Отто Скорцени был двухметровым, атлетически сложенным широкоплечим гигантом с серыми глазами и жёсткими тёмными волосами. Он родился в Вене в 1908 году и в юности испытал лишения и нищету, впервые попробовав масло в 15-летнем возрасте. Поступив в Венский университет, он учился на инженера, совмещая учёбу с активным участием в фехтовальных секциях, привлекавших к себе крутую бесшабашную молодёжь. Лютый, лишённый страха Скорцени обожал дуэли на эспадронах — обоюдоострых клинках с затупленным концом. Его худое мускулистое тело было отмечено 15 шрамами, а по левой стороне лица ото лба до подбородка протянулась живописная отметина от сабельного удара. Зашитая на месте без обезболивания, эта безобразная рана стала причиной, по которой Скорцени получил прозвище Лицо со шрамом.

Лютый Скорцени одним из первых вступил в начале 1930-х годов в австрийскую нацистскую партию. Беспокойный и вспыльчивый, он наслаждался динамичностью политической жизни, а однажды даже выиграл организованные нацистами автогонки. Он стал заметной фигурой в Венском гимнастическом клубе — организации прикрытия для нацистов, активно поддерживавшей «аншлюс» Австрии (присоединение Австрии к Германии в 1938 году). С позиций сегодняшнего дня очевидно, что этот союз был решающим шагом ко Второй мировой войне. К 1938 году Скорцени уже входил в SS (Schutzstaffel) и гестапо. В том же году, согласно позднейшим официальным свидетельствам, он принял участие в безжалостном погроме — Хрустальной ночи в Вене. В эту ночь гитлеровский рейх охватил террором всю свою территорию: запылали синагоги, лавки и дома евреев. Сто евреев было убито, 30 тысяч согнано в концентрационные лагеря.

С началом Второй мировой войны Скорцени забросил свою работу инженера и вступил в SS — не знавшее жалости подразделение немецких вооружённых сил. Великолепно подготовленные нацистские фанатики — элитные части SS — отметили свой путь по Восточной Европе убийствами, грабежами и насилием. Их невообразимый садизм стал основной причиной того, что после войны Нюрнбергский трибунал признал преступной всю организацию.

Боевые подразделения одетых в чёрное «охранных отрядов» (Schutzstaffel), дивизии SS в большинстве своём состояли из добровольцев, представлявших различные европейские этнические группы. Другие части, как и та, куда поступил на службу Скорцени, набирали исключительно из немцев. Прошедший подготовку в качестве специалиста–подрывника, Скорцени вскоре вступил в конфликт с командирами вследствие неподчинения приказам и недисциплинированного поведения. Он постоянно курил, зачастую бывал пьян и буянил, однако его храбрость заставляла начальство мириться с сумасбродствами подчинённого. В начале войны он служил во Франции, Голландии и Югославии. «Нас редко встречали улыбками», — с наглой откровенностью вспоминал Скорцени своё пребывание в Белграде.

После вторжения Германии в Советский Союз Скорцени отправился на Восточный фронт. В его багаже лежали книга Т. Э. Лоуренса «Семь столпов мудрости» и изрядный запас шнапса. Двигаясь к Москве и Ленинграду, германская армия и части SS оставляли за собой совершенную разруху и разорение. Некоторое время казалось, что весь континент очутился под сапогом Гитлера. Однако фюрер просчитался, полагая, что сможет уничтожить СССР с помощью той же тактики блицкрига, которая принесла ему успех в борьбе с противником на Западе. По мере удлинения коммуникационных линий страдавшие от морозов немецкие части стали все сильнее ощущать превосходство Советского Союза в промышленных ресурсах и численности войск.

В конце декабря 1942 года, когда немецкие войска были отброшены от Сталинграда, Скорцени едва не погиб от осколка советского снаряда, попавшего ему в затылок с такой силой, что он потерял сознание. Несмотря на тяжесть ранения, Скорцени отказался от медицинской помощи, обойдясь таблеткой аспирина и порцией виски. Через несколько дней он отправился обратно в Германию с камнями в жёлчном пузыре и мучительной головной болью, которая периодически будет возвращаться к нему до конца жизни.

Проведя несколько месяцев в армейском госпитале, Скорцени получил новое задание. Он с радостью встретил вызов в Берлин, поступивший от Вальтера Шелленберга, возглавлявшего SD (Sicherheitsdienst — зарубежная разведка SS). Шелленберг приказал Скорцени создать тренировочный центр для агентов спецслужб, где бы они обучались организации актов саботажа, шпионажу, а также проходили бы специализированную военную подготовку. Сто пятьдесят кандидатов, прошедших серию изнурительных физических и психологических тестов, были отобраны для службы в элитном спецподразделении, получившем название «502-й егерский батальон». Им командовал сам Скорцени, отныне формально находившийся в подчинении Шелленберга. Однако Лицо со шрамом зачастую действовал через голову своего руководителя, обращаясь напрямую к Гитлеру, который лично интересовался делами Скорцени.

Фюрер испытывал особую симпатию к Скорцени, отчасти объяснявшуюся тем, что оба они были австрийцами. Лицо со шрамом вспоминал их первую встречу в «Вольчьем логове» в июле 1943 года: «Я пережил незабываемые минуты. Передо мной был человек, сыгравший решающую роль в судьбе Германии в большей степени, чем любой другой руководитель государства. Это был мой хозяин, за которым я верно следовал долгие годы. Это был мой руководитель, которому я абсолютно верил».

Именно в ходе этой встречи Гитлер поставил перед Скорцени невыполнимую задачу — освободить итальянского диктатора Бенито Муссолини, незадолго до этого смещённого со своего поста и арестованного правительством Италии. Первый вопрос заключался в установлении места содержания Дуче. Отличавшийся эксцентричными взглядами глава SS Генрих Гиммлер прибег для разрешения этой загадки к чёрной магии. Скорцени действовал проще. Он обратился к сети информаторов, установивших, что Муссолини укрыт на удалённом лыжном курорте в горах Абруццо в центральной Италии, в месте, практически неприступном.

Скорцени не должен был принимать участия в действиях спасательной группы, направившейся к месту пребывания Муссолини на планёрах. Физически он был очень крупным человеком, и это могло поставить под угрозу всю операцию. Однако Скорцени настоял на своём. 12 сентября 1943 года они спустились в горную твердыню, взяли штурмом гостиницу «Campо Imperatore», где содержался Дуче, и вызволили его из плена. Не теряя времени, Муссолини и Скорцени сели в лёгкий разведывательный самолёт. Для того чтобы набрать скорость, пилот воспользовался трехсотметровым обрывом на одном из склонов горы. Выходя из пике, самолёт едва не задел росшие внизу деревья. Небритый Муссолини побледнел от головокружения.

По пути на встречу с фюрером Муссолини, прослезившись, заявил: «Я знал, я был уверен, что мой друг Адольф Гитлер не оставит меня в беде».

Скорцени провёл ещё ряд операций по похищению людей, правда, не столь эффектных, как с Муссолини. Довольный Гитлер осыпал его наградами, среди которых был и почётный Рыцарский крест. Однако некоторые эксперты полагали, что роль Скорцени в успехе рейда была сильно преувеличена. Однако это не помешало министру пропаганды Йозефу Геббельсу быстро воспользоваться успехом удивительной операции, превзошедшей фантазии авторов триллеров. Геббельс понимал, что в его руках оказались все компоненты для крайне необходимой для поддержания духа деморализованных немцев легенды. Без промедления причисленный к числу святых Третьего рейха Скорцени стал обладателем почти что мифической репутации. В глазах тех, кто надеялся на какую–нибудь успешную операцию спецслужб, которая позволила бы совершить чудо и изменить ход войны, складывавшейся неудачно для Германии, Скорцени олицетворял собой тевтонского супермена. Относившийся с симпатией к своему герою автор биографии Скорцени позднее называл его «пиратом, военным разбойником с большой дороги и даже эффектным акробатом, на которого только и мог рассчитывать Гитлер в своей попытке спасти представление».

Адольф Гитлер надеялся, что спасение Муссолини придаст фашистской военной машине новый импульс и ободрит уставших от боёв солдат. Однако реалисты из ближайшего окружения фюрера понимали, что после катастрофического поражения под Сталинградом в январе 1943 года все их усилия обречены на провал. Приступая к операции «Барбаросса», её авторы ставили целью приобретение для гитлеровской «расы господ» жизненного пространства на Востоке. Однако по мере того как боевые действия разворачивались в сторону германской территории, нацисты заговорили уже не о жизненном пространстве, а о необходимости спасти западную цивилизацию от «азиатско–монгольской угрозы». Спасение Европы от большевистских орд стало главной темой новой пропагандистской кампании, разработанной в стенах трудившегося без устали Министерства пропаганды Йозефа Геббельса.

