Часть II

Развиваем самоосознанность

Глава 4

Приметы разведчика

У меня есть грешок: я люблю читать форум на Reddit, который называется «Am I the asshole?». Его участники описывают свои недавние конфликты и просят других участников высказать мнение, кто прав в конфликте и кто неправ.

В 2018 году один из участников форума описал следующую дилемму. Он уже год встречается с девушкой и теперь хочет, чтобы она переехала к нему. Проблема в том, что у девушки есть кошка, а он кошек не любит. Поэтому он хотел бы, чтобы девушка отдала куда-нибудь кошку, прежде чем съехаться с ним. Но хотя он объяснил ей свою позицию «очень спокойно и рационально», как он выразился, девушка не желает уступить. Она говорит, что идет только в комплекте с кошкой. Парень считает, что она ведет себя неразумно, и обратился на Reddit за поддержкой.

Но поддержки он не получил. Вместо этого участники форума довели до его сведения, что, даже если лично он не любит кошек, владельцы домашних животных к ним очень привязаны и нельзя требовать, чтобы кто-то расстался со своей кошкой, только потому, что она вас раздражает. Вердикт был вынесен гораздо единодушнее, чем обычно: «Да, ты придурок».

Главный фактор, мешающий нам чаще использовать мышление разведчика, — наша уверенность, что мы и так уже его используем. В этой главе мы исследуем причины, по которым считаем себя разведчиками, даже когда таковыми не являемся. Затем я укажу несколько истинных признаков мышления разведчика.

Если человек думает, что мыслит объективно, это еще не значит, что он разведчик

Процитированная выше фраза с Reddit — «очень спокойно и рационально» — весьма показательна. Мы всегда считаем себя объективными, поскольку чувствуем себя объективными. Мы рассматриваем собственную логику, и она кажется нам безупречной. Мы не видим в себе никаких признаков предвзятости. Мы чувствуем себя спокойными и беспристрастными.

Однако ваше спокойствие еще не означает, что вы справедливы, как невольно продемонстрировал этот участник Reddit. И способность объяснить свою позицию «рационально», как он выразился, — обычно под этим подразумевается способность привести убедительный аргумент в свою пользу — еще не значит, что его позиция справедлива. Конечно, ваш аргумент кажется вам убедительным. Любому человеку собственные аргументы кажутся убедительными. Именно так работает мотивированное рассуждение.

На самом деле взгляд на себя как на рационального человека может вам же и повредить. Чем более объективным вы себя считаете, тем больше доверяете собственной интуиции и собственному мнению, считая их точным отражением реальности, тем менее склонны ставить их под вопрос. Мы мыслим так: «Я объективно смотрю на вещи, а значит, мое мнение по поводу законов, ограничивающих владение оружием, несомненно, правильное, в отличие от мнений всех этих неразумных людей, которые со мной не согласны». Или: «Я беспристрастен, а следовательно, если этот соискатель должности кажется мне более подходящим, значит, он и в самом деле лучше подходит».

В 2008 году финансиста Джеффри Эпштейна обвинили в при­нуждении несовершеннолетних девочек к сексу. Через несколько лет один журналист брал интервью у физика Лоуренса Краусса, близкого друга Эпштейна, и заговорил о его деле. Краусс отмахнулся от обвинений в адрес Эпштейна, сказав при этом следующее: «Я как ученый всегда сужу на основании эмпирических фактов. Вокруг Эпштейна всегда были женщины в возрасте от 19 до 23 лет, но ничего другого я не видел, поэтому как ученый делаю вывод: каковы бы ни были его проблемы, я поверю его словам против слов других людей».

Это весьма сомнительная ссылка на эмпиризм. Хороший ученый не обязательно верит лишь тому, что видел своими глазами. Краусс просто доверяет своему другу больше, чем женщинам, которые выдвинули против него обвинения, и следствию, подтвердившему эти обвинения. Это никак нельзя назвать объективностью ученого. Если вы исходите из предпосылки, что вы объективны, то ваши умозаключения кажутся безупречными, но на самом деле таковыми обычно не являются.

