Параллельно с подачей жалоб в судебные инстанции Уоррен время от времени проходил психиатрические освидетельствования в исправительном учреждении для молодых преступников. В его личном деле было зафиксировано, что он отказался участвовать в программах профессионально-технического и общеобразовательного обучения. Он не вступил на путь сотрудничества с администрацией и отказался от всех видов психиатрической помощи. Его сочли нарушителем программы перевоспитания и перевели в исправительное учреждение для взрослых преступников.

В марте 1968 года, на втором месте отбывания наказания, Уоррена обследовал психолог, который установил, что он нормально развит умственно, активен, раздражителен, нервозен, озлоблен и настроен враждебно по отношению к другим. Также он указал, что преступник импульсивен, замкнут в собственных идиосинкразических представлениях об окружающем мире, легко возбудим и страдает тяжелым расстройством личности. Было рекомендовано перевести его на строгий режим содержания.

На ежегодном рассмотрении его личного дела в сентябре 1969 года штатные психиатры не рекомендовали смягчать меру пресечения. Они установили, что за время, прошедшее с момента прошлого рассмотрения дела, Уоррен слишком мало продвинулся на пути исправления и саморазвития. Указывалось, что он по-прежнему выказывает возмущение и злобу по поводу своего ареста и содержания на гауптвахте.

В октябре 1969 года Уоррена обследовал психолог, диагностировавший у того параноидную шизофрению в частичной ремиссии. В его отчете было указано, что преступник замкнут, временами полностью погружен в себя и, похоже, прислушивается к некоему внутреннему голосу (как при слуховых галлюцинациях, наличие которых он отрицал). Время от времени Уоррен гримасничал, ухмылялся без видимых причин, не к месту смеялся и периодически переходил на инфантильную манеру речи, неуместную в контексте исследования. Невзирая на незаинтересованность и демонстративную невнимательность, он показал IQ, равный 115. Указывалось также, что он идентифицирует себя скорее как женщину, а общая картина его отношения к взрослым людям сумбурна. Этот эксперт был единственным, кто указал на возможное наличие у Уоррена слуховых галлюцинаций, признав при этом, что это всего лишь его догадка.

В сентябре 1970 года преступника обследовал психолог, описавший его как очень незрелую личность со склонностью к неадекватным действиям. Он рекомендовал Уоррену учиться контролировать себя и сдерживаться.

С октября 1970 года результаты психиатрических освидетельствований начали меняться в лучшую сторону. Комиссия исправительного учреждения изучила дело Уоррена и пришла к выводу о том, что с точки зрения возможности смягчения наказаний к нему можно применить меры позитивной поддержки. Было сочтено, что некоторое поощрение будет уместно, поскольку Уоррен ведет себя конструктивно, а в его установках и поведенческих особенностях произошли изменения. Комиссия предложила рассмотреть возможность смягчения назначенной меры пресечения и сокращения его срока с двадцати до десяти лет тюремного заключения. По мнению комиссии, сокращение срока помогло бы осужденному лучше справляться со своей подавляемой враждебностью и придало дополнительный импульс его работе по контролю над собой. Члены комиссии не сочли условно-досрочное освобождение уместным на данном этапе и высказались против него, но предложили спустя разумное время вернуться к этому вопросу.

Однако в январе 1972 года один психиатр обратил внимание на неизменный отказ Уоррена признать себя виновным в совершении преступления. В своем отчете он настоятельно просил членов комиссии по условно-досрочному освобождению перечитать свидетельские показания в суде и отказать в удовлетворении ходатайства об УДО в случае, если они убедятся, что Уоррен действительно совершил это преступление. Эксперт не поверил, что Уоррен исправился, и посчитал, что он будет представлять очень серьезную угрозу для любой женщины, проживающей с ним в одном районе. Исходя из предположения, что преступление совершил именно Уоррен, психиатр заметил, что в этом случае нельзя говорить о допущенной по отношению к нему несправедливости. Далее психиатр сообщил, что заставил Уоррена поговорить с ним о его чувствах. О своих сексуальных влечениях Уоррен говорить отказался; по оценке эксперта, он отрицал и подавлял их. Этот психиатр считал, что Уоррен манипулирует сотрудниками, заставляя их думать, что он действительно изменился. Совершенно очевидно, что рекомендовавшие смягчить меру наказания члены комиссии не были убеждены в том, что Уоррен совершил покушение на убийство, поскольку на тот момент он это отрицал. Этот психиатр был совершенно убежден в опасности Уоррена и понимал, что он является психопатом. Однако он был в меньшинстве.

