Специалисты в области семьи и детства часто высказывают мнение о том, что семейный уклад и взаимодействие между членами семьи, особенно в части восприятия ребенком родных и их общения с ним и между собой, являются важными факторами развития ребенка. Качество связи ребенка с родителями и другими членами семьи имеет определяющее значение для того, как он будет относиться к окружающим во взрослом возрасте. По сути, эти детские связи (иногда называемые эмоциональной привязанностью) формируют схему восприятия ребенком происходящего вне семьи.

Схема 6.1. Убийство на сексуальной почве: модель мотивов

В исследованной нами выборке убийц эти социальные связи были неудачными или приобретали ограниченный и избирательный характер. Лица, ответственные за надзор и воспитание, либо игнорировали особенности развития ребенка, либо своим проблемным поведением (в частности, преступными наклонностями, алкоголизмом и наркоманией) способствовали созданию у него искаженных и неправильных представлений о себе («Это не я»). Значимые для мальчика люди не обеспечивали ему заботу и защиту, напротив, на него возлагались ожидания, свойственные скорее для взрослого возраста («Мальчики должны быть сильными и обеспечивать себя сами»). Взрослые не были мальчику ни защитниками, ни помощниками. За определенные антиобщественные проявления ребенка могли наказывать, но социальные ограничения не регистрировались им на эмпирическом или когнитивном уровне, иначе говоря, получив выговор или представ перед судом, он оправдывал свое поведение тем, что «все мальчики попадают в передряги». Помимо лиц, непосредственно ответственных за воспитание и надзор, понятие неэффективного социального окружения распространяется на членов общества, контактирующих с молодым человеком в силу своих рабочих обязанностей (например, учителей, школьных психологов, священнослужителей, полицейских, адвокатов, судей).

В нашей модели события, способствующие формированию личности, обусловлены тремя факторами. Первый из них — психологическая травма, нанесенная физическим или сексуальным насилием. В своем развитии ребенок встречается с самыми разнообразными жизненными событиями, как соответствующими норме, так и выходящими за ее пределы и обычно крайне негативными. В главе 2 мы останавливались на некоторых примерах таких событий, включающих непосредственно травмирующий опыт (физическое и/или сексуальное насилие) и косвенный травмирующий опыт (присутствие при актах насилия в семье). В условиях неэффективного социального окружения психологическому стрессу ребенка, возникшему в связи с травмирующим опытом, не уделяется должного внимания. Ребенок не только оказывается беззащитен перед лицом психологических травм, но и не получает помощи в восстановлении после них. Внешняя среда не интересуется негативными последствиями случившегося.

Первое предположение в связи с травмирующими событиями детства состоит в том, что воспоминания об ужасах и обидах формируют паттерны мышления ребенка. Создавшаяся в результате этого ментальность способствует образованию поведенческих стереотипов, в свою очередь способствующих развитию мечтательности и фантазирования. В научной литературе, посвященной детям, пережившим психологическую травму в связи с физическим и сексуальным насилием, сообщается о таких негативных проявлениях травмы, как нарушение сна, кошмары и неприятные воспоминания (Burgess and Holmstrom, 1974, 1979; Conte, 1984; Pynoos and Eth, 1985). В других исследованиях описывается увлеченность таких детей болезненным повторяющимся отыгрыванием травмирующих эпизодов (Axline, 1969; Gardner, 1971; Terr, 1979, 1981, 1983). В играх эмоционально неуравновешенных и неблагополучных детей часто присутствуют противоречивые и повторяющиеся темы, что контрастирует с творческой и гибкой тематикой игр благополучных детей. Мы полагаем, что во время игры травмированный ребенок остается сконцентрированным на мыслях, ассоциируемых с травмирующим событием (Hartman and Burgess, 1986), а не на вовлечении в игровой процесс или самовыражении в рисунках (Howe, Burgess and McCormack, 1987). Результатом удачной реакции на травмирующее событие является адаптивное поведение. Неудачная же реакция на травмирующее событие подчеркивает беспомощность жертвы и способствует появлению у нее агрессивных фантазий, направленных на достижение отсутствующих в реальной жизни господства и контроля (Burgess et al., 1984; Pynoos and Eth, 1985; MacCulloch et al., 1983).

