Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Величайшие добродетели – те, что служат другим людям.
Аристотель
Лучшего примера добродетелей, чем тот, что являют собой президент страны и его супруга, невозможно себе и представить. За годы работы в Секретной службе я видела, как эти люди становятся объектами безжалостных насмешек и оскорблений. От внимания общественности не ускользает ни одно их слово, жест или поступок. Каждое их решение досконально рассматривается и анализируется, а затем открыто критикуется на глазах у всего мира. Поэтому сказать, что президенту Соединенных Штатов и его супруге приходится быть стойкими – ничего не сказать.
Избиратели нередко забывают, что первые лица государства такие же люди, как и они, так же страдают, испытывают тревогу и отчаяние. На их долю выпадает не меньше боли и горя. При этом ни один из президентов и их супруг, которых мне довелось защищать, никогда не отвечали жестокостью на подобное отношение. Все они вели себя с честью и достоинством, сдержанно и благородно. Каждым жестом и словом демонстрировали, что такое – быть президентом.
Впервые о понятии «добродетель» я узнала из трудов греческого философа Аристотеля. Он выделял двенадцать основных достоинств высокоморальной натуры: мужество, умеренность, терпимость, честолюбие, великодушие, целеустремленность, терпеливость, дружелюбие, честность, остроумие, скромность и справедливость. Позже я узнала о том, что и у Секретной службы есть похожий список добродетелей. Вершины пятиконечной звезды, символа Секретной службы символизируют качества, которыми должен обладать каждый агент: справедливость, верность долгу, храбрость, честность и преданность.
Начнем с преданности. Как агент, я имела возможность побывать в удивительных местах и пообщаться с выдающимися людьми. Я защищала президентов и их семьи, зарубежных глав государств и министров. На моих глазах вершилась история, а сама я получила уникальный шанс увидеть то, что происходит за сценой. Меня часто спрашивают: «Кто был вашим любимым президентом?» или «Каково было работать с Мишель Обамой?». Просят подтвердить слухи и сплетни, раскрыть подробности личной жизни, часто не очень приличные и приятные, выдать тайны тех, кого я клялась защищать. Но став агентом, я дала присягу чтить добродетели Звезды. Этой присяге я верна и по сей день. К тому же, их тайны не принадлежат мне, и не мне их выдавать. Когда меня просят рассказать интимные подробности жизни первой леди Обамы, я отвечаю: спросите у нее сами.
Те, кого я охраняла, были простыми людьми. Моими людьми. Теми, кого я поклялась защищать не только в физическом смысле. Они доверились мне как агенту, впустили в свою жизнь, позволили быть рядом. Так что если вы ищете сальные подробности из их жизни – здесь их нет. На страницах этой книги не будет подобных историй. Зато я с удовольствием расскажу о тех достоинствах и добродетелях, которым научилась у всех этих замечательных людей. Каждый из них – по-своему уникален. На чьей бы стороне ни были ваши политические предпочтения – правые, левые, центровые, да хоть перевернутые вверх тормашками, – президент и первая леди Соединенных Штатов, вне всякого сомнения, выдающиеся личности. И работа у них не из легких. Долгие годы, стоя в тени, я наблюдала за ними, подмечая их сильные стороны и качества и старалась им подражать. Еще и поэтому я вечно буду им благодарна. Все они, сами о том не подозревая, стали моими наставниками.
Если бы нужно было собрать оркестр из всех президентов США, которых я защищала, то солистом в нем стал бы президент Клинтон. И не только потому, что он играет на саксофоне, а потому, что он самая настоящая рок-звезда. Люди любили его – а он любил людей. Куда бы он ни пошел, всюду его окружали толпы обожающих поклонников, жаждавших его внимания. Он искренне интересовался их делами – то есть не упускал возможности остановиться и поболтать. Для поклонника добиться хотя бы на мгновение внимания президента само по себе было незабываемым событием. Для меня же эти незапланированные беседы стоили не только нескольких седых волос. Я могу показать парочку морщинок, появившихся стараниями президента Клинтона. Во время одного из таких случаев я была в Нью-Йорке – работала над организацией безопасности в отеле «Хилтон», где он должен был выступить с речью на ежегодной конференции учителей.
