Глава 13

Поезд. Купе.

Ванюшка после нашего чаепития, наконец, уснул, а мне не спалось, да и время ещё не позднее. Я выключила основной свет в купе, оставив только лампочку в изголовье.

Надо разобраться в себе, в том, как жить дальше. Где жить, а главное, на что жить дальше?

К Егору я уже не вернусь, это даже и не рассматривается. Тем более, после того, что рассказал сын.

Егор, правда, сразу сказал, что алименты он на Ванюшку будет платить. Врачи, массажи и всё, что потребуется, тоже. Да и самой надо выходить на работу. Вот, пожалуй, доберемся до отеля завтра, и вечером можно уже начать искать вакансии.

Теперь вопрос: где жить? У бабули. Хотя бы первое время, пока не найду квартиру нам с Ванюшкой. У бабули, конечно, уже своя жизнь, Николай Михайлович вот опять же. Хороший, кстати, дядька, правильный. Интеллигент до мозга костей. Профессор. Он много лет в Санкт Петербурге в меде лекции студентам читал. Дедом я его никак не могу назвать. Да и какой он мне дед? Они с бабулей даже не муж и жена. А вот Ванюшка его называет "дедуля", и Николаю Михайловичу это нравится. Своих внуков у него нет. Он вообще после смерти жены совсем один остался. Детей у них в браке не было. Хотя бабуля говорила, что был в его жизни бурный роман. И, заметьте, не с женой! Как там, у классика то было? Ай да, Николай Михайлович! Ай да, сукин сын. Вот тебе и интеллигент.

С бабулей они, кстати, очень интересно смотрятся. Николай Михайлович высокий, бабуля ему едва до плеча достаёт. Она у нас маленького роста, я вот в неё пошла, чуть-чуть выше бабули, но я всё равно ниже своих родителей.

Нет, ну какая я, всё-таки, была доверчивая дура! А вот интересно, если бы Алёна не прислала бы мне те видео, как долго Егор собирался жить вот такой семейной жизнью? До старости? Зачем ему вообще семья, мы с Ванюшкой?

Я даже неожиданно всплакнула. Просто вот вдруг слёзы сами полились, но долго рыдать я не могла себе позволить, буду завтра с распухшим носом и красными глазами. Поэтому заставила себя успокоиться и вытереть слёзы, да и чего теперь рыдать о потерянных годах. Да и какие мои годы? Если уж вон бабуля моя, в свои 75, себе друга нашла, что я, хуже что ли?

С такими мыслями я и уснула.

***

Утром следующего дня была радостная суматоха. Умыться, позавтракать, переодеться, собрать свои вещи. Ванюшка нетерпеливо смотрел в окно, предвкушая, как будет плавать в море, и заваливал меня вопросами:

– Мам, а море тёплое?

– Да, Ванюш, тёплое.

– Мам, а мы сегодня уже пойдём на пляж?

– Да, конечно, сходим, но не сразу. Надо заселиться, сходить к врачу, получить план процедур, а уж потом на море.

Я складывала вещи, попутно отвечая на вопросы сына. Вдруг у него пиликнул телефон, извещая, что пришло сообщение. Сын радостно заулыбался:

– Мам, это дядя Петя! Он говорит, что соскучился. Он передаёт тебе привет и спрашивает, как ты себя чувствуешь?

– Передавай ему тоже привет. Чувствую себя хорошо. И да, скажи, что я тоже соскучилась, – ответила я машинально. Со всей этой суетой я сегодня даже и не вспоминала про Егора. Притворись, что тебе легко и станет легче. Никогда всерьез не думала, что это утверждение работает. Оказалось, зря. Работает. Или это просто я ещё до конца не осознала, что мы разводимся?

Сын начал строчить ответ. Нынешнее поколение с гаджетами на "ты", и печатал сын быстро. Я застегнула чемодан и услышала, как улетел его ответ, и только после этого я осознала, что я ответила и кому.

– Вань, подожди! Ты так и написал?

– Да. А что? Это же правда.

– Упс.

Егор.

После нашего с Петром разговора по-мужски в то утро, я вдруг понял, что нет у меня больше друга моего верного. Зато есть свобода и фингал под глазом. Хороший такой, качественный. Рука у друга всегда была тяжёлой. Мало того, этот гад ещё и отпуск взял. Женушку мою полетит успокаивать!

Нет, ну, Айболит! Тоже мне друг, называется! Всё время мне завидовал. Хотя его, конечно, можно понять. Детдомовский. Ничего своего нет, кроме той бабской висюльки на шее.

Хотя сейчас-то уже всё у него есть. И машина приличная, и хата крутая, и даже бизнес.

Кстати, надо будет мне тоже приличную квартиру присмотреть, а дом продать. Одному мне такой большой дом ни к чему. А вот квартира с двумя спальнями, самое оно будет. Вторая спальня для Ваньки. Раз в две недели или раз в месяц всё равно придется его к себе забирать. Чаще ни мне, ни ему не надо. Пацан растёт маменькиным сыночком, так что надо будет его жизни ещё учить по-мужски, по-отцовски. А то Женька завела, понимаешь ли, традицию: сказка на ночь, поцелуй в лоб… Как девочка растет парень, ей Богу!

Но Петька тоже хорош, ни чего не скажешь! Эко его, однако, на моей жене то переклинило! Вот, что значит, зависть. Ведь он же сразу, после того, как у нас с Женькой всё серьёзно завертелось, тоже решил семьёй обзавестись. Все эти его женщины, с которыми он на наши ужины приходил. Все готовы были из трусов выскакивать, только чтобы нашему графу понравиться! А он всё кривился, то одно ему не так, то другое! Я-то думаю, чего он их отшивает? А он, оказывается, десять лет на Женьку слюни пускал. Нет, ну надо же, а?

И что теперь с бизнесом делать? Клиники делить? Две мне, две ему? Это ж надо, только ведь четвёртую открыли…

Пётр.

Егор, наконец, уехал. Конечно, посветит фингалом недельку, но ничего, от синяка под глазом ещё никто не умирал! Посидит недельку дома, в одиночестве, глядишь и одумается. Не удивлюсь, что ещё и сам к ним на юг рванет. Хотя…

Женя знает теперь о его похождениях и вряд ли простит. Да и он что-то уж очень счастлив, предстоящей свободе радуется. Ну, дурааак… Нашел, чему радоваться…

Так, пора и мне уже выезжать, обещал Тамаре Егоровне к 10-ти часам быть. На дорогу меньше часа осталось.

– Тамара Егоровна, я может, минут на 10 опоздаю, но я уже выезжаю. Всё, что было в списке, я купил, больше ничего не надо?

– Нет, Петь, спасибо. Ждём тебя.

Тамара Егоровна, вот, сколько её помню, совсем не меняется тётка! Сколько вот таких же, как я, в жизнь нормальными людьми выпустила. Кстати, в списке опять только вещи для воспитанников были. Для себя ничего и никогда не заказывает, а ведь у неё тоже в этом месяце День рождения. Надо ей хоть цветов купить. Точно! И духи! Я даже знаю, какие ей нравятся, она сама мне как-то проговорилась. "Красная Москва". Винтаж, однако. Так, нашим я уже из машины позвоню. Торты, пироги и мороженое на девчонках. Фокусник и клоун на Сером.

Да, сегодня день именинника. Пятнадцатого числа каждого месяца. Стол, угощения, подарки тем, кто родился в этом месяце. Вот ведь уже лет пятнадцать мы этим занимаемся, а всё равно каждый раз одно и то же. Радость в детских глазах – это ни с чем несравнимое счастье. Радует, что в организации этих праздников стали принимать участие уже и те, кто и сам когда-то вот так получал подарки.

Фух! Успел! Ещё 10 минут до начала концерта, который приготовили нам дети.

– Здравствуйте, дядя Петя!

– Саша? Ты?

– Да.

Мальчишка смотрел своими взрослыми глазами в самую душу. Он в одной палате с Ванюшкой тогда лежал. Только Ванюшка всего неделю, а он целых три. Ребенок с душой взрослого. Я потом уже и к Ванюшке, и к нему приходил в больницу. Переломы срослись, шрамы на теле рассосутся. А вот след в душе, что оставили те подонки, а особенно эта женщина, что по документам числится ему матерью, останется на всю жизнь.

– Давно ты здесь живешь?

– Три недели.

– А почему ты мне ничего не сказал?

Мальчишка промолчал. А я тоже хорош! А что бы он мне сказал? Заберите меня отсюда?

– Ладно, Саш, извини. Мне помощь твоя нужна. Помоги пакеты донести, а?

Саша молча кивнул. Ни тени улыбки на детском лице. Хороший мальчишка, ребёнок же совсем, Ванюшке моему ровесник, а столько всего уже вытерпел. Ведёт себя, как настоящий мужчина.

Мальчишка шёл впереди и чуть прихрамывал на правую ножку. Там перелом был сложнее, я помню. Я видел снимки его переломов. Вспомнил, и опять кулаки сжались. Так, всё. Выдохни, выдохни! Вот Саше то уж точно лучше в детдоме, чем с такими родителями.

После праздника решил зайти к Тамаре Егоровне. Идея возникла у меня во время праздника. Смотрел я на Сашку и понимал, что не мешало бы вот и его в тот санаторий свозить, где Ванюшка будет восстанавливаться. И решение пришло само.

– Тамара Егоровна, можно?

– Петя, заходи, конечно!

Мой букет и коробочка духов стояли рядом на подоконнике.

– Петя, спасибо тебе за всё, что вы сделали сегодня. Да знаю ведь, что ты всем руководишь, не отнекивайся! И за духи спасибо, – улыбнулась вдруг смущенно, – и ведь запомнил же.

– Тамара Егоровна, у меня к Вам необычное дело.

– Да? Ну, тогда присаживайся в кресло.