В сентябре 1972 года двое психиатров освидетельствовали Уоррена и положительно высказались о степени его контроля над собой. Признав, что он несколько инфантилен и эгоцентричен, они, тем не менее, сочли уровень самоконтроля Уоррена достаточным, чтобы рекомендовать вернуть Уоррена в общество.

В ноябре 1973 года, отбыв семь с половиной лет из шестнадцатилетнего заключения (первоначальный двадцатилетний срок был сокращен), Уоррен получил положительную рекомендацию от комиссии по условно-досрочному освобождению. Ему нашли работу в судостроительной компании, а также было поручено пройти курс лечения у психиатра.

Уоррен замечательно манипулировал обследовавшими его психиатрами. В отчетах не было отмечено ни одной попытки поговорить с ним о его агрессивных фантазиях. Вывод об уровне самоконтроля Уоррена был сделан, в частности, на основе того факта, что он работал на кухне с ножами и ни на кого с ними не напал. При этом два зафиксированных случая агрессивного нападения (на преподавательницу и сокамерника) комиссия никак не прокомментировала.

Активация второго рекурсивного фильтра Уоррена началась с его выходом из тюрьмы. Там у него было время обдумать свои прошлые преступные деяния, идеи и фантазии, чтобы понять, как довести до полного совершенства будущие преступления. Давайте вернемся к хронике жизни Уоррена и узнаем, что происходило после его выхода из тюрьмы.

После условно-досрочного освобождения из тюрьмы в ноябре 1973 года Уоррен поселился у матери и начал работать. В течение нескольких месяцев он встречался с 30-летней разведенной женщиной с ребенком. Она прекратила встречаться с ним из-за его «неадекватного» поведения. В частности, она рассказывала о том, что он «шевелил пальцами ног во время просмотра телевизора и хихикал, когда на экране не было ничего смешного» и «заставлял вести его машину, а сам сидел рядом и улыбался». По словам женщины, Уоррена веселило зрелище ее, пристегнутой ремнем безопасности. Кроме того, она сообщила, что он ни разу не домогался ее сексуально.

В марте и июне 1974 года Уоррен получил два штрафа за нарушение правил дорожного движения. Мать молодого человека позвонила, чтобы сообщить об этом, его инспектору по надзору, когда Уоррен был на работе. Первый раз мужчину оштрафовали за превышение скорости в нетрезвом виде, а второй — за проезд на запрещающий сигнал светофора. За езду со скоростью 135 км/ч в зоне ограничения до 90 км/ч ему выписали штраф в размере 87,5 доллара. Ни инспектор по надзору, ни психиатр Уоррена не придали этим штрафам серьезного значения.

На работе Уоррен познакомился с разведенной матерью четверых детей, с которой встречался на протяжении семи месяцев до заключения ими брака в сентябре 1974 года. Она описала Уоррена как очень спокойного человека, который с пониманием относился к ней и ее проблемам с бывшим мужем из-за права на встречи с детьми. Она сказала, что в отличие от других знакомых ей мужчин он был милым и добрым. Ей не показалось, что он вел себя как-то необычно.

В октябре Уоррен заявил своему инспектору по надзору, что его жена «сбежала» и не сообщила, где живет. Он догадывался, что она направилась к подружке своего бывшего мужа. Как раз в то время местная полиция арестовала его жену по заявлению этой девушки, предъявив ей обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений. Ее посадили в окружную тюрьму и выпустили под залог. После освобождения она не вернулась к мужу и поселилась у родителей. В отчете о соблюдении режима условно-досрочного освобождения за ноябрь указано, что пара проживает раздельно.