Замечу, что «Хилтон» в центре Нью-Йорка – это крупнейший отель в городе. Там проживает более 1900 гостей, а его площадь почти 14000 квадратных метров. Это означает, что в нем всегда толпа народу. Вот почему моей задачей было не просто найти самый безопасный путь, по которому президент мог бы выйти из своего бронированного лимузина и подняться на сцену, но сделать это, не мешая повседневной работе отеля. Задачка не из легких.
В рамках этого мероприятия, для сопровождения президента внутрь здания, я использовала боковой вход через кухню – не идеальный маршрут, ведь на нашем пути были острые ножи, тяжелые кастрюли и множество людей, но именно он оказался оптимальным. Одним из обязательств по соглашению о безопасности с отелем было следить за перемещением персонала, держать его подальше от пути, по которому будет идти президент, а также самой как можно быстрее перемещаться по отелю. После нашего прохода по участку персонал мог преспокойно возвращаться к своим делам.
Когда прибыл президентский кортеж, я уже ждала командира отряда спецагентов, и встретив их, препроводила вместе с президентом и обслуживающим персоналом по лабиринту коридоров безопасности к задворкам сцены. Все шло как по маслу. Он вышел, толпа ликующе закричала. До того момента мой план был безупречным… а потом он внезапно решил закончить выступление раньше положенного. Пока президент проходил вдоль ограждения, отделявшего толпу, и пожимал руки своим гостям, я пулей бросилась к проходам, расчищая их и попутно закрывая двери. Потом была кухня, где сновали и суетились шеф-повара, повара и официанты, удовлетворявшие кулинарные капризы гостей. Я знала: если президент увидит этих людей, то непременно остановится, чтобы с ними пообщаться – а это не было предусмотрено моим тщательно выверенным планом безопасности. Да и они не были готовы к такому близкому контакту с ним.
– Он идет, Пумпурас, – услышала я у себя в наушнике голос командира. – Убедись, что на маршруте все чисто.
– Ребята, придется вам ненадолго спрятаться, – сказала я кухонному персоналу, указывая на большую сквозную кладовку у стены слева от себя. – Всего пару минут. Как только он пройдет, я вас выпущу.
Все пятнадцать человек, с улыбкой на лице и без тени сопротивления, набились в кладовку. Мне показалось, они счастливы уже оттого, что в это помещение сейчас войдет президент, что он пройдет мимо, пусть и в нескольких метрах от них. Когда последний человек скрылся внутри, я быстро затворила за ним дверь и закрыла ее на ключ. И тут же услышала позади себя какое-то шевеление. Оглянувшись, я увидела все пятнадцать лиц, прижавшиеся к стеклу, пятнадцать пар глаз уставилось на меня. Каким-то образом им удалось разместиться так, чтобы каждый смог заглянуть в крошечное круглое окошко двери, в надежде хоть одним глазком увидеть нашу рок-звезду.
Я принялась лихорадочно искать что-нибудь, чтобы прикрыть окошко – кусок бумаги, фольги или хотя бы крышку от кастрюли. Тщетно. Не успела. В этот самый момент дверь кухни распахнулась, и вошел президент Клинтон, как всегда радостно улыбающийся. Я предприняла последнюю отчаянную попытку и попросту встала у двери, загородив собой окошко. Распластавшись, словно морская звезда, я надеялась закрыть его головой, но не доставала даже до нижней рамы – дверь была слишком широкой.
«Только не смотри, только не смотри, пожалуйста!» – повторяла я про себя. И тут – вот черт! – он посмотрел.
– Эй! – воскликнул президент, остановившись прямо передо мной. – А кто у нас там?
Командир отряда посмотрел на меня с таким выражением, будто готов был зажарить меня вместе с ребрышками. Разумеется, президент шагнул вперед и открыл дверь кладовки. Кухонные работники высыпали наружу, как клоуны из цирковой машинки, и у каждого на лице сияла восторженная улыбка от встречи с президентом.
Я живо построила всех в очередь, обеспечив президенту некоторую свободу маневров, а нам – возможность создать хотя бы некое подобие защиты. Клинтон по очереди приветствовал каждого из них. Лица их светились от радости. Он спросил, как их зовут, откуда они, чем занимаются в отеле. При этом, вопросы, которые он задавал, не были дежурными любезностями.