Если человек умен и эрудирован, это еще не значит, что он разведчик

«Какой идиот!» — восклицаем мы, когда на Facebook кто-нибудь высказывает особенно выдающуюся глупость. «Похоже, в нынеш­ние времена всем плевать на объективные факты», — вздыхаем мы, читая о каком-нибудь модном псевдонаучном поверье. Журналисты пишут мрачные статьи о «культе невежества» и антиинтеллектуализме нынешней публики и издают книги с названиями вроде «Just How Stupid Are We? Facing the Truth About the American Voter» («Насколько мы глупы? Вся правда об американском избирателе»).

Подобные фразы как бы подразумевают, что проблема нашего мышления — причина, по которой столько людей держатся «неправильного» мнения по спорным вопросам, — недостаток знаний и умения рассуждать. Если бы только люди были умнее и лучше информированы, они бы осознали свои ошибки!

Но так ли это? Профессор юриспруденции из Йеля Дэн Кахан провел опрос среди американцев. Он спрашивал про их политические взгляды и мнение по поводу изменения климата. Как и следовало ожидать, эти две вещи сильно коррелируют между собой. Либеральные демократы с гораздо большей вероятностью, чем консервативные республиканцы, соглашались с высказыванием: «Существуют неопровержимые доказательства, что современное глобальное потепление вызвано в основном деятельностью людей, такой как сжигание ископаемого топлива».

Пока ничего удивительного. Интересный момент заключается в том, что Кахан измерял также степень «научной грамотности» респондентов с помощью различных дополнительных вопросов. Среди них были задачи на умение рассуждать, например: «Если пять станков за пять минут делают пять деталей, сколько времени нужно ста станкам, чтобы сделать сто деталей?» Другие вопросы проверяли наличие у человека базовых научных познаний, например: «Принцип работы лазера — фокусировка звуковых волн: верно или нет?» или «Какой газ составляет большую часть атмосферы Земли: водород, азот, углекислый газ или кислород?»

Если мы предполагаем, что широта познаний и интеллект не дают их носителю впасть в мотивированные рассуждения, то ожидаем обнаружить следующее: чем эрудированнее люди, тем больше совпадают их мнения по научным вопросам. Но Кахан обнаружил, что дело обстоит ровно наоборот. В прослойке с самым низким уровнем научной грамотности поляризации нет вообще: и среди либералов, и среди консерваторов в антропогенное (вызванное деятельностью человечества) глобальное потепление верят примерно 33%. Но по мере роста научного сознания взгляды начинают расходиться. В группе с самым высоким процентилем научной грамотности вера в антропогенность глобального потепления встречается почти у 100% либералов и всего у 20% консерваторов.

Та же самая закономерность в виде воронки проявляется, если опрашивать людей по другим идеологически окрашенным вопросам: «Следует ли правительству финансировать исследования стволовых клеток?», «Как образовалась Вселенная?», «Действительно ли люди появились в результате эволюции менее развитых животных?» В ответах на все эти вопросы респонденты с наиболее высоким уровнем научной грамотности одновременно демонстрируют и самую сильную поляризацию мнений.

По мере роста научной грамотности либералы и консерваторы все сильнее расходятся в мнениях о том, существуют ли неопровержимые доказательства антропогенности глобального потеп­ления.

Поскольку речь зашла о поляризации, некоторые читатели могут сделать вывод, что истина лежит где-то посередине. Это не так; это был бы ложный баланс. По любому конкретному вопросу истина может лежать в крайней правой части графика, в крайней левой или где угодно еще. Я просто пытаюсь показать, что чем лучше информированы люди, тем ближе они, по идее, должны подходить к одной и той же истине независимо от того, в чем она заключается. Вместо этого мы видим противоположное: чем лучше информированы люди, тем сильнее они расходятся во мнениях.

Этот результат чрезвычайно важен. Ведь интеллект и научная осведомленность — еще две вещи, дающие нам ложную уверенность в правоте собственных рассуждений. Высокий IQ и ученая степень, возможно, дают преимущества в идеологически нейтральных об­ластях, таких как решение математических задач или поиск удачных возможностей для инвестиций. Но они не защищают от предвзя­тости, которая проявляется при ответе на идеологически окрашенные вопросы.

Кстати… Вопрос «Верно ли, что некоторые люди более склонны к предубежденности, чем другие?» идеологически заряжен сам по себе. И действительно, среди исследователей, изучающих предвзятость, наблюдается то самое явление, которое они изучают.