Жена Уоррена рассказала о нескольких неприятных инцидентах, свидетельствующих о тенденции к домашнему насилию. Вскоре после бракосочетания она была подавлена из-за посещения детей бывшим мужем и обронила, что проще ей будет покончить с собой. Она сказала это больше в шутку, но Уоррен, судя по всему, воспринял ее слова всерьез и сказал, что если уж она действительно хочет умереть, то он ее запросто убьет. Сперва они просто «дурачились»: он схватил подушку и изобразил, будто душит ее. Поняв, что он теряет контроль над собой, она не на шутку перепугалась. Женщина потеряла сознание и сообщила об этом инциденте в полицию. По ее словам, он заставил ее написать предсмертную записку. В качестве второго инцидента она приводит случай, когда Уоррен пришел домой нетрезвым. Когда она попросила его помочь ей, он пришел в бешенство и угрожал «проломить ей башку», если она не отстанет. Третий инцидент произошел, когда их домашний кролик убил своего крольчонка. За это Уоррен прибил питомца, ударив его головой о столб, после чего освежевал, чтобы приготовить на ужин. Жена была шокирована количеством крови на Уоррене.

Женщина также отметила, что их половая жизнь была активной и удовлетворительной вплоть до рождения совместной дочери, после чего Уоррен полностью утратил интерес к сексу и перестал помогать ей по дому. Изначально оба работали в дневную смену, но со временем перешли на ночной график, поскольку мужчине не нравилось рано вставать.

После рождения дочери характер и поведение Уоррена изменились настолько резко, что жена заподозрила его во встречах с другой женщиной. На вопросы об этом он либо говорил ей, что она сама не понимает, что несет, либо утверждал, что он такого не помнит. Он мало спал. Раньше они ложились спать вместе, а теперь он оставался бодрствовать, когда жена шла спать, и сидел в гостиной один перед телевизором. Как-то ночью она обнаружила его сидящим в гостиной без света. Телевизор был включен, но ничего не показывал. Он утверждал, что переживал, как бы с ней или с младенцем ничего не случилось. Жена говорила, что он был сам не свой.

В декабре 1974 года Уоррен написал своему инспектору по надзору письмо с просьбой закончить консультации у психиатра. Он ссылался на разговор со своим консультантом: «Я сказал ему, что мог бы получать прибавку [на работе], если бы мне не нужно было периодически отлучаться. Мой консультант сказал, что не видит разницы, принимать ему меня раз в месяц на пятнадцать минут или вообще не принимать. Он сказал, что доволен тем, как я живу, уже довольно давно и что у меня нет проблем, кроме штрафов за нарушение ПДД, которые и ему приходят тоже. Я сказал ему, что не вижу проблем, с которыми не смог бы справиться сам, и оставляю ситуацию на его усмотрение. Так что если вы не против, я больше не буду ходить в клинику. Если у меня возникнет какая-то проблема, я позвоню своему консультанту». В марте 1975 года Уоррену отменили обязательные посещения психиатра.

В октябре 1975 года инспектор по надзору в своем рапорте рекомендовал снизить Уоррену срок приговора. Он доложил, что мужчина вновь сошелся с женой и продолжает работать. В ноябре 1975 года срок Уоррена сократили до тринадцати лет, и, таким образом, надзорный режим должен был завершиться для него в марте 1979 года.

В октябре 1976 года Уоррену было предъявлено обвинение в убийстве, ограблении и изнасиловании. Полиция задержала его при попытке покинуть место преступления. Ниже приводятся подробности преступления и признания Уорреном вины.

Около 22 часов посетитель круглосуточного магазина не обнаружил никого в помещении и заявил о пропаже продавщицы, 24-летней матери двоих детей ростом 163 см и весом 77 кг. В последний раз женщину видели около 21:45 подметающей крыльцо магазина — об этом сообщил мужчина, живущий в доме напротив. Еще один свидетель показал, что около 22 часов услышал, как какая-то машина с шумом развернулась и на большой скорости уехала от магазина. Развернутая на следующий день масштабная поисковая операция не обнаружила каких-либо следов или зацепок.