Я не переставала поражаться его щедрости и великодушию. Как часто в жизни мы думаем о личных интересах и временных ограничениях – Клинтон же научил меня тому, как важно порой замедлить бег. Глядя на него, я поняла, что мое личное время – не самая главная ценность в жизни, и я вполне могу уделить его хоть немного тем, кто меня окружает каждый день. Только через искренний интерес к другим людям, желание узнать об их прошлом, их жизни, такой отличной от нашей, – можно развить в себе эмпатию и способность сострадать.
Принято считать, что великодушие и щедрость – это способность отдавать деньги, но только благодаря Биллу Клинтону я поняла, что такое – щедро дарить свое время.
Все мы – агенты Секретной службы, курсанты Полицейской академии Нью-Йорка и личный персонал Хиллари Клинтон – собрались на оцепленном переулке Нью-Йорка для проведения краткого инструктажа. На языке Секретной службы «движением» называется физическое перемещение защищаемого объекта с одного места на другое – будь то переход из резиденции в кортеж, из восточного крыла в западное или проход вдоль линии заграждения. Но на этот раз «движение» было другим – особенным.
Бывшая первая леди Соединенных Штатов Хиллари Клинтон собиралась присоединиться к нью-йоркскому гей-параду. На моей памяти, она была единственным человеком под защитой агентов Службы, решившимся на подобный шаг. Мы в последний раз прогоняли план безопасности, прежде чем вслед за ней присоединиться к параду. Меня назначили сопровождающим водителем. Я должна была в буквальном смысле прикрывать ее «пятую точку», неотступно следуя за ней в одном из пикапов Секретной службы. В случае ЧП я должна была спасти нас обеих от нападения злоумышленников, быстро посадить миссис Клинтон в машину и покинуть опасный участок.
Все присутствующие беспокойно переглядывались: неужели мы и вправду позволим ей влиться в ряды демонстрантов? И где – в Нью-Йорке! Вместе с тысячью – нет, десятками тысяч людей? Не зная, где может притаиться угроза, кто может прятать оружие и как обуздать толпу, если вдруг ситуация выйдет из-под контроля. Нас было всего несколько человек, вся надежда была на Полицейское управление Нью-Йорка – которое нередко нас выручало. Мы прикрывали Клинтон, а они – нас. Лица у всех были мрачные и хмурые: не стоило даже думать о том, чтобы отговорить ее от этой затеи – это было бесполезно. Она намеревалась принять участие в параде любой ценой. «О боже! – пронеслось у меня в голове. – Нас ждет настоящее безумие!» Быстро натянув пуленепробиваемый жилет, я прыгнула на водительское сидение черного внедорожника «Шевроле» и завела мотор. «Поехали», – сказала я вполголоса. И мы двинулись вперед – она вместе с парадом, я вслед за ней, пристально всматриваясь в толпу в поисках потенциальной угрозы. На протяжении всего действа я была супербдительна и постоянно настороже. Зато миссис Клинтон – как всегда, спокойна, собрана и уравновешена. Она с улыбкой махала рукой всем, кого видела в этом море ярких цветов и веселья, и люди кричали и махали ей в ответ. Трансвеститы в сверкающих платьях и гламурных париках свистели ей вслед: «Вперед, красавица!» и «Королева!». Было очевидно, что Хиллари наслаждается этим моментом, и толпа вместе с ней. На дворе было начало нового тысячелетия – тогда подобные акции еще не приобрели популярность у политиков. Геев в основном критиковали и чурались. Гей-парады еще не стали частью массовой культуры. Но бывшая первая леди всегда делала то, во что верила. Она пришла туда, потому что захотела. Потому что ей было важно продемонстрировать свою поддержку и солидарность по отношению к тем, кто в них нуждался. И как бы ни пугала меня эта непредсказуемая толпа, это было одно из самых крутых заданий за всю мою карьеру. Когда она прошествовала, зрители, увидев, что я неотступно следую за ней, живо переключились на меня:
– О-о-о-о, подруга! Включи свою темную сторону!
– Давай-давай, секретный суперагент!
– Не давай в обиду нашу Хиллари!