Второе предположение в связи с травмирующими событиями детства состоит в том, что воздействие таких глубоких потрясений, как прямое сексуальное или физическое насилие, существенным образом сказывается на социальном развитии ребенка (Burgess et al., 1984; Conte, 1984; Pynoos and Eth, 1985). Травмирующему событию может сопутствовать продолжительная эмоциональная или физиологическая возбужденность. Во взаимодействии с повторяющимися мыслями о травмирующем событии эта возбужденность может видоизменять представления ребенка о межличностных отношениях.

Нарушения развития — второй фактор, влияющий на формирование личности. По каким-то причинам ребенок перестает связывать себя с ответственным за него взрослым лицом. В результате возникновения такой негативной социальной связи ответственное лицо не оказывает влияния на ребенка, а позднее и на подростка. У психологически неблагополучного и обделенного вниманием ребенка также может наблюдаться пониженный эмоциональный отклик.

Третий фактор данного элемента модели — это отчуждение, то есть неспособность ответственного лица служить примером для ребенка. Это может происходить по различным причинам, в том числе из-за отсутствия опекуна или его неблагополучности (например, родитель, склонный к злоупотреблению алкоголем или склонный к насилию). Ребенок может воспринимать свой дом как агрессивную среду, где он становится свидетелем актов насилия (к примеру, пьяных драк), которые ассоциируются у него с сексуальным поведением взрослых.

Этот элемент нашей модели включает в себя две подкатегории: (1) критически важные личностные качества; (2) устойчивые и повторяющиеся когнитивные паттерны. Взаимодействие этих подкатегорий порождает фантазии.

Критически важные личностные качества. При позитивном росте и развитии ребенка такие положительные качества, как доверие, чувство защищенности и самостоятельность, помогают ему устанавливать отношения с окружающими. Эти важнейшие личностные характеристики в сочетании с эффективным социальным окружением позволяют ребенку развивать способности и уверенность в себе.

У всех 36 убийц из исследованной нами группы налицо была склонность к развитию негативных, а не позитивных личностных качеств. Такие негативные качества мешают формированию социальных связей и развитию эмоциональных способностей в контексте адаптивного человеческого общения. Повышенная степень социальной изоляции стимулирует зависимость от фантазирования как суррогата человеческого общения. В свою очередь, развитие личности становится зависимым от фантазий и их доминантной тематики, а не от социального взаимодействия. Без человеческого общения и договоренностей индивиду не удается выстроить соответствующие им социальные ценности.

Среди критически важных личностных особенностей исследованных нами преступников можно выделить ощущение социальной изоляции, склонность к аутоэротическим практикам и фетишизму, отказ подчиняться, агрессивность, патологическую ложь и чувство собственной исключительности или вседозволенности. Наряду с представлениями о своей непохожести на всех остальных убийцы испытывают выраженное ощущение социальной изоляции. Лишь немногие из опрошенных упоминали о наличии близких друзей в школе. В результате у преступников возникает равнодушие к человеческим отношениям или устоявшаяся злоба на отвергающее их общество. Это ощущение изоляции проявляется также в склонности к аутоэротическим практикам. Патологическая ложь, присущая убийцам, подчеркивает их недоверие и нелояльность к обществу, основанному на соблюдении правил и договоренностей. Напротив, в их взглядах преобладают недоверие и ощущение вседозволенности. Социальная изоляция вкупе с агрессивностью мешают половому развитию, основами которого служат забота, получение удовольствия и дружеское общение. Из-за высокой степени изоляции эти мужчины имели мало возможностей для получения опыта межличностных отношений, который мог бы изменить их ложные представления о себе и окружающих. Они соотносят себя с другими людьми лишь посредством фантазирования. В свою очередь, именно фантазии, а не реальный опыт становятся основным источником эмоционального подъема, представляющего собой сумбурную смесь сексуального влечения и агрессии.

Устойчивые и повторяющиеся когнитивные паттерны. Под когнитивными паттернами понимаются модели мышления, которые одновременно позволяют индивиду управлять своей внутренней жизнью и связывают его с социальным окружением. В процессе создания и развития когнитивных паттернов у индивида вырабатывается понимание смысла происходящего. Целью этих моделей мышления является самосохранение индивида путем понижения его чувства беспомощности, ужаса и тревожности. Эти чувства вызываются и поддерживаются двумя первыми элементами нашей модели — неэффективным социальным окружением и детскими психологическими травмами — и закрепляются в соответствующих паттернах поведения.