Двумя днями позже один мужчина заметил подозрительного мужчину на принадлежащем ему лесном участке. Он сообщил полиции его приметы и описал его грузовик, после чего отправился осмотреть место, где находился преступник. Там он обнаружил необезображенный труп и сообщил об этом в полицию. Ожидая приезда полицейских, владелец участка увидел, что мужчина возвращается. Прибывшие стражи порядка обнаружили труп обезображенным.

Тело жертвы было обнаружено в лесополосе, прилегающей к кукурузному полю. Судя по всему, первоначальное место преступления находилось примерно в 28 метрах от дороги. На этом участке трава высотой около полуметра была примята и окровавлена. Следы указывали, что тело волочили до места обнаружения, где оно было уложено навзничь. Трупные пятна указывали на то, что тело пролежало не меньше восьми часов. В руке у жертвы был зажат клочок травы с места, где, по всей видимости, произошло нападение. Левая грудь была отрезана, и обнаружить ее не удалось. На теле жертвы были резаные раны: на правой груди в районе грудной клетки длиной около 10 сантиметров и на животе длиной около 14 сантиметров. Все раны были нанесены посмертно. Нижняя часть тела была частично прикрыта обрывками картона, которые, по всей видимости, были найдены убийцей неподалеку. В области затылка также были найдены следы ударов.

Для задержания подозреваемого на шоссе был выставлен полицейский пост. Не доезжая до него, Уоррен съехал с шоссе на узкую тропу, ведущую в поле. Он выпрыгнул из своего заглохшего пикапа и ринулся в заросли. Его заметили с полицейского вертолета, который наблюдал за местностью. Полицейские моментально оцепили лесополосу, лишив Уоррена возможности скрыться. Спустя примерно час на место доставили жену Уоррена. С помощью громкоговорителя она попросила его сдаться властям. В ответ Уоррен прокричал ей, что он действительно сделал то, что предполагают полицейские, добавив: «Я вас [полицейских] заставлю меня убить». Затем он вышел, и на него надели наручники.

Зачитав Уоррену права, полицейские задали ему несколько вопросов относительно преступления и получили следующие сведения. По словам мужчины, в тот вечер они отмечали день рождения его дочери в компании сестры жены, ее мужа и матери Уоррена. Позднее он отвез мать домой и остановился, чтобы заправиться. Затем он отправился на собачьи бега. Вскоре он вернулся на заправочную станцию и под угрозой применения оружия вынудил продавщицу прилегающего магазинчика сесть в свою машину. Далее он приехал на проселочную дорогу, где остановился и изнасиловал женщину. После этого он отвел ее в лесополосу, усадил и застрелил.

Он вернулся домой и лег спать, но заснуть не смог, поэтому встал и приготовил себе какао. На следующий день он вернулся к месту преступления. Увидев гуляющих по лесополосе мальчиков, он решил, что они могут найти труп, и уехал. На следующий день он вновь приехал на место преступления, перенес труп и нанес ему несколько ударов ножом в области живота и груди. Затем он ненадолго отъехал, а вернувшись, увидел на месте людей и автомобили.

На последовавших за арестом допросах Уоррен сознался и в других убийствах. 11 ноября 1975 года белая женщина 27 лет была обнаружена избитой и застреленной одиночным выстрелом в голову в круглосуточном магазине у заправочной станции, где работала продавщицей. Уоррен рассказал, что они с женой ранее останавливались в этом месте, чтобы заправить машину. Позже он вернулся туда один, но, увидев в магазине посетителей, отъехал и возвратился, когда они ушли. Зайдя в магазин, он выстрелил продавщице в лоб. Выручку он не забрал.

В 2:50 16 апреля 1976 года разносчик утренних газет сообщил об исчезновении продавщицы круглосуточного магазина — 44-летней голубоглазой блондинки плотного телосложения. В магазине никого не было. Сумочка женщины, в которой были 85 долларов наличными, сигареты, зажигалка и футляр от очков, осталась в магазине. Следы борьбы и какие-либо разрушения отсутствовали, все было на своих местах.