Я изо всех сил старалась сохранять невозмутимость, но наконец не выдержала и улыбнулась. Я гордилась тем, что присутствую при этом событии, что участвую в ее жизни, что вместе с ней несу людям ее послание. Для того, что она сделала, понадобилась недюжинная сила духа. И под этими словами я подразумеваю не только храбрость, позволившую ей выйти к людям. Я говорю обо всем, что она сделала. Из первой леди она превратилась в сенатора, потом в госсекретаря и кандидата в президенты, и все это время ей приходилось существовать в жестком мире политики, в мире, где женщина, осмелившаяся взять неизведанную вершину, становилась мишенью нападок. За всю карьеру я не видела никого, кто стал бы жертвой такой неприкрытой жестокости. Большинство из нас на ее месте предпочло бы уйти домой, закутаться в плед и заглушить боль ведерком мороженого – но Хиллари поступила наоборот. Она поднялась на сцену перед тысячами людей и произнесла речь. Ее непоколебимая решимость действовать наперекор общественному мнению не знает равных.
Вот почему, слыша насмешки, необоснованную критику или осуждение, я думаю о ней. Она одна из безусловных лидеров среди женщин – да что там, среди всех людей, которых мне довелось видеть, – и подобные примеры случались не один и не два раза за те годы, что я работала с ней. В любой ситуации, в метель и бурю она сохраняла невозмутимость горы – высокой и могучей. Уж я-то знаю: те оскорбления и грязь, что выливаются на мировых лидеров, вне всякого сомнения проникают им в самое сердце – но у миссис Клинтон непревзойденное самообладание, позволяющее ей сохранять абсолютную внешнюю непроницаемость. Сила ее характера не в том, чтобы встать после падения и идти дальше – казалось, всем своим видом она будто бы говорит: «Я никогда не падаю».
Был август 2004 года, приближались летние Олимпийские игры в Греции. Весь последний месяц я работала бок о бок с греческими чиновниками в составе команды, обеспечивавшей безопасность президента Буша во время его визита на Олимпиаду. Кодовое имя его было «Сорок первый» – ведь он был сорок первым президентом Соединенных Штатов. Такой числовой код был выбран специально – чтобы не спутать его с его сыном Джорджем Бушем-младшим, сорок третьим президентом США.
Одно из последних официальных мероприятий в рамках визита «Сорок первого» должно было пройти на большой частной яхте, пришвартованной в Пирее, главном морском порту страны, расположенный на западном побережье Эгейского моря. Среди гостей были знаменитости, состоятельные греческие бизнесмены, чиновники и спортсмены.
Встреча прошла без происшествий, что по меркам Секретной службы было хорошо. Попасть на яхту могли лишь несколько высокопоставленных гостей, а значит, агентам безопасности практически не о чем было беспокоиться. Под самый конец вечеринки президент Буш отправился по палубе яхты к камбузу, где было приготовлено угощение. По пути он останавливался, чтобы поблагодарить каждого из присутствующих за приятный вечер – но не гостей, а членов экипажа, боцмана, официантов и бармена. Одна из горничных, присев на пол у шкафа с бельем, раскладывала полотенца. Когда президент подошел к ней, чтобы поздороваться, она замерла, словно не веря тому, что он разговаривает с ней – а потом робко улыбнулась. Мы проходили мимо матросов, стюардов и кухонного персонала. «Сорок первый» остановился возле каждого, горячо поблагодарил их и объявил, что в успехе мероприятия основная заслуга принадлежит им.
Таков был президент Буш-старший. Где и с кем бы ни был, он никогда не забывал выражать людям свою благодарность. И это были те, кого сильные мира сего в большинстве случаев игнорируют, забывая об их существовании. Но «Сорок первый» был не таким. Он всегда говорил спасибо – не только словами, но и делами. Каждый год на Святки президент Буш оставался в Белом доме, чтобы агенты могли провести этот день со своими семьями, прежде чем будут обеспечивать его безопасность на праздниках в Кеннебанкпорте (городке в штате Мэн). Этой традиции придерживался и Буш-младший на протяжении всего своего срока. А когда у сына одного из агентов диагностировали лейкемию, «Сорок первый» вместе с другими агентами в знак солидарности обрил голову.
Во время работы с ним я изо всех сил старалась достичь подобного уровня внимания к ближнему. Я постоянно ищу способы показать свою благодарность тем, кто меня окружает и делает мою жизнь лучше.
