли от доходов немецкой фабрики. На сегодняшний день там около пяти миллионов. Именно с этого счета произведена оплата за те самые драгоценности. Почти полтора миллиона евро ушло на счета известного аукционного дома.
— Это какая-то ошибка, — прошептала Марина и снова посмотрела на мужа.
— Интерпретировать можно как угодно, — попытался убедить Валентин, — это просто черная касса предприятия, чтобы здесь не юлить, не нарушать налоговое законодательство. Но никто с этого счета не оплачивал никаких драгоценностей. Тем более что наша соседка ясно объяснила всем, как и при каких обстоятельствах она приобрела это ожерелье.
Следователь кивнул, что вывело из себя Наташу:
— Что вы целый вечер головой здесь трясете! — возмутилась она. — Ввалились за наш стол, наговорили каких-то гадостей про меня…
Валентин поднялся и махнул рукой.
— Господа, я предлагаю закончить этот отвлеченный разговор. Давайте лучше займемся поминками. В конце концов, мы для этого собрались.
— Вы, может быть, — ответил Кудеяров, — но я пришел, чтобы поговорить об убийствах, к тому же меня попросили об этом.
Павел обвел взглядом собравшихся и спросил:
— Может, еще кто-то не хочет узнать всю правду?
— Продолжайте, подполковник, — сказал Карсавин.
— Вы про сутенера что-то говорили, — напомнила Люба.
— Мне эту фигню слушать совсем неинтересно, — почти выкрикнула Наташа, — я пойду.
Она поднялась, и когда Максим попытался удержать ее за руку, она просто ударила его по ладони.
— При тебе твою жену оскорбляют и унижают, а ты молчишь!
Она попыталась уйти, но Максим вскочил и обнял ее незабинтованной рукой.
— Успокойся, — шепнул он ей, — никто не собирается тебя оскорблять. Сейчас он перед тобой извинится.
Максим посмотрел на Кудеярова.
— Зря вы так, господин следователь. Вы, не знаю от кого, получили ложную информацию. Никогда моя жена не была девушкой по вызову. И если кто-то думает, что…
— Никто и не думает, — ответила за всех Лужина, — мне кажется, что все и так это знают. Панютин вам просто сказал, что она сотрудница его банка. А сам, когда вызывал ее для вас, наверняка попросил, чтобы минимум косметики, одеться, как скромница, и вести себя соответствующе…
— Ложь! — крикнула Наташа. — Вы все сговорились здесь, чтобы обвинить Валентина в убийстве Леонида Ивановича. И меня зачем-то приплели.
Это было совсем неожиданно. Потому что никаких обвинений никому не предъявлялось. Но Марину удивило другое: почему соседка так страстно бросилась на защиту чужого мужа?
— Я никого не убивал, — подтвердил Лужин.
— Это спорное утверждение, — возразил Кудеяров, — начнем с того, что по первому вашему убийству, совершенному вместе со своим отцом, истек срок давности. Согласно статье семьдесят восьмой Уголовного кодекса, он составляет пятнадцать лет, а минуло уже двадцать. Увы…
— Что за чушь, кого мы убили? — рассмеялся Лужин.
— Федора Матвеевича Милютина, — тихо ответила Марина, — твой отец взял у него в долг крупную сумму, отдавать не собирался и решил убить. Предложил и тебе поучаствовать. А ты решил подставить одноклассника, с которым был в ссоре. Послал к Зимину Половникова, который должен был передать Николаю, что его срочно ждет Федор Иванович. Тот прибежал и застал старика умирающим.
Валентин схватился за голову.
— Что за чушь! Кто тебе это сказал?
— Володя Половников сам и признался. Сказал, что всю жизнь теперь мучается.
— Да врет он все. Он за бутылку еще и не такую сказку придумает.
— Он еще наврал, что ты свою жену Лену сам столкнул с подоконника. А его ты просил говорить, что в это время вы вдвоем в магазине были. Но я ему не поверила, потому что это уже перебор.