В то время как Гитлер ещё продолжал свои проповеди о «тысячелетнем рейхе», высокопоставленные нацисты, не привлекая к себе особого внимания, начали готовиться к грозящему поражению. Они разработали стратегию, основанную на предположении, что политические отношения стран антигитлеровской коалиции являются достаточно напряжёнными и сама конструкция, объединившая коммунистический Восток и капиталистический Запад, вряд ли окажется долговечной. Нацисты решили воспользоваться этой слабостью, посеяв недоверие между Советским Союзом и США.

Пока немецкая пехота вязла в грязи и снегах российских степей, высокопоставленные деятели нацистского режима стали забрасывать пробные шары о мирном договоре в американское OSS (Управление стратегических служб) — предшественника ЦРУ. Основные усилия в этом направлении предпринимал непосредственный начальник Скорцени Вальтер Шеллен- берг, согласовывавший свои действия с руководителем SS Гиммлером. Тайному диалогу между немцами и американцами способствовали различные силы: иногда это был Ватикан, порой свои услуги предлагали диктаторы Иберийского полуострова — испанец Франко и португалец Салазар. Все происходило за спиной Гитлера, тем не менее мы не можем с уверенностью утверждать, что переговоры велись помимо его воли.

Основным партнёром по переговорам для утративших иллюзии руководителей Оси, стремившихся общаться с Западом напрямую, стал Аллен Даллес. Одетый в твид, с трубкой в зубах, этот ставший шпионом корпоративный адвокат возглавлял резидентуру OSS в нейтральной Швейцарии. В годы войны это был важнейший аванпост американской разведки в Ев- ропе. Аллен Даллес привнёс весь свой опыт дипломата и знание международных финансов в организацию располагавшегося в Берне шпионского гнёзда. Первый сигнал от Шелленберга, который параллельно зарубежной разведке руководил германским филиалом американской корпорации Международная телефонная и телеграфная компания (International Telephone & Telegraph, ITT), поступил в декабре 1942 года, когда застопорилось продвижение немецких войск на Восточном фронте. Шелленберг направил в Берн князя Макса фон Гогенлоэ, прусского аристократа и бизнесмена. Он должен был выяснить, возможно ли сближение с Соединёнными Штатами. Подобное примирение, как предложил посланник Шелленберга, позволило бы Германии сосредоточиться исключительно на борьбе с Советами. В последующих телеграммах, направленных в штаб–квартиру Управления стратегических служб, Даллес выступал в поддержку предложения Шеллен- берга, предупреждая, что, если США упустят эту возможность, «нацисты используют влиятельные силы, готовые пойти на сотрудничество с Россией».

Позднее в своих мемуарах Шелленберг признал, что вёл с США и Советским Союзом двойную игру, пытаясь обострить противоречия между Западом и Востоком до такой степени, чтобы антигитлеровская коалиция распалась. «Поэтому, — писал он, — необходимо было, начав контактировать с Западом, в то же самое время установить и связи с русскими. Рост соперничества среди союзных держав укрепил бы наши позиции».

Таким образом, в то время как князь Гогенлоэ и другие тайные посланники встречались с Даллесом, нацистские шпионы вышли на связь с советскими спецслужбами, предупредив их о подготовке сепаратных сделок. Целью Шелленберга было укрепить сомнения Иосифа Сталина в искренности своих западных союзников и убедить его в том, что американцы попустительствуют Германии.

Русские ответили на инициативу Шелленберга, установив тайный канал связи с нацистами через Стокгольм. Намекая на возможность очередного примирения с Германией по ходу военных действий, Сталин одобрил создание в Москве движения «Свободная Германия», которое возглавил фельдмаршал Фридрих фон Паулюс, взятый в плен в ходе капитуляции 6-й армии в Сталинграде.

Тайная стратегия нацистов была обобщена в директиве, изданной 15 марта 1944 года адмиралом Вильгельмом Канарисом, главой Абвера — германской военной разведки:

Мы должны сделать все, что в наших силах, для того чтобы посеять среди наших врагов смуту и взаимное недоверие. Подобное отсутствие единства позволит нам быстро прийти к соглашению о сепаратном мире с одной из сторон. Необходимо приложить все усилия к тому, чтобы с помощью умело направляемой пропаганды возбудить в англо–саксонских странах политическое недовольство, которое настолько озлобит Советы, что они с радостью ухватятся за возможность заключения сепаратного мира с Германией. Сейчас шансы на заключение сепаратного мира с Западом представляются более высокими, особенно если нам удастся убедить врага средствами пропаганды и через наши «конфиденциальные» каналы, что политика «безоговорочной капитуляции», которой следует Рузвельт, подталкивает немецкий народ в объятия коммунизма. Мы должны указать на опасность возможного вынужденного сотрудничества Германии и России.

В завершение документа Канарис указал на то, что все лица, выступающие на переговорах и встречах в роли «противников нацистов» и поддерживающие связь с врагом, «должны соблюдать величайшую осторожность».

В попытке выпутаться из развязанной Гитлером войны аналогичные действия предпринимали представители военных, SS и деловой элиты. Порой они пользовались теми же тайными тропами, прибегали к услугам тех же посредников, тех же агентов союзников. Однако им предъявляли тот же самый ультиматум: Гитлер должен уйти. Хотя Гиммлер и заигрывал с идеей сепаратного мира, ему не хватало смелости нанести фюреру удар. Однако это пытались сделать другие. После провала июльского заговора 1944 года SS предприняла быстрые и решительные действия против своих соперников. Она взяла на себя всю полноту власти, адмирал Канарис был казнён, а сама нацистская иерархия преобразована. Теперь во главе всего разведывательного аппарата Третьего рейха встал Вальтер Шелленберг. Отныне Скорцени стал работать в VI отделе Главного управления имперской безопасности, отвечавшем за внешнюю разведку, акты саботажа, военизированные операции и пропаганду. Это было своего рода ЦРУ нацистской Германии.

10 августа 1944 года, через 20 дней после неудавшейся попытки переворота, в страсбургской гостинице «Maison Rouge» собрались 67 руководителей наиболее крупных германских компаний, включая «Мессершмит», «Крупп» и «Фольксваген». Согласно протоколам, обнаруженным американской контрразведкой, во время этой секретной встречи была начата подготовка «послевоенной экономической кампании». Записи свидетельствуют о решении переместить большие объёмы награбленного нацистами в нейтральные страны. Некоторые из германских фирм следовало заново учредить за рубежом, чтобы избежать репарационных выплат. Как утверждал протокол, целью было «построение после поражения нового, более мощного рейха».

Ключевую роль в этой схеме экспатриации должен был сыграть эсэсовский мастер на все руки Скорцени. Он организовал физическое перемещение средств нацистов за границу. В последние дни войны группа одетых в маски боевиков SS, возглавлявшихся штандартенфюрером Йозефом Спасилом, совершила налёт на берлинский Рейхсбанк, изъяв различные ценности на общую сумму в 23 миллиона марок. На тот момент это было крупнейшее ограбление в истории. Спасил передал добычу адъютанту Скорцени Карлу Радлю. Как утверждается, с помощью нескольких офицеров SS Скорцени зарыл сокровища Рейхсбанка в австрийских Альпах. Большая часть денег так и не была найдена, что породило слухи о том, что Скорцени изъял их для финансирования своей послевоенной деятельности в интересах нацистов.

Третий рейх находился на грани краха, и Скорцени начал обхаживать крупных финансистов и руководителей SS, пытавшихся спасти свои личные состояния. Скорцени с удовольствием оказывал услуги богатейшим людям Германии, получая свой процент с каждой сделки. В попытке скрыть контрабандистскую деятельность Скорцени использовал для перевозки по южной Германии золота, драгоценностей и наличных денег кареты скорой помощи, принадлежавшие Красному Кресту.

К сентябрю 1944 года имелось уже несколько подтверждённых сообщений о том, что немецкие подлодки вывозили людей и материальные ценности из Испании в Южную Америку. Раскаявшийся нацистский шпион Анхель Алказар де Веласко позднее признал, что через порты южного побережья Испании в Аргентину было вывезено несколько сотен миллионов фунтов золота и других ценностей. Золото также вывозил и германский МИД, направлявший его в свои посольства в Лиссабоне, Мадриде, Стокгольме, Анкаре и Берне.

В это время Скорцени находился в постоянном движении. Этот мародёр–универсал одновременно руководил тайными операциями в Дании, Бельгии и Венгрии. Он также провёл несколько тайных сделок за линией советско–германского фронта. Во всех операциях ему приходилось тесно сотрудничать с другим «кудесником» нацистского шпионажа — генералом Рейнхардом Геленом.

Возглавлявший в Генштабе отдел «Иностранные армии Востока» Гелен отвечал за армейскую разведку, работавшую на территории Восточной Европы и Советского Союза. Фактически это был главный шпион Гитлера, работавший против СССР. Происходивший из семьи прусских аристократов очкарик был вундеркиндом шпионажа и принимал деятельное участие в подготовке всех кампаний вермахта на Восточном фронте. При этом следует отметить, что он ставил под сомнение разумность вторжения в Советский Союз. Отличавшийся высоким профессионализмом и исполнительностью, он всегда исполнял любые приказы своего руководства, часто подписывая свои доклады военного времени «Ваш покорный слуга Гелен».