У кого-то город Уэйко, что в штате Техас, ассоциируется с Бейлорским Университетом. Для других этот некогда тихий провинциальный городок стал известен благодаря реалити-шоу «Дом с подвохом» (Fixer Upper). Для агентов Секретной службы Уэйко – второй дом президента Буша-младшего. Этот город, получивший официальное название «Прейре Чапел Ранч» или просто «Ранчо» (для тех, кто там побывал), на протяжении восьми лет президентского срока сорок третьего президента США был западным Белым домом. Именно там он проводил почти все свои отпуска и праздники. А это означало, что если он в Уэйко, то и мы в Уэйко, и наша задача – обеспечивать безопасность его поместья площадью почти 650 гектаров и все, что его окружало.
Не стану врать – в первый мой приезд Ранчо мне не понравилось. В наши обязанности входило двенадцатичасовое дежурство на посту у одного из домиков, расположенных по периметру поместья. Однажды мне пришлось всю ночь простоять в деревянной будке, потому что в близлежащих кустах обосновалась дикая кошка с детенышами. Уж лучше взять домой крыс из нью-йоркского метро!
Но с рассветом Ранчо преобразилось. Там стало очень красиво, тихо и спокойно. Природа там была совершенно типичной для Техаса – вековые дубы и ясени, заросли густой бизоновой травы, белые аргемоны, и почти семьдесят километров велосипедных трасс, проложенных по полям. Джордж Буш-младший чувствовал себя там как дома. Для меня же после железобетонного Квинса это был другой мир.
Впрочем, агентам, охранявшим покой президента, этот самый покой только снился. Он был совершеннейшим непоседой, и за это получил кодовое имя «Следопыт». Если он не исследовал новые пути по сельской местности, то ловил рыбу в реке Бразос. Но самым любимым его занятием, на мой взгляд, были гонки с агентами из службы безопасности. Лишь храбрейшие из храбрых вызывались добровольцами в эту миссию. Президент не только ловко управлялся с горным велосипедом, но и по-настоящему быстро ездил. Очень быстро. Даже бывшие спортсмены, ставшие агентами Секретной службы, нередко сдавались, не дойдя и до середины этих гонок. Когда агент ограничивался лишь тем, что прыгал в сопровождающий автомобиль и сжигал то, что осталось от педалей, чтобы достичь предела скорости, он лишь ухмылялся. Именно поэтому я никогда не вызывалась добровольцем – я отлично знаю предел своих возможностей. Гонки на горных велосипедах с сорок третьим президентом лежали далеко за этим пределом.
Однако, самой замечательной чертой в нем было то, что и на свежепроложенной тропе близ Ранчо, и на лужайке Белого дома, – это был один и тот же человек. В мире политики, где правят лицемерие и притворство, я никогда не видела, чтобы его характер изменился хоть на йоту. Ни в Уэйко, ни в Белом доме; ни в объективе камер, ни когда они выключались. Он всегда оставался искренним и настоящим. Это был честный, цельный, четко следовавший своим принципам человек; такие качества нечасто встретишь среди представителей верховной власти Вашингтона, где каждый пытается произвести на тебя впечатление искусственно созданной версией самого себя.
Я много думала об искренности президента Буша. Как женщина, оказавшаяся в сугубо мужской среде, я не раз испытывала на прочность собственную готовность подчиняться. Разумеется, существовали требования, которым мы все обязаны были подчиняться, независимо от пола: носить униформу и защитную экипировку, беспрекословно принимать назначение. Но в остальном у меня всегда был выбор, и никто не запрещал мне быть собой. В президентском самолете я читала Vogue, а не Guns & Ammo; красилась, могла носить волосы распущенными или убирать в хвост; делала маникюр, по крайней мере, раз в неделю – хотя, по-моему, кто-то из агентов-мужчин тоже этим не брезговал. Иными словами, мне не составило бы труда полностью скопировать модель поведения своих коллег мужского пола – женщины-агенты нередко это делали. Но я знала, что если поступлю так, то добровольно откажусь от части себя. В конце концов, это была моя работа, а не моя личность.