— Хорошо, хорошо, — согласился Валентин, — я старика убил и в землю закопал, потом еще кого-то начал убивать. Ты головой думай, прежде чем обвинять! Здесь все пытаются на меня что-то повесить. Но, прежде чем разные предъявы делать, проверьте все сто раз, а потом еще докажите. Расскажите, кого я еще замочил? Леонида Ивановича Панютина? Так я вообще в это время был в другом месте. Я в машине сюда ехал, то есть в Ветрогорск спешил. Ведь это можно как-то проверить.
— Уже проверили. Вы находились в момент убийства в поселке Скотное. А точнее, в магазине, где продают в том числе фермерские продукты. Целых полчаса там находились, чтобы вас запомнили. Рассматривали представленные продукты и любезничали с продавщицей. А потом в другом отделе приобрели бутылку виски «Джемисон».
— Это которую тебе будто бы презентовал новый партнер, собирающийся открывать мебельные салоны на юге? — вспомнила Марина.
— Тот тоже подарил, — быстро ответил Валентин и посмотрел на Кудеярова, — мое алиби доказано?
— Так вас никто в убийстве банкира и не обвинял. Вы его не убивали.
— А кто тогда застрелил несчастного Ленечку? — удивился Карсавин.
— Так его убила гражданская жена нашего уважаемого…
Подполковник не успел договорить, как Наташа уже возмутилась:
— Я-я? Вы в своем уме? Зачем мне это надо?
— А вам и не надо было. Вы хотели Марину Владимировну убить. Но промахнулись. Думали избавиться от соперницы, но…
— Ха-ха-ха, — ответила Наташа, — я находилась на работе. Хотя нет… Я уже дома была в городской квартире или ехала туда. Не знаю. Во сколько это было?
— Вы прекрасно знаете во сколько. Вы стреляли из окна серой «девятки», потом развернулись и поехали к Скотному. Там загнали «девятку» в арендованный господином Лужиным гараж. Пересели в свой «Мини Купер» и вернулись в город.
— Ой-ой, — простонала Наташа, — как вы меня достали всеми этими вашими подозрениями! Если не можете найти настоящих убийц, все пытаетесь свалить на кого-то. На кого? На женщину? Вы совсем уже разум потеряли. Я дома была, в городе. Вам понятно? Кто подтвердит ваши бредни?
— Олег Хепонен показал, что видел эту «девятку», его «Инфинити» стоял через машину позади вас. Он не знал, что произошло, и только потом ему рассказали. Но он разглядел вас и не поверил своим глазам. Но первым, с кем он поделился своей информацией, был Валентин, который утром зашел к нему поговорить о Николае Зимине. Вероятно, Лужин убедил его никуда пока не сообщать, а до конца разобраться самим. Дескать, чего обвинять девушку: все равно никто не поверит. А днем Валентин позвонил ему и предложил обсудить тему, потому что есть какие-то мысли по этому поводу. Ведь так?
Кудеяров посмотрел на Валентина, и тот скривился.
— Ну и фантазия у вас, господин подполковник юстиции. Кому я звонил? Вы мои исходящие проверьте.
— Так вы с чужого телефона позвонили. Наверняка предупредили, что в помещении администрации поселка лучше не разговаривать, и дома у вас тоже не следует, чтобы жена не услышала. А вот где-нибудь неподалеку от поселка, лучше не на трассе, а там, где свернуть можно. Олег, вероятно, сам место назвал, а потом пришел туда пешком, потому что зачем ехать, если туда от шлагбаума метров сто с небольшим. Он пришел, а вы подъехали на все той же «девятке», что стояла в гараже в Скотном. Привезли с собой «Сайгу». Убедились, что никого нет рядом, и зарезали директора вашего поселка, а потом положили рядом карабин, из которого Наташа застрелила Панютина.
— Ага, — закричала гражданская жена Максима, — очень убедительно! Карабин, который из «девятки», которая из гаража, который из дома, который построил Джек. Вы сами-то верите в то, что говорите?!
— Я в городе был, на работе, — спокойно объяснил Валентин, — есть куча свидетелей.