Несмотря на давнюю и глубокую вражду между офицерами германского Генерального штаба и SS, Скорцени высоко отзывался о качестве разведданных Гелена. Вместе эти два человека представляли достаточно странное зрелище. Неустанно гнавшийся за публичностью Скорцени, огромный, широкоплечий, с громоподобным голосом, олицетворял грубую физическую мощь рядом с небольшим Геленом, всеми силами старавшимся оставаться в тени. Гелен был чопорным и одновременно непритязательным человеком, не дотягивавшим ростом и до 170 сантиметров, с жидкими светлыми волосами, густыми усами и большими ушами, торчавшими на голове наподобие радиолокаторов. По замечанию одного историка, «всеми своими стремительными действиями и суетой Гелен напоминал грызуна; это впечатление усиливали его острые черты лица и ничего не упускавший взгляд». Напоминавшему мышь маленькому юнкеру предстояло сыграть заметную роль в послевоенных махинациях Скорцени.

Впервые Скорцени появился рядом с Геленом в конце 1944 года, когда они занялись организацией движения сопротивления в советском тылу. Некоторые из запланированных ими операций были нацелены на проведение диверсий на основных путях сообщения с целью нарушить коммуникации Красной армии, другие предполагали спасение немецких солдат, оказавшихся отрезанными в глубине советской территории в ходе отступления германской армии. Силы специального назначения Скорцени должны были также устанавливать связь с указанными Геленом партизанами–антикоммунистами. Гелен обладал обширными связями среди группировок восточноевропейских фашистов. Румынская «Железная гвардия», «ястребы» из Латвии, хорватские усташи, ОУН, польские предатели, а также целая армия советских перебежчиков, возглавляемая генералом Власовым, — все это были составные части огромной мозаики, которую постоянно складывал Гелен. Эта сеть нацистских коллаборационистов составляла основу антикоммунистической шпионской структуры, которую он собирался использовать и в послевоенное время.

На фоне стремительно ухудшающейся ситуации на фронте наличие тайных групп повстанцев, действующих на территории противника, привело к мысли о создании аналогичных подразделений, которые могли бы стать последним оплотом на территории самой Германии. Сформированные в основном из членов гитлерюгенда и несгибаемых нацистских фанатиков, эти группы должны были вести нескончаемую войну, беспокоя захватчиков фатерланда, проводя против них акты саботажа и шпионя за ними. Скорцени и Гелену была поручена подготовка этого ополчения, названного «Вервольф». Само название было продуктом жутких фантазий Геббельса, вспомнившего средневековые предания о существе, по ночам превращающемся в волка–людоеда, а с рассветом принимающем человеческий облик. Именно так и должны были действовать оставшиеся в тылу врага нацистские боевики: днём они были нормальными гражданами, а под покровом ночи несли своим врагам смерть и разрушения. Состоявшие из ячеек по пять человек подразделения «Вервольфа» имели в своём распоряжении тайники с продуктами, рациями, оружием, взрывчаткой и прочими необходимыми предметами снабжения. К своим действиям они должны были приступить через год или два после прихода оккупационных сил.

Данные о том, что в Германии сформировано нацистское подполье, были получены целым рядом информаторов американских спецслужб. Контрразведка армии США подготовила подробный доклад, основанный преимущественно на данных Управления стратегических служб, в котором указывалось, с чем могут столкнуться американские войска на завершающем этапе войны. «Разведка, служба безопасности, тайная полиция и военизированные формирования противника подготовили детально разработанные планы по созданию подполья на территориях, занимаемых нашими войсками. Предполагается, что деятельность этого организованного сопротивления будет носить долговременный характер. На более поздних этапах партизанская война и спорадическое сопротивление… будет во многом осуществляться группами сопротивления и отдельными фанатиками».

Поступали сообщения и о том, что Скорцени обращался по радио со срочными воззваниями к народу Германии, призывая его присоединяться к сопротивлению союзникам по антигитлеровской коалиции. Это лишь укрепляло опасения части американских военных стратегов, предполагавших, что остатки нацистов могут укрыться в укреплённых убежищах на территории австрийских Альп. Считалось, что там, среди заснеженных вершин, в практически неприступных пещерах, ущельях и тоннелях верные Гитлеру отряды могут удерживаться годами. Выпущенный в апреле 1945 года меморандум Управления стратегических служб называл Лицо со шрамом ключевой фигурой всей операции: «Отто Скорцени и подготовленные им силы специального назначения, очевидно, возглавят операции по диверсиям и саботажу, которые будут осуществляться с территории “Альпийского редута”».

Однако схватка в Альпах, которой опасались столь многие, так и не состоялась. В планы Скорцени, очевидно, не входила гибель на богом забытой альпийской вершине в стиле, достойном Вагнера. Отбирая диверсионные группы для действий в тылу врага, он думал совсем о другом. Под его руководством было создано ядро послевоенного подполья, состоявшего из убеждённых нацистов. Силы «Вервольфа» должны были оказать содействие в организации перемещения по «крысиным тропам» — путям, позволившим десяткам тысяч эсэсовцев и других нацистов выбраться в безопасные места после крушения Третьего рейха.

Тем временем Аллен Даллес продолжал принимать череду нацистских переговорщиков с их обманными дарами. Одним из тех, кто усиливал активность Даллеса, был штурмбаннфюрер SS Вильгельм Хетль по прозвищу Вилли. Позднее он признал, что специально подогревал слухи о неизбежности последней схватки среди заледеневших вершин. «Были подготовлены фальшивые чертежи, и допущена утечка сведений к американцам. Казалось, что они больше других подготовлены к тому, чтобы воспринять всерьёз столь романтичный военный план», — вспоминал Хетль. Специалист по дезинформации из SS приправлял свои рассказы «разведывательной информацией, но не о Германии. а о том, что мы узнали про русских». Передавая в Управление стратегических служб антисоветские сплетни, авторы операции рассчитывали подобным образом проложить путь к большему взаимопониманию между западными союзниками и державами Оси, готовя сотрудничество в грядущей борьбе с коммунизмом.

Неудивительно, что, узнав от своей разведки о попытках Аллена Даллеса в последнюю минуту заключить сделку с некоторыми высокопоставленными нацистами, Сталин пришёл в ярость. Он обвинил американцев в вероломстве. Президент Рузвельт немедленно выразил протест против высказанных советским диктатором «мерзких заблуждений», однако премьер–министр Великобритании Черчилль частным образом намекнул, что жалобы Сталина не были абсолютно безосновательны. Перепалка между Сталиным и Рузвельтом случилась незадолго до того, как последний умер от кровоизлияния в мозг 12 апреля 1945 года. Хотя оба политика желали продолжения сотрудничества Запада и Востока и в мирные времена, махинации нацистов привели к возникновению противоречий между двумя великими державами и ускорило раскол в их рядах.

Генерал SS Карл Вольф, один из партнёров Даллеса по секретным переговорам, подтвердил, что нацисты изначально ставили перед собой такую цель. В ходе своего непродолжительного отбывания тюремного срока по окончании Второй мировой войны Вольф поделился своим видением будущего с двумя подчинёнными из SS: «Мы возродим рейх. Наши враги передерутся между собой, а мы, оказавшись в середине, будем натравливать их друг на друга».

Размышляя о долговременных перспективах, Отто Скорцени придерживался аналогичных взглядов. По причине своей известности он не мог укрыться под чужим именем. Более разумным решением представлялось сдаться американцам в качестве человека, способного внести важный вклад в предстоящую борьбу с коммунистами. 16 мая 1945 года он вместе с небольшой группой немецких солдат вышел из леса и направился на командный пункт 13-го пехотного полка армии США, располагавшийся поблизости от австрийского Зальцбурга. Возвышавшийся на две головы над окружавшими его солдатами Скорцени представился ошеломлённому американскому лейтенанту. Гигант со шрамом на лице имел при себе пистолет и был одет в форму парашютиста, украшенную множеством наград, в том числе Рыцарским крестом. Говоря по–немецки, он небрежно заявил: «Я, оберштурмбан- нфюрер SS Отто Скорцени, объявляю себя военнопленным».

Генерал Рейнхард Гелен, хорошо информированный коллега Скорцени, также был убеждён в том, что США и Советский Союз скоро будут на ножах. Он понимал, что ни одна из западных держав не располагает разветвлённой агентурной сетью на территории Восточной Европы. Поэтому прусский стратег создал план, позволявший ему удержать своих опытных сотрудников. Гелен в максимальной степени сохранил тайные ячейки, радиооборудование и диверсионные группы, подготовленные им вместе со Скорцени на Востоке. Служа под началом Гитлера, Гелен накопил огромный архив информации, касающийся Советского Союза, его армии, разведывательных служб, промышленных и человеческих ресурсов. Он заснял на микрофильмы как можно больше этих материалов, трехкратно копируя наиболее важные из них. Незадолго до того как сдаться союзникам, Скорцени помог Гелену зарыть его секретные досье в трёх различных местах в баварских горах. Неподалёку были укрыты золото и документы самого Скорцени. Это должно было повысить ценность Гелена в его переговорах с американцами, которым недоставало как раз тех возможностей для шпионажа, которые он мог предоставить.