Много десятилетий в среде психологов было распространено убеждение, что консерваторы гораздо более предвзяты, чем либералы, и что предвзятость неотъемлема от консерватизма. Это явление называется «теория ригидности правых»: считается, что консерватизм притягивает людей с определенными чертами личности, такими как зашоренность, авторитарность, догматичное мышление, страх перемен. Эта теория неотразимо привлекательна для либералов, которые составляют большинство среди ученых-психологов. В ходе недавнего опроса среди социальных психологов и тех, кто изучает психологию личности, примерно 14 человек из каждых пятнадцати назвали себя либералами, и лишь один из пятнадцати — консерваторами.

Возможно, именно поэтому в среде психологов так охотно приняли теорию ригидности правых, хотя исследования, на которые она опирается, в лучшем случае сомнительны. Вот, например, несколько вопросов из тех, которые обычно используют, чтобы определить ригидную личность:

• Вы согласны, что гомосексуалисты и феминистки заслуживают похвалы за храбрость, с которой они бросают вызов традиционным семейным ценностям? Если нет, значит, вы ригидны.
• Вы сторонник смертной казни? Если да, вы ригидны.
• Вы за социализм? За легализацию абортов? Если нет, то… вы уже догадались… Вы ригидны!

Я надеюсь, вы быстрее академических психологов поймете, в чем проблема с этими вопросами. Они якобы измеряют ригидность психики. На самом деле они определяют, консервативны ли ваши взгляды. А это значит, что теория о более высокой ригидности консерваторов вовсе не опирается на факты: она всего лишь тавтологична.

Ум и широта познаний — просто инструменты. Их можно использовать для получения истинной картины мира, если у вас есть такое желание. А можно использовать их для защиты определенной точки зрения, если вам хочется именно этого. Но применение этих инструментов само по себе не делает вас разведчиком.

Разведчиком можно стать, только целенаправленно тренируя мышление разведчика

Однажды в гостях я заговорила о том, как сложно в Twitter вести продуктивные дискуссии, в ходе которых действительно удается кого-то переубедить. Один из гостей вмешался: «А по-моему, это совсем нетрудно».

«Ух ты, — удивилась я. — В чем же ваш секрет?»

Он пожал плечами: «Никакого секрета. Я просто привожу факты­».

Я растерянно нахмурилась: «И это… помогает? Вы приводите факты, и люди меняют свое мнение?»

«Да, все время так делаю», — ответил он.

Назавтра я заглянула в его Twitter, чтобы разобраться, чего именно я не понимаю. Я прочитала его твиты за много месяцев, но не нашла ни одного примера ситуации, которую он описывал накануне в гостях. Когда кто-нибудь выражал несогласие с его твитом, он либо игнорировал это, либо высмеивал оппонента, либо сообщал, что тот заблуждается, и считал вопрос закрытым.

Очень легко думать: «Конечно, я меняю свое мнение, если мне предъявляют объективные факты», «Конечно, я последовательно провожу в жизнь свои принципы», «Конечно, я справедливо сужу о людях» — независимо от того, правда ли это. То, что вы считаете себя таким человеком, не доказывает, что вы смотрите на мир как разведчик. Вот если вы можете указать конкретную ситуацию, в которой вели себя именно так, это подтверждает, что вы проявили мышление разведчика.

Допустим, вы считаете себя разумным человеком, вы умны и эрудированны, вы знаете, что такое мотивированное рассуждение. Кажется, все это указывает, что у вас мышление разведчика. На самом деле эти свойства имеют удивительно мало отношения к делу. Единственный настоящий признак мышления разведчика — то, что человек мыслит, как разведчик. Далее в этой главе мы рассмотрим пять признаков мышления разведчика — пять индикаторов, которые проявляются в поведении человека и свидетельствуют, что он любит истину и будет стремиться к ней, даже если его не заставляют и даже если выяснение этой истины вредит его интересам.

1. Если вы спорили с кем-то, а потом поняли, что ваш собеседник был прав, говорите ли вы ему об этом?

Во время Гражданской войны в Америке город Виксбург имел стратегически важное значение. Он располагался в таком месте реки Миссисипи, что сторона, контролирующая этот город, могла контролировать также передвижение войск и снабжение в ту и другую сторону. Как выразился президент конфедератов Джефферсон Дэвис­, «Виксбург — это гвоздь, скрепляющий половинки Юга».