— Могу добавить, что незадолго до установленного времени убийства Хепонена продавщица магазинчика в Скотном, ввиду отсутствия покупателей, вышла на крылечко. Сначала она просто смотрела по сторонам, а потом решила закурить, и в этот момент мимо проехала красивая красная машина, а именно «Блейзер» новой модели, который она видела до этого как раз вечером, когда убили Панютина. Продавщица узнала и человека, сидевшего за рулем, того самого, который накануне купил у нее виски и был щедр на комплименты.
— Мало ли похожих машин! — рассмеялся Валентин. — Завтра продавщица скажет, что обозналась она. Но даже если машина моя, что с того? Вы еще скажите, что я гараж снял. Ну, снял, и что с того? Просто увидел на заборе объявление, и что-то мне в голову заскочило — а вдруг пригодится когда-нибудь? Картошку хранить или дрова для нашего камина… Мало ли для чего пригодится. То вы мне сутенерство шьете, то гараж предъявляете. Перед женой меня опозорить хотите?
— Здесь речь идет об убийстве! — не выдержал Кудеяров. — Хотите официальных обвинений, я хоть сейчас их предъявлю! Только в этом случае доверительного разговора не получится. Все пойдет под запись в присутствии вашего адвоката…
— Да уж, пожалуйста.
Марина сидела, чувствуя, как горит лицо. Оно полыхало, словно ее саму обвинили в чем-то очень страшном. Еще накануне она гнала от себя подозрения — не могла поверить, что ее Валентин может оказаться убийцей, не могла представить, что он когда-то давно убил человека. А сейчас его обвиняют в новом преступлении. Хотя нет, обвиняют соседку. Обвиняют в убийстве, в том, что она была когда-то девушкой по вызову… Но все это какая-то нелепая случайность, совпадение фактов. Они с мужем познакомились с соседями совсем недавно — недели не прошло.
Хотя Валентин познакомился немного раньше, когда выбирал участок и осматривал дом. Хотя Панютина он знал еще раньше. А теперь кто-то утверждает, что с Наташей Валентин знаком очень и очень давно и что… Не просто знаком, а любит ее, раз делает такие дорогущие подарки. Подарки кому — чужой жене? И к тому же бывшей проститутке. Но ведь этого не может быть, чтобы ее муж оказался сутенером, у которого роман с одной из продажных девиц.
Все это крутилось в голове, наваливалось на сознание, кровь пульсировала в висках, и пальцы колотила мелкая дрожь. Теперь понятно, почему муж возвращался домой так поздно, почему у него почти не было выходных, почему у них так редко была близость и каждый раз какая-то скоротечная, без ласковых слов и признаний.
Валентин даже не посмотрел на жену, он рассматривал столешницу, потом бросил быстрый взгляд на Наташу и кивнул:
— Хорошо, пусть будет так. Присылайте мне повестку. Будем беседовать в присутствии моего адвоката.
Он улыбнулся широко и глупо, как на тех своих школьных фотографиях, и произнес весело:
— А я пойду.
И посмотрел на жену.
— Вместе уйдем отсюда. Дружба с этими уродами закончилась.
Сразу после этих слов и Наташа потащила Максима к выходу.
— Попрошу всех остаться! — громко произнес Карсавин. — Господин подполковник никого не отпускал.
Иван Андреевич посмотрел на Кудеярова, и тот кивком подтвердил. После чего писатель махнул рукой, подзывая компьютерного гения и его жену к столу. Максим подвел ее едва ли не силой и усадил на прежнее место. Валентин остался стоять, потом, увидев, что Марина не собиралась следовать за ним, вернулся и сел рядом с женой. Хотел ее обнять, но Лужина отстранилась.
Валентин казался спокойным и уверенным в себе.
— Мне понравился сюжет, — сказал Карсавин, — некий предприимчивый молодой человек крышует эскорт-услуги, получает определенный капитал и открывает легальную фирму. Но мы остановились на самом интересном. Вы, господин следователь, утверждали, что одна девушка, положив глаз на чужого мужа, решила избавиться от соперницы и стреляла в нее.