Когнитивным паттернам убийцы свойственны ригидность, негативность и повторяемость, что приводит индивида к антиобщественному мировоззрению. Он не способен на позитивное взаимодействие со своим социальным окружением, потому что его фантазии и модели мышления предназначены только для самостимуляции и снятия напряжения. Такого рода стимуляции усиливают образ «я», устрашающий как для самого индивида, так и для окружающих в его воображении. Снятие напряжения лишь подкрепляет его отчужденность.

Со временем этот процесс занимает ведущее место в психологическом мире индивида. Темы власти и господства над другими людьми становятся для него суррогатом ощущения контроля над своим внутренним и внешним опытом. Следовательно, мотивации, цели и задачи преступника определяются устройством и тематикой его когнитивных паттернов.

Когнитивные паттерны маньяков проявляют себя в мечтах, ночных кошмарах, фантазиях и мыслях с мощными визуальными составляющими. Обычно в голове у преступника происходит внутренний диалог, основанный на устойчивых заблуждениях относительно причин, следствий и вероятностей. Убийца живет в мире крайностей и обобщений. Для возбуждения ему необходимы мощные и агрессивные стимулы. Тематика его фантазий включает в себя доминирование, месть, агрессию, изнасилование, развратные действия, власть, контроль, пытки, изувечение, причинение боли себе или другим и умерщвление.

В основе детских поступков находится отношение ребенка к окружающим, равно как и его чувство собственного достоинства и психическая гибкость. Иначе говоря, поведенческие паттерны отражают особенности внутреннего мира ребенка.

Интервью с убийцами, проведенные в рамках нашего исследования, показали, что их внутренний мир наполнен мучительными и безрадостными мыслями о доминировании над окружающими. Эти мысли находят свое выражение в широком спектре действий по отношению к другим людям. В детском возрасте они могут проявляться в виде жестокости по отношению к животным и другим детям, деструктивных игровых привычек, неуважения к окружающим, пиромании, воровства и порчи чужого имущества. В подростковом и взрослом возрасте действия становятся еще более опасными: агрессивное поведение, кражи со взломом, поджоги, похищения, изнасилования, убийства и, наконец, убийства на сексуальной почве с изнасилованием, пытками, изувечением и некрофилией.

Мы считаем, что ранние проявления жестокости по отношению как к животным, так и к людям подготавливают почву для противоправного поведения в будущем. Во-первых, агрессивные действия в раннем возрасте подкрепляются либо возможностью выразить свою ярость без негативных последствий, либо невосприимчивостью индивида к любым запретам на подобные поступки. Во-вторых, импульсивное и непредсказуемое поведение мешает заводить друзей. Неспособность к социальным отношениям дополняет уже сложившуюся отчужденность в семейных отношениях и препятствует развитию эмпатии, самоконтроля и навыков разрешения конфликтов. К тому же у преступника отсутствуют какие-либо сомнения относительно того, что он имеет право поступать так, как считает нужным. Хотя это и не означает неспособности поддерживать поверхностные отношения с окружающими, преступники имеют серьезные изъяны в части социального взаимодействия. Это одиночки, полностью поглощенные собой. Они погружены либо в мечтания (неупорядоченные мысли), либо в фантазии (упорядоченные и структурированные мысли).

Убийца реагирует на свои действия по отношению к другим и к себе самому и оценивает их, и эти реакции и оценки влияют на его будущие поступки. Мы называем такое реагирование рекурсивным фильтром, поскольку оно отзывается в стереотипных реакциях убийцы, в то же время пропуская через себя предыдущий опыт и формируя таким образом определенный образ мыслей. Система обратной связи присутствует во всех видах научения; у убийц она носит негативный и деструктивный характер.

В процессе обработки преступного опыта рекурсивным фильтром поступки убийцы получают обоснование, допущенные ошибки разбираются, а также принимаются меры для защиты внутреннего мира от ограничений внешней среды. Варьируя свои фантазии о насильственных действиях, убийца испытывает дополнительное возбуждение. Чувства господства, власти и контроля усиливаются. Убийца расширяет свои знания о способах ухода от поимки и наказания. Все это возвращается в его стереотипных реакциях и делает подробности его фантазий еще более яркими.