Часть III

Достигаем успеха без самообмана

Глава 7

Учимся справляться с реальностью

Когда в 1981 году корабль путешественника-одиночки Стивена Каллахана перевернулся, казалось, что шансов на спасение нет. Стивен оказался на надувном плоту, причем в удаленной части Атлантики, далеко от мореходных путей, с очень маленьким запасом пищи и воды. Он сделал единственное, что мог в этом положении, — взял курс на ближайшую землю, Карибские острова, от которых его отделяло 1800 миль.

Потерпевшему кораблекрушение приходилось тяжело. Акулы шныряли вокруг плотика, волны швыряли его из стороны в сторону и окатывали Стивена ледяным душем, а соленая вода разъедала его кожу.

К счастью, у Каллахана с собой было ружье для подводной охоты; он ловил рыбу и питался ею, а также придумал нехитрое приспособление, чтобы собирать дождевую воду для питья. Он рассчитал, что может выпивать примерно чашку воды в день, то есть по глотку каждые шесть часов. Этого хватало для выживания, но едва-едва. Шли недели, и Каллахан обнаружил вероятную ошибку в своих навигационных расчетах. Погрешность, с которой он вычислял пройденное расстояние, все время увеличивалась.

Много раз в день ему приходилось принимать трудные решения. Если не спать ночью, больше шансов заметить проходящий мимо корабль. Но это значит также быстрее расходовать запасы воды и сил, и потом труднее будет бодрствовать в течение дня.

А когда Стивен в самом деле видел корабль, приходилось решать, подать ли сигнал из ракетницы. Если шансы, что его заметят, велики, безусловно, оно того стоит. Но если корабль слишком далеко, Стивен лишь напрасно потратит одну из немногих драгоценных ракет.

Если он будет тратить меньше времени на рыбную ловлю, то останется без еды. Но когда он ловит рыбу, то тратит силы, а также рискует потерять гарпун или повредить плотик.

Каждый раз, принимая решение, Каллахан просчитывал в голове возможные результаты и сравнивал риски каждого сценария. Каждое решение — ставка в азартной игре. Гарантий никаких. «Ты делаешь все, что можешь, — твердил он себе, как мантру. — Ты можешь сделать только то, что можешь».

Он дрейфовал со скоростью восемь миль в час, день за днем. Он потерял примерно треть массы тела, когда его наконец заметили с рыбацкой лодки у побережья Гваделупы и спасли. Он провел на плоту 76 дней.

Каллахан настолько дисциплинированно тратил воду, что у него осталось целых десять чашек. И он выпил всю эту воду разом, утоляя жажду за все 11 недель и наконец позволив себе блаженную мысль: «Я спасен».

Отражая атаки отчаяния

Одна из самых базовых человеческих потребностей — ощущать, что наши дела идут в целом неплохо: что мы не полные неудачники, что мир не такое уж кошмарное место и что какие бы шишки ни свалились нам на голову в будущем, мы все равно справимся. Конеч­но, когда речь идет о жизни и смерти, удовлетворять эту потребность особенно тяжело. Именно поэтому люди в чрезвычайных ситуациях прибегают к разным формам мотивированного рассуждения, выдают желаемое за действительное и подыскивают рациональные оправдания.

Жестокая ирония заключается в том, что именно в чрезвычайном положении жизненно важен незамутненный взгляд. Путешествие Каллахана было цепочкой трудных решений: какие порции пищи и воды он может себе позволить, насколько вероятно, что его заметят с корабля, насколько приемлем тот или иной риск. Чем больше человек полагается на мотивированное рассуждение, тем больше страдает его способность рассуждать объективно.

После кораблекрушения Каллахан обдумал свою новую реальность и понял, что в его ситуации самообман — недопустимая роскошь. «Я часто скрывал от себя то или иное. Иногда мне удавалось обмануть других, — рассуждал он. — Но Природу не обманешь. Возможно, мне повезет, и кое-какие ошибки сойдут с рук. Но рассчитывать только на удачу не стоит».