— Мне кажется, что эти люди договорились. Надоело жить украдкой — теперь они богаты. Разводы, разделы имущества не устраивают никого из них. Жадность толкает их на идеальное, как им кажется, преступление: она убивает его жену, а он — ее мужа. Валентин Минаевич, зная, что Максим отправился в город, угнал тяжелый самосвал, что труда не составило, потому что сторож в этот момент занимался более важным делом — общался с бутылкой водки. Ключи были в замке тонара… Но это ему повезло, хотя опытный человек заведет любой автомобиль и без ключа.
— Чушь! — скривился Валентин.
— Следствие разберется: я им предоставил все доказательства.
— Какие доказательства? — рассмеялся Лужин. — У вас ничего нет на нас и быть не может.
Он посмотрел на жену:
— Пойдем! Неужели ты веришь все этим бредням?
Лужина не ответила и отвернулась.
— Ты понимаешь, чем это кончится для тебя лично? Развод, потеря работы, потеря имущества, нищета…
— Не слушай его, — не выдержала Люба, — по закону все пополам.
— А мы уже поделили имущество, — ответила Марина. — Мне дом за полмиллиона евро, ему сережки — за полтора миллиона, семейный бизнес и вечная любовь с проституткой.
— Да ты сама!.. — закричала Наташа, вскакивая.
Вдруг Марина отчетливо поняла, что это похоже на фарс. Все начиналось очень серьезно: убийства, расследование, подозрения, похороны, поминки, а заканчивается семейной сценой. И все? Траурный вечер закончился?
Валентин поднялся и сказал своей подруге:
— Иди и собирай свои вещи! Валим отсюда. А я мигом.
Наташа поспешила к выходу.
Сидящие за столом молчали. Потом поднялся Вадим Катков и вздохнул:
— Покину вас. Что-то мне как-то не по себе от всех этих разоблачений. Не прощаюсь, потому что помянуть Леонида Ивановича надо без всяких этих…
Он протянул руку Максиму:
— Крепись, братан. Жизнь, она такая…
Максим пожал его руку. Но заметно было, что он не может успокоиться. Смотрел вслед уходящему Окатышу, потом покрутил головой, сделал попытку приподняться в кресле, но Карсавин приказал ему:
— Сиди! Марине Владимировне именно сейчас нужна твоя помощь и поддержка…
Компьютерный гений сделал удивленное лицо, а писатель обернулся к Лужиной:
— Насколько я понял, у вас есть счет за рубежом?
— В Германии.
— Надо прямо сейчас изменить пароль доступа к нему. А лучше перевести деньги в Россию. Лучше в банк Лени Панютина… То есть в «Ингрию». Это возможно?
Последнее уже обращено было к Гуревичу.
Тот кивнул и добавил:
— Я и сам хотел это предложить, потому что у девушки есть риск остаться на бобах.
— У меня все банковские реквизиты в телефоне, — сказала Марина, удивляясь тому, что в такие моменты люди думают о деньгах. Тем более думают о ее деньгах.
Максим достал из внутреннего кармана пиджака планшетный компьютер, включил его и посмотрел на Лужину:
— Ну!
Он пытался казаться спокойным, но ему это не удавалось. Еще бы: совсем недавно он делился своим счастьем, рассказывал, какая у него кроткая и заботливая жена, как она взвалила на себя все заботы по дому, а теперь выяснилось, что он доверчивый глупец. Как и Лужина, впрочем, — столько лет ничего не замечать. Она и о денежных средствах на своем когда-то открытом в Германии счете ничего не знала, хотя нужно всего-то было нажать несколько кнопок на своем смартфоне.
Когда деньги были уже переведены, Максим вдруг рассмеялся и сказал:
— Вовремя успели. Кто-то уже пытается добраться до твоего немецкого счета. Но теперь там осталось всего пять евро, но и их снять не удастся — пароль-то мы заменили.
Он снова погрустнел. А Иван Андреевич, как будто поняв, что в душе Максима, шепнул ему:
— Никуда не ходи — пусть уезжает. Долгие проводы — лишние слезы. Все равно ничего вернуть нельзя. И я тоже виноват, что не рассказал тебе раньше: ведь знал, кто она.
Но эти слова не придали уверенности молодому человеку.