Кресло это я помнил. Мать честная, это ж сколько ему лет уже? Оно же здесь стояло, когда я ещё ребёнком был!

Тамара Егоровна вышла из-за стола и села в кресло напротив. Она всегда так делала, когда предстоял разговор.

– Я слушаю тебя, Пётр Вержицкий.

– Тамара Егоровна, я про Сашу хочу поговорить. Сашу Петрова. Я знаю его историю. У меня вопрос, его мать лишили материнских прав?

– Да, лишили. Она сейчас в клинике, – увидев мой удивленный взгляд, пояснила:

– После того, как её любовника в камере предварительного заключения зарезали, она тоже пыталась покончить с собой, но Саша проснулся и вызвал скорую. Её вот спасли.

– Вот тварь! Извините, вырвалось!

– Я тебя понимаю. Так что хотел то? Только про мать узнать? – она внимательно на меня посмотрела.

– Ему бы в санаторий. На восстановительное лечение…

– Да, ему бы не помешало.

– Тамара Егоровна, отпустите со мной пацана на две недели, а?

– Петь, ты понимаешь, о чём просишь?

– Вы сейчас про то, что Вас подставлю?

– Нет, я сейчас про то, что он к тебе привяжется. Усыновить ты его не сможешь при живой-то матери.

– Только мать жива? А отец?

– Отец в документах не указан.

– Я опеку оформлю. Не вопрос! Доход и жилплощадь позволяют. Только вот сначала свожу его в Сочи, в санаторий.

– Петь, что происходит? Только давай начистоту и всё по порядку.

И я начал свой рассказ. Говорил я долго. Говорил и про себя, и про Женю с Ванюшкой, и про Сашу, про то, что мальчишки подружились. Тамара Егоровна не перебивала. Два раза в её кабинет заглядывали, но она бросала короткое: "Я занята", и дверь закрывалась.

– Понимаете, ещё большой вопрос, кто кому из нас больше нужен. Я ему или он мне.

– Боишься один остаться? – усмехнулась она.

– Боюсь быть никому не нужным. Вы же знаете, я человек не бедный. Не олигарх, но всё-таки. Возраст тикает, по клубам я не хожу.

– Петь, а как Женя к этому отнесётся? Когда у вас с ней сложится?

– Сложится, значит, будет у нас в семье два сына, тем более, что мальчишки между собой ладят.

И только тут до меня дошел смысл её вопроса и постановка самого вопроса. Она сказала именно "когда всё сложится"!

Тамара Егоровна встала, подошла к окну, потрогала землю в цветочном горшке, хмыкнула и полила его.

– Когда ты хочешь с ним вылететь?

– Завтра я уже не успеваю, значит, послезавтра.

– Уверен, что есть места в санатории?

– Уверен! Он дорогой. По квотам всё разобрали, а если по коммерческим путевкам лететь, то есть места.

– Хорошо. Я сегодня не буду ничего ему говорить, пусть выспится. Ты завтра, когда всё забронируешь, тогда и звони! – она открыла внушительный шкаф, вытащила одну из папок, – вот его документы. Завтра у медсестры возьмёшь его медкарту.

– Тамара Егоровна, а можно я сам ему про санаторий скажу?

– Да, пожалуй, так даже лучше будет, – согласилась она со мной.

Я уже хотел выйти, но всё-таки, решил задать ещё один вопрос:

– Тамара Егоровна, а Вы, правда, считаете, что у меня, у нас с Женей может получиться быть вместе?

– Уверена, – ответила она твердо.

Надо ли говорить, что дома я первым делом кинулся звонить в санаторий, бронировать две путёвки, потом билеты на самолёт. Выдохнул только тогда, когда всё забронировал. Так, ну теперь ещё один важный звонок:

– Дядя Петя! Привет! А мы тут как раз с мамой про тебя говорим!

Услышал голос Ванюшки в трубке и понял, что всё я правильно делаю.

– Привет, Ванюшка! Да? Правда, обо мне говорите? Вот видишь, стоило только меня вспомнить, и вот он я! Вань, ну, как тебе поезд? Нравится?

После разговора стало легче на душе. Теперь можно уже и с Егором спокойно поговорить.

– О! Кого я слышу! – ответил он после первого же гудка, – как море?

– Егор, нам надо поговорить. Куда мне подъехать?

– А может, я сейчас занят? Или графам, тьфу! графьям, да в рот мне ноги! Графу не позволительно говорить "нет?

– Егор, да ты бухой там, что ли?

– Имею право! Я теперь свободный человек! – и он, довольный собой, засмеялся.

– Ясно. Где хоть бухаешь?

– Присоединиться хочешь? Знаешь, а приезжай, Петруха! Нам есть о чём поговорить! Работа – дом родной! В "номер один" я.

– Ясно.

Между собой мы с Егором так называли наши клиники, чтоб было ясно о какой именно идёт речь. Всё-таки теперь их у нас уже четыре. М-дааа… Делить, что ли, теперь придётся? А Егор, судя по тому, что на свет вылезла моя детская кличка "граф", опять напился.