Президент Буш был главой государства на протяжении восьми лет – целых 13 % своей жизни. Он оставил этот пост в возрасте шестидесяти трех лет. Оставшиеся 87 % пришлись на другие грани его личности – губернатор, владелец техасской бейсбольной команды, муж, сын, отец, а теперь и художник. Он отлично знал, кто он, и никому не позволял усомниться в своей искренности и честности.
Городок Кеннебанкпорт расположен на Атлантическом побережье штата Мэн, примерно в пятидесяти километрах к югу от Портланда. Неподалеку от городка в 3600 жителей есть скалистый участок под названием Уокер-Пойнт. С самых 1970-х здесь располагался второй дом президента США. Это было секретное место, помимо официальной резиденции в Вашингтоне; сюда приезжали, чтобы на время забыть о том, что такое управлять свободным миром.
В этот День поминовения я была в Уокер-Пойнте вместе с семейством Буш в полном составе: президент Буш-старший с супругой Барбарой; их сын президент Буш-младший с женой Лорой; их дочери-двойняшки Барбара и Дженна, их кузины, дяди, тети… словом, все генеалогическое древо. Поскольку загородные резиденции лишь немногим уступают Белому дому по уровню безопасности, мы стараемся держаться больше в тени и поодаль, чтобы вместе с безопасностью дать тем, кого мы защищаем, хоть немного по-настоящему личной жизни. К тому же, при таком скоплении важных персон дом был просто переполнен агентами в черных очках – ни дать ни взять, модный показ бренда «Ray-Ban». Я сидела на командном посту – отдельном помещении на территории поместья, служившем штаб-квартирой, – когда звякнул мой телефон. Это Барбара писала, что она собирается прогуляться вместе с мамой Лорой.
– Бирюза идет гулять с мамой, – объявила я другим агентам. Застегнув ремни на своем жилете, я вслед за командиром отряда безопасности миссис Буш вышла за дверь. Как это всегда бывает при подобных незапланированных «движениях», командир должен был идти на несколько шагов позади защищаемого, а прочие агенты – спереди и позади, на специальном транспорте.
– Мы просто хотим немного прогуляться, – сказала миссис Буш, когда мы встретили ее с дочерью у парадного крыльца дома.
– Конечно, мэм, – ответил командир отряда.
Когда первая леди и Барбара прогуливались по Уолкерc Пойнт, они ничем не отличались от обычных матери и дочери, решивших немного размяться… но Кеннебанкпорт – маленький городок. Все знали, кто это, а два вооруженных эскорта в черных внедорожниках, неотступно следовавших за ними на расстоянии нескольких метров, только усугубляли эффект.
– Миссис Буш! Миссис Буш! Можно с вами сфотографироваться?
Стоило только выйти за ворота поместья, как к ним подошли местные жители – тоже мать и дочь, которые по чистой случайности оказались на той же стороне улицы. Я хотела было возразить, но миссис Буш лишь молча посмотрела на меня, как бы говоря: «Ничего страшного» – и ответила женщине:
– Разумеется.
Барбара чуть отступила, приблизившись ко мне, миссис Буш с улыбкой встала рядом с женщиной. Мы сделали снимок, но женщине во что бы то ни стало хотелось завести разговор, и она принялась взволнованно щебетать. Барбара взяла мать за руку, резко прервав беседу и увлекая за собой.
«Спасибо!» – сказала ей миссис Буш, и мы пошли дальше по тротуару… Но не прошло и трех минут, как нас остановила еще одна женщина с целым выводком маленьких детей.
– Миссис Буш! Миссис Буш! – крикнула она.
Мы с командиром отряда вновь посмотрели на «Спокойную» – таково было кодовое имя Лоры Буш. Нашей работой было защищать ее от тех, чье присутствие в тот момент было нежелательно.
– Ничего страшного, – вновь сказала она.
И снова приветливо всем улыбнулась, они сфотографировались, и мы двинулись дальше. Пока похожий сценарий не повторился снова… А потом еще и еще. Машины гудели, люди махали руками. Даже я начала внутренне закипать. Но на лице первой леди не отразилось ни одной негативной эмоции. Я сбилась со счета, сколько людей попросили ее сфотографироваться вместе с ними, она же с каждым из них была так же терпелива и добра, как и с первой парой. Ни словом, ни жестом не выказала она ни малейшего раздражения или волнения. Такое кодовое имя было дано ей не даром.