— Давайте забудем о плохих людях, — провозгласила Люба, — забудем и помянем хорошего парня Ленечку.
Карсавин начал разливать водку, но не выдержала Виолетта:
— Вы что же, отпускаете этих?
— Их задержат специально обученные товарищи, — ответил подполковник юстиции, — просто решили не делать этого на поминках. Хотели подождать, когда все разойдутся. Но я позвоню сейчас, и их встретят возле шлагбаума. К сожалению, предъявить им нечего. Доказательств у меня нет. Есть косвенные улики, но для суда их недостаточно. Нет свидетелей и, скорее всего, не будет. Эта парочка все продумала. Боюсь, что им удастся вывернуться. Слабая зацепка, которая сразу вывела меня на обоснованное подозрение, это карабин, из которого застрелили вашего друга. Он принадлежал Хепонену, тот приобрел его у знакомой старушки без всякого оформления. Так сказала жена Олега, она же утверждает, что карабин был в его кабинете в домике администрации, а потом пропал куда-то. Сама она предполагает, что муж лет пять или шесть назад подарил его, скорее всего, какой-нибудь бабе. Свой дом они тогда еще только строили, семья жила в городе, а Хепонен здесь, в своем кабинете. Выяснить, что он пользовался услугами все той же конторки по доставке девочек, что и Панютин, труда не составило. А потому я предположил, что он или должен был сутенерам и рассчитался этим карабином, или просто продал его им. Так оружие оказалось в руках Валентина Лужина. Прятал он его, очевидно, на мебельном производстве, а потом передал Наташе. Только нам это доказать не удастся.
— Еще не вечер, — напомнила Виолетта.
Все поняли, что она имела в виду, но развивать тему не стали.
А вечер уже наступил, и, хотя солнце еще не закатилось за лес и по-прежнему по небу носились веселые ласточки, тени от сосен вытянулись и накрыли стол и сидящих за ним людей, которым было не до веселья.
— Мне пора, — произнес Кудеяров, поднимаясь.
Он посмотрел на Марину и подал ей руку:
— Я бы советовал зайти и посмотреть, что сейчас делает ваш муж. Мне кажется, что он заберет из дома все деньги и все ценности.
— Мне все равно, — ответила Лужина, но руку его приняла и поднялась, — я провожу вас.
Они вышли на дорогу, но следователь повернул к ее дому, объяснив, что все же советует вдвоем зайти в ее дом, потому что, увидев следователя, Валентин не станет задерживаться и поспешит поскорее исчезнуть. Вошли во двор, где на выложенной брусчаткой площадке стоял «Блейзер». Кудеяров открыл дверь автомобиля и вынул ключи из замка зажигания. Войдя в дом, услышали, как в гостиной Лужин разговаривает по телефону. Возле его ног стояли две большие спортивные сумки и кожаный чемодан. Он наверняка слышал, как кто-то вошел, но тише говорить не стал.
— …все, что можешь унести. Поедем на двух машинах. Сразу ко мне домой поедем, теперь не надо прятаться.
Он обернулся и посмотрел на вошедших.
Кудеяров показал ему ключи от машины, и Валентин продолжил без всякой паузы:
— Едем на твоей! И поторопись, этот мент уже ко мне в дом ввалился.
Он закончил разговор и посмотрел на жену.
— Ты не представляешь, как я счастлив, что не увижу больше твоей рожи. Я в прошлом году, когда Наташу снова встретил, понял, что с тобой жизни не будет. Меня тошнит от таких правильных, как ты. Меня тошнит от мебельной фабрики, — он опять улыбнулся счастливо и глупо, — кстати, фабрику я китайцам продал. Забирай себе дом, нищебродка, а я смогу купить сотню таких…
— Ты не можешь продать фирму, только свои акции, — напомнила Марина, — ты знал это и потому хотел меня убить. И Наташа твоя, очевидно, тоже решила стать бизнесвумен. Только без Максима у нее не будет ни заказов, ни какой-либо деятельности.
— Да пошла ты!.. — крикнул Валентин.