Каллахан спасся не потому, что был невосприимчив к страху или унынию. Как любой человек в трудном положении, он едва удерживался от паники. Спасло его то, что он целенаправленно старался сохранять присутствие духа, но не за счет искаженного восприятия реальности.

Он пересчитывал свои удачи. Во-первых, перед выходом в море ему хватило соображения оснастить лодку спасательным плотом большего размера. Ютиться на крохотном плотике, который продавался в комплекте с лодкой, было бы подобно пытке.

Он напоминал себе, что делает все возможное. («Ты делаешь все, что можешь. Ты можешь сделать только то, что можешь».)

И еще он сумел укротить страх смерти — не отрицанием ее, а тем, что смирился с ней. Он решил использовать оставшееся время жизни с толком — написать пособие для будущих моряков. «Может быть, мою писанину найдут на плоту, даже если я погибну, — рассудил он. — И она поможет другим, особенно мореходам, которые могут оказаться в таком же положении. Это последняя услуга, которую я в состоянии оказать человечеству».

Честность или самообман: что лучше для преодоления жизненных трудностей?

К счастью, в повседневной жизни ставки, как правило, не бывают настолько высоки. Мы редко оказываемся в ситуациях по-настоящему опасных. Зато очень часто — в ситуациях, угрожающих нашему хорошему настроению и самооценке. В мозгу свербят вопросы: «Не было ли ошибкой уволиться с работы?», «А вдруг он обиделся на мои слова?..» Нас кто-нибудь покритиковал. Нам предстоит сделать неприятный выбор. Мы в чем-то потерпели неудачу. Мы реагируем на это и подыскиваем мысль, которая поможет смягчить негативные эмоции. Это называется копинговой стратегией, а попросту — умением справляться с трудностями.

Обычно считается само собой разумеющимся, что для этого нужен самообман. Такую точку зрения разделяют даже специалисты. В книге «Mistakes Were Made (But Not by Me)» («Ошибки, которые сделали не мы») психологи Кэрол Таврис и Эллиот Аронсон исследуют феномен самооправдания — разновидность мотивированного рассуждения, призванного убедить нас постфактум, что мы сделали правильный выбор. Книга посвящена в основном множеству минусов самооправдания: из-за него мы упорствуем в неправильном решении вместо того, чтобы признать свою неправоту и сменить курс. Оно не дает нам учиться на своих ошибках и тем самым обрекает нас на их повторение. Но все же, заключают Таврис и Аронсон, по крайней мере толика самооправдания необходима нам для поддержания психического здоровья: «Без него мы бы дольше корчились в муках стыда и неловкости. Мы бы истязали себя сожалениями из-за невыб­ранного нами пути или из-за того, как ужасно прошли тот путь, который выбрали».

Но правда ли это, что самооправдание необходимо и что без него мы замучаем себя сожалениями? Может, вместо этого проще… научиться не мучить себя сожалениями?

В книге «Думай медленно… Решай быстро» нобелевский лауреат Даниэль Канеман указывает на эмоциональный выигрыш от мотивированного рассуждения. Это жизнестойкость. Гораздо проще оправиться после неудачи, если вину за нее свалить на кого-нибудь другого. Канеман приводит в пример торгового агента, который ходит от двери к двери, навязывая свой товар. В такой работе постоянно сталкиваешься с отказами и неудачами: «Когда разгневанная домохозяйка только что захлопнула дверь у тебя перед носом, гораздо приятнее думать: „Она просто мегера“, чем „Продавец из меня никудышный“».

Но разве нам обязательно выбирать из этих двух вариантов? Ведь вы могли бы сказать себе: «Да, мне опять не удалось продать товар. Но ведь людям свойственно ошибаться». Или: «Да, мне опять не удалось продать товар. Но я учусь и делаю успехи. Раньше у меня перед носом захлопывали дверь каждый день, а теперь это случается только раз в неделю!» Уж наверно, можно найти волшебные слова, которые помогут оправиться от неудачи, но при этом не сваливают вину на других. Это честная копинговая стратегия.

Спросите у Чарльза Дарвина. Он страдал приступами острой тревожности, особенно когда критики нападали на его книгу. «Сегодня мне сильно нездоровится, я заторможен и ненавижу всех и вся», — жаловался он другу в письме, под которым в разные моменты своей жизни наверняка могли бы подписаться все мы. Но для Дарвина было важно не заниматься самообманом и не закрывать глаза на справедливую критику и на собственные ошибки. Подобно Каллахану, Дарвин черпал силы в успокаивающей и притом правдивой мысли: «Я делаю все, что могу, в меру своих способ­ностей»: «Каждый раз, когда я обнаруживал, что мною была допущена грубая ошибка или что моя работа в том или ином отношении несовершенна, или ког­да меня презрительно критиковали, или даже тогда, когда меня чрезмерно хвалили, и в результате всего этого я чувствовал себя огорченным, — величайшим утешением для меня были слова, которые я сотни раз повторял самому себе: „Я трудился изо всех сил и старался как мог, а ни один человек не в состоянии сделать больше этого“».

Да, разведчики тоже испытывают страх, тревогу, неуверенность, отчаяние и все остальные чувства, порождающие мотивированное рассуждение. Разведчики тоже, как все люди, прибегают к копинговым стратегиям. Они просто стараются выбирать такие стратегии, которые не мешают ясности рассуждений.

Я люблю представлять себе огромное ведро, в которое свалены всевозможные копинговые стратегии — приемы, помогающие отогнать негативные мысли. Некоторые приемы используют само­обман, например отрицают существование проблемы или находят козла отпущения, чтобы свалить всю вину на него. Другие стратегии заключаются в том, чтобы припомнить истинный факт: «Мне уже приходилось успешно решать такие проблемы». Некоторые стратегии в ведре вообще не используют никаких утверждений (а следовательно, не заставляют прибегать к самообману), например некоторое время глубоко подышать и досчитать до десяти.

Когда нас настигает неприятное переживание, мы, метафорически выражаясь, срочно запускаем руку в ведро и выхватываем стратегию — все равно какую, любую, какая подвернется под руку, — чтобы почувствовать себя лучше. Мы не придаем большого значения тому, какая именно стратегия нам попалась и используется ли в ней самообман. Если она помогла и если она хоть сколько-нибудь похожа на правду, сойдет и так.

В этой главе я постараюсь показать, что копинг-стратегий существует множество и что необязательно использовать первую, которая попалась, когда вы шарили в ведре. Почти всегда можно найти утешительную мысль, не основанную на самообмане. Надо только поискать в ведре чуточку подольше. Вот несколько распространенных примеров.

Составляем план

В одном эпизоде телесериала «Офис» бестолковый руководитель отделения Майкл Скотт получает сверху приказ — до конца месяца сократить одного из сотрудников. Майкл терпеть не может совершать поступки, которые грозят неодобрением со стороны коллег, поэтому изо дня в день откладывает неприятную задачу. В последний день месяца, когда до конца дня остается всего лишь несколько часов, Майкл по-прежнему не может решить, кого именно уволить. Джим Халперт, агент по продажам, ехидно подытоживает склонность Майкла к самообману: «Кажется, он не оставляет надежду, что кто-нибудь вызовется добровольцем. Или попадет под автобус до истечения срока».

Да, некоторые способы справляться с неприятными мыслями основаны на самообмане — например, когда человек убеждает себя, что эту работу вовсе и не нужно делать, или попросту отрицает существование проблемы в духе Майкла Скотта. Но существуют и честные копинговые стратегии, например разработка гипотетического плана.

Однажды я допустила оплошность по отношению к подруге и целую неделю мучилась чувством вины. Следует ли мне извиниться? «Нет, это излишне. Скорее всего, она даже не заметила», — неоднократно говорила я себе. Или: «Наверняка она меня давно уже про­стила». Понятно, что эти противоречащие друг другу утвержде­ния меня не утешали, потому мне и приходилось повторять их снова и снова.

Наконец я сказала себе: «Ну хорошо, допустим, мне в самом деле надо было бы извиниться. Как я стала бы это делать?» Я быстро набросала вкратце извинение, которое для меня было не слишком мучительно произнести вслух. Потом я представила себе реакцию подруги и поняла, что она не будет сердиться, а, наоборот, обрадуется. Мысль об извинениях стала уже не такой страшной, и я вернулась к первоначальному вопросу: «Следует ли мне извиниться?» На этот раз ответ прозвучал гораздо ясней: «Да, следует».

Просто удивительно, насколько рвение, с которым мы отрицаем нечто, уменьшается, как только появляется конкретный план: что бы вы стали делать, если бы это нечто было правдой? Он не обязательно должен быть подробным. Даже самый простой план, например: «Вот как я стану объяснять нашу неудачу своим подчиненным» или «Вот с чего я начну поиски новой работы», — огромный шаг, сделав который вы понимаете: совершенно необязательно обманывать себя, чтобы справиться с трудностями в жизни.

Нет худа без добра

Иногда в разгар жаркого спора меня накрывает леденящее подозрение, что я в этом споре неправа. Оказаться в таком положении очень неприятно. И чрезвычайно соблазнительно вытеснить неудобную мысль из головы и сосредоточиться на том, чтобы сохранить лицо.

Но вместо этого я начинаю перебирать в уме плюсы ситуации. Признав свою неправоту, я заработаю кредит доверия на будущее. В следующий раз мое слово окажется более веским, ведь я показала, что не буду стоять на своем лишь ради того, чтобы оказаться правой. Я словно бы инвестирую в свою будущую способность убеж­дать людей.

Если вы потеряли работу, возможно, вас утешит мысль, что теперь вам не нужно терпеть неприятных коллег. Если вы сходили на свидание и оно оказалось неудачным, может быть, вы сделаете из этого забавную историю, которую сможете рассказывать друзьям. Положительная сторона любой ошибки — урок, который вы из нее извлекаете, чтобы не повторять эту ошибку в будущем.

Помните: вы не стремитесь убедить себя, что делать ошибки хорошо и полезно. Не нужно внушать себе, что этот лимон на самом деле сладкий. Вы хотите не уговорить себя, что вся ситуация состоит исключительно из светлых пятен, а понять, что у нее две стороны — темная и светлая. Но во многих случаях этого достаточно. Увидев плюсы своего положения, вы легче примиритесь с его минусами.

Переключаемся на другую цель

Один мой друг по имени Джон основал компанию по разработке программного обеспечения и много времени проводил, проводя собеседования с кандидатами на рабочие места. Но вскоре он заметил нечто неприятное. Джон должен был бы радоваться, обнаружив, что кандидат — хороший программист, заинтересовавшийся вакансией. Без хороших программистов новая компания по разработке программ погибнет. Однако Джон ощущал скорее разочарование или обиду. Он рассмат­ривал работу соискателя в мельчайших деталях, выискивая предлог, чтобы ее отвергнуть.

Джон поразмыслил о своем поведении и понял: «Я всегда гордился тем, что, куда бы я ни пришел, я оказывался лучшим программистом среди всех присутствующих». Поэтому он подсознательно стремился опорочить «конкурентов». Такая у него была копинговая стратегия для поддержки самооценки.

Джон знал, что эта цель — быть лучшим программистом в любом коллективе — нереалистична, мало того, вредна для его ново­рож­денной компании. И он решил переформулировать цель. Теперь он будет гордиться не тем, что он лучший программист, а тем, что отлично, проницательно оценивает способности других людей к программированию. Новая цель устраивала его как замена старой и к тому же помогала, а не мешала нанимать новых сотрудников.

Могло быть и хуже

Лето 1993 года называли «самым разочаровывающим моментом в истории лечения СПИДа». Уже несколько лет отчаявшиеся больные возлагали все надежды на новое лекарство — азидотимидин, или АЗТ, который, как предполагалось, замедляет наступление болезни. Ранние клинические испытания в США показали, что АЗТ подает надежды.

Однако еще одна группа ученых в Европе тоже вела исследования АЗТ. После трех лет работы, в 1993 году, она опубликовала свои выводы. Новость была сокрушительной: АЗТ ничуть не лучше плацебо. Из больных, принимавших АЗТ, к концу исследования осталось в живых 92%, а из принимавших плацебо — 93%.

Более того, никаких других лекарств на горизонте не было. Поскольку ранние испытания вроде бы доказали эффективность азидотимидина, правительство прекратило работу над альтернативными лекарствами. Многие активисты отчаялись. Многие пациенты погрузились в депрессию: до сих пор они держались только надеждой на АЗТ, которая оказалась миражом.

Но кое-кто решил не бросать оружие. В документальном фильме «Как пережить чуму», рисующем историю кризиса, связанного со СПИДом, режиссер Дэвид Френс отразил историю небольшой организации Treatment Action Group (TAG). Члены группы пристально следили за разработкой лекарств и знали, что шансы ученых сразу найти чудодейственное средство очень малы. Когда летом 1993 года разошлась плохая новость про азидотимидин, участники группы были разочарованы, но не сломлены.

Многие из участников TAG сами были ВИЧ-положительными. Как же они умудрялись не падать духом, если реалистично оценивали шансы на появление лекарства? Они, в частности, старались радоваться тому, что дела могли бы обстоять гораздо хуже. Френс показывает одну встречу группы в то трудное лето. Один из акти­вистов, Питер Стейли, сказал: «Может быть, таково наше будущее, может быть, нам суждено наблюдать умирание друг друга. Если так, то это будет просто ужасно. Это уже ужасно, и мы мало что можем поделать… Я просто… ну, знаете, я просто, честно, рад, что рядом со мной есть другие люди. Не всем так везет».

Способность группы TAG сохранять положительный настрой, не отрицая реальности своей ситуации, была ее ключевой сильной стороной, которой вскоре предстояло сыграть особо важную роль (как мы увидим, когда вернемся к этой истории в ).

Подтверждают ли исследования, что самообман делает людей счастливее?

Наверняка вы читали какие-то из многочисленных книг и статей, вышедших за последние 30 лет, с названиями вроде: «Почему само­обман может быть полезен» или «Обманывая себя: скрытая сила самообмана». Или даже: «Люди, страдающие депрессией, видят мир объективнее — а счастливые, возможно, слегка заблуждаются». Эти книги и статьи описывают одно из направлений психологии, основной тезис которого — наше психическое здоровье зависит от «положительных иллюзий» в восприятии самих себя и своей жизни.

Однако не торопитесь выбрасывать мою книгу в окно и старательно дурманить себя сладкой ложью, чтобы обрести счастье. Давайте повнимательнее посмотрим на эти исследования. Вот краткое изложение методологии одного из них, типичного для интересующей нас области. Оно было проведено в Вашингтонском университете психологом Джонатаном Брауном. Посмотрим, что вы скажете.

1. Браун просит респондентов оценить себя относительно окружающих по ряду положительных характеристик, таких как «ответственный» и «способный».
2. Он обнаруживает, что люди с высокой самооценкой склонны оценивать себя выше среднего по этим положительным характеристикам.
3. Из этого он делает вывод, что психологически здоровые люди склонны себя переоценивать.

Вам ничего не бросилось в глаза?

Ну, во-первых, Браун не удосужился выяснить, насколько точно респонденты оценили сами себя. Он попросту предполагает, что, если некто считает себя лучше среднего по какому-либо показателю, этот человек просто себя переоценивает. Но ведь какое хорошее качество ни возьми, множество людей окажется по этому качеству лучше среднего. Некоторые люди ответственнее других, некоторые — талантливее и так далее. Поэтому результаты, полученные Брауном, можно подытожить и следующим образом: «У людей с большим количеством положительных черт самооценка с высокой вероятностью будет хорошей». А «склонность себя переоценивать» тут вообще ни при чем.

Вообще многие исследования в области самообмана страдают тем, что убеждения людей объявляются «необъективными» или «иллюзиями», хотя эталона объективности, с которым можно было бы их сравнить, не существует. Одна из самых широко цитируемых психологами научных работ — в ней доказывается, что иллюзии полезны, — это обзорная статья 1988 года, написанная Джонатаном Брауном в соавторстве с Шелли Тейлор, психологом из Кали­форнийского университета в Лос-Анджелесе. Она называется «Иллюзии и благополучие: взгляд на душевное здоровье с точки зрения социальной психологии». Если вы читали статью или книгу о преимуществах самообмана, с большой вероятностью авторы ссылались на эту работу. Но достаточно пробежать ее глазами — и становится понятно, что исследователи путают позитивные заблуждения с позитивными убеждениями. Вот типичный абзац:

«Позитивные заблуждения коррелируют с состоянием счастья. Люди с высокой самооценкой и высокой уверенностью в себе, сообщающие, что в большой степени сами управляют своей жизнью, и верящие, что в будущем их ждет счастье, утверждают, что счастливы и в настоящем, с большей вероятностью, чем респонденты, у которых нет таких убеждений».

Вы заметили, как передергивают авторы между первым и вторым предложением этого абзаца? В первом предложении утверждается, что счастье коррелирует с «позитивными заблуждениями» человека относительно своей жизни. Но в якобы подтверждающем эту мысль втором предложении говорится только, что счастье связано с позитивными убеждениями людей относительно своей жизни, — а в правдивости этих убеждений у нас нет причин сомневаться.

Иногда исследователи попросту решают заранее, какие утверж­дения истинны, а потом делают вывод, что любой утверждающий иначе просто обманывает самого себя. В семидесятых годах психологи Гарольд Сакейм и Рубен Гур разработали так называемую анкету самообмана и использовали ее для доказательства, что «счастливые люди врут себе чаще». Человек, заполняющий анкету, должен оценить себя по ряду признаков по шкале от одного («ни­когда») до семи («все время»).

Один из вопросов анкеты звучит так: «Вы когда-нибудь сердитесь?» Если кто-нибудь оценивал себя по этому показателю на единицу или двойку, исследователи считали, что этот человек предается самообману. Однако у меня есть друзья, которых я знаю больше десяти лет, и при этом я могу по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз видела их сердитыми. Если бы на вопросы этой анкеты отвечали мои друзья, их сочли бы «самообманщиками».

Чем дальше, тем более странными становятся вопросы анкеты. Среди них есть, например, такой: «Вы когда-нибудь чувствовали влечение к людям своего пола?» И такой: «Вы когда-нибудь хотели кого-нибудь изнасиловать или быть изнасилованными?» Опять-таки, если вы выбираете в качестве ответа единицу или двойку (из семи), исследователи делают вывод, что вы занимаетесь самообманом. Из результатов этого исследования нельзя узнать ничего нового о самообмане… Зато можно сделать кое-какие выводы о самих исследователях.

Исследования связи между самообманом и счастьем проводятся из рук вон плохо, но это еще не значит, что самообман не может приносить счастья. Конечно, может, и часто приносит. Но не бесплатно. В обмен мы жертвуем ясностью видения. Но если существует множество копинг-стратегий, не требующих самообмана, зачем идти на компромисс?

Советы в этой главе — составление плана, выявление плюсов ситуации и переформулировка цели — всего лишь три из множества способов, к которым прибегают разведчики, чтобы справляться с негативными чувствами. Разным людям подойдут разные стратегии. Один из моих друзей, получив болезненные критичес­кие замечания, начинает культивировать в себе благодарность к критику. Мне его метод не подходит совсем. Вместо этого меня поддерживает мысль, насколько я смогу улучшить себя или свою работу, если честно признаю, что критик прав.

Со временем вы, если будете практиковаться, наберете собст­венный арсенал копинговых стратегий, помогающих лично вам. Главное — помните: не надо идти на компромисс! Ясность видения — драгоценное качество, и не стоит жертвовать им ради эмоционального комфорта. Однако хорошая новость состоит в том, что это и необязательно.

Отправить