Через три дня обнаженное тело женщины было обнаружено неподалеку от заброшенного сельского дома. Труп лежал навзничь, нижнее белье было спущено до колен. Обе груди были отрезаны и лежали между ног. В районе живота имелась резаная рана, также были изрезаны обе ноги. Из дома вел окровавленный след. Рядом с трупом лежал детективный журнал, в правой руке жертвы были зажаты увядшие пуэрарии. Судя по всему, убийца возвращался на место преступления, чтобы нанести порезы на внешнюю и внутреннюю поверхность бедер. Судебно-медицинский эксперт установил, что смерть наступила в результате выстрела в упор в голову.

Уоррен рассказал, что похитил женщину под угрозой применения оружия и отвез ее в заброшенный дом. Сначала он заставил ее снять брюки и трусики, а потом лечь на пол. Поле этого он выстрелил ей в лицо. На следующий день он вернулся и вытащил ее из дома, после чего отрезал груди и изрезал живот и ноги.

В ходе подготовки к суду адвокаты Уоррена постоянно убеждали его в серьезности предъявленных обвинений и в необходимости отыскать в своей биографии что-либо из ряда вон выходящее и рассказать, когда именно он начал вести себя или чувствовать ненормально. После предварительного судебного заседания Уоррен сообщил о своем намерении высказаться. Заговорив, он начал обильно потеть. Он напрягся всем телом, его глаза были навыкате, зрачки расширились. Сильно дрожа, он рассказал своим адвокатам, что в двенадцатилетнем возрасте его изнасиловали две несовершеннолетние девушки. Он не был с ними знаком, и они не ходили в его школу. Он сказал, что ранним вечером возвращался из школы (по шоссе в том же небольшом районе, где он провел детство, проживал в период совершения убийств и где жили все его жертвы) с бейсбольной перчаткой в руке. По его словам, с ним поравнялись две девушки и заговорили о том, чтобы заняться с ним сексом. Он отказался, и тогда девушки взяли его под руки и отвели в заросшее травой придорожное поле. Там они расстегнули свои блузки, а одна из них сняла шорты. Уоррен сказал, что они пытались вызвать у него эрекцию, но у него, как он выразился, «не встал». Он сказал, что его очень больно ударили в область мошонки. Затем его швырнули на землю, одна девушка села на него, а другая сняла трусики, накрыла его рот своей вагиной и, приставив нож к его шее, заставила «себя вылизать» (по его словам, он не делал ничего подобного ни до, ни после). После того как его отпустили, он пришел домой в ужасном состоянии, а родители заставили его идти искать бейсбольную перчатку, которую он потерял при нападении. На вопрос, почему он не рассказал родителям о происшедшем, он ответил, что отец был всегда пьян, а при матери «нельзя было и заикнуться о сексе или чем-то подобном».

Он также рассказал своим адвокатам о другом случае, когда женщина пыталась заигрывать с ним, а он смертельно испугался и набросился на нее с кулаками. По его словам, он застрелил одну женщину из-за того, что она была очень похожа на ту, которая села ему на лицо. Он сказал, что возвращался на место преступления и резал убитых женщин, потому что хотел, чтобы им было «так же больно, как сделали мне [те девушки]».

Адвокаты узнали подробности о нападении Уоррена на 14-летнюю девушку перед поступлением на военную службу. По его версии, он собрался вступить с ней в половое сношение, но она испугалась и отказала ему. Он сказал, что до этого они уже занимались сексом и что она вела беспорядочные половые связи со всем районом.

Уоррен также сознался в убийстве пожилой женщины, которое совершил в подростковом возрасте и ранее отрицал. Пистолет, послуживший орудием убийства, был обнаружен несколько лет спустя при сносе дома, в котором жила его семья.