— Поосторожнее в выражениях, — предупредил Кудеяров, — если собрали личные вещи, то попрошу вас на выход.
— А-а, — догадался бывший Кублаков, — Ромео из ментовки! Да забирай ее себе! Подавись!
Марина прошла мимо неверного мужа, поднялась наверх, заскочила в свой кабинет, проверить, не прихватил ли Валентин ее компьютер. Но компьютер стоял на столе. Правда, из верхнего ящика стола пропали флешки, на которых были ее проекты. Там же лежал и второй комплект автомобильных ключей, но его теперь не было.
Лужина выглянула во двор и увидела, как к машине быстро направляется ее муж, перекинув через плечи ремни сумок и держа в руке чемодан. Но у водительской двери стоял Кудеяров, а потому, не снижая скорости, Валентин прошел мимо подполковника и открыл калитку. Очевидно, подполковник что-то сказал ему, потому что убегающий муж обернулся и что-то ответил коротко и зло. Но слов не было слышно.
Марина вышла в коридор, хотела спуститься вниз, но завернула в спальню. В ней все было как и в то утро, когда она отсюда вышла в последний раз. Было это не так давно, но показалось, что прошла целая вечность. Она вечером пришла к нему в спальню, надев новое белье, а на шею нацепила бусы с жемчужинами, и он снимал эти бусы долго, неумело откручивая застежку.
Лужина подошла к тумбочке, в которой должны были лежать ее жемчужные бусы, открыла ящичек, но он оказался пуст. Тогда она посмотрела в окно, на лес, и ей показалось, что за деревьями видит человека. Шагнула к окну.
Человек явно спешил, он удалялся быстро. Она видела лишь его спину, камуфляжную куртку. И это был Вадим Катков. В руке он нес чехол, но не похоже было, что это чехол от гитары. Она смотрела на него еще несколько секунд, а потом Вадим, если, конечно, это был он, исчез.
Продолжая стоять у окна, достала телефон и, отыскав последний вызов из Пореченска, нажала кнопку. Половников ответил на вызов не сразу.
— Здрасьте, — сказал он, — я уже и сам собирался вам звонить… То есть мы с Ларисой собирались. Просто сегодня мы, вы уж извините, решили Лену Воробьеву помянуть. Поздновато, конечно, но уж лучше поздно, чем это самое… Сидим вдвоем с женой, вспоминаем все подробности. Она мне кое-что рассказала, я тоже, что знал, ей выложил. Короче, мы пришли к выводу, что это Валька ее убил… В окошко ее выбросил… Ведь как оно было. Лена лежала на земле в уличных туфлях, со шторой в руке. Ну, менты решили, что будто бы она полезла штору поправлять. А Лена ведь никогда на окно в обуви не полезла бы. А кто полез бы? Тем более она, которая в обуви даже в комнату не зайдет… А потом, зачем меня Кублаков просил говорить, что мы вместе были в магазине? Не было там его! И вообще — он гад!
— Теперь я это знаю, — сказала Лужина тихо.
— Вы даже не догадываетесь, какой он гад. Его родители никуда не уезжали, потому что их даже менты не могли отыскать. А у нас говорили, что маму Кублакова забил до смерти Минай. Валька тогда уезжал экзамены в институт сдавать. Вернулся, а мамы нет. Минай ему сказал, наверное, что та сбежала… А как сбежала, если все ее вещи дома остались? Скорее всего, он ударил ее и не рассчитал: мужик-то он здоровый был — лесоруб как-никак. А потом труп закопал где-то. Валька, конечно, понял это. Он свою маму любил и наверняка решил отомстить отцу-отморозку. Грохнул его, от тела избавился, все, что можно, продал и скрылся из нашего Пореченска. Вот такие дела.
Половников замолчал.
— Я теперь ничему не удивляюсь, — произнесла Марина.
И тут же услышала женский голос:
— Вы меня уж простите… За деньги эти… За тридцать тысяч. Но так получилось. Я вам их могу обратно прислать. Сразу не получится, только частями.
— Не надо. Оставьте себе. А лучше могилку Лены приведите в порядок. Если нужны деньги на памятник, то я пришлю. Скажите сколько. Договорились?