Наконец, когда происходящее стало напоминать фарс, она повернулась к нам и сказала:
– Кажется, погулять сегодня не получится. Поехали назад.
Став командиром отряда, отвечавшего за безопасность Барбары, я много времени проводила с миссис Буш. Было в ней что-то особенное, это был человек удивительного воспитания и такта. Ее речь, движения, манера говорить с другими были наполнены теплом и искренностью. Ни разу на моей памяти она не отказалась уделить кому-то несколько минут своего времени, одарить улыбкой, сфотографироваться на память. Большинство тех, кого мы защищали, использовали агентов как буфер от назойливых прохожих (и это неудивительно). «Спокойная» же никогда так не делала. Она понимала, как важно для человека ее внимание, и не отказывала в нем.
Если описать миссис Буш одним словом, то это будет слово «грация». Именно оно точнее всего характеризует каждый ее поступок и каждое слово. По иронии судьбы, мое собственное имя, Эви, сокращенное от Эвиения, в переводе с греческого тоже означает «грация». Мне это имя всегда казалось совершенно для меня не подходящим. Напротив, чем старше я становилась, тем меньше этой самой грации оставалось во мне. Даже в детстве самой грациозной вещью, что я сделала, было уложить на лопатки собственного брата, как заправский рестлер.
Однако, спустя годы наблюдений за поведением миссис Буш, ее взаимодействием с публикой, семьей, персоналом и агентами, я понемногу стала осознавать истинное значение этого слова. Смысл его в том, чтобы проявлять к каждому доброту, тщательно подбирать слова и жить с благодарностью в сердце. До встречи с миссис Буш я и не знала, что такое истинная грация. Теперь, когда я сама разрываюсь между противоречивыми требованиями совершенно разных людей, их вопросами, электронными письмами, – я вспоминаю «Спокойную». Я пытаюсь следовать ее примеру – всегда сохранять терпение и вежливость, которые отличали ее и делали столь приятным собеседником и человеком. После встречи с ней я всегда чувствовала себя чуточку лучше.
Утренняя смена в Белом доме была, пожалуй, моей самой нелюбимой. Приходилось вставать в 3:30 утра, чтобы успеть одеться и быть готовой заступить на дежурство в пять. А самое неприятное в дежурствах было то, что длились они по две недели: то есть, две недели работа днем, две недели по вечерам, две недели ночью, потом две недели учений или командировок, и – снова дневная смена. Именно этот аспект работы был для меня тяжелее всего – после необходимости быть на посту в лютый мороз. На страницах журналов о стильном образе жизни типа «Forbes» или «Inc.» вам наверняка встречались статьи о том, что у большинства успешных людей мира – четкий и постоянный график утренних процедур, и именно это помогает им начать день с заряда бодрости. Подтверждение этому я получила от первой леди Мишель Обамы.
Ее утро расписано буквально по минутам. Она рано встает, готовит дочерей, Малию и Сашу, к школе, провожает их, а затем приступает к утренним процедурам. Сначала – зарядка. Каждый день, неукоснительно, она посвящает целый час физическим упражнениям. Затем – делает прическу и макияж, с удивительным вниманием к деталям и в строгом соответствии с запланированными на этот день событиями. Миссис Обама, выросшая в южной части Чикаго, знала, как важно поддерживать себя в форме, и делала все для того, чтобы тело ее было сильным и крепким, а речь плавной и красивой. В основе ее утренних ритуалов было не тщеславие, а уважение к себе и чувство собственного достоинства. Результатом стала ее великолепная форма, удивительный свет, исходивший от нее, аура величия и великолепия в каждом ее жесте и слове. Когда она входила в комнату, это замечали все. Всё, что она делала, было наполнено невероятной силой и равновесием.
Как первая темнокожая супруга президента Соединенных Штатов, миссис Обама на себе испытала то пренебрежительное отношение, которого не знали ее предшественницы. Я была в составе отряда, обеспечивавшего ее безопасность, когда однажды она отправилась в школу, где планировалось ее выступление. Проезжая по мосту, мы увидели человека, державшего в руках табличку отвратительно расистского содержания. Помню, как меня охватила волна гнева – в конце концов, нашей задачей было не только защищать вверенных нам лиц физически, но и охранять их душевный покой. Но если первая леди и заметила табличку, то не подала виду. Когда мы прибыли в школу, она выступила перед учениками с гордо поднятой головой, преисполненная решимости стать для них примером для подражания и источником вдохновения.