Во время досудебного психиатрического обследования у Уоррена диагностировали острое шизоидное расстройство с выраженными параноидными признаками. Также у него были выявлены признаки некросадизма и эпизодической утраты контроля. В итоге Уоррен был признан вменяемым и способным отвечать перед судом. Он понимал разницу между правильным и неправильным, был в целом осведомлен об основных правовых нормах и мог принимать участие в своей защите. При этом также не исключалось, что в периоды совершения убийств он был не способен в достаточной мере контролировать себя, чтобы удержаться от преступлений.

Поскольку Уоррен уже сознался в убийствах, проблема состояла не в установлении его вины в прямом смысле. Перед присяжными стоял вопрос о том, насколько он был вменяем в момент совершения убийств. Решение о его вменяемости означало бы высокую вероятность вынесения смертного приговора. А признание его невменяемым могло бы повлечь освобождение от уголовной ответственности. Поэтому адвокаты делали акцент на том, что, несмотря на свою общую вменяемость и способность различать правильное и неправильное, Уоррен не контролировал себя, когда совершал убийства. Они настаивали, что это обусловлено исключительно психическими недугами Уоррена и, следовательно, он не несет уголовной ответственности за свои деяния.

Психиатр, выступавший в суде со стороны защиты, диагностировал у Уоррена шизоидное расстройство с элементами паранойи и некросадизма и эпизодическую утрату контроля. Он нашел Уоррена способным отвечать перед судом. Он охарактеризовал его как человека достаточно бесстрастного и производящего впечатление спокойного и уравновешенного; в то же время он постоянно переживал мощные психические конфликты и острую тревожность. Он был подвержен проективности и вспышкам ярости. Этот психиатр считал, что в моменты совершения убийства Уоррен утрачивал связь с действительностью, и указывал, что чудовищные подробности преступлений заставляют считать их делом рук психически больного человека. Выступая в суде, он заявил, что личность Уоррена всегда функционировала с изъянами, а временами деградировала настолько, что он становился психически больным. Именно в такие моменты он и совершал свои преступления, не будучи в состоянии удержаться от убийства женщины.

В стремлении пояснить причины совершения убийств этот психиатр обратился к биографии Уоррена и привлек внимание суда к следующему:

1. Уоррен вырос в доме, где всем заправляли женщины, а мужчины дискредитировались.

2. Виктимизация 12-летнего Уоррена двумя девушками старшего возраста послужила подтверждением сложившегося у него видения мира.

3. Женитьба Уоррена на женщине с четырьмя детьми свидетельствует о его склонности больше сочувствовать детям, нежели взрослым, и о его чувствительном отношении к материнству.

4. Период совершения убийств указывает на возобновление у Уоррена его детских страхов, что было обусловлено событиями беременности и деторождения, следовательно, он воспринимал убийства женщин как средство собственной защиты.

5. Изувечение жертв было попыткой лишить их половых признаков и придать им неженские черты.

В результате напряженного перекрестного допроса сторона обвинения сделала следующие выводы:

1. Выбор Уорреном жертв определенной внешности говорит о том, что он был способен контролировать свои поступки.

2. Если бы Уоррена застали за совершением убийства, он наверняка попытался бы покинуть место преступления и избежать поимки.

3. Периоды утраты контроля чередовались с периодами вменяемости, и нет никаких оснований полагать, что Уоррена можно было бы излечить с помощью какой-либо из известных психиатрических методик; следовательно, скорее всего, он продолжил бы следовать сложившейся модели поведения и даже мог стать еще более жестоким.

Психиатр, выступавший в суде со стороны обвинения, обнаружил у Уоррена превышение необходимого уровня контроля над эмоциями и счел его адекватно воспринимающим действительность. Уоррен пользовался защитными механизмами отрицания, подавления, проекции и рационализации. Он посчитал Уоррена высокоамбивалентным, эмоционально незрелым, капризным и боящимся взрослой жизни и близких отношений. По его мнению, Уоррен обладал достаточным контролем, чтобы планировать и совершать свои убийства с минимальным риском разоблачения. Этот психиатр диагностировал у Уоррена психопатию, характеризующуюся паранойей и шизоидным мышлением.