— Не надо ничего. Мы тут сами всем классом скинемся.
На этом разговор закончился. Марина спустилась на первый этаж, вышла во двор. Кудеяров по-прежнему стоял возле автомобиля.
— Все, — обратилась она к нему, — здравствуй, новая жизнь. Спасибо вам.
Это прозвучало немного двусмысленно, но следователь не обиделся.
— Простите, но неужели вы ничего не замечали столько лет?
Марина покачала головой.
— Ничего. Вот такая я глупая и доверчивая.
— Вы сами не знаете себе цены, — возразил он, — вы редкая девушка. А уж я в людях разбираюсь. И хочу попросить: если будет нужна моя помощь или просто грустно станет, звоните, и я примчусь.
— Хорошо, — ответила Лужина, — я так и сделаю. Приятно, когда предлагают дружбу. Друзьями разбрасываться нельзя.
Кудеяров посмотрел на часы.
— У вас ведь с участка есть выход в лес? Я хочу по тропинке к станции подскочить: получится быстрее. Участковый Францев мог бы меня подбросить до вокзала в городе, но он занят сейчас: поджидает эту парочку на выезде, укажет операм на автомобиль, который они остановят. Но на электричке и на метро получается все равно быстрее.
Они обогнули дом, Марина открыла калитку, за которой был вечереющий лес.
Следователь протянул ей руку для прощания. Лужина взяла его крепкую ладонь и вспомнила только сейчас.
— Зимина отпустят?
— А его никто не задерживал. Задержание — это инсценировка. Он сейчас в квартирке при опорном пункте в Ветрогорске кантуется, в которой я в свое время обитал. Никуда оттуда не выходит, потому что преступники должны быть убеждены в том, что убийца найден, а их никто не подозревает.
После этого Марина пожала все-таки его руку, а потом, поднявшись на цыпочки, коснулась губами щеки Кудеярова.
— Позвоню обязательно.
Он уходил в лес, уходил быстро, но потом, удалившись шагов на тридцать, остановился, обернулся и помахал рукой. И она ему тоже помахала.
Потом посмотрела, чтобы удостовериться, что ее не видят из дома Максима.
В одном из окон второго этажа маячил силуэт Наташи. Но тут же соседка отскочила в глубь комнаты. Очевидно, она наблюдала, как Лужина прощалась со следователем, но как она преподнесет это Валентину, Марину уже не беспокоило.
Она вернулась к беседке во дворе дома Карсавина.
Поминки продолжались, и даже компьютерный гений в этом принимал участие. Он сидел теперь уже без пиджака, с раскрасневшимся лицом, пытался внимательно слушать каждого и все время кивал, словно соглашаясь с каждым словом. Увидев соседку, он поинтересовался, как у нее дела и как дела вообще.
— В настоящий момент из вашего дома выносят все.
— Да? — удивился Максим, задумался, вспоминая, очевидно, что можно вынести, а потом рассмеялся и сообщил, что все в маленькую машинку не поместится, а его «Мерседес», к счастью, уже на свалке.
— Надо Вадика позвать, — вспомнил Карсавин, — для него Ленечка был особым человеком.
И тогда Марина сообщила, что видела через окно своего дома Каткова, который опять шел через лес, направляясь, судя по всему, к станции.
— Странно, что не предупредил, — удивился Карсавин, — а теперь давайте все-таки вспоминать Леню Панютина хорошими словами. Поскольку зашла речь о Вадике, то скажу еще раз, что он не чужой для покойного Ленечки человек. То есть он не родственник, конечно, но очень близкий друг. Когда-то очень давно Леня Панютин любил одну девушку, но та выбрала другого счастливца. И по прошествии многих лет Леня узнает, что его бывшая возлюбленная серьезно больна, необходимо дорогостоящее лечение. У нее никого, кроме сына, который, чтобы заработать какие-то деньги, исполняет свои песни в подземных переходах. Леня отыскал и ту женщину, и ее сына, дал деньги на операцию, потом еще на одну, и на реабилитацию в Германии дал. Та женщина прожила еще почти десять дет. А сыну ее он оплатил учебу и потом помогал, когда Вадик решил начать певческую карьеру. Вы знаете, что с Вадимом я дружен, и знаю от него, как он любил Леонида Ивановича, считал его самым близким своим родственником… Убийство Панютина было для него страшным ударом — таким злом, которое прощать нельзя.