В последние дни войны Гелен укрылся в живописном уголке баварских Альп под названием Misery Meadow. Его взгляд на жизнь в то время очень хорошо отражал девиз, написанный у него над кроватью: «Не сдавайся ни при каких обстоятельствах». Вскоре он был арестован американской поисковой группой и интернирован в лагерь военнопленных в Висбадене. Здесь у него произошла случайная встреча с гросс–адмиралом Карлом Деницем, формальным преемником Гитлера на посту главы германского государства. Ярый приверженец протокольных процедур, Гелен хотел получить разрешение на дальнейшие действия у своего руководителя. Он поделился с Дени- цем своими планами заключить сделку с Соединёнными Штатами. Дениц одобрил планы Гелена, невзирая на то, что незадолго до этого советовал другим нацистам пойти на сотрудничество с русскими. «Главное, — сказал Дениц в своём прощальном обращении к нацистским офицерам, — чтобы мы сохранили на самом высоком уровне царящий между нами дух товарищества. Только это единство поможет нам пережить грядущие нелёгкие времена… Давайте употребим все наши силы на благо Германии!»

В феврале 1945 года руководители Большой тройки — США, Великобритании и Советского Союза — встретились в Ялте, живописном курортном местечке на берегу Чёрного моря. В ходе переговоров было достигнуто общее соглашение о разделе сфер влияния, а карта Европы была перекроена в связи с разгромом Германии. Существует легенда, что именно здесь Уинстон Черчилль решил судьбу послевоенной Польши с помощью трёх спичек, показав ими Сталину новую границу страны по окончании боевых действий. Восточная граница Германии должна была быть сдвинута на запад и проходить по рекам Одер и Нейсе, а часть Восточной Польши отойти к России. Однако Черчилль предупредил: «Когда–нибудь немцы захотят вернуть свои земли, и поляки не смогут их остановить».

Простой фокус со спичками после войны привёл к перемещению миллионов беженцев на новые места. Множество этнических немцев было выброшено из домов и насильственно депортировано из Польши, Чехословакии и других регионов Европы. В процессе переселения люди зачастую подвергались издевательствам, а некоторые даже гибли. Остатки Германии были разделены на четыре оккупационные зоны, управлявшиеся советом военных губернаторов, представлявших страны Большой тройки и Францию. Одним из первых распоряжений Союзнического контрольного совета был запрет нацистской партии. Однако это было практически единственное решение, по которому удалось достигнуть согласия между союзниками за весь период между 1945 и 1949 годами, когда единого германского государства уже не существовало, а двух Германий ещё не было.

В начале этого периода критического вакуума Германия представляла собой разбомблённую в щебень пустыню, над которой висела ошеломляющая тишина и отчётливо чувствовался запах смерти. Именно такой сюрреалистический пейзаж увидели перед собой триумфально вступившие на территорию страны союзные армии. Американские военные немедленно организовали группы специалистов, прочёсывавших Германию в поисках остатков технических сведений и научных данных, которые можно было найти на дымящихся обломках Третьего рейха. Советский Союз, Франция и Великобритания также были заинтересованы в том, чтобы употребить себе на пользу немецкое ноу–хау. Среди союзников началась настоящая гонка за право пользования потенциалом немецких ученых.

В то время как победители собирали трофеи своей победы, большинство немцев замкнулось в сумрачной подчинённости. Они стали народом склонённых голов, повинующимся и в то же время завидующим своим покорителям. У них не было другого выбора, кроме как признать своё поражение, тем не менее многие не ощущали особых угрызений совести из–за преступлений Третьего рейха. Разлагающее влияние 13 лет гитлеризма на массовое сознание немцев было не так–то легко преодолеть.

Обнаруженные в конце войны концентрационные лагеря дали лишний аргумент тем, кто настаивал, что к немцам не следует проявлять милосердия. Размах варварства нацизма был настолько велик, его техническое обеспечение было настолько мерзким и системным, что союзникам пришлось признать, говоря словами Комиссии ООН по военным преступлениям, что «большинство преступных действий, предпринятых врагом. имело совершенно новую природу». Исходя из этого, Большая тройка пообещала уничтожить немецкие промышленные картели, обезглавить Генеральный штаб, а также привлечь к ответу военных преступников, даже если их пришлось бы выслеживать «в самых отдалённых уголках земли».

Конечно, далеко не всякий нацист искренне верил в идеи национал–социализма. Некоторые вступали в партию, боясь потерять работу. Другие, так называемые «маленькие нацисты», голосовали за Гитлера в пору экономических трудностей, надеясь облегчить своё положение. Они даже не подозревали о предстоящей трагедии, которую сами и помогли запустить. Однако после войны на свободе осталось и значительное число убеждённых нацистов. Именно их в первую очередь стремились выявить подразделения американской армейской контрразведки CIC (Army Counterintelligence Corps), развёрнутые по всей американской оккупационной зоне в Южной Германии. Наиболее актуальной задачей первого этапа было обнаружение идейно стойких нацистов, заранее обозначенных как лица, которых необходимо задержать. По данным армейской контрразведки, к этой категории относилось приблизительно 120 тысяч человек: в основном члены SS и гестапо, высокопоставленные военные, а также некоторые правительственные чиновники. Представлявшие наибольшую, как считалось, опасность содержались в заключении и допрашивались американцами.

Именно так поступили и с оберштурмбаннфюрером Отто Скорцени. Его добровольная сдача в плен вызвала много шума. На диверсанта сразу же надели наручники и отправили в Зальцбург, где его допросили два сотрудника американской контрразведки. Уверенный в себе, словоохотливый Скорцени старательно подчёркивал своё искреннее желание продолжать борьбу против СССР, утверждая, что ему многое известно о промышленных объектах страны на Урале. Он также рассказал о своих связях с украинскими антикоммунистами, стремившимися начать восстание на территории Советского Союза. Предварительный доклад CIC характеризовал Скорцени следующим образом: «Несмотря на краткость допроса Скорцени, проводившие его агенты считают, что он действительно хочет выдать все имеющиеся у него сведения. Скорцени всерьёз рассматривает возможность создания антикоммунистического блока западных держав. Это соображение совершенно очевидно являлось основным побудительным мотивом для добровольной сдачи в плен. Он надеется, что ему будет предоставлена возможность принять активное участие в этом процессе. Будучи австрийцем по происхождению, он ясно мыслит, поддаётся убеждению, однако его политическая близорукость граничит с наивностью».

Позднейшие события показали, что наивностью страдали два неопытных сотрудника контрразведки, проводившие допрос, а вовсе не их собеседник. Как только завершился первый допрос, Скорцени оказался в кольце журналистов, примчавшихся в Зальцбург, как только до них дошли сведения об аресте легендарного коммандос Гитлера. Импровизированная пресс–конференция привлекла международное внимание. Газета «New York Times» назвала Скорцени «симпатичным, несмотря на шрам от уха до подбородка». Корреспондент «Christian Science Monitor» писал об «агрессивной личности, хорошо соответствующей своему физическому развитию, обладающей разумом, предназначенным для подрывной деятельности». Газета «Daily News» сообщала: «Это нацист до мозга костей. Он вошёл, высоко держа голову, окружённый американскими солдатами, но готовый в любой миг вырваться на свободу».

Через несколько дней Скорцени перевезли на джипе в центр проведения допросов 12-й армии, находившийся в Аугсбурге. Здесь ему снова долго задавали вопросы. Он сохранял приподнятое настроение, охотно рассказывая о подготовке военизированных формирований, новейших технологиях саботажа и прочих видах деятельности, специалистом в которых он был. Однако он ни словом не обмолвился о спрятанном им золоте и других ценностях. В целом, как отмечалось в отчёте американской контрразведки CIC, «Скорцени пытался представить себя военным, а не политической фигурой». Доклады описывают и внешность заключённого: «овальное лицо», «большой рот с тонкими губами», «чисто выбритый», «телосложение Геракла», «большие, сильные руки», «музыкальный голос», «энергичен». Ещё одно сообщение контрразведки отмечает его «высокомерие», походку, «исполненную важности», а также способность «пить за четверых».

В сентябре 1945 года Скорцени был под охраной направлен в Нюрнберг, где в скором времени должны были начаться заседания трибунала. Здесь он вновь встретился с некоторыми членами гитлеровского кабинета. Некоторым казалось, что Скорцени должен взойти на эшафот вместе с другими высшими руководителями гитлеровского режима. Однако он просто смотрел со стороны на то, как 12 главам Третьего рейха был вынесен смертный приговор. Ещё семеро были приговорены к тюремному заключению, а трое оправданы. Приговор трибунала закрепил то, во что верили многие американцы: Вторая мировая война была честной битвой за правое дело, а те, кто совершил гнусные преступления, понесли заслуженное наказание. Характерным для национального самосознания американцев был и миф

о том, что Соединённые Штаты искренне выступали против всех тех идей, которые защищались нацистами.