9 августа 1977 года Уоррена признали виновным, а 7 сентября того же года ему был вынесен смертный приговор. Обоснованием такого решения послужило наличие отягчающих обстоятельств (особая жестокость убийств) при недостаточности смягчающих (таких как вынуждающие обстоятельства, согласие жертвы или невменяемость).

Обвинительный приговор был обжалован по ряду оснований. Прежде всего, в апелляционной жалобе утверждалось, что Уоррен совершал убийства под воздействием психического или эмоционального расстройства крайней степени и при вынесении смертного приговора это должно было быть учтено в качестве смягчающего фактора. Апелляционный суд не принял этот аргумент, указав, что суд первой инстанции должным образом исследовал все отягчающие и смягчающие обстоятельства дела, после чего обоснованно вынес смертный приговор.

Однако два других аргумента убедили апелляционный суд в необходимости отмены обвинительного приговора и возврата дела в суд первой инстанции для пересмотра. Во-первых, было сочтено, что высказывания прокурора носили предвзятый характер. Это касалось его высказываний относительно последствий того, что присяжные признают Уоррена невменяемым в момент совершения убийств. Суд счел, что прокурор не мог упоминать на процессе о том, что следствием признания невменяемости Уоррена во время совершения убийств может стать его освобождение из-под стражи как лица, чья вменяемость на данный момент установлена. Кроме того, стороне обвинения было запрещено ссылаться на факт досрочного освобождения Уоррена, после которого он совершил убийства. Это было обосновано тем, что подобные ссылки не имеют значения для решения вопроса о вменяемости Уоррена во время совершения убийств, признанного единственным вопросом, на который должна была ответить коллегия присяжных. В своем заключительном слове прокурор сделал особый акцент на показаниях, свидетельствовавших в пользу нынешней вменяемости Уоррена. Вторым основанием для отмены была проблема формулировки вердикта. Подсудимый обвинялся в изнасиловании и умышленном убийстве, однако судья на процессе уведомил присяжных, что в случае, если они признают Уоррена виновным, формулировка вердикта должна гласить: «Мы, коллегия присяжных заседателей, считаем подсудимого виновным в убийстве с особой жестокостью в соответствии с предъявленными ему обвинениями и находим его заслуживающим смертной казни». Сама формулировка заключения была сочтена недопустимой, поскольку требовала от присяжных признания Уоррена виновным в преступлении, которое ему не вменялось. Еще больше осложнило ситуацию то, что обвинительный вердикт присяжных гласил: «Мы, коллегия присяжных заседателей, считаем подсудимого виновным в убийстве при отягчающих обстоятельствах и находим его заслуживающим смертной казни электрическим током».

По законодательству штата тех времен признание присяжными вины подсудимого в преступлении, которое ему не вменялось, считалось «неустранимым противоречием» между обвинительным актом и решением суда. Правовой принцип подразумевал, что подсудимый ни при каких обстоятельствах не может быть осужден за преступление, в котором он не обвиняется. В подобных случаях решение суда подлежало отмене и дело должно было быть рассмотрено заново.

Судьи апелляционного суда и верховного суда штата разошлись во мнениях. Один из несогласных с решением верховного суда не принимать дело к рассмотрению выразил мнение о том, что формулировка вердикта коллегии присяжных давала судье достаточные основания для вынесения решения. Эта позиция отличалась от мнения другого судьи, поддержавшего решение апелляционного суда. Согласно ему, высказывания прокурора не могли считаться основанием для отмены судебного решения, но в то же время для этого было достаточно наличия «неустранимого противоречия».

Обвинение ходатайствовало о повторном рассмотрении дела апелляционным судом, но получило отказ. Тогда прокуроры обратились в верховный суд штата, который отказал им в рассмотрении дела. Таким образом, отмена судебного решения и его возврат на пересмотр в суд первой инстанции вступили в законную силу, и Уоррен получил право на новый суд.

В августе 1981 года дело Уоррена было рассмотрено повторно, и в сентябре того же года он был вновь признан виновным и приговорен к смертной казни. Это решение было также обжаловано; апелляционная инстанция утвердила вердикт о виновности и направила дело на рассмотрение в верховный суд штата, который вновь вернул его в первую инстанцию, на сей раз для пересмотра смертного приговора. Уведомление об этом было получено окружным судом в июле 1984 года. Кроме того, рассматривается гражданский иск супруга одной из жертв к Федеральной комиссии по вопросам условно-досрочного освобождения и Федеральному бюро тюрем. По этому иску супруг и дети погибшей требовали материальной компенсации вреда (в связи с лишением жены и матери), причиненного халатностью государственных служащих, которые выпустили Уоррена на свободу, невзирая на наличие медицинских данных о его патологической склонности к убийству.

Второй рекурсивный фильтр был сформирован в период отбывания Уорреном срока за покушение на убийство и активизировался с его выходом на свободу. Наша уверенность в том, что стереотипные реакции Уоррена не претерпели изменений, а склонность к садистским проявлениям лишь нарастала, основывается в том числе на информации о его полном неприятии любой психотерапевтической помощи и отказе от нее в период заключения и после условно-досрочного освобождения. Нет никаких сведений о том, что кто-либо обсуждал с ним его кровавые фантазии. Эти фантазии не наводили его на мысль о том, что он ненормален и безумен; напротив, они продолжали являться главным из известных ему источников наслаждения. На момент выхода из тюрьмы они оставались имплантированными в его сознание.

Следует остановиться на трех аспектах его второй серии убийств: (1) эскалации агрессивных фантазий; (2) самоотождествлении с матерью; (3) показаниях об изнасиловании двумя лицами женского пола в подростковом возрасте.

В отсутствие психиатрической помощи в период тюремного заключения его фантазии продолжили существовать, усугубляться и нарастать. У него было время стать более организованным в планировании своих преступлений. После выхода на свободу он совершил три убийства с изувечением, что указывает на эскалацию жестокости его фантазий. О рациональности поведения Уоррена говорят также его возвращения к местам совершения преступлений и предположительно сексуальный характер его контактов с трупами жертв.

Вступление в брак после выхода из тюрьмы свидетельствует о сложной динамике взаимосвязей между его самоотождествлением с матерью и выбором жены и жертв. Для Уоррена жена была символическим напоминанием о матери (женщина с четырьмя детьми). Фантазирование относительно нее привело к попытке убийства, упущенной из виду как психиатрией, так и надзорной системой. Вторая серия убийств была связана с появлением на свет собственного ребенка и последующим отказом от половых отношений с женой (напоминающим о поведении матери в отношении отца).

Уоррен выбирал жертв вне семьи, следуя модели поведения, известной ему по циклу первого рекурсивного фильтра. Косвенным образом он знакомился с жертвами, покупая товары в магазинах, где они работали. Как и с жертвами первых убийств, после этого он прибегал к фантазии, чтобы выстроить некий внутренний диалог, который послужил бы оправданием их убийства. То, что жертвы не были ему совершенно незнакомы, мысленно увязывало их с матерью и его самоотождествлением с ней. Она здесь, но в то же время не здесь. Он знает их, но в то же время не знает.

В том, что касается первых убийств, существенное значение имеет факт его изнасилования в подростковом возрасте двумя лицами женского пола. Наиболее интересным является вопрос о том, как следует относиться к этому воспоминанию. С одной стороны, этому рассказу можно не верить исходя из того, что девиантная женская сексуальность обычно не проявляется подобным образом. Можно предположить, что это некая проекция собственных садистских половых наклонностей Уоррена. Но можно также предположить, что если рассказ Уоррена не выдуман, то его изнасиловали не две девушки, а двое мужчин, а он был не в силах признаться в этом. Если поверить рассказанному, возникает также вопрос о том, насколько сильно нанесенная в двенадцатилетнем возрасте психологическая травма определяла деструктивное поведение Уоррена. Налицо ряд признаков, свидетельствующих о том, что это событие действительно имело место: колебания веса (т. е. фантазия беременности) и выбросы агрессии через изнасилование и убийство подразумевают его разгневанность своей сексуальной неполноценностью.