Книга: Конунг 3: Я принес вам огонь!
Назад: Пролог
Дальше: Глава 2. Завтрак Хранителя

Глава 1. Барон Жермон собрался на войну…

Окрестности Нойхофа, весна 2040-ая от Исхода
(1 апреля 2020 года по «земному» календарю)

 

Рассвет еще только собрался вступить в свои права, и оттого небольшой лагерь на пологом – восточном, – склоне холма оставался тихим и безмятежным. Казалось, даже светило, едва выглянув из-за горизонта, пораженно замерло, вглядываясь, в потрясающе живые и яркие сцены многочисленных битв и охот на податливых стенах двух десятков шатров. Ни один из них не был похож на другой, и потому выглядели палатки, как настоящие походные дворцы. Долгие месяцы труда, отборные шелк и лен, баснословно дорогие золотые и серебряные нити, самая лучшая древесина и войлок – были потрачены не зря.
Если кто-то из дружинников внешнего круга до этого вдруг не знал, насколько притягательна власть, сейчас ему было достаточно просто обернуться. Именно в это мгновение солнце наконец-то выглянуло из-за края горизонта и два десятка отражений ярко вспыхнули среди массивных кряжистых стволов старой дубовой рощи. В это мгновение ее темная насыщенная зелень не прятала, а скорее заботливо оттеняла разбитый накануне, уже в темноте, лагерь.
Всю ночь вблизи шатров неслышными тенями скользили часовые. И опытные воины так редко позвякивали снаряжением, будто не несли на плечах почти по два пуда самого надежного боевого железа.
В юности Игорь вдоволь начитался о «мягких» средневековых нравах. Незадолго до памятного авиаперелета, была еще и, прости Господи, «Игра Престолов». Даже всего три сезона стали отличной прививкой от излишней доверчивости. Так что, едва осознав себя треверским князем… – в смысле «ярлом», – он твердо решил исключить любые случайности.
Теперь, даже собираясь просто по ближайшим окрестностям Нойхофа, никогда не брал с собой меньше пяти дюжин воинов. Да и снаряжались хирдманы каждый раз, словно в самую жаркую битву. А уж если дорога лежала чуть дальше, как, например, в этот раз, то в седло поднимались не меньше «сотни» бойцов.
Вполне возможно именно такая предусмотрительность была как-то связана с фактом, что за почти семь с половиной месяцев после победы, он ни разу не побывал в бою. Ни тебе случайных стычек, ни тебе покушений.
Так это или не так, но жизнь в таком непростом месте как средневековый Эйдинард, не давала настроиться слишком уж благодушно, и потому даже в окружении телохранителей сон нового треверского правителя оставался чутким. Стоило часовому сунуть голову внутрь ни чем не примечательного на фоне остальных шатра и негромко позвать, как Игорь открыл глаза, сладко зевнул, и добродушно кивнул в ответ: мол, все отлично, слышу тебя, дружище!
«Да, пора вставать …»
Вчера он завершил последний, самый короткий объезд марки, и чувствовал себя немного «отпускником». Понятно, что отправляться предстояло к теплому морю, но далеко не на курорт. Канаанские города-государства были многолюдны, могущественны, и способны выставить очень сильные отряды умелых наемников. Но это сладкое, почти офисное ощущение свободы от текучки, все равно ни куда не исчезало.
Поездка была из-за спора двух не слишком богатых и влиятельных, но довольно крикливых бондов-землевладельцев. И как ни странно, оставленный напоследок суд из-за небольшого куска леса и прилегающего к нему луга, удалось разрешить к удовольствию всех участников.
Потому как почти сразу выяснилось, что никаких особых прав на землю у них нет, и Игорь может объявить ее своей, продать, подарить кому-то из них же, ну или наплевать и забыть…
Но тут нужно пояснить!
Первое что Игорь сделал с подсказки своих советников после того, как восточный анклав сдался и признал его права, а сам он ввел в их замки и городки войска, это объявил всю территорию Треверской марки своей личной собственностью.
При этом чтобы не вызвать новый и теперь уж всеобщий бунт, каждому поясняли: за исключением тех земельных держаний, лугов, садов и ловов, а так же пустошей лесов и гор, передачу которых еще до начала гражданской войны утвердили на тинге (3).
(3) Тинг (сканд. ting) – древнескандинавское и германское народное собрание свободных мужчин страны или области (здесь – племени), куда являлись, как правило, вооруженными, в доказательство своей дееспособности. Часто имел не только законодательные полномочия, но и право избирать вождей или королей-конунгов. У славян – «вече».
Одним элегантным финтом получилось твердо заявить о сохранении преемственности от «прежних времен», и не вызвав протестов, устроить настоящий феодальный переворот.
Самым главным «пережитком» подзадержавшегося родоплеменного строя в Эйдинарде, было сохранение общинного землевладения. Скажем так, в широком смысле слова.
То есть вся необрабатываемые земли марки считались собственностью племени. Конечно же, прежним хозяевам-хундингам на тинге уже давно не возражали, и делали они с ней все, что посчитают нужным. Но формально – любая семья могла прийти, никого не спрашивая занять любой ничейный или просто давно необрабатываемый участок и утвердить свое право на него на одном из двух ежегодных народных собраний (4). Просто явочным порядком.
(4) Совершенно реальный земной механизм на севере Европы в раннем средневековье. При этом родоплеменные отношения в Скандинавии задержались дольше всего. Даже к концу эпохи викингов лишь незначительная часть земли находилась в личной собственности. В Швеции, например, из почти 2 500 найденных рунических надписей, только считанные единицы текстов XI века упоминают о земельной собственности. О ее наследовании говорится лишь в пяти текстах из Уппланда (территория к северу от Стокгольма) и одной из Вестеръётланда (историческая провинция на западе страны).
В Норвегии же последние пережитки из родоплеменных времен были отменены и вовсе лишь к середине XIX века. Речь идет о так называемом «праве одаля».
В раннее средневековье одаль (др.-исл. уðal, норв. odel) – был неотчуждаемым земельным владением «большой семьи», которое переходило из поколения в поколение и не делилось между наследниками. С IX века, с началом выделения «индивидуальных семей» начались и разделы. Однако право преимущественной покупки и выкупа этой земли сородичами сохранилось и в дальнейшем. В период датско-норвежской унии (1536-1814 гг.) датские дворяне пытались ликвидировать право одаля, чтобы облегчить переход земли в свое распоряжение, но натолкнулись на упорнейшее сопротивление местных бондов.
Но на практике такие «самозахваты» в последнюю сотню лет были скорее в рамках статпогрешности.
Треверы (по происхождению все еще считавшиеся «германцами») из северных, западных или восточных частей марки, где народ плодился со страшенной силой, просто физически не могли приехать в центральные или южные анклавы (считающиеся «кельтскими»), и безнаказанно сказать «мы будем тут жить!»
Хотя рядом – необозримые горы Алайн Таг, где и так-то людей в рамках «ноль целых, фиг десятых» человек на километр. А огромная горная полоса на два дня пути вдоль всех земель племени – вообще пустая, поскольку считается собственностью треверов, но они в этих бедных и неуютных краях жить не очень-то и хотят.
А если совсем точно – не очень-то и могут.
Более-менее ровных участков там, максимум – «под помидоры». Поэтому с земледелием больше мороки, чем прибытка. Разве что выращивать «только для себя», а заработать на чем-то еще. Да, внятный доход в тамошних горах может дать скотоводство. Но это значит, что можно было бы жить, и даже процветать, лишь очень небольшими семейными группами.
Вот и выходит, что сниматься с теплых и обжитых земель у Западного Рихаса большими компаниями ни какого толку. А малыми…
С одной стороны у тебя будут местные горцы, а это осколки разгромленных две тысячи лет назад янгонских княжеств. Фризов они ненавидят люто, до зубовного скрежета вне зависимости, откуда они. С другой – почти наверняка окажутся соседи, тоже не очень-то доброжелательные. И настолько, что могут вообще не ждать, пока вас вырежет кто-то другой.
Конечно же, горы Алайн Таг – это кладезь «ништяков».
Уж железо-то или уголь найти сравнительно несложно. Не факт, что месторождение будет богатым, но будет. Однако, для «быстрой» отдачи тут нужно чтобы ты уже был «сильно не бедным»!
Нанять мастеров, прикупить рабов или уговорить и содержать нищих родственников, вложиться в переезд и строительство, платить-платить и еще раз платить все время до появления отдачи. Да и первое время, после того, как шахта, может быть, начнет приносить пользу.
Но настолько богатым и дома-то ой как неплохо…
А те из треверов, кто обретает вдоль гор, живут – куда беднее, чем на плодороднейших берегах Рихаса. Плодятся, соответственно, куда как меньше. И значит нехватки земли, как живущие в дельте, не испытывают. Ну и свободных ресурсов, конечно же, имеют поменьше. Так что «законная возможность» редко становилась причиной для переезда.
Вот и получилось, что когда Игорь, пользуясь правом победителя без обиняков заявил, что все общее – теперь его, но что ваше – то ваше, вообще ни кто не возразил.
Нет, старики-то, наверное, поворчали. Но остальные, скорее, было просто плевать. Они ждали ответа на куда более интересный вопрос: как «новая метла» поступит с теми, кто под «шумок» гражданской войны, порешал в свою пользу застарелые земельные споры с соседями.
Тут уже пострадавшие нашлись, однако не настолько много, чтобы они организовались и настоятельно попросили «учесть их ожидания». Тем более что мелкие изменения границ Игорь не утверждал, только если прежние хозяева сумели выжить. А случалось такое нечасто.
Вот поместья захваченные целиком, и даже отдельные фермы размером от полноценной «земельной доли» и больше – Игорь отбирал. Исключения были сделаны только для тех, кто успел присоединиться к нему до победы, или казался очень уж потенциально полезным в будущем.
Были еще кланы, уничтоженные по другим причинам. Не из-за земли, а в случайном набеге, или просто шедшими мимо войсками. Такие, временно ничьи владения, тоже отошли в руки нового ярла.
Все вместе это позволило почти утроить личные владения.
Хотя правильнее всего такие земли называть «коронными». Они принадлежащие Игорю не на правах личной собственности, а находились в его власти, потому что он был ярлом треверов – носил «корону», как символ своего статуса. Хотя внешне ни какой разницы вроде бы и не было. Распоряжаться и тем, и другим, Игорь мог почти одинаково свободно. Пока правил, конечно.
Но самое главное – новые владения были расположены во всех остальных частях марки, а не сконцентрированы на западе (5) и вокруг Нойхофа, как например, наследство прежнего ярла.
(5) Бринмор (валл. [bryn-] холм + [-mawr] большой) – главный замок и земли разгромленного кельто-германского клана кондрусов. Расположены на самой западной оконечности Треверской марки, а его захват описан во второй книге серии «Конунг: Треверская авантюра».
Это очень помогло в затеянной Игорем «перепланировке».
* * *
На момент завоевания, марка представляла собой инертную массу, и приказы правителя исполнялись из рук вон плохо. Все «госуправление» ограничивалось фигурой самого ярла, и сумбурно назначаемыми на время сбора налогов доверенными слугами.
При всех минусах человеческой природы, именно развитое чиновничество превращает аморфные образования в государства. Не говоря уже об империях. Вот на создание хоть сколько-нибудь внятной системы управления Игорь и потратил свое время.
Уже к зиме территория марки была разделена на семь административных округов-уездов [Приложение 1], одним из которых стал и столичный Нойхоф. Город давал почти треть всех налогов, имел собственный городской совет, поэтому, естественно, получил и особый статус. Хотя земли вокруг него и отошли к другому округу.
Как и с Москвой или Питером в современной России, которые так важны даже в масштабах огромной страны, что стали отдельными субъектами. Масштабы, понятно, куда скромнее, но принцип – схожий.
Система уездов полностью упорядочивала сбор налогов и воинской силы, уже хотя бы просто намечала будущую вертикаль власти, и самое главное – мелким кланам и отдельным семьям она давала защиту от притязаний богатых и могущественных. Просто присылая официальных лидеров, ярл давал возможность небогатым семьям объединиться вокруг них и защититься от произвола.
Очень важным моментом стало выделение из массы треверов «коронного» (предназначенное для походов и набегов) и «уездного» ополчений (для защиты собственной территории).
В каждом уезде провели отдельные тинги, где каждому объяснили: сколько и по каким принципам местные общины обязаны выделять людей. К весне Игорь знал – сколько у него пехоты, конницы или стрелков, а местные – кому и куда собираться, и в каком именно случае. Всем сформированным отрядам назначили командиров, а в уездах – чиновников.
Всех их пришлось выделять из собственной дружины. Правда, учитывая, что это, как ни смотри, повышение, воины отзывались на такие призывы охотно. В итоге в хирде сменились все старшие десятники и заметное число предводителей дюжин. Что, само собой, вызвало вал повышений среди остальных.
К весне система оставалась сырой, но выделенные общинами бойцы уже имели представление, где и когда проводятся регулярные тренировки «коронных», и ежегодные маневры «уездных» войск. Было продумано, как оповещать людей, вооружать и содержать.
Особенно бывший журналист гордился шестью заложенными коронными замками. Они-то и стали основой, на которой прорастала новая система.
Именно туда планировалось свозить налоги перед отправкой в Нойхоф, хранить оружие и припасы для ополчений, и многое другое. Здесь же поселились и чиновники со своими людьми.
Во-первых, наместник – самая хлопотная работа.
Он – одновременно кастелян уездного коронного замка, обязанный содержать и улучшать по намеченному плану его укрепления и хозяйство, при этом отвечает за состояние дорог, мостов, переправ и причалов, снабжение всех и вся, кого нужно было содержать и снабжать за счет ярла.
Во-вторых, полковник
Эти присматривали за подготовкой, вооружением и вообще готовностью коронных рот и хоругвей, а в случае нападения – возглавляли уездное ополчение. Эдакий средневековый вариант военной корпорации – «территориальный полк».
В-третьих, мытарь
Вместе с дюжиной выборных присяжных он заранее подсчитывал урожай и размер причитающегося налога, а потом его по факту уточнял, собирал в натуральном виде или деньгами, и отправлял в казну ярла. Отсчитав, конечно, необходимую сумму на местные расходы.
Четвертый чиновник должен был вести местные архивы и проверять работу остальных, хотя приказать им и не мог. Когда шумной толпой ближников решали, как должность будет называться, Игорь посмеялся и просто без затей предложил назвать «комиссар».
Шутку оценили только остальные трое землян, ну а местным было все равно. Работа эта придумывалась под самых смышленых из молодых ребят младшей дружины, и возражений не нашлось.
Для коронных замков пригодились «ничейные» или конфискованные земли во всех уголках марки.
Сначала выбирали те из них, что находились как можно ближе к транспортным и географическим центрам будущих уездов. Ну и потом Игорь старался обменять оставшиеся разрозненные земли, на поместья и фермы, лежащие поближе к будущему военно-административному центру.
* * *
В общем, бывший владелец поместья, из-за куска которого бонды и судились, оказался неженатым полусотником в хирде у прежней династии. Его зарубили под Нойхофом. Ну, или закололи.
Сам он считался «пришлым», и после него, конечно, осталась пара наложниц и девочка-бастард, но признавать ее он то ли не собирался, то ли просто не успел, так что поместье отошло Игорю, как и прочие выморочные владения.
Хотя за два года до этого покойный отжал этот кусок земли у своих соседей, но спорить они тогда не рискнули, и тинг границы поместья утвердил. Так что сейчас, по Закону, выходило, будто крикливые наглецы хотят «ограбить» своего же судью.
Когда Игорь разобрался во всем этом, он ржал до слез.
Даже похожие друг на друга как братья красномордые здоровяки слегка смутились, а их собственная группа поддержки (судя по всему многочисленные родственники), и вовсе откровенно принялась потешаться над недотепами. Пусть и пока в полголоса. В отличие от остальных зрителей, собравшихся со всей округи на «малый тинг».
Отсмеявшись, Игорь решил не жадничать, и популистски «восстановил справедливость». Участок разделили, а спорщики в виде компенсации отдарились.
Один из них принес неплохой меч. Сейчас, правда, ценный больше с точки зрения эстетики и археологии: очень качественное железо с причудливыми серебряными насечками на клинке смотрелось симпатично и дорого. Но судя по небольшой длине клинка и узкой рукояти – отковали его очень давно.
Последние 50-60 лет, как фризы стали пересаживаться на коней, клинки они предпочитали подлиннее, а такие – стали уделом пехотинцем. Но да, очень не бедных пехотинцев.
А вот ночная спутница Игоря, была подарком второго. Судя по дорогому наряду, скорее даже своеобразным авансом «на добрую память».
…С сомнением глянув на вызывающе расслабленную позу соседки, Игорь засомневался: а так ли уж он прав в своем стремлении идти на тренировку полным сил.
«Если выживу в этом походе, женщин будет множество, а если зарубят, останется только прибухивать в Валгалле… Это если она все-таки существует …»
Последняя мысль взбодрила. Сбросив тонкое шелковое покрывало, Игорь выскользнул из кровати и потянулся к простым тренировочным брюкам. Что-то вроде не очень пышных шаровар из тонкой шерсти, с завязками на голеностопе.
«Блин, сегодня же 1 апреля! Ладно, с праздником тебя, – подумал он, и добавил, оглянувшись на ночную соседку, – героический, может даже сделанный из железа, дурень …»
Острота была, откровенно говоря, так себе. Тем более в виде бормотания, но отличное настроение неожиданно вернулось еле сдерживаемым смехом. Хмыкнув несколько раз, Игорь подхватил деревянный меч и такую же простую – тренировочную рубаху, – решив одеться уже снаружи.
Но как оказалось, шутка, и прочая возня, дали несколько «неожиданный» эффект…
В здешних краях даже владетели встали с рассветом. Не говоря уже о молоденьких рабынях. Поэтому соседка, скорее всего, давно не спала. Она, кстати, оказалась забавной, общительной и не без искорки в обращении с мужчинами.
Девчонка, конечно же, не знала, что там новый хозяин бормотал, но некоторые подробности и ни к чему.
Оставаясь по-прежнему на животе и как бы спящей, лукавая хитрованка едва заметно шевельнулась. От умелой небрежности, тончайшее шелковое покрывало, словно само по себе, будто по воле случая, а не «коварного» умысла, соскользнуло с юного тела, оставив его во всей 17-летней красе. И рассветные лучи охотно принялись гладить ее чистую кожу, подсвечивать почти невидимые глазу русые волоски, сохранившиеся на точеных и не знавших джинсов бедрах. В свете восходящего солнца гибкое девичье тело загорелось скрытым доселе золотом, но хозяйка на этом не успокоилась.
Для закрепления вполне предсказуемого эффекта девица едва заметно напряглась, отчего зад приподнялся, оттопырившись и вовсе призывнее некуда. А уж когда она завершила хитрую гимнастику разведением ног в стороны, изобразив превосходную степень «открытости» и приглашения, Игорь просто «примерз» к входному пологу шатра.
«Наверное, минут на двадцать тренировку можно и отложить… Да и в конце-то концов, сегодня я в отпуске, а отплытие – только завтра! – успел подумать он, избавляясь от едва натянутых вещей и дурацкого тренировочного меча.
Сегодня он ему больше не пригодился.
Назад: Пролог
Дальше: Глава 2. Завтрак Хранителя