Даже до начала работы Нюрнбергского трибунала американские официальные лица начали постепенно отходить от своих обязательств по денацификации. Стремление разрушить германские корпорации и наказать промышленников быстро угасло, так как все внимание американцев переключилось на борьбу с красной угрозой — внутренней и внешней. Документально подтверждённый анализ Кристофера Симпсона (Christopher Simpson) и других исследователей демонстрирует, что политика США по отношению к Германии во многом определялась крупными инвестиционными банками, имевшими до войны тесные связи с гитлеровским Рейхом. К лету 1945 года эти финансисты пришли к выводу, что полной денацификации и декартелизации германской экономики предпринимать не следует, хотя для публики делались заявления совершенно иного рода.

Изначально союзники планировали провести в Нюрнберге ещё один трибунал, на этот раз посвящённый преступлениям немецких промышленников, однако Соединённые Штаты внезапно прекратили его работу. Руководитель американского военного ведомства Роберт Паттерсон заявил, что американские официальные лица не намерены давать советским представителям возможности провести перекрёстный допрос германских банкиров и промышленников «ввиду тесной связи немецкой и американской экономик в предвоенные годы». Отказавшись от идеи международного процесса, который мог стать проблемным, Соединённые Штаты предпочли судить промышленных руководителей Германии, а также ряд военных преступников отдельно, в американской оккупационной зоне. Однако вскоре и этот процесс был прекращен.

Задний ход американцев в вопросе о денацификации позволил руководителям германской промышленности, многие из которых лично обогатились в результате безжалостной эксплуатации заключённых концентрационных лагерей, в значительной степени сохранить свой статус и престиж и после падения Третьего рейха. Вскоре США запустили план Маршалла, целью которого было восстановление экономик стран Западной Европы. Идея о том, что сильная и процветающая Германия послужит надёжным оплотом против коммунизма, была основной причиной того, что на начальном этапе реализации плана она получила больше средств, чем какая–либо другая страна. Помогал направлять финансовые потоки скомпрометировавший себя в наивысшей степени директор Deutsche Bank Герман Абс, которого до отмены второго этапа Нюрнбергского трибунала союзники предполагали судить как военного преступника.

Часто восхваляемое послевоенное «германское экономическое чудо» во многом явилось следствием американской щедрости. Однако программа экономической реабилитации имела и очевидную обратную сторону: сконцентрировав богатства в руках немногих, она обнажила антидемократические и устремлённые к сохранению неравенства тенденции в развитии немецкого общества. Бывшие нацисты с хорошими связями на Уолл–стрит оказались в явном фаворе. Настоящим чудом могла бы стать Германия, прошедшая подлинную денацификацию, но этого не произошло. Многочисленные ветераны Третьего рейха встретили весьма снисходительное отношение со стороны американских официальных лиц и их западных союзников.

Среди тех, кто был привлечён к суду в американской оккупационной зоне, оказался и Отто Скорцени. Любимый коммандос Гитлера был обвинён в военных преступлениях, совершенных им в ходе битвы в Арденнах в декабре 1944 года, когда немцы предприняли последнее контрнаступление на Западном фронте. По приказу фюрера Скорцени возглавил подразделение немецких диверсантов, одетых в американскую военную форму, которые должны были перейти линию фронта и посеять панику в тылу врага. (Некоторые из агентов Скорцени изображали американскую военную полицию, направляя колонны союзников в ошибочных направлениях.) Среди общей неразберихи холодным зимним вечером эсэсовцы расстреляли 71 американского военнопленного. Этот эпизод был позднее назван «бойня у Маль- меди».

Действия террористов Скорцени подняли целую волну слухов и посеяли в американских войсках определённую неуверенность. Это случилось именно в тот момент, когда они несли тяжёлые потери в результате внезапного немецкого контрудара. Репутация Скорцени была такова, что американское командование считало его способным предпринять любой шаг, пусть даже самый невероятный. В какой–то момент американская разведка получила данные о том, что люди Скорцени направляются в Париж, чтобы совершить покушение на главнокомандующего войсками союзников генерала Дуайта Эйзенхауэра. Эйзенхауер спокойно отнёсся к тому, что ему пришлось встретить Рождество 1944 года в одиночестве из соображений безопасности, чтобы избежать похищения. В то же время на публике появлялся его двойник, на случай, если бы слухи о заговоре оказались правдой.

Эйзенхауэр отомстил, объявив не ограниченную никакими правилами охоту на нацистского диверсанта. По всей зоне боевых действий на Западе были распространены плакаты «В розыске», наподобие тех, что использует в своей практике ФБР. На них была помещена фотография Скорцени с подробным словесным портретом. Плакат содержал предупреждение: «Этот человек очень умён и крайне опасен. Он может носить американскую или английскую военную форму, а также гражданскую одежду. Любая информация относительно этого человека должна быть немедленно передана в ближайшее отделение военной разведки».

Когда в размещавшемся в Дахау американском военном суде зачитывалось обвинение Скорцени, он был назван «самым опасным человеком Европы». Тем не менее в 1947 году с него были сняты обвинения в противозаконных действиях в ходе битвы в Арденнах. Это произошло после того, как некий английский офицер засвидетельствовал: Скорцени не делал ничего такого, что отличалось бы от действий союзников в аналогичной ситуации. Несмотря на вынесенный в Дахау приговор, главный коммандос Гитлера произвёл настолько глубокое впечатление на Эйзенхауэра, что тот, даже став президентом Соединённых Штатов, хранил фото Скорцени в своём кабинете в Белом доме.

В то время как Скорцени три с лишним года пребывал в лагерях для интернированных, его бывший и будущий соратник генерал Рейнхард Гелен сделал американцам предложение, от которого те не смогли отказаться. Гелен сообщил допрашивавшим его об огромном архиве шпионской информации по СССР, спрятанном в горах. Он не только знал место, где было скрыто сокровище, но при необходимости мог привести в действие подпольную сеть убеждённых антикоммунистов, умело расставленных таким образом, чтобы делать свои грязные дела на большей части территории Восточной Европы, а также в Советском Союзе.

Не успели ещё высохнуть чернила на ялтинских соглашениях (которые предусматривали выдачу Соединёнными Штатами Советскому Союзу любых захваченных в плен германских офицеров, принимавших участие «в действиях на Востоке»), а Гелен вместе с его тремя ближайшими помощниками уже находился на американской базе Форт–Хант, штат Вирджиния. Там он выпивал и обедал с американскими официальными лицами, чей аппетит к слухам вокруг холодной войны было невозможно утолить. Прусский генерал с оттопыренными ушами играл на чувствах своих слушателей, словно на пианино, а мелодия была столь обворожительно антисоветской, что представители американских спецслужб просто боролись за право работать с этим человеком.

Среди его основных собеседников на территории США был и вездесущий Аллен Даллес, продолжавший рассуждать о критически важной для Америки задаче — противостоять советской агрессии в Европе. Однако американская разведка, во многом продукт импровизаций военного времени, была плохо подготовлена к ведению тайной кампании против СССР. Этим и объяснялась востребованность Гелена, обещавшего закрыть брешь в шпионском аппарате США. Эта брешь стала ещё шире с расформированием Управления стратегических служб. По иронии судьбы это произошло 20 сентября 1945 года, в тот самый день, когда прусский глава шпионов вступил на землю Соединённых Штатов.

За время своего 10-месячного пребывания в Форт–Ханте Гелен создал о себе впечатление разборчивого профессионала, человека, которого интересовало лишь погружение в карты, диаграммы и статистику. В основном этот искусственно созданный образ был обманчив. Пользуясь терминологией разведчиков, это была легенда, основанная на утверждениях Гелена о том, что основная его цель — борьба с коммунизмом.

Американские сторонники Гелена рассказывали, что его мрачные разведывательные сводки с Восточного фронта настолько вывели Гитлера из себя, что он сместил своего главного шпиона в последние недели войны. Для некоторых это стало доказательством того, что Гелен не был ни истинным нацистом, ни военным преступником. Однако Гелен, как и большинство офицеров германской армии, приветствовал захват власти нацистами. Во время войны он возглавлял отличавшуюся чрезвычайной жестокостью программу допросов советских военнопленных и поддерживал тесные связи с Генеральным штабом. Примечательным представляется тот факт, что нацистские фанатики не требовали привлечь Гелена к ответственности после провала путча 20 июля. Изучив деятельность Гелена в годы войны, английский историк Хью Тревор–Ропер (Hugh Trevor–Roper) пришёл к следующему заключению: «По образу мышления Гелен был законченным нацистом. Из его мемуаров ясно, что единственной его претензией к Гитлеру было то, что тот проиграл войну».

Гелен принадлежал к стороне, проигравшей на поле боя, однако в Форт–Ханте он совершенно очевидно чувствовал себя прекрасно. Американские переговорщики согласились практически на все выдвинутые им условия, предусматривавшие создание немецкой шпионской сети, которая должна была действовать под руководством самого Гелена, получая распоряжения и указания со стороны американцев. Целью финансирования Соединёнными Штатами этой шпионской сети было продолжение сбора информации на Востоке, то есть та же работа, которой Гелен занимался и ранее. Дав обещание не прибегать к услугам нераскаявшихся нацистов, Гелен был свободен в подборе агентов, которые в случае необходимости освобождались из лагерей военнопленных и мест заключения.

Соглашение, достигнутое в Форт–Ханте, имело серьёзные последствия для будущих советско–американских отношений. «Начиная с лета 1945 года, — писал историк Карл Оглсби (Carl Oglesby), — когда армия США вывезла Гелена в Америку и заключила с ним секретное соглашение, «холодная война» стала неизбежной». Также на карту была поставлена судьба десятков тысяч кадров Третьего рейха, превозносивших свои заслуги в борьбе с коммунизмом, с тем чтобы понравиться американцам. Вместо обещания уничтожить нацистскую инфраструктуру создатели американской политики предпочли сохранить её наиболее важную часть, чтобы использовать против Советского Союза. Играя роль тайных глаз и ушей Америки в Центральной Европе, люди Гелена сначала работали на армейскую разведку, а после создания в 1947 году ЦРУ — и на Управление. В этом качестве, а позднее и как руководитель западногерманской спецслужбы Гелен был в состоянии оказывать значительное влияние на политику США в отношении советского блока.

В будущем Германия могла стать ключевым полем битвы холодной войны, и Гелен получил от американцев полномочия как можно быстрее оживить свой старый отдел «Иностранные армии Востока» или, по крайней мере, то, что от него осталось. Вернувшись в Германию в июле 1946 года, он немедленно собрал воедино элементы сложного шпионского аппарата, ставшего известным под именем «Гелен Орг». Поддерживаемый регулярными субсидиями американских налогоплательщиков и состоятельных немецких промышленников, он обустроил свою оперативную базу в загадочном, окружённом высокими стенами комплексе зданий близ Мюнхена. Некогда там размещался аппарат Рудольфа Гесса и Мартина Бормана, заместителей Гитлера. Главной задачей Гелена стал сбор актуальной информации с Востока. Его американских спонсоров особенно интересовали подробности о перемещениях войск и другие военные вопросы, касавшиеся советской зоны оккупации Германии.

Несмотря на то что Гелен будто бы находился под наблюдением официальных представителей армии США, его «Организация» вскоре широко распахнула свои двери перед ветеранами гестапо, вермахта и SS — невзирая на торжественные обещания Гелена не принимать на работу убеждённых нацистов. Даже преступники из преступников — высокопоставленные бюрократы, возглавлявшие центральный административный аппарат Холокоста — были с радостью встречены в рядах «Организации». «Похоже, — писала в редакционной статье газета «Frankfurter Rundschau», — что в штаб–квартире Гелена один эсэсовец прокладывал дорогу другому, и элита Гиммлера с удовольствием отмечала встречи старых коллег».

Пока Гелен деловито собирал у себя нераскаявшихся нацистов, агенты армейской контрразведки США продолжали охотиться за бывшими гитлеровцами. В рамках операции «Ясли» («Nursery») американская контрразведка CIC внедрила своих агентов в целый ряд подрывных групп, продолжавших национал–социалистическое учение. Шизофреническая составляющая оккупационной политики США стала очевидна для Николауса Рыжковского, охотника за нацистами из 7970-го подразделения CIC. Он попытался пресечь деятельность группы лиц, работавших на чёрном рынке Мюнхена, и внезапно узнал, что они обладают неприкасаемостью. «Я не смог арестовать их, потому что они работали на господина Гелена, — вспоминал Рыжковский. — Нетрудно представить, какие чувства я испытал».

К 1947 году была официально признана «смена акцентов» — об этом говорилось в некогда секретном докладе контрразведки CIC. «Вопрос денацификации уступил своё место сбору актуальной информации» — это означало, что руководящим принципом деятельности контрразведки отныне была не охота за нацистами, а антикоммунистическая деятельность. Хотя оперативники CIC и продолжали выслеживать нацистов, теперь её целью, как правило, был не арест, а вербовка. Американские официальные лица отдавали себе отчёт в том, что шли на сделку с людьми, совершившими чудовищные преступления против человечности. Однако эта жестокость отступала на второй план по мере того, как набирал силу крестовый поход против коммунизма. По иронии судьбы некоторые из нацистов, работавших на американскую разведку, позже сыграют значительную роль в неофашистских организациях, развернувших ожесточённую пропаганду против Соединённых Штатов.

По крайней мере с полдюжины операций армии США, носивших пёстрые названия «Pajamas» («Пижама»), «Dwindle» («Упадок»), «Birchwood» («Берёзовая древесина») и «Apple Pie» («Яблочный пирог»), имели своей целью использование гнусных навыков бывших сотрудников SS и гестапо. Преступный «лионский мясник» Клаус Барбье являлся одновременно информатором CIC и шпионом «Организации Гелена». Тем же занимались и многие из сообщников Барбье.

Растущая зависимость от сети Гелена в получении информации о советских вооружённых силах и вооружениях сделала американские шпионские организации лёгкой мишенью для дезинформации. Многое из своей продукции Гелен специально фабриковал для того, чтобы усилить опасения относительно агрессивных намерений русских. Однажды ему удалось убедить генерала Люсиуса Клея, главу администрации американской оккупационной зоны, в том, что в Восточной Европе проходит крупномасштабная мобилизация советской армии. Это побудило Клея отправить в Вашингтон в марте 1948 года совершенно секретную телеграмму, предупреждавшую о том, что «война может начаться совершенно неожиданно».

Хотя тревога оказалась ложной, Гелен продолжал поставлять своим алчным американским хозяевам «подпорченную» информацию. Тем более что их не требовалось долго убеждать в наихудших стремлениях русских. Постоянно преувеличивая советскую военную угрозу, нацистский мастер–шпион сыграл значительную роль в эскалации напряжённости в отношениях между сверхдержавами. При этом он подпитывал параноидальные мысли Запада относительно всемирного коммунистического заговора. «Управление обожало Гелена, потому что он говорил нам то, что мы хотели услышать, — признавался один из бывших сотрудников ЦРУ. — Мы постоянно пользовались его сведениями и передавали их в самые разные места: Пентагон, Белый дом, прессу. Им это тоже очень нравилось. Однако на деле все это было сильно преувеличенными страшилками о русских, сильно повредившими нашей стране».

Были ли сфабрикованные Геленом сообщения о действиях Красной армии просто импровизацией? Или это являлось частью сознательных усилий по направлению внешней политики США времён «холодной войны» в своих собственных целях? Стратегия Гелена основывалась на элементарном расчёте — чем холоднее станет «холодная война», тем большее пространство для политического манёвра получат наследники Гитлера. Он понимал, что «Организация» сможет процветать исключительно в условиях «холодной войны». В интересах организации, следовательно, было затягивать «холодную войну» до бесконечности. Однажды, говоря о Гелене, Хью Тревор–Ропер заметил: «Он жил благодаря “холодной войне” и по милости тех правительств США и Германии, которые верили в первостепенное значение “холодной войны”».

Многие верили ЦРУ, и поэтому Управление получило зелёный свет на участие в политических акциях, пропаганде и военизированных операциях, которые в значительной мере основывались на услугах Гелена и его «жуткой нацистской лавочки», как назвал её один из агентов ЦРУ. «Организация» уже насчитывала четыре тысячи немецких сотрудников, когда её в 1949 году со всеми потрохами включили в ЦРУ. Это было в тот момент, когда американская шпионская сеть находилась на пике эры «цыплёнка Цыпы» (персонаж комедийного мультфильма, убеждённый в том, что небо должно вот–вот упасть на землю. — Примеч. пёр.). Небо должно было вот- вот упасть, по крайней мере, всем так казалось. Управление начало выплату 200 миллионов долларов (часть была взята из средств плана Маршалла), чтобы удовлетворить ненасытные аппетиты «Организации». Временами доклады с измышлениями Гелена просто перепечатывали на бланках ЦРУ и представляли президенту Трумэну на утреннем докладе разведслужб.

Самым видным сторонником Гелена в ЦРУ был Аллен Даллес. Он начал вести разведывательную деятельность в Восточной Европе подручными средствами из офиса своей юридической фирмы на Уолл–стрит ещё до того, как официально поступил на работу в Управление в 1950 году. Через три года он стал директором ЦРУ и сохранял этот пост до провала вторжения на Кубу в заливе Свиней в 1961 году. Все это время Даллес был «крёстным отцом» Гелена, защищавшим его от недоброжелателей, которые полагали, что в «Организации» что–то идёт не так. Все это время «Организация» являлась своего рода подрядчиком ЦРУ в осуществлении легкомысленных схем по восстановлению ранее существовавшего политического строя, заброске по воздуху партизан и прочих обречённых на неудачу тайных попыток свергнуть коммунистические режимы Восточной Европы. Гелен не только предоставил американцам возможность убедительно отрицать их причастность к происходящему. Он также обладал доступом к бывшим руководителям практически всех марионеточных нацистских правительств от Балтики до Чёрного моря, а также к большому числу разнообразных фанатиков из числа ветеранов SS, присоединившихся к возглавляемой США кампании по «освобождению» их родных стран. «Здесь инстинктивно использовали любую сволочь, лишь бы только это был антикоммунист, — объяснял бывший руководитель операций ЦРУ на территории Советского Союза Харри Росицке. — Наём коллаборационистов просто означал, что вы не слишком подробно знакомились с их биографией».

В разгар продолжавшихся неудач с военизированными операциями на территории Восточной Европы некоторые сотрудники ЦРУ начали задаваться вопросами, не проникли ли в «Организацию» советские агенты. С политической точки зрения Гелен представлял собой действительно неоднозначную личность. В разведывательном сообществе США не утихали споры относительно того, какие реальные выгоды получили американцы, поддерживая непонятную шпионскую сеть во главе с угрюмым офицером из бывших нацистов. Сотрудник ЦРУ Джеймс Критчфилд (James Critchfield), в течение восьми лет практически ежедневно общавшийся с Геленом, вспоминал: «В отношениях между “Организацией” и оккупационными властями возникали сотни поводов для тревоги». Подозрения достигли такой степени, что ЦРУ и армейская разведка начали шпионить за «Организацией». Результатом опасений, что американские спецслужбы не обладают эффективными средствами контроля за своим партнёром, стала операция «Капмус» («Campus») — секретное расследование армейской разведкой деятельности Гелена.

Сыщики американской армии установили, что агенты Гелена использовали различные уловки, чтобы помешать разведке США. Так, например, во время допросов в лагерях для перемещённых лиц его люди велели заключённым не разговаривать с американцами, так как последние якобы тайно сотрудничали с Советами. Управление также узнало об откровенно нацистском бюллетене «Orientierung», распространявшемся среди сотрудников Гелена. «Это породило неловкое чувство того, что мы, американская разведка, использовались в интересах немецких националистов», — заметил один из оперативников ЦРУ. Однако до тех пор, пока Даллес оставался у власти, Гелен продолжал безоблачное существование. «Он на нашей стороне, и это все, что от него требуется, — говорил Даллес о своём немецком коллеге. — Кроме того, мы не обязаны приглашать его в наш клуб».

Был ли прав Даллес, утверждая, что Гелен находится на американской стороне? «На самом деле у нас было соглашение о том, что мы можем взаимно использовать друг друга в наших национальных интересах», — отметил Критчфилд, считавший Гелена «прекрасным политическим оперативни- ком». Все шло нормально до тех пор, пока цели Гелена совпадали с устремлениями ЦРУ. Однако то, что он находился на содержании у США, ещё не гарантировало его абсолютной лояльности. Гелен не только стремился удовлетворить запросы своего спонсора о подробностях, касавшихся их общего врага, но и преследовал иные цели, собирая в рамках своей «Организации» многочисленных военных преступников. Играя на антикоммунистической склонности ЦРУ, Гелен смог нейтрализовать непосредственную угрозу со стороны американской разведки, которая на самом деле могла бы заняться проведением более жёсткой программы денацификации.

В итоге ЦРУ удалось выяснить, что гнездо, свитое нацистскими ветеранами в рамках «Организации», имело одну очень опасную особенность. Финансируя Гелена, Управление незаметно для себя стало объектом манипуляций со стороны иностранной спецслужбы, в которой действовала масса советских шпионов. Хотя большая часть нацистов укрылась на Западе, некоторые из них направились на службу Советам, которые пользовались любой возможностью, чтобы проникнуть в сеть Гелена. Некоторые ветераны Третьего рейха сотрудничали с русскими, одновременно делясь секретной информацией с американцами, англичанами и французами, в зависимости от того, кто предлагал больше денег. Эсэсовский специалист по дезинформации Вилли Хетль, позднее работавший на армейскую разведку США и «Организацию Гелена», описывал хаос, сложившийся в конце войны: «Германская секретная служба распалась, и её обломки разлетелись на Запад и на Восток. Кто–то служит американцам, а кто–то — русским. Некоторые просто залегли на дно и следят, куда подует ветер. Кто–то играет с огнём по обе стороны от железного занавеса.»

Уже в 1947 году контрразведка армии США начала отслеживать деятельность подпольной просоветской сети, называвшейся «Тео» («Theo»). Она действовала в американской оккупационной зоне, вербовала в свои ряды бывших нацистов и занималась распространением слухов, «наносивших вред американским интересам». Как утверждалось, в «Тео» входили бывшие члены SS, интернированные в советских лагерях для военнопленных и тайно работавшие на советскую разведку. Как установила американская контрразведка CIC, многие из этих людей ранее служили под началом Отто Скорцени: «В их задачу входило содействие вторжению советских парашютно–десантных частей в случае его осуществления».

Русские также пытались склонить к сотрудничеству и самого Скорцени, находившегося в заключении. Тевтонский головорез показал в ходе проводившихся американцами допросов, что ему «открыто и откровенно предлагали возможность сотрудничать с коммунистами и советскими кругами». Подобные слухи, очевидно, распространялись и немецкой, и советской стороной. «Скорцени убеждён, что Советы хотят его использовать и в качестве высококвалифицированного инженера, и в качестве приманки для молодых бывших эсэсовцев, чтобы привлечь их на советскую сторону», — делал вывод один из аналитиков ЦРУ.

Скорцени отклонил предложения с Востока и присоединился к своему старому другу Гелену. Однако для начала ему следовало решить несколько важных вопросов, возникших в американском центре интернирования, где он содержался. В сентябре 1947 года он был освобождён от обвинений, связанных с его рейдом за линию фронта в Арденнах, однако это не решило всех проблем с законом. Правительства Дании и Чехословакии все ещё стремились привлечь его к ответственности за военные преступления.

Непрерывно курящий австрийский гигант вызвал немалое удивление у захвативших его американцев, когда выяснилось, что, даже находясь в заключении, он продолжал оказывать значительное влияние на других нацистов. Пытаясь разузнать больше о его деятельности, CIC внедрила в его окружение информатора. Вскоре ему удалось выяснить следующее: «SS создала тайную организацию, целью которой было содействие интернированным лицам в побегах и получении фальшивых документов. Как утверждается, группу возглавляет Скорцени, и она известна как “Группа Скорцени”». В соответствии с докладом CIC «было установлено, что “Группа Скорцени” является частью более обширной организации, известной под именем ODESSA (Organisation der Ehemaligen SS-Angehorigen — организация бывших членов SS)». Хотя точное число членов ODESSA было неизвестно, в CIC предполагали, что «многие бывшие члены SS знали о существовании организации и поддерживали контакт с ней». Как утверждалось, щупальца ODESSA протянулись по всей Германии. Некоторые из её членов были вооружены; ходили слухи, что члены организации «перевозят наличные из советской оккупационной зоны в американскую».

Пресловутая ODESSA — это послевоенная нацистская сеть. Приписываемые ей предприятия послужили сюжетом для множества литературных и кинематографических воплощений. Документы американской CIC подтверждают факт существования сети «Коричневая помощь» и участие Скорцени в её деятельности. Это тёмное нацистское подполье известно под самыми разными именами: «Паук» («Die Spinne»), «Товарищество» («Kamradenwerk»), «Братство» («Die Bruderschaft»). В результате проведения операции «Бренди» («Brandy»), спланированной CIC для обнаружения ODESSA, были выявлены «следы хорошо организованной нелегальной сети для передачи письменных сообщений», действовавшей среди немецких военнопленных. Люди, проживавшие поблизости от мест интернирования, как утверждалось, «активно помогали военнопленным в организации побегов, снабжали их деньгами, избавлялись от похищенной собственности или хранили её, предоставляли жильё посетителям лагерей».

С целью выяснить, куда вели «крысиные тропы», агент CIC организовал побег из Дахау для себя и ещё двух заключённых. Полученный в результате опыт стал дополнительным свидетельством существования «подпольного движения, носящего условное наименование ODESSA». CIC чётко установила: «Отто Скорцени, направляющий движение из Дахау, является руководителем ODESSA». Одним из практиковавшихся Скорцени видов деятельности была организация внезапных исчезновений из лагеря. «Это делалось с помощью охранников–поляков, — выявила CIC. — Польские охранники помогают людям, получившим приказ от Скорцени, выйти на волю».

Польские охранники лагеря Дахау нанимались американской армией, поскольку от них ожидали антикоммунистических настроений. Однако они были всего лишь ничтожными колёсиками огромного механизма, с помощью которого после войны десятки тысяч нацистов были доставлены в безопасные места в Латинской Америке и на Ближнем Востоке. Некоторые из членов ODESSA устроились водителями американских грузовиков на автобане Мюнхен — Зальцбург и укрывали людей в кузовах. Действовавший при содействии людей в сутанах оживлённый южный маршрут отхода состоял из цепи монастырей в Австрии и Италии. Организованный Ватиканом промежуточный пункт в Риме снабжал фашистских беженцев фальшивыми документами. Затем их перевозили на отдалённые пастбища. Отчёт Госдепартамента с грифом «Совершенно секретно», подготовленный в мае 1947 года, характеризовал Ватикан как «крупнейшую организацию, вовлечённую в нелегальные передвижения эмигрантов». Среди эмигрантов было много нацистов.

Ещё одна крупная «крысиная тропа» — «ODESSA Север» — протянулась через Данию, Швецию и Норвегию. Действовавшая там подпольная сеть ветеранов SS и «Вервольфа» перебрасывала беглецов по земле и морю, где они подбирались судами, следовавшими в Испанию и Аргентину. По данным датского журналиста Хенрика Крюгера (Henrik Kruger), бесперебойному функционированию маршрута содействовали сотрудники полиции скандинавских стран, а также аргентинские дипломаты. Ключевыми исполнителями «на земле» были люди, в конце Второй мировой войны прошедшие подготовку в структурах «Вервольфа». Активную роль в их подборе и обучении играл Скорцени, а некоторые из членов «Вервольфа» позднее стали оперативными сотрудниками ODESSA в Скандинавии, в то время как сам Скорцени руководил побегами нацистов из лагерей для интернированных лиц. Большое число фашистских коллаборационистов также нашли убежище в США, Канаде, Великобритании, Австралии и Южной Африке.

Конечно, полномасштабная эмиграция пособников фашистов была бы невозможна без молчаливого одобрения со стороны американского правительства, чьи усилия по привлечению к ответственности военных преступников постепенно сходили на нет по мере активизации «холодной войны». Скорцени все ещё находился в американском заключении, когда в июне 1948 года Советский Союз начал сухопутную блокаду Берлина в ответ на предпринятые США шаги по консолидации трёх западных оккупационных зон в рамках единой администрации. Несколькими месяцами ранее СССР поддержал военный переворот в Чехословакии. Коммунистические партии Италии и Франции также набирали силу. В условиях действовавшего с полной нагрузкой воздушного моста в Берлин денацификация уже не являлась важнейшей задачей для творцов американской политики.

К этому времени и ЦРУ, и армейская разведка изменили своё мнение о Скорцени. «Самый опасный человек Европы» теперь рассматривался в качестве потенциального ресурса в холодной войне. ЦРУ было особенно заинтересовано в его услугах. Предупреждённый американскими официальными лицами о том, что правительство Чехословакии может добиться успеха в своих требованиях об экстрадиции, Скорцени решил, что настало время сменить обстановку. Вечером 27 июля 1948 года автомобиль с регистрационными номерами американской армии, в котором находились три бывших офицера SS, прибыл в лагерь для интернированных лиц в Дармштадте, где тогда находился Скорцени. Эсэсовцы, одетые в американскую военную форму, вошли на территорию лагеря и заявили, что приехали за Скорцени, которого надлежало доставить на судебное заседание в Нюрнберг, назначенное на следующий день. Через несколько минут Скорцени покинул территорию лагеря и исчез.

Когда позднее Скорцени расспрашивали об этом эпизоде, он постоянно утверждал, что сбежать ему помогли американские власти. Откуда у эсэсовцев взялась американская форма? «Они её не украли, — настаивал Скорцени. — Её предоставили сами американцы».

По причине своей известности Скорцени счёл целесообразным на некоторое время уйти в тень. Он скрывался на ферме в Баварии, арендованной графиней Илзе Лютье. Её дядя Ялмар Шахт был министром финансов Гитлера. Встретив прекрасную племянницу Шахта, Скорцени влюбился в неё с первого взгляда. Илзе ответила взаимностью, несмотря на то, что у обоих уже были семьи. Вместе с Илзе они резвились и совершали романтические прогулки по лесу — счастливая передышка после трёх лет заключения. «Отто был фантастически выглядящим животным, — признавалась графиня. — У него было все, чем должен обладать настоящий мужчина, — очарование, харизма, прекрасное чувство юмора».

Пока Скорцени предавался амурным утехам, его устрашающая слава распространялась все шире. В сентябре 1948 года германская полиция сообщила, что в американской зоне оккупации возникло «Движение Скорцени». «Утверждается, что движение распространяется по всей территории Германии», — сообщалось в докладе, подготовленном американскими военными. Основной целью движения, как предполагалось, являлась «борьба с коммунизмом». В другом докладе армейской разведки отмечалось: «Группа бывших военнослужащих SS и парашютистов присоединилась к подпольному движению, возглавляемому Скорцени». Как утверждалось, это движение было связано с подпольными организациями в Австрии, а также с советской зоной оккупации. Английские официальные лица пришли к выводу, что в это время Скорцени «работал на американскую разведку, занимаясь созданием организации по проведению актов саботажа».

Некогда имевшие гриф «Секретно» документы ЦРУ и армии США указывают на то, что американские разведывательные структуры всерьёз рассматривали вопрос принятия на службу преступного нацистского коммандос. Майор Сидни Барнс (Sidney Barnes) предложил американскому правительству финансово поддержать Скорцени. Однако другой армейский офицер, Джордж Накамура (George Nakamura), заявил: «Принимая во внимание… одиозность той популярности, которую в течение последних лет Скорцени получил в прессе, предполагается, что любая открытая (курсив автора. — Примеч. пёр.) поддержка или финансовая помощь, оказываемая ему правительством США, может привести к серьёзным международным осложнениям. Кроме того, не исключается возможность, что Скорцени использовал и продолжает использовать разведку США». Конечно, в «открытой поддержке» не было необходимости, поскольку ЦРУ вполне могло использовать в этих целях «Организацию Гелена».

Графиня Илзе вспоминала: когда Скорцени прятался на её ферме в Баварии, он связывался с «Организацией». «Гелен был великолепен, — уверяла она. — Они с Отто очень уважали друг друга». Однажды, по словам Илзе, Гелен предупредил, что русские собираются выкрасть Скорцени. «Один из людей Гелена принёс домой пулемёт и посоветовал Отто соблюдать осторожность. Но Отто был бесстрашен. У него стальные нервы».

Иногда Скорцени выбирался с фермы в Мюнхен, где вместе с бывшим заместителем руководителя гитлерюгенда Германом Лаутербахером занимался отбором новых сотрудников для «Организации». Куда бы ни отправлялся Скорцени, он всегда искал нацистов и вовлекал их в орбиту интересов Гелена. Его экспансивность возрождала «командный дух» кадров Третьего рейха, и они массово присоединялись к «Организации».

Продолжавшиеся взаимоотношения Скорцени и Гелена символизировали важность союза между ODESSA и «Организацией», косвенно и с ЦРУ. Для многих из тех одиозных личностей, что составляли подполье ODESSA, Гелен был своего рода спасательным плотом. Именно он обладал инструментом, способным спасти «военное братство». В конце концов, наиболее важной работой «Организации» был вовсе не сбор информации для ЦРУ. «“Организация Гелена” предназначалась для защиты нацистов из ODESSA. Это была прекрасно срежиссированная диверсия», — утверждал историк Уильям Корсон (William Corson), отставной сотрудник ЦРУ.

Если рассматривать события под подобным углом зрения, первоочерёдной задачей Гелена была нейтрализация американской разведки с тем, чтобы значительный контингент бывших членов SS, собранных в ODESSA, мог продолжать свою борьбу. Вместо того чтобы геройствовать на горных вершинах, они выбрали другую цель своих усилий — выживание, а в итоге и возрождение нацистского движения. Омерзительный шпионский союз, сложившийся у Гелена с ЦРУ, позволил многим нераскаявшимся фашистам, среди которых был и Скорцени, перевести дух, вновь найти себе место в обществе и ответить на серьёзные проблемы новой политической эпохи. Американские официальные лица полагали, что в лице «Организации Гелена» они нашли постоянный канал доступа к в коммунистическом мире. Но Гелен всегда имел свои собственные интересы — интересы германского национализма, совпадавшие с интересами Скорцени и ODESSA.

Подпольная деятельность Скорцени ненадолго прервалась после того, как случайный фотограф 13 февраля 1950 года заснял его в парижском кафе на Елисейских полях. На следующий день человек со шрамом появился на первых страницах всех французских газет. Снова настало время скрываться — на этот раз в Зальцбурге, где Скорцени встретился с немецкими ветеранами войны. У него были и личные причины посетить Австрию. Он нанял адвоката для того, чтобы начать бракоразводный процесс со своей супругой и жениться на Илзе. Затем он направился в Мадрид, где Илзе уже подыскала шикарные апартаменты в самом лучшем районе города. Отныне их база располагалась в Испании, однако они постоянно были в курсе всех событий, происходивших в Германии.