За забором раздался звук проезжающего автомобиля.
— Это уезжает часть моей жизни, — вздохнул Максим.
— Да и плевать не нее! — отозвался Карсавин, — впереди у тебя еще более светлая и радостная, без предательства и обманов. Вон у тебя теперь сколько друзей. Давайте все-таки за Ленечку нашего дорогого…
Все выпили.
— Я историю про ту женщину знаю, — вернулась к рассказу Карсавина Люба. — Только не думала, что это про Каткова и его маму. У меня тогда с Леней роман был. Я любила его тогда очень сильно, а он, судя по всему, любил всю жизнь только ее. И когда я поняла, что мне ничего не светит, ушла к Борису, о чем не жалею, потому что он — моя самая большая любовь.
Она обняла мужа и поцеловала.
Потом все стали рассказывать о покойном разные истории.
Марина слушала и удивлялась тому, что не представляла себе, как могут дружить эти люди, которых она подозревала. Рядом с ней сидел Максим, который тоже слушал и плакал.
Вскоре о себе напомнил мобильник, лежавший в сумочке Марины. Она достала его и посмотрела на экранчик: ее вызывал Кудеяров.
— Слушаю, — ответила Лужина и вышла из-за стола, чтобы не мешать всем остальным.
— Я на вокзале, — сказал подполковник, — перед тем как попрощаться, еще раз хочу сообщить, что мне только что позвонил участковый Францев, если помните такого моего приятеля.
— Помню, конечно, — ответила Марина, — он что-то сообщил вам?
— Они все-таки проморгали «Мини Купер». Потом пустились в погоню. «УАЗ» с операми отстал сразу. Только Францев шел на своей «Ниве» за автомобильчиком, который уходил на хорошей скорости… И возле съезда на дорогу, ведущую к карьеру… как раз там, где…
— Я поняла, — Марина не дала договорить Кудеярову, — что-то случилось?
— Скорость была не меньше ста пятидесяти, несмотря на перегруженность «Купера». Коля Францев выжимал из своей «Нивы» больше, чем она могла дать. Почти догнал. Сидящий за рулем мужчина оглянулся назад, что на такой скорости, сами понимаете, делать нельзя. «Купер» вылетел с трассы и пошел на переворот… Как бы вам сказать…
— Кто-то выжил?
— Увы, нет.
Марина молчала.
— Простите, если я вас так расстроил, — осторожно произнес в трубке голос Павла.
Лужина вздохнула, но тут же справилась со своими эмоциями.
— После того, что я узнала сегодня… — ответила она. — Печально, разумеется, но бог правду видит, как говорила моя бабушка.
— Бог тут ни при чем: Францев сказал, что видел пулевое отверстие в шине переднего колеса. Кто-то, по его утверждению, выстрелил по машине. Если это так, то пулю в любом случае не найдут, если, конечно, вообще будут искать. Так что принадлежность оружия установить не представляется возможным. Простите еще раз и прощайте.
— Погодите, — остановила его Марина, — когда это произошло?
— Точного времени не знаю, но думаю, что минут двадцать назад или чуть больше.
Лужина вернулась к столу. Посмотрела на Карсавина и попросила налить и ей.
— Звонил следователь, сказал, что мой муж и Наташа только что погибли в ДТП: перевернулись, когда хотели скрыться от оперативной машины.
Максим не шелохнулся, услышав это известие. Потом он поднялся и направился к калитке. Открыл ее и выбежал на дорогу.
— В один день на него столько свалилось, — вздохнула Люба.
Но калитка отворилась снова, и вошел на этот раз не компьютерный гений, а Вадим Катков.
— Где ты был? — спросил Карсавин, — бросил нас…
— Дома сидел, — ответил молодой человек, — налейте и мне.
notes