Миссис Обама научила меня тому, что чувство собственного достоинства не должно зависеть от мнения окружающих. И рождается оно не вместе с вами – над ним нужно работать изо дня в день. Именно его формированию был посвящен ее ежеутренний ритуал. Забота о дочерях и о собственном физическом и душевном благополучии были для нее на первом месте. Вспомните инструктаж по технике безопасности на борту самолета: сначала нужно надеть кислородную маску самому, а затем помогать окружающим. Забота о себе – это то, что дает нам силы заботиться о других людях. Именно благодаря ей я узнала, что чувство собственного достоинства – нет, не так: чувство собственного великолепия, – начинается с мелочей, которые мы делаем день за днем, показывая тем самым, насколько ценим сами себя.
Я сопровождала президента Обаму через Овальную колоннаду к Восточному крылу Белого дома, когда к нему подошел один из конгрессменов с супругой и детьми. Они прибыли в Белый дом на Пикник Конгресса – ежегодное мероприятие, проводившееся на Южной лужайке с участием всех членов Конгресса и их семей. Для президента Обамы это был конец рабочего дня в Овальном кабинете, и теперь он быстрым шагом направлялся в резиденцию, чтобы затем вместе с первой леди выйти к гостям. Конгрессмен подошел к президенту, энергично пожал ему руку и широко улыбнулся. Тот улыбнулся в ответ, а конгрессмен тут же представил ему членов своей семьи и попросил о групповом фото. Президент вежливо согласился.
Наблюдая за их внешне довольно искренней и оживленной беседой, я не могла отделаться от ощущения некой странности в поведении конгрессмена – как будто он был девочкой-фанаткой, а не высокопоставленным чиновником, избранным в результате голосования. На протяжении всего разговора президент оставался вежливым и учтивым, словно они были давними друзьями. И даже торопясь в резиденцию к супруге, он нашел время, чтобы поболтать с детьми этого человека, расспросить их об учебе и о том, нравится ли им в Белом доме. Наконец, воспользовавшись паузой, президент вежливо извинился, и мы пошли дальше, в направлении Восточного крыла, а затем вошли в лифт, которым управлял дворецкий.
Когда двери закрылись, президент посмотрел на меня и на дворецкого и сказал: «Человек, с которым мы только что встретились и который так жаждал представить меня своей семье, с самого первого моего дня на посту публично критикует мою политику». И он принялся с горечью пересказывать все оскорбления конгрессмена в свой адрес. Я всегда вспоминаю этот эпизод, когда пытаюсь в уме составить перечень качеств, укладывающихся в формулу «быть президентом». Даже при встрече с одним из самых яростных своих оппонентов, имея возможность уклониться от беседы, и уж тем более от фотографии с его семьей, Обама проявил истинное великодушие к своему противнику.
Несмотря на огромное давление, которое ощущают на себе главы государства, я не раз видела с их стороны проявление невероятного самообладания. Именно такого поведения мы ждем от тех, кто управляет нашей великой страной – но так же должны вести себя и все мы. Для этого вовсе не обязательно занимать важную должность или быть известной личностью с определенным весом в обществе. В тот день в Овальной Колоннаде президент продемонстрировал не политические качества, а свою собственную добродетель. Он мог бы припомнить те нападки и оскорбления, которым подвергся со стороны этого человека, и ответить ему соответствующе. Имел на это право, такая реакция была бы закономерной и справедливой. Но подобная мелочность и мстительность только принизили бы его в глазах окружающих. Именно этим обусловлено его решение и его выбор. Вместо того, чтобы предъявить счет своему обидчику, он предпочел сдержать эмоции. Так же надо поступать и в тех случаях, когда нас высмеивают, публично унижают и ставят в неловкое положение. Первой и естественной реакцией для каждого будет дать сдачи – но это не значит, что для нас лично это решение правильное.
Защитить эго и отстоять свою честь – не одно и то же.
Войти с помощью соц. сетей: