В основном все действие романа происходит в Пассаже. Но иногда оно выходит за его пределы: когда Фердинанд с родителями едут в Атис-Мон, на каникулы в Дьепп и ненадолго в Англию. На самом деле лето Селин часто проводил в пригороде Парижа, но ездил туда не к дяде Артуру, якобы скрывавшемуся там от долгов, как это описано в романе, а на собственную виллу дяди по материнской линии. Иногда он отдыхал на вилле, которую снимали его родители. Однако стремление избежать в повествовании какой бы то ни было буржуазности приводит автора к сильному преувеличению, буквально к гротеску. Правда, здесь тоже нашли отражение некоторые детали реальности, например эпизод, когда дядя Артур гребет против течения и в результате падает в воду. Гораздо позже Селин вспоминал наводнение, свидетелем которого был в 1910 году. Тогда он пытался плыть в лодке по Сене против течения и чуть не утонул.

В эпизоде пребывания в Дьеппе нашли отражение сразу несколько каникул, проведенных на берегу Ла-Манша, и такой отдых, судя по всему, стал для семьи обычным после 1904 года. Что касается эпизода, когда Фердинанд сопровождал мать, торговавшую в пригородах, то это, скорее всего, вымысел, хотя вполне вероятно, что они вместе когда-то и путешествовали по этому маршруту. Также возможно, что семья Детуш летом ездила на экскурсию в Англию, но сцена на корабле, наверное, была написана на основании последующего опыта. В 1909 году, когда Луи Детуш провел год в Англии, он два раза приезжал во Францию — в мае, потом в августе. Сохранились два письма, в которых он описывает свои ощущения во время путешествия по морю: «…в открытом море я кинул харч. …Ветер унес все это на одеяние священника»; «…Нас ужасно качало, и все время были слышны удары волн о борт: флак! Это было великолепно. И в один прекрасный момент девушка рядом со мной обернулась и полила настоящим соусом мои желтые ботинки, которые мне потом было ужасно трудно отчистить. …что же касается меня, то я, к счастью, чувствовал себя хорошо». Либо смерть отца дала Селину повод найти и перечитать свои детские письма, либо он через двадцать пять лет сумел найти нужный тон и образы, которые за это время приобрели почти гротесковый характер.