Генерал Улисс Грант, командующий армией северян, пытался взять Виксбург в течение нескольких месяцев, но безуспешно. Наконец в мае 1863 года он разработал смелый план. Он собирался подойти к городу с неожиданного направления, при этом скрывая передвижение своих войск от конфедератов. Президент Авраам Линкольн беспокоился: этот план казался ему чересчур рискованным. Однако два месяца спустя, в День независимости, победоносная армия Гранта стояла в центре Виксбурга.

Линкольн никогда не встречал Гранта лицом к лицу, но, узнав о победе, решил написать ему письмо. Оно начиналось так: «Дорогой мой генерал!» Линкольн выразил свою благодарность Гранту, а затем написал следующее: «Хочу сказать еще кое-что… Я считал, что вы должны подойти к реке и соединиться с армией генерала Бэнкса; когда вы повернули на север, к востоку от Биг-Блэк, я счел это ошибкой. А теперь я хочу лично признать, что вы были правы, а я ошибался».

Это абсолютно характерно для Линкольна, как сказал его коллега позже, прочитав письмо. Президент никогда не стеснялся сказать другим, что они были правы, а он ошибался.

Строго говоря, мышление разведчика требует признания собственных ошибок только перед самим собой, а не перед другими. Однако готовность сказать: «Вы были правы, а я нет» — явный признак человека, ценящего правду превыше собственного эго. Вы можете вспомнить случай, когда поступили именно так?

2. Как вы реагируете на критику в свой адрес?

Может быть, у вас есть знакомый или начальник, утверждающий: «Я уважаю честность! Я хочу, чтобы люди были со мной откровенны!» — но, если кто-нибудь ловит их на слове, они оскорбляются, уходят в глухую оборону или обрушивают на правдолюбца свой гнев. Или вежливо благодарят собеседника за честность и с той минуты его недолюбливают.

Гораздо легче утверждать, что любишь критику, чем на самом деле приветствовать ее. Но в очень многих случаях честные отзывы необходимы для продвижения к цели. Можете ли вы что-нибудь улучшить в своих выступлениях перед публикой? Есть ли жалобы у ваших клиентов? Может быть, вы как начальник, сотрудник, друг или романтический партнер делаете что-то такое, что неприятно другим людям?

Чтобы измерить свою терпимость к критике, недостаточно просто спросить себя: «Терпим(а) ли я к критике?» Вместо этого исследуйте свой послужной список. Были ли случаи, когда вас критиковали и вы принимали эту критику как руководство к действию? Вознаграждали ли вы когда-нибудь человека, который вас критиковал (например, повысив его в должности)? Предпринимаете ли вы усилия, чтобы другим людям было проще вас критиковать?

Один мой друг, его зовут Спенсер, заведует фабрикой стартапов и управляет несколькими группами людей. Дважды в год он предлагает всем своим сотрудникам заполнить анкету, чтобы оценить его работу на посту менеджера. Анкетирование проводится анонимно, чтобы людям было проще отвечать честно. Спенсер также научился формулировать вопросы различными способами, побуждая подчиненных высказывать критику в его адрес. Например, он спрашивает не только «Каковы мои слабые стороны как менеджера?», но еще и «Если бы вы могли выбрать во мне одну черту, чтобы ее улучшить, то какую именно?».

У меня по этому аспекту мышления разведчика показатели не слишком высокие, как вы, наверное, догадались. Не могу забыть, как я просила отзывы у своих студентов, одновременно задавая им наводящие вопросы. Я терпеть не могу, когда меня критикуют, и мне приходится делать колоссальное усилие, чтобы попросить кого-нибудь меня покритиковать. Мы со Спенсером в этом смысле различны, как небо и земля. Например, однажды он подошел ко мне и радостно предложил: «Слушай, Джулия, я тут узнал про очень крутое мероприятие по типу блиц-свиданий: ты по пять минут разговариваешь с десятью разными людьми, а потом каждый из них рассказывает, какое впечатление ты на него произвела и что тебе можно улучшить! Пойдешь со мной?»

«Спенсер, — чистосердечно ответила я, — я охотнее отпилю сама себе ногу тупым ножом».

3. Вам когда-нибудь случалось доказывать собственную неправоту?

Как-то утром в понедельник журналистка по имени Бетани Брукшир села за стол и открыла рабочую почту. Она получила два ответа от ученых, которым раньше писала с просьбой об интервью. Один ученый, женщина, начала письмо так: «Дорогая д-р Брукшир!» Другой ученый, мужчина, начал так: «Дорогая мизз Брукшир!»

Как это типично, подумала журналистка. Она вошла в Twitter и опубликовала следующий пост:

Этот твит получил более 2300 лайков. «Я не удивлена», — прокомментирована одна женщина. «Конечно, это тенденция!» — написала другая. «Со мной постоянно та же история», — согласилась третья.

Пока в Twitter Бетани валились сочувственные и поддерживающие отклики, ей стало как-то не по себе. Ее наблюдение было основано на беглом впечатлении, по памяти, о том, как обычно отвечают на ее сообщения ученые мужского и женского пола. Но ведь все данные имелись у нее в почтовом ящике. «Мне следует проверить истинность выдвинутой гипотезы», — подумала она.

И вот Брукшир перебрала все свои письма, провела подсчеты и обнаружила, что была неправа. Среди ученых-мужчин 8% обратились к ней «доктор», а среди ученых-женщин таких оказалось 6%. Данных было слишком мало, чтобы делать на их основе какие-то далеко идущие выводы, но они определенно не поддерживали первоначальную гипотезу Брукшир. Спустя неделю она запостила продолжение нашумевшего твита с результатами своего исследования: «Новый пост. Я изучила все данные по этому вопросу. Оказывается, я была неправа».

Для ясности скажу: ошибка Брукшир в данном конкретном случае не значит, что среди ученых не существует предвзятости против представителей определенного пола. Она значит только, что в данном конкретном случае впечатление предвзятости оказалось необоснованным. «Мы все идентифицируемся с чем-нибудь, поскольку оно очень похоже на правду нашего существования, — написала Брукшир у себя в блоге по результатам этой истории. — Во многих случаях это и в самом деле правда. Но в моей истории я ошиблась».

Можете ли вы припомнить случаи, когда вы добровольно доказали свою неправоту? Может быть, вы собирались что-нибудь написать в интернете, но решили посмотреть, нет ли аргументов против вашей точки зрения, нашли их и сочли убедительными. А может быть, вы агитировали за внедрение новой стратегии на работе, но потом провели более тщательные подсчеты и поняли, что она будет неэффективной.

4. Принимаете ли вы меры предосторожности против самообмана?

Физики XX века активно обсуждали вопрос: ускоряется или замедляется расширение нашей Вселенной. Это важно в том числе потому, что если расширение ускоряется, то вся материя во Вселенной будет разлетаться дальше и дальше, и это будет длиться вечно. Если же расширение замедляется, в конце концов вся Вселенная схлопнется в единую точку — нечто вроде Большого взрыва, только наоборот. (Ученые называют это гипотетическое явление Большой хруст.)

В девяностых годах физик Сол Перлмуттер заведовал проектом космологии сверхновых: руководил группой ученых, которые исследовали изменение скорости расширения Вселенной. Для этого они измеряли свет сверхновых, то есть взрывающихся, звезд. Лично Перлмуттер подозревал, что ответом будет «расширение ускоряется». Но он боялся, что впадет в мотивированное рассуждение и тем самым исказит научную достоверность результатов. Перлмуттер знал, что ученые, даже преисполненные самых благих намерений, могут обманывать себя и в итоге обнаруживают в полученных данных то, что надеются или ожидают найти.

Поэтому он прибег к методу, который называется анализом вслепую. С помощью компьютерной программы Перлмуттер сдвинул все экспериментальные данные, полученные от сверхновых, на случайные величины, неизвестные ученым, проводившим анализ. Поскольку ученые не видели первоначальных данных, они не могли сознательно или бессознательно подтасовать выводы, чтобы получить желаемый ответ. Только закончив анализ, участники проекта собрались вместе, чтобы посмотреть, как будут выглядеть их вычисления на реальных данных. И действительно, гипотеза об ускорении подтвердилась.

В 2015 году Перлмуттер получит за этот проект Нобелевскую премию. «Анализировать данные вслепую — это в каком-то смысле лишний объем работы, но в итоге чувствуешь гораздо большую уверенность в результатах анализа», — сообщил он в интервью.

Конечно, проверять истинность теории о природе Вселенной с Нобелевской премией в перспективе приходится не каждый день. Но тот же принцип относится и к повседневной жизни. Принимаете ли вы меры предосторожности против искажений получаемой информации? Допустим, вы рассказываете другу о своей ссоре с мужем или женой, желая узнать его мнение о том, кто из вас прав. Описывая конфликт, умалчиваете ли вы, какая именно позиция в нем ваша, чтобы мнение друга было беспристрастным? А если вы запускаете новый проект на работе, определяете ли заранее, что будет считаться успехом проекта и что неудачей, чтобы у вас не возникло соблазна переставить мишень задним числом?

5. Есть ли в вашем окружении качественные критики?

В 1859 году, собираясь публиковать свою работу «О происхождении видов», Чарльз Дарвин знал, что она произведет эффект разорвавшейся бомбы и вызовет жаркие споры. В книге отстаивалась теория эволюции путем естественного отбора, не просто трудная для восприятия, но граничащая с кощунством, поскольку она противоречила традиционной картине власти человека над животным царством — власти, врученной ему самим Богом. «Отстаивать теорию эволюции — все равно что признаваться в убийстве», — сказал Дарвин коллеге-ученому.

Книга в самом деле вызвала бурю критики, которую Дарвин переносил тяжело, хоть она и не была для него неожиданностью. Оппоненты подменяли его тезисы другими, заведомо абсурдными, требовали нереалистичных доказательств и выдвигали шаткие возражения. Дарвин сохранял вежливость в публичных дискуссиях, но в частных письмах изливал свое отчаяние. «Оуэн на самом деле очень злобен. Он передергивает и нечестно искажает мои слова», — жаловался Дарвин после одного критического отзыва.

Конечно, это обычное дело для ученого-одиночки, выдвинувшего маргинальную теорию, — чувствовать, что официальная наука его отвергает. Однако Дарвин был нетипичен в этом плане: в толпе нечестных критиков он выявил нескольких качественных, то есть таких, которые в самом деле взяли на себя труд ознакомиться с его теорией, постарались ее понять и теперь выдвигали обоснованные возражения.

Одним из таких качественных критиков был ученый по имени Франсуа Жюль Пикте де ля Рив, опубликовавший разгромную статью о работе Дарвина в литературном журнале Athenaeum. Дарвин так впечатлился этой статьей, что написал де ля Риву письмо, в котором благодарил его за точное изложение содержания книги и называл его критические высказывания совершенно справедливыми. «Я согласен буквально с каждым вашим словом, — писал Дарвин. — Я полностью признаю, что моя теория ни в коем случае не объясняет всех трудных моментов. Единственная разница между нами в том, что я придаю намного большее значение объяснению фактов и несколько меньшее — необъясненным местам, чем вы».

Вы, конечно, сможете назвать нескольких человек, которые критически относятся к вашим глубоким убеждениям и жизненному выбору. Наверняка есть люди, не согласные с вами по политичес­ким вопросам, таким как ограничение владения оружием, смертная казнь или аборты. Кто-то расходится с вами во мнениях по научным вопросам, таким как глобальное потепление, правильное питание или прививки. А кто-то считает преступной всю отрасль, в которой вы работаете, например высокие технологии или военно-промышленный комплекс.

Очень большое искушение — налепить на своих критиков ярлыки мелких, злобных, плохо информированных или неумных людишек. Вполне возможно, что некоторые из них именно таковы. Но вряд ли все они такие. Есть ли среди тех, кто критикует ваши убеждения, вашу профессию или сделанный вами жизненный выбор, мыслящие люди, даже если они, по вашему мнению, ошибаются? Можете ли вы хотя бы назвать причины, по которым кто-нибудь может с вами не соглашаться, но при этом быть разумным с вашей точки зрения человеком (даже если в реальности вы не встречали таких людей)?

Способность распознать разумных критиков, готовность сказать: «В этом пункте мой оппонент прав» — или признать собственную неправоту — именно это отличает человека, любящего истину, от того, кто только считает себя таковым.

Но самый верный признак мышления разведчика таков. Можете ли вы указать случаи, в которых проявили мышление солдата? Если это кажется вам парадоксом, вспомните, что мотивированное рассуждение — наше естественное состояние. Оно универсально, оно прошито у нас в мозгу. И если вы никогда не ловили себя на том, что мыслите как солдат, что вероятнее: что ваши мозги устроены не так, как у всего остального человечества, или что у вас просто недостаточно развита самоосознанность?

Учитесь замечать собственные когнитивные искажения. Это нелегко, но возможно, если вооружиться правильными инструментами. Им и посвящены следующие две главы.